уть.
   Но едва я это понял, матюгальник заснул.
   На диване.
   Сразу.
   Вот беда! Едва в квартире стало тихо, не считая Валькова  храпа,  как  на
меня навалилась тревога. Я ведь и не догадывался, что треп смешного ругателя
- моя соломинка,  которая  держала  Альку  на  плаву.  Не  давая  с  головой
окунуться в бурную пучину размышлений. Два вечных вопроса: "Кто виноват?"  и
"Что делать?". При полном отсутствии ответов. Жизнь перевернулась с  ног  на
голову, я ничего не понимал, кроме одного:  прежней  жизнь  уже  никогда  не
станет, хоть наизнанку вывернись, хоть клей, хоть  брей,  и  на  донце  моих
измученных  мозгов  копошилась  гаденькая  мыслишка  вкупе  с   цитатой   из
Ерпалычева послания.
   Цитата была такая:  "Ведь  в  любом  нормальном  месте  любой  нормальный
человек отчетливо представляет, что вокруг только Эти; а у нас и Эти, и  Те.
Мы даже не замечаем, что у нас город навыворот!"
   Мыслишка же была такая: "Неужто любой приезжий испытывает у нас  то,  что
испытываю сейчас я?! Но ведь я - местный! Как же надо было  вывернуть  меня,
чтобы... и главное: кому это было надо?!"
   Вариант первый: "Кто виноват?"  -  Ерпалыч.  "Что  делать?"  -  разыскать
старого хрыча и... набить морду? Сперва подлечить, а потом набить?
   Нет.
   Не складывается.
   Вариант второй: "Кто виноват?" - полковник с Михайлой  на  петлицах.  Или
иные темные силы, которые меня злобно гнетут. "Что  делать?"  -  разобраться
и... подставить морду, чтобы мне ее набили?!
   Складывается ничуть не лучше.
   Сатанея от ложных каверз, как сказал поэт, я  уцепил  с  ближайшей  полки
ближайшую книгу. Есть такой способ гадания: берешь от фонаря, открываешь  от
фонаря, что прочтешь, так тебе и жить дальше. Нуте-с,  глянем...  "Сказки  и
мифы  народов  Чукотки".  Ну,  ясное   дело...   Листанул   наугад.   Внутри
обнаружились закладки, верней, даже не закладки, а загнутые уголки  страниц,
левые верхние, отчего книга послушно распахивалась на этих путеводных вехах.
   Ерпалыч, тебе чего, недосуг было бумажкой заложить?
   Читаю.
   "Матачгыркынайнын..."
   Что?!
   Тут вопрос жизни и смерти, а они...
   Читаю еще раз, шевеля на всякий случай губами:
   - Матач... гыркынайнын... букв. "Сват-Кобелище".  Упоминание  о  разумном
собакоподобном звере впервые встречается в сказках о животных, записанных  в
стойбище близ Митуклина.
   Ясно.
   В  стойбище,  значит...  Сват-Кобелище.  Ставлю  книгу  на  полку,   беру
следующую. "Сказки и мифы папуасов кивай". Хрен  редьки  не  слаще.  Гадание
побоку, ищу заложенную страницу. Так, ищущий да обрящет... воистину обрящет.
   Читаю:
   - Религия и магия: кивай не верят в какое-либо верховное существо  или  в
богов (во всяком случае, у них нет сколько-нибудь  связных  представлений  о
таковых), они не приносят публично жертв, не молятся вместе,  и  у  них  нет
священнослужителей - каждый, как правило, сам совершает обряды,  нужные  для
общения со сверхъестественными существами. К любому  такому  существу  кивай
обращается  с  просьбами,  лишь  пока  подобные  обращения  приносят  плоды;
убедившись в противоположном, кивай ищет себе других покровителей.
   Молодцы, кивай! Деловые ребята... дай кокос, а то я другому кивать  буду!
Этому, как его... Сват-Кобелищу чукотскому.
   Листаю.
   Читаю.
   - К носу лодки следует прикрепить кусок детородного члена собаки, к корме
- очесок собачьего хвоста, по когтю с  передних  лап  -  к  месту  крепления
балансиров на переднем брусе; и по когтю с задних - к кормовому  брусу.  Это
нужно для того, чтобы встретилось больше дюгоней и черепах...
   Держа книгу в руках, я подошел к окну. Внизу, во дворе, у  металлического
гаража напротив, стояла  машина.  Новенький  джип.  Дорогой,  наверное,  как
зараза. Рядом с машиной нервно поглядывал на часы хозяин - коренастый парень
в дубленке с меховой опушкой. Опушка была, прямо скажем,  женская.  Рядом  с
парнем топтался пожилой дядька в утепленном комбинезоне с капюшоном.  Курил.
На  нагрудном  кармане  у  дядьки  красовалась  эмблема:  колесо  с   буквой
посередине. Небось Тех-ник из ближайшей  автомастерской.  Осмотр  подрядился
делать. Железом греметь, масло плескать... ни черта  я  в  этих  машинах  не
понимаю, чем там гремят, куда плещут. Ритка, помню, все жаловался: в частных
мастерских ухарь Тех-ник на хорошей сдельщине заговор, как  болт,  кладет  -
мотоцикл на любом бензине, как  родной,  фурычит.  Правда,  бабок  стоит.  А
казенные  Техники-служивые,  что  при  райотделе  обретаются...   После   их
заговоров радуйся, если из выхлопной дым валит! Бывало, что и не дым...
   Парень в женской дубленке что-то беззвучно закричал, зло тыча  пальцем  в
циферблат. От подворотни к нему торопился молоденький батюшка, в черной рясе
поверх множества свитеров. Оскальзывался, а спешил. Все ясно.  Новую  машину
сперва святить положено: как зарегистрируешься, так и святи,  в  трехдневный
срок. А Тех-ник уж потом - с железом да с заговорами... опоздал батюшка.
   Не дадут теперь бате чаевых.
   Уйдя в глубину комнаты, я присел на  краешек  стула  и  принялся  слушать
Вальков храп. Изредка матюгальник вздрагивал, сучил ногами, а  в  издаваемых
им звуках проскальзывало былой песней:
   - Хре... на хрррр...
   А  я  почему-то   отчетливо   представил:   вот   батюшка   кропит   джип
крест-накрест, номерные знаки елеем мажет, дымком  из  кадильницы  в  салоне
смерчи закручивает - и вдруг берет кусок  детородного  члена  собаки...  или
лучше не собаки, а Матачгыр-кынайнына,  Сват-Кобелища.  Берет  и  проволокой
крепит спереди на капот, прямо к серебряному оленю. Рядом Тех-ник  суетится:
к багажнику - очесок хвоста, к колпакам - по когтю...
   Чтоб черепах с дюгонями больше встречалось.
   А не встретятся - мы к другим помощникам обратимся.
   Им кадить станем.
   Мы за дюгонью вырезку кому хошь в ножки падем, мы за черепаший панцирь...
   - Не быть мне пешим, как не стать  мне  лешим!  -  надсадно  завопили  со
двора; видать, батюшка свое отработал,  пришла  пора  Тех-ника  отрабатывать
гонорар. - Как дитя не вернуть в мать, так машину не угнать...
   На последнем слове Тех-ник пустил голосом такого "петуха", что меня всего
передернуло; и еще противно заныли зубы.
   Из книги, которую я  по-прежнему  держал  в  руках,  вывалились  какие-то
бумажки; я  машинально  присел,  подобрал.  Газетные  вырезки  пожелтели  от
времени, текст выцвел,  но  читается  сносно.  Видать,  Ерпалыч  хранил  для
памяти.
   Я поднес первую попавшуюся вырезку ближе к глазам.

"АУТОДАФЕ В ЕКАТЕРИНБУРГЕ

   Недавно во дворе Екатеринбургского духовного училища Русской православной
церкви были публично  сожжены  богословские  произведения  Александра  Меня,
Александра Шмемана, Иоанна Мейендорфа и Николая Афанасьева.
   Распоряжение об  уничтожении  "модернистских"  произведений  православных
богословов отдал епископ Екатеринбургский и Верхотурский Никон (Миронов). На
заседании Духовной Консистории  епископ  поставил  вопрос  о  недопустимости
распространения  "еретической"  литературы  в  местных  храмах.   Услужливые
клирики подсказали владыке, что подобная литература имеется прямо у него под
носом  -  в  библиотеке  местного  духовного  училища,  кузнице  духовенства
епархии. Епископ Никон немедленно позвонил в училище и  приказал  произвести
на его территории  акт  публичного  сожжения  "не  правильных"  богословских
произведений.
   Выполняя распоряжение епископа, сотрудники библиотеки  духовного  училища
вынесли  во  двор,  где  собрались  священнослужители,  учащиеся  и   просто
любопытствующие, книги перечисленных авторов, бросили их в железный  ящик  и
торжественно  предали  огню.  Говорят,  что  при   этом   звучали   какие-то
песнопения. На позорное "пещное действо" прибыл  благочинный  храмов  города
Екатеринбурга протоиерей Николай Ладюк..."
   Под верхним обрезом стояло меленьким шрифтом: "Московские новости, ј  23,
июнь, 1998 г.".
   И не очень давно дело было... горят они, родимые,  и  рукописи  горят,  и
книги синим пламенем пылают!.. Ерпалыч, мудрец ты мой, псих родимый, на  кой
ляд тебе эта вырезка понадобилась?
   Чтоб я ее случайно нашел, случайно прочитал?!
   Впору поверить.
   Вторая заметка была короче.

"ЛИЦО ГОРОДА УЖЕ УЛЫБАЕТСЯ
(интервью с Ю. Шкодовским, начальником Управления архитектуры горисполкома)

   - ...Горожане должны, наконец,  стать  хозяевами,  должны  участвовать  в
формировании среды, в которой живут.  Вы  знаете,  что  город  -  это  очень
крепкая система, живущая по законам  природы  ?  Ее  невозможно  остановить,
нельзя убить. Она самовосстанавливается, самоорганизовывается.  Но  ее  надо
направлять грамотно. Чтобы не  возникли  стихийные  явления,  которые  могут
повредить этому механизму. Нет, не сломать, но  повредить  -  и  потребуется
много времени, чтобы он снова отрегулировался, чтобы жители чувствовали себя
комфортно. Эта система реагирует на политическое, экономическое,  социальное
состояние государства. Для меня город - живой организм. Я  отождествляю  эти
два понятия".

   Интервью  с  архитектором  было  опубликовано  в  "Теленеделе",   местном
дайджесте, благополучно выходившем и по сей день; год... год тот  же  самый,
что и "Аутодафе в Екатеринбурге", девяносто восьмой. До  Большой  Игрушечной
оставалось всего ничего...
   Третья  заметка  оказалась  из  "Кировского  рабочего",  самая  старая  -
двадцать пятое сентября 1992 года.

"ЕГО НАЗЫВАЛИ МЕССИЕЙ

   Вчера в лесном массиве неподалеку от поселка имени  XVI  Партсъезда  было
найдено тело пропавшего без вести рабочего одного  из  местных  строительных
кооперативов Фрола Афанасьевича Соломатина. Его поиски начались более месяца
назад после того, как Соломатин не вернулся домой из служебной командировки.
По  предварительным  данным,  смерть  Соломатина  наступила   в   результате
нескольких огнестрельных ранений.
   Фрол Соломатин был достаточно известен как у себя  в  поселке,  так  и  в
областном центре. Участник обороны "Белого дома" в августе  1991  года,  он,
единственный из наших  земляков,  был  награжден  орденом  Боевого  Красного
Знамени.    В    последнее    время    он    также    являлся     активистом
историко-краеведческого общества  "Оллу  дхор",  занимавшегося  изучением  и
возрождением культурных традиций малых народов Предуралья.
   Вместе с тем существует предположение, что погибший был  тесно  связан  с
одной из тоталитарных сект,  члены  которой  считали  этого  молодого  парня
"Мессией", пришедшим на землю, дабы возвестить наступление "Судного Дня".  В
связи с этим Фролу Соломатину неоднократно угрожали физической расправой. По
слухам, весной этого года на его  жизнь  уже  было  совершено  покушение,  в
результате чего "Мессия" был легко  ранен.  Не  исключено,  что  именно  эта
версия наиболее заинтересует следствие,  которое  в  настоящее  время  ведет
областная прокуратура.
   Родственники и друзья погибшего категорически отрицают  какую-либо  связь
между религиозными убеждениями Соломатина и его убийством. Следует отметить,
что похороны погибшего состоятся согласно православному обряду..."
   Дальше шли  предложения  услуг  Клуба  Содействия  Бессмертию,  статья  о
московской шаманке Ирине  Нергу,  заявление  Марии  Дюваль,  "самой  великой
ясновидящей мира", о ее желании снабдить  всех  несчастных  чудодейственными
талисманами   (начиналось   оно   сакраментальными   словами:    "Бесплатное
предложение,  невероятное,  но  настоящее",  -  что  сразу   напомнило   мне
Карлсоново "привидение из Стокгольма, жуткое, но симпатичное"), и,  наконец,
самая последняя заметка касалась почему-то боулинга.
   Я пригляделся внимательнее.

"БОУЛИНГ - НЕ ЗНАЧИТ ШАРОВОЙ

   ...Популярность  боулинга  настолько  велика,  что  он  будет  официально
представлен на ближайших Олимпийских играх. Наш город стал пока единственным
в стране, где начал действовать боулинг-центр. Его  открытие  почтили  своим
присутствием губернатор области, мэр города, вновь  назначенный  замминистра
охраны здоровья. А освятил это богоугодное заведение митрополит  Харьковский
и Богодуховский Никодим. Если бы вы видели, с  каким  божественным  упоением
бросал он потом шары!
   "Здорово!" - сказал, поиграв, губернатор и тут же поделился планами..."

***

   - Алька, ты дома? - рявкнули от дверей, и паркет взвизгнул под  колесами.
- Ну, кретин, ну, конспиратор... у тебя ж дверь незаперта!..

4

   Во  многой  мудрости  -  много  печали.  Много  будешь  знать   -   скоро
состаришься. Горе от ума. Великие истины.
   Скоро я имел возможность убедиться в этом, что называется, на собственной
шкуре.

***

   - ...сказочник  ты,  Фол!  -  изрекаю  я  после  долгой  паузы,  пройдясь
туда-сюда по комнате и проведя пальцем по краю пыльного стеллажа.  С  дивана
раздраженно всхрапывает матюгальник, но просыпаться не  спешит,  а  на  моем
пальце остается серое пятно. - Ганс  Христиан  двухколесный.  Папуас  кивай.
Послушать тебя, так Ерпалыч, псих старый, чуть ли не Вий местного  значения!
Шаман из шалмана!
   - За шалман  ответишь,  -  бурчит  мой  друг,  развалясь  в  углу  грудой
здорового духа в здоровом теле. - И за Ерпалыча. Хорошо хоть Валько тебя  не
слышит. Он на "дядька Пора" мало что не молится...
   - Еще лучше! - Пузырьки волшебного шампанского (а точнее -  руденковского
спирта  на  корочках)  клокочут  в  глотке,  вырываясь   наружу   совершенно
неприличным фырканьем. Истерика у меня,  что  ли?  -  Ерпалыч-великомученик,
покровитель хануриков! Что ж  он  себя-то  самого  уберечь  не  смог?  Да  и
жилплощадь у красавца, хоть старое логово возьми, хоть местное... Наколдовал
бы себе апартаменты, что ли?!
   Вот ведь чувствую: несу чушь, откровенную ересь, да и вообще, гнусно  это
- человек пропал неведомо куда, может, и помер уже! - а я тут зубоскалю,  но
остановиться никак не получается.
   Точно, истерика.
   Скоро посуду бить начну.
   - Идиот! - взрывается Фол, звонко щелкая хвостом, будто  циркач  -  витым
шамбарьером. - Апартаменты ему, придурку!
   И так уже где не надо интересоваться начали:  говорят,  в  Дальней  Срани
крутой шаман объявился? Тех-ник без  лицензии,  без  патента?!  П-почему  не
знаем? А тебя, охломона, писаку хренова, он, кстати, на смену себе прочил!
   - Меня?!
   Вот что-что, а это Фол умеет: так огорошит, что хоть  стой,  хоть  падай!
Шаман Ерпалыч прочит себе на смену  Алика-писаку!  Воскамлаем  мы  на  пару,
грянем  в  славны  бубны  за  горами,  и  стану  я  Сраным  Шаманом,  грозой
бомжей-исчезников и утопцев в законе!
   Ну не бред ли?
   И еще: впрямь ли он бредовей всего окружающего?..
   - Нет, меня! - дразнится Фол. - Пень ты, Алька, как есть пень! Ерпалыч  с
месяц назад так нам с Папой и сказал: долго, мол, к парню  приглядывался,  а
теперь уверен - вытянет! Еще поболе меня вытянет,  только  он  сам  об  этом
покамест не знает.
   Ага, ясно. Фол, выходит, знает,  Папа  знает;  Валько-матюгальник  небось
тоже знает - один я пень,  понимаешь,  пнем!  Город  есть  такой,  слыхал  -
Пномпень, там все вроде меня...
   Почему-то мне очень захотелось наступить Фолу на хвост, но  делать  этого
я, естественно, не стал. По многим  причинам,  в  большинстве  уважительным.
Просто присел перед ним (перед Фолом,  а  не  перед  хвостом,  конечно!)  на
корточки и очень внимательно посмотрел кентавру в глаза.
   Фол спокойно сыграл со мной в гляделки.
   Выиграл.
   Я моргнул первым.
   - А сам-то ты хоть веришь в то, что говоришь? - проникновенно вопрошаю я.
- Ну скажи, Хволище Поганое: веришь?
   - Да не верю я! - Кент вдруг хватает меня своей ручищей за ворот рубахи и
дергает к себе. Я падаю  на  четвереньки,  бешеные  глаза  Фола  оказываются
совсем  рядом,  и  где-то  на  задворках  сознания  мелькает  на   удивление
отстраненная мысль: "Псих. От Ерпалыча заразился".
   Кто "псих" - кентавр или я? - сие мне неизвестно.
   - Не верю! - рычит Фол мне прямо в лицо, брызгая слюной. - Я  ЗНАЮ!  Я  -
знаю, а ты - нет! А  раз  ты  такой  упертый...  поехали!  На  бугая  своего
посмотришь, вот тогда и послушаем, как ты запоешь! Не верит он, видите ли...
не верит... Фол наконец отпускает меня, и я с размаху  сажусь  на  пол.  Мой
приятель явно угомонился и даже отчего-то повеселел, Теперь это -  привычный
мне Фол, явно задумавший учинить надо мной очередную каверзу.
   - Какого еще бугая? - осторожно интересуюсь я. - Быка, в смысле?
   - В смысле! - ржет Фол. - Во всех смыслах. Быка. В лабиринте.
   Ну  конечно,  книжку-то  мою  он  читал,  подарил  я  ему   когда-то.   С
автографом... Вот и издевается теперь.
   - Да что я, быков не видел?.. - Увы, Фол уже на колесах и  нависает  надо
мной монументом "Родина-мать зовет".
   Шансов отвертеться нет ни единого.
   Буркнув: "Тогда сам меня к этому  быку  и  повезешь  на  горбу!"  -  я  с
неохотой бреду одеваться.

5

   Путь к обиталищу загадочного бугая оказался коротким,  но  запутанным  до
чрезвычайности. Случись мне потеряться, отстать от Фола, обратной  дороги  я
бы вовек не нашел. Мешанина улочек Дальней Срани, тупики, повороты, какие-то
проходные дворы, расчищенные (видать, специально  для  кентавров)  спуски  и
подъемы; однажды нам даже пришлось лезть через забор, причем  Фол  управился
куда быстрее меня. Все это безобразие  мелькало  перед  глазами  черно-белым
калейдоскопом дальтоника, так что под конец у меня начала кружиться  голова.
И почти сразу Фол лихо притормозил у приземистого серого здания с  колоннами
у  входа  и  аляповатой  вывеской  "Кино  КИТЕЖ  театр".  Изнутри  доносился
приглушенный фокстротик, который при нашем приближении оборвался, сменившись
воплями и стрельбой - внутри явно шел замшелый боевик.
   - В киношку собрались? - интересуюсь я. - Целоваться на заднем ряду?
   Фол отмалчивается.
   Центральный вход кентавра не заинтересовал. Мы рысцой объехали "Китеж"  с
тыла и остановились у массивной железной двери - как в старых бомбоубежищах:
бабуся чуть ржавая, но, в  общем,  неплохо  сохранилась,  со  следами  былой
молодости в  виде  обильных  заклепок,  а  также  с  внушительным  штурвалом
запорного механизма.
   Из новообразований имеется висячий замок - грозный страж амбаров  вызывал
уважение одними своими размерами.
   - Правительственный бункер? - наугад предполагаю я, спрыгивая на землю  и
с удовольствием  пойдя  вприсядку:  ноги  затекли  и  малость  продрогли.  -
Ерпалычево капище?
   - Нет, стойло, -  хмыкает  мой  приятель,  подкатывая  к  самой  двери  и
извлекая из-под попоны здоровенный ключ с замысловатой  бородкой.  -  Сейчас
знакомить вас буду. Тихо, по семейному...
   Нас - это меня и бугая, надо понимать?
   Дверь открывается на удивление мягко, без  ожидаемого  скрежета;  и  Фол,
сунувшись внутрь, машет мне рукой: пошли, мол.
   Кирпичные ступени полого уходят вниз, в подвал; рядом - наклонный пандус,
по которому неторопливо катит кентавр.
   Над головой вполнакала горят пыльные, засиженные мухами лампочки.
   Если чего и не хватает, так это горящей  надписи:  "Оставь  надежду  всяк
сюда входящий!".
   Хорошо, что я надежду дома оставил, заранее...
   -  Свои,  Миня!  Свои!  Вылезай,  хватит  прятаться!  -  возвещает   Фол,
вкатываясь в тайные лабазы "Китежа".
   Перед нами открывается целый лабиринт коридоров  и  складских  помещений.
Свет горит далеко не везде, и  часть  территории  тонет  во  мраке.  Глубина
лабиринта чихает, храпит, заставляя вспомнить Валька-матюгальника; потом  до
нас доносится громкое фырканье - и я невольно прижимаюсь к горячему боку
   Фола. Кентавр косится на меня и ехидно ухмыляется: что, струсил?
   Хорошо ему смеяться!  Вот  сейчас  этот  самый  бугай  как  ломанется  из
темноты...
   Снова фырканье, и ему гулким эхом  вторят  приближающиеся  шаги.  Скрипят
половицы, им отвечает скрип двери... Странно, но  складывается  впечатление,
что идущее к нам существо передвигается на двух ногах! Или на двух костылях,