терянности. Он сунул завернутую в плащ солонку Фьяметте, покачал  головой
и прорычал:
   - Смотри не урони! И больше не отставай от меня ни на шаг, черт побери!
   Он схватил с ближайшего стола флакон и обнажил свой собственный  парадный
кинжал с рукояткой, инкрустированной драгоценными камнями. Зеркально гладкое
лезвие, еще ни разу не пускавшееся в ход, блеснуло в солнечном луче.
   Вновь мастер Бенефорте попытался проложить себе путь  через  единственный
выход из сада. Внезапно закупоривших дверь людей вышвырнули наружу спешившие
на  помощь   монтефольские   гвардейцы.   Мастер   Бенефорте   проскочил   в
образовавшуюся брешь. У порога на него замахнулся кто-то из людей  Ферранте.
С  воплем  он  парировал  удар  и  выплеснул  содержимое  флакона   в   лицо
нападавшего. Лозимонец взвизгнул и прижал к глазам  свободную  руку.  Мастер
Бенефорте отвел его меч, и они оказались внутри.
   - Магия? - ахнула Фьяметта.
   - Уксус, - огрызнулся ее отец.
   На мраморной лестнице кипела  еще  одна  схватка.  Мастер  Бенефорте  без
предупреждения перекинул Фьяметту через баллюстраду и прыгнул  за  ней.  Они
помчались по двору к воротам между башнями, за которые теперь шел жаркий бой
между дружинниками Ферранте и Монтефольи.
   Сам сеньор Ферранте размахивал там мечом, подбодряя своих людей:
   - Удержите ворота, и они все у нас в руках! Удержите ворота!
   Почти небрежно его меч блеснул и  перерезал  горло  кинувшемуся  на  него
солдату в ливрее Монтефольи. В честь помолвки солдат привязал  к  кокарде  с
цветком и пчелой ленты цветов Ферранте, и пока  он  падал,  они  взметнулись
вверх.
   - Господи Иисусе, это же бойня! - простонал мастер Бенефорте.
   Сеньор  Ферранте  обернулся,  увидел  его,  отступил  назад,  глаза   его
сузились, и он выставил сжатый правый кулак, кольцом вперед.
   - Дурак! - глухо проворчал мастер Бенефорте  и  быстро  помахал  рукой  в
странном жесте, ритмично перебирая пальцами.
   Фьяметту словно ударило  в  живот  ощущение  двух  столкнувшихся  чар.  В
столкновении этом не было никаких тонкостей. Серебряное кольцо  засветилось,
внезапно испустило ослепительную вспышку и оглушительный треск.
   Завопил сеньор Ферранте, а не мастер Бенефорте. Он уронил меч  и  ухватил
левой рукой правое запястье; запахло паленым мясом и еще чем-то - этот запах
Фьяметта не узнала.
   - Убейте их! - взревел сеньор Ферранте, топая ногами от жгучей  боли,  но
солдаты в панике пятились от мастера Бенефорте. А он отпрыгнул на  несколько
шагов, размахивая кинжалом. Фьяметта припустила во весь дух,  и  они  вместе
выскочили из ворот замка, напрягая все силы.
   У подножия холма Фьяметта обернулась. Сеньор Ферранте  указывал  на  нее,
потрясая кошельком и что-то выкрикивая. Из ворот выскочили два брави.  Когда
они добрались до первых домов, мастер Бенефорте юркнул между двумя лавками в
проулок, а из него в другой проулок, они запетляли между  чьим-то  сушащимся
бельем и перепрыгнули через спящую собаку. Фьяметта ловила ртом  воздух.  Ее
словно пырнули в бок кинжалом - такая боль пронизывала ее измученные  легкие
и набитый яствами желудок.
   - Остановись, Фьяметта...
   Они вышли на берег озера позади  домов.  Мастер  Бенефорте  привалился  к
стене из бурых кирпичей. Он тоже задыхался, наклоняя голову. Правой рукой он
массировал живот прямо под грудью, словно  отгоняя  боль.  Когда  он  поднял
лицо, оно не было пунцовым, как у Фьяметты, но  свинцово-бледным,  глянцевым
от пота.
   - Мне не следовало.., так предаваться обжорству, -  буркнул  он.  -  Даже
если платил герцог. - А потом добавил странным, еле слышным голосом:
   - Я не могу больше бежать! - У него подогнулись колени.

Глава 4

   Батюшка! - Нельзя, чтобы он упал! Ей его не поднять.  Она  подлезла  отцу
под мышку и закинула его руку себе на плечо, другим локтем прижимая  к  боку
завернутую в плащ солонку. Он повис на ней невыносимой тяжестью. - Мы должны
идти, мы должны вернуться домой!
   Ужас сжал ей горло, но вызванный жуткой серостью его лица, а не мыслью  о
брави, которые рыскали в их поисках по закоулкам, как два охотничьих пса.
   - Если Ферранте.., захватит замок.., он захватит и город.  А  если  он..,
захватит город..,  наша  старая  дубовая  дверь  не  остановит  его  солдат.
Особенно если они будут думать, что внутри их ждут сокровища. И  если  он..,
захватит.., город.., то захватит и герцогство. Нам некуда бежать.
   - С пятьюдесятью людьми? - сказала Фьяметта.
   - Пятьдесят человек.., и удобная минута. - Он  помолчал.  -  Нет.  Только
город.  Потом  подождет  подкреплений  и  заберет  остальное.  -  Его   лицо
поморщилось от боли. Он обхватил туловище руками и согнулся, еле удерживаясь
на ногах. - Ты беги, моя Фьяметта.  Господь  не  допустит,  чтобы  они  тебя
схватили. Их надолго охватит кровожадное безумие. Мне доводилось видеть, как
люди.., становятся такими.
   От каменной набережной отходило несколько деревянных пристаней. Маленькая
рыбачья лодка терлась о сваи. В ней был только загорелый мужчина: он как раз
забросил чалку за тумбу, а потом повернулся к своему квадратному  парусу  из
грубого коричневого холста, который, подходя к пристани, приспустил.  Теперь
он расправил складки и спустил его до конца, затем выпрыгнул на  пристань  и
взял чалку, чтобы отбуксировать лодку на ее  обычное  место  с  подветренной
стороны.
   - Лодка! - шепнула Фьяметта. - Идемте! Мастер Бенефорте скосил  глаза  на
пристань, его борода вздернулась.
   - Может быть... - И они, спотыкаясь, побрели к пристани.
   - Мастер лодочник, - сказала Фьяметта, когда они подошли поближе, - вы не
одолжите нам вашу лодку? - Тут она  вспомнила,  что  у  нее  нет  ни  единой
монеты, и у мастера Бенефорте тоже.
   - А? - Крестьянин обернулся, сдвинул шляпу на затылок и тупо уставился на
них.
   - Мой отец заболел. Вы сами видите. Я хочу..,  отвезти  его  в  монастырь
Святого Иеронима к брату Марио, целителю. - Она оглянулась  через  плечо.  -
Сейчас же.
   - Так мне надо рыбу выгрузить, мадонна. Может, тогда.
   - Нет. Сейчас же. - Когда он недовольно насупился, она сорвала серебряную
сетку с волос и протянула ему. - Возьмите. В  моей  сети  столько  жемчужин,
сколько в вашей - рыб. Отдаю вам их по равному счету, и не спорьте со мной!
   Удивленный рыбак взял сетку.
   - Ну-у.., никогда еще я не выуживал жемчуг из озера Монтефолья!
   Фьяметта подавила стон  и  кое-как  усадила  мастера  Бенефорте  на  край
пристани, откуда он тяжело соскользнул в открытую лодку и с тревогой  указал
на узел у нее под мышкой. Она сунула ему свою ношу, и  он  прижал  укутанную
солонку к груди. Вид у него стал хуже - рот открылся от боли, ноги судорожно
согнулись в коленях. Она прыгнула к нему, борясь  со  своими  юбками.  Лодка
заплясала. Ошарашенный лодочник  сбросил  ей  с  пристани  чалку,  а  потом,
посмотрев на горсть жемчужин, - и свою  соломенную  шляпу.  Шляпа,  кружась,
опустилась на дно лодки. Фьяметта села, пригнулась, взяла  тяжелое  весло  и
оттолкнулась от сваи.
   Из проулка вышел человек в ливрее Ферранте, увидел их  и  что-то  крикнул
через плечо. А потом побежал к пристани, держа в руке обнаженный меч.
   Фьяметта крикнула, показывая рукой:
   - Берегись, лодочник! Эти двое украдут твои жемчуга.
   И с досады изобьют до смерти, испуганно подумала она. Злобные волки.
   - Что? - Крестьянин обернулся и в панике уставился на двух брави, которые
почти добежали до пристани. Он крепче сжал в кулаке свое сокровище.
   Фьяметта нашла веревку, поднимавшую парус, и повисла на ней, перехватывая
руками по очереди. Теплый летний ветер был слабым, но ровным,  а  главное  -
задувал с юга, относя их от берега, даже пока она возилась с  парусом  и  не
могла взяться за весло. Они отплыли от пристани на добрые сорок футов, когда
два вопящих брави подбежали к ее краю.
   Они грозили Фьяметте мечами, выкрикивая непристойные и свирепые угрозы, а
потом повернулись, чтобы разделаться с беднягой, который помог  ей.  Но  тут
крестьянин попятился, схватил длинное весло и  кинулся  на  них,  держа  его
наперевес, будто рыцарь - копье на  турнире.  Оно  ударило  одного  машущего
мечом браво прямо в центр стального нагрудника, и он с воплем слетел  спиной
в воду, погрузившись с головой. А  крестьянин,  теперь  крутя  весло,  точно
дубину, поразил второго браво в подбородок так, что треск разнесся по  всему
озеру.  Тот  попятился,  потерял  равновесие  и  рухнул  в  воду  следом  за
товарищем.
   К тому времени, когда  они,  отправив  на  дно  озера  тяжелое  оружие  и
доспехи, чтобы такой ценой спастись от смерти, и мокрые насквозь  прошлепали
на берег, их победитель бесследно исчез. Теплый воздух  наполнил  коричневый
парус  маленькой  лодки.  Сердитые  фигуры  на  берегу  трясли  кулаками,  в
бессильной злобе кусали пальцы и выглядели такими же крохотными  и  слабыми,
как гномы.
   Мастер Бенефорте, с величайшей тревогой следивший  за  ними  через  борт,
разжал побелевшие пальцы и со вздохом вновь опустился на дно лодки. Его лицо
все еще было смертельно бледным, но дышал он чуть легче. Но  все  равно  ему
было плохо, и он страдал от  боли,  раз  не  выбранил  ее  за  то,  как  она
управляется с лодкой. Она почти жалела, что не слышит язвящих слов,  они  бы
ее успокоили. Сдало ли его сердце, или в такое состояние  его  ввергли  злые
чары сеньора Ферранте? Или и то и другое?
   - Жемчуга в этой сетке стоят куда дороже такой дырявой посудины, - сказал
он затем, но словно просто делал вывод, а не сердился.  -  Не  говоря  уж  о
дневном улове. -  Рыба,  которую  он  подразумевал,  лежала  под  крышкой  в
деревянной бочке на носу, а рядом сохли сложенные сети.
   - Но не в этом случае, - упрямо возразила Фьяметта.
   - Справедливо, - прошептал он. - Совершенно справедливо,  -  и  утомленно
откинулся, сдвинув головной убор так, чтобы он служил подушкой.
   Фьяметта, сидя на корме рядом с кормилом,  ослабила  веревку  так,  чтобы
лучше подставить парус легкому ветерку. Вокруг царили чудесный мир и тишина,
нарушаемые  только  поскрипыванием  снастей,  шлепками  маленьких  волн   да
побулькиванием воды за кормой. День, предназначенный для прогулок, а не  для
кровавой резни.
   Парус был небольшим, лодка не  слишком  быстрой,  ветер  слабым.  Упрямый
всадник или двое, скача по белой  дороге  вдоль  восточного  берега,  вполне
могли их опередить. Воды у них сколько угодно, и уж конечно, в пище  они  не
нуждаются - ее желудок все еще был переполнен после пира. Но рано или поздно
им придется  пристать  к  берегу.  Где  будут  ждать,  мужчины  с  жестокими
лицами... Зеленая полоса берега затуманилась - на глаза ей навернулись слезы
и заструились по щекам влажными противными змейками. Она  нагнула  голову  и
утерла их рукавом. На  красном  бархате  запеклись  темные  пятнышки.  Кровь
капитана Окса. Она ничего не могла с собой поделать и разрыдалась всерьез. И
все-таки продолжала править веслом,  чтобы  лодка  плыла  прямо  между  двух
берегов. Как ни странно, мастер Бенефорте не потребовал, чтобы она перестала
распускать нюни, не то он ее выдерет, а только тихо лежал и смотрел на  нее,
пока она не справилась с собой.
   - Что ты успела увидеть в замке, Фьяметта? - спросил он  немного  погодя,
даже не подняв головы. Голос у него теперь был усталым, медленным, и если не
смысл,  то  тон  вопроса  ее  чуть-чуть  успокоил.  Дрожащим   голосом   она
перечислила людей, слова и удары, какие запомнила.
   - Хм... - Он задумчиво пожевал губами. - Сначала я  подумал,  что  сеньор
Ферранте давно замыслил это коварство: убить герцога на  пиру,  забрать  его
дочь и герцогство... Но это было бы глупо, потому что дочь он уже получил, а
убить мог  бы  тайком,  выбрав  подходящую  минуту,  если  таково  было  его
намерение. Но если, как думаешь ты, эти двое привезли  такие  черные  вести,
что герцог решил разорвать помолвку, вот  тогда  сеньору  Ферранте  пришлось
поспешить  с  исполнением  своего  коварного  замысла.  Дальнейшее  докажет,
насколько находчив он оказался.., или наоборот. Теперь уж он должен  довести
дело до конца. Как печальна судьба Монтефольи! - Он вздохнул, но Фьяметта не
поняла, имел он в виду герцога или герцогство.
   - Но что нам делать, батюшка? Как добраться домой?
   Его лицо сморщилось от страдания, смешанного со злостью.
   - Мои начатые работы.., драгоценности, деньги - все пропало! Мой  великий
Персей! О злополучный день! Если  бы  я  из  глупого  тщеславия  не  пожелал
вручить солонку прямо на пиру, мы могли бы затаиться, и пусть власть  имущие
сами решают свои дела. Фортуна крутит свое смертоносное колесо,  растаптывая
одного  герцога,  вознося  другого.  Может,  если  бы  Ферранте   утвердился
правителем Монтефольи, он бы подтвердил мои заказы. Ну а теперь.., теперь он
меня знает. Я обжог его. Боюсь, это было опасной ошибкой!
   - Может, - с робкой надеждой сказала Фьяметта, - может,  сеньор  Ферранте
будет побежден. Вдруг его уже сразили?
   - Хм. Или Монреале удастся забрать из замка маленького Асканио. Я  бы  не
стал сбрасывать Монреале со счетов. Но  в  таком  случае  начнется  усобица.
Избави  меня,  Господи,  от  дел  власть   имущих!   Но   ведь   только   их
покровительство открывает возможность для создания великих произведений. Мой
бедный Персей! Венец моей жизни!
   - Но Руберта и Тесео?
   - Они-то сбегут. А моя статуя этого не может. - Он мрачно задумался.
   - Но.., если солдаты войдут в наш дом.., может, они не заметят Персея,  -
предположила Фьяметта, напуганная тем, как волнение ухудшило его и без  того
плохое состояние.
   - В нем семь футов, Фьяметта! Не заметить его довольно-таки трудно!
   - Вовсе нет. Он же сейчас облеплен глиной и стоит во дворе глыба  глыбой.
А такого большого не унести. Уж  конечно,  солдаты  будут  искать  золото  и
драгоценности, которые могут припрятать на себе.
   Но вдруг  они  возьмут..,  бронзовую  маску?  Она  маленькая,  ее  унести
нетрудно.
   - А потом поищут вина, - простонал мастер Бенефорте. - И тогда  напьются.
И начнут все крушить. Глина и мой гений - они так  хрупки!  -  Казалось,  он
тоже вот-вот заплачет.
   - Вы спасли солонку.
   - Проклятое изделие! Так бы и швырнул ее в озеро. Пусть накликает беду на
рыб. - Однако он этого не сделал и только крепче прижал к себе узел.
   Фьяметта зачерпнула озерной воды для них обоих оловянной кружкой  рыбака,
которую нашла под скамьей. Мастер  Бенефорте  попил,  зажмурился  от  яркого
света и потер морщинистый лоб скрюченными пальцами.
   - Вас беспокоит солнце, батюшка. Почему бы вам не надеть  эту  соломенную
шляпу, чтобы защитить глаза.
   Он взял шляпу, перевернул и  брезгливо  фыркнул.  "Воняет!"  Но  все-таки
надел, и его могучий нос укрыла тень. Он потер грудь. В ней все еще  таилась
боль.  Глубокая,  щемящая,  решила  Фьяметта,  заметив  с  каким  трудом  он
перевернулся на бок, а потом опять на спину в поисках облегчения.
   - Почему, батюшка, вы не прибегли к магии, чтобы спастись из замка? - Она
вспомнила, как сеньор Ферранте поднял сверкающее кольцо на  сжатой  в  кулак
руке. - Или.., вы к ней прибегли?
   "Будь я ученым магом, я бы  попробовала  спасти  храброго  капитана!"  Но
попробовала ли бы? В ту минуту она себя не помнила от ужаса  и  смятения.  И
еле-еле спаслась вопреки собственной предательской юбке.
   - Магия на службе насилия губительна. - Мастер Бенефорте вздохнул. - Но я
прибегал к магии, и. Господи помилуй меня, творил насилие, даже убийства.  Я
ведь рассказывал тебе, как отомстил капралу Баргелло за смерть моего  брата.
Мне тогда только двадцать исполнилось.  Я  был  горяч  и  глуп,  но  грех  я
совершил великий, хотя папа и даровал мне прощение. Но  с  помощью  магии  я
насилия не творил никогда. Даже в двадцать я не был настолько глуп. И пустил
в ход кинжал.
   - Но кольцо сеньора Ферранте? Я дважды видела, как он творил им насилие.
   - Но один раз оно прожгло его и другой  службы  не  сослужило.  -  Мастер
Бенефорте улыбнулся в бороду, но тут же его  улыбка  угасла.  -  Это  кольцо
оказалось полно зла даже больше, чем я думал.
   - А что такое кольцо духов, батюшка? Вы говорили, что видели такое кольцо
у владетеля Флоренции, и это не было грехом.
   - Кольцо духов, ныне на пальце Лоренцо Медичи, дитя, сделано  мной!  -  с
тихим вздохом признался мастер Бенефорте  и  с  тревогой  взглянул  на  дочь
из-под полей шляпы. - Церковь запретила эти кольца, и по веской причине,  но
я счел, что то, как мы взялись за него, даст мне возможность создать сильный
талисман, но остаться чистым. Не знаю...  Видишь  ли,  если  сохранять  труп
умершего без покаяния и не погребенного (что есть нарушение святого закона),
то, только что отлетевши, дух  остается  возле  тела.  И  если  сделать  все
надлежащим образом, этого духа можно подчинить чьей-то воле.
   - Обратить в рабство? - Фьяметта нахмурилась: это слово  оставило  на  ее
языке неприятный привкус железа.
   - Да.., или.., в кабалу. А во Флоренции  дело  обстояло  так:  у  сеньора
Лоренцо был друг, который запутался в долгах, а потом смертельно заболел.  И
сеньор Лоренцо заключил с ним договор. За службу его души в кольце после его
естественной кончины Лоренцо обещал  содержать  его  семью.  И  клятву  эту,
насколько мне известно, сеньор Лоренцо свято блюдет по сей день.  И  еще  он
поклялся освободить дух покойного, когда почувствует приближение собственной
смерти. Магия духов чрезвычайно сильна. Мне кажется, в том, что мы  сделали,
греха не было. Но реши какой-нибудь узколобый инквизитор  иначе,  гореть  бы
Лоренцо и мне спина к спине на одном костре. А потому сохрани мой рассказ  в
тайне, дитя. - Мастер Бенефорте добавил, вспоминая:
   - Тело мы спрятали в старом сухом колодце под  одной  из  новых  построек
Медичи в самом сердце Флоренции. Сила кольца уменьшается, если  забрать  его
далеко от былого телесного приюта. Фьяметта задрожала:
   - Вы видели мертвого младенчика, когда сундучок с солью раскрылся?
   - Да, видел. - Мастер Бенефорте испустил тяжкий вздох.
   - Это не мог быть.., малый грех.
   - Да. - Губы мастера Бенефорте сурово сжались. - Ты стояла ближе.  Ты  не
разглядела, была это девочка?
   - Да, -  Боюсь..,  это  была  собственная  мертворожденная  дочь  сеньора
Ферранте. Противно естеству...
   - Мертворожденная? Или  убитая?  Но  конечно  же,  только  бедняки  тайно
придушивают нежеланных дочерей.
   Мастер Бенефорте склонил голову.
   - В этом секрет, видишь  ли.  Дух  убитого..,  обладает  особыми  силами.
Особой злобой. Убитый, некрещеный, непогребенный младенец... - он  поежился,
несмотря на жару.
   - И вы все еще считаете, что в мире нет ничего совсем черного.
   - М-м... - Он скорчился в лодке. - Признаюсь, - прошептал он, -  я  боюсь
подумать, какого цвета сердце Уберто Ферранте.
   - Младенец не может по своей воле отдать свой дух в  кабалу.  Значит,  ее
поработили, - сказала Фьяметта нахмурясь. - Принудили без ее ведома.
   Губы мастера Бенефорте изогнулись.
   - Но это позади. Я выпустил ее из кольца. Она  унеслась  и  той  вспышке,
которую ты видела. Фьяметта выпрямилась.
   - Ах, батюшка, как хорошо! Спасибо! Он поднял брови, сбитый  с  толку  ее
горячностью, тронутый вопреки себе.
   - Ну.., не знаю, хорошо ли это обернется. Сеньор Ферранте,  наверное,  на
многое пошел, лишь бы подчинить эти силы своей  воле.  И  ярость  его  будет
безгранична - сразу лишиться плода стольких стараний! Ожог на пальце - ничто
в  сравнении  с  потерей  такого  могущества.  Но  ожог  будет  служить  ему
напоминанием. О да. Он меня не забудет.
   - Но вы всегда хотели, чтобы вас помнили. -  Да,  -  вздохнул  он.  -  Но
боюсь, такая слава может оказаться слишком губительной.
   День тянулся и  тянулся.  Под  южным  ветерком  тяжелая  лодка  двигалась
еле-еле, ее и пешком можно было бы обогнать, но  зато  ровно  и  непрерывно.
Берег менялся: крестьянские дома, виноградники, рощи справа, осыпи,  колючие
кусты,  каменные  обрывы  слева.  К