лазнился предметом своих розысков, как иногда случается  с
чародеями, начал применять свои  познания  в  демонологии  и  вскоре  совсем
сбился с пути. Кто охранит охраняющих?
   Монреале уставился на язычки пламени  свечей  и  обеими  ладонями  растер
немеющее от утомления лицо.
   - Боюсь, я принял немалое участие в обличении его.., э.., ночных занятий.
Его исключили и без шума предали суду, чтобы не бросить  тени  на  репутацию
колледжа. Я свидетельствовал против него. Но еще до вынесения приговора он в
темнице покончил с собой. Проглотил ядовитый сублимат,  который  ему  кто-то
тайком передал. Во всяком случае, так сказали мне. Теперь же я полагаю,  что
его унесли из темницы живым, лишь изображавшим  смерть  с  помощью  каких-то
средств - медицинских и магических.
   - Кардиналу Кардини, мне и доктору из колледжа правоведения, -  продолжал
Монреале, помолчав, - было поручено заняться его бумагами. Кардинал  Кардини
намеревался сперва просто внести его книгу в Индекс запрещенных  книг,  пока
мы не изучим ее подробнее. У Шпренгера был жадный ум и поразительная  память
- собранных им заклинаний, наглядных случаев, поверий  и  всяких  россказней
хватило бы и на десять фолиантов. Но он не обладал  логическим  умом.  Стиль
его  был   легким,   даже   убедительным,   но   ученость   -   легковесной,
невзыскательность - безграничной, а познания в судебных процедурах.., доктор
права только руками всплескивал.  Шпренгер  настойчиво  рекомендовал,  чтобы
ведьм, черных колдуний, вынуждали под пыткой называть сообщников! Я знаю,  к
каким пыткам прибегает святая инквизиция, и  что  за  люди  ими  занимаются.
Только вообразите, сколько бессмысленных обвинений  это  породит,  и  каждое
приводит к новым арестам, к новым обвинениям... И вскоре  вся  округа  будет
ввергнута в ужасающий хаос! Все это вело к прямому безумию. По-моему, в этом
воплотилась борьба Шпренгера - дневного  Шпренгера  -  против  самого  себя,
ночного. Я рекомендовал сжечь и книгу, и все его записи.
   Амброз,  сам  понемногу  занимавшийся  научными  изысканиями,  вздрогнул.
Монреале развел руками.
   - Но что делать? Лучше  сжечь  книгу,  чем  несчастных  старых  знахарок,
которые по моему опыту - да и по твоему тоже, ты ведь  живал  в  деревнях  -
чаще всего либо бормочущие, потерявшие  от  дряхлости  разум  старухи,  либо
жертвы клеветы соседки, ищущей, на кого бы свалить вину за  то,  что  у  нее
сдохла корова от плохого ухода, а то и за такое  естественное  явление,  как
град. И в богословском смысле книга была плохой - в пей даже не  упоминалась
сила Христова имени. , что крайне опасно. И мы все сожгли. Кардинал  Кардини
колебался, но я чувствовал себя врачом, остановившим гангрену  своевременной
ампутацией. Как бы то ни было, Шпренгер ко времени  своей,  как  мы  думали,
смерти, был уже полностью совращен и всецело предался погоне за демопической
властью. Но в тот вечер, когда я услышал о его самоубийстве, я мучился, виня
себя за то, что одна душа была потеряна для Господа, а Дьявол  смеялся  надо
мной. - Монреале горько покачал головой.
   - Что нам делать теперь, отче? - прервала Фьяметта затянувшееся молчание.
   Ироническая, полная страдания улыбка изогнула губы Монреале.
   - Это известно лишь Богу. Я буду молиться Ему, чтобы Он меня просветил.
   - Но вы обязаны помешать им! - с тоской сказала Фьяметта. - Это же черная
магия, а вы дали священный  обет  противостоять  черной  магии.  Завтра  они
думают поработить бедного капитана Окса. Потом  батюшку.  А  затем  прибудет
войско Ферранте, и тогда уже не останется никакой надежды!
   -  Если  мы..,  испробуем  что-нибудь,  сделать  это  надо  до   прибытия
лозимонской пехоты, - робко согласился Амброз.
   - Знаю и без твоих напоминаний, - вспылил  Монреале,  с  видимым  усилием
подавил раздражение и расправил поникшие плечи. - Не так это просто.  Трудно
найти силу, способную остановить  Ферранте,  которая  сама  не  отдавала  бы
черной магией. Тайным злом, влекущим гибель души - Но.., все зависит от вас.
Как от солдата. Солдаты ас делают страшные вещи, но  они  нам  нужны,  чтобы
защищать нас от.., других солдат, - сказала Фьяметта -  О  том,  что  делают
солдаты, мне ты можешь не говорить, -  сухо  заметил  Монреале,  и  Фьяметта
покраснела. - Этот гнусный  довод  мне  хорошо  знаком.  Я  слышал,  как  им
оправдывали преступления, каких ты и вообразить не способна. И все же...
   - Значит, есть что-то! - Глаза Фьяметты  сощурились.  -  Вы  знаете,  что
могли бы сделать, правда? Какие-то чары.
   - Прежде я должен помолиться.
   - Вы много молитесь. И все еще будете  молиться,  когда  войско  Ферранте
подойдет к воротам Святого Иеронима и протаранит их?  Когда  Ферранте  будет
взмахом руки повелевать духами? - горячо спросила Фьяметта. - Если вы только
молиться станете, так почему бы сейчас же  не  выдать  сеньора  Асканио?  Не
сдаться? И почему вы не сделали этого вчера?
   - Мы могли бы, -  медленно  сказал  брат  Амброз,  -  продолжать  борьбу.
Обвинить тогда сеньора Ферранте в черной магии.
   - И какого же Геркулеса пошлем  мы  арестовать  преступников,  когда  они
станут полными хозяевами и возимо и  Монтефольи?  -  тихо  сказал  Монреале,
вновь уставившись на огненные язычки. - Шпренгер, конечно, помнит меня,  как
я его. Иначе он бы так старательно не прятался от меня. Не знаю, доживу ли я
до того, чтобы выступить с обвинениями.
   - Так чего же ждать! - вскричала Фьяметта. Руки аббата лежали на коленях,
перебирая четки. Он поглядел на нее из-под кустистых бровей.
   - Я не.., могучий маг, Фьяметта.  Слабее  твоего  отца,  да  и  некоторых
других магов в Монтефолье... Бог свидетель, когда-то я пытался обрести такое
могущество. Моим тяжким бременем было обрести понимание,  превосходящее  мой
талант. Те, кто может, обретают. Те, кто не может...
   Амброз негодующе охнул и отрицательно махнул руками:
   - Нет, отче.
   Уголок губ аббата вздернулся.
   - Мой добрый брат, по каким меркам ты судишь? Ты  думаешь,  что  здесь  в
Монтефолье меня удерживает монашеское призвание? Лучшие таланты отправляются
в Рим,  в  Священную  коллегию.  А  те,  кто  помельче,  остаются  в  глухих
провинциях. В дни моей юности я  мечтал  еще  до  двадцати  пяти  лет  стать
маршалом.  Этот  воинственный  бред  я  оставил  только  для   того,   чтобы
возмечтать, как стану кардиналом-магом  до  тридцати  пяти  лет...  Наконец,
Господь ниспослал мне смирение, ибо знал,  как  я  в  нем  нуждаюсь.  Талант
Шпренгера - если Вителли действительно он  -  гораздо  сильнее  его  разума.
Теперь после десяти лет  обретения  хитрости  во  мраке  и  тайне  он  нашел
патрона, который защищает его, снабжает деньгами, позволяет черпать  у  пего
жизненную  силу  -  Ферранте  ведь  обладает  огромной  волей,   можете   не
сомневаться. Добавьте порабощенного духа с могуществом мастера Бенефорте,  и
их мощь будет... - Он умолк.
   Амброз откашлялся:
   - Признаюсь, отче, ваши слова сделали меня совсем больным.
   - Я поставлен спасать души, а не жизни! - Пальцы  Монреале  перебирали  и
перебирали четки.
   - Души можно спасти и потом, - настойчиво сказала Фьяметта - Теряя жизни,
вы теряете и жизни и души.
   Монреале улыбнулся ей странной улыбкой - А ты никогда не  желала  изучать
схоластику, Фьяметта? Впрочем, нет, твой пол воспрещает это.  Фьяметта  даже
вздрогнула от внезапного озарения - Вы страшитесь  не  того,  что  потеряете
свою душу, вы страшитесь просто потерять ,.
   Страшится того, что недостаточность таланта, в  которой  он  себя  винил,
подтвердится.
   Амброз ахнул, слишком грубым было оскорбление, но усмешка Монреале  стала
только шире В его прикрытых веками глазах нельзя было ничего прочесть -  Иди
спать, Фьяметта, - сказал он  наконец  -  Амброз,  я  пришлю  брата  Перотто
следить за этим ртом и поддерживать его всю ночь Хотя, полагаю, больше  пока
не будет ничего - Он встал, расправил  одеяние,  потер  лицо.  -  Я  буду  в
часовне.

Глава 12

   Тейр хранил полную неподвижность Гадюка поуспокоилась,  но,  вместо  того
чтобы заползти под его скрепленные ноги, как  в  расселину  на  уступе,  она
обвилась вокруг его икры и бедра. Видимо, прельстившись теплом Сквозь тонкую
вязку чулка Тейр ощутил прохладу гладких  чешуи,  когда  она  заползла  чуть
повыше Пока Тейр оставался самым  теплым  местом  в  комнате,  покидать  его
гадюка как будто не собиралась Тейр не осмеливался  даже  приподнять  темный
холст, все еще  жестко  накрывавший  его  голову  и  тело  Ему  настоятельно
требовалось помочиться, и у него нестерпимо свербило в носу Он  боялся,  что
вдруг чихнет, морщил нос, вздергивал и вытягивал  нижнюю  губу,  но  это  не
очень помогало Сколько прошло времени после того, как два чернокнижника ушли
из этого каменною мешка? Вечность? Но мрак оставался все таким же густым, не
смягченным первыми серыми лучами рассвета Если  бы  он  хотя  бы  видел  эту
проклятую гадину, то померился бы с быстротой ее укуса, постарался бы  сжать
ее позади головы, но ощупью... Но он долго так не высидит.  Холод  каменного
пола высасывал последнее тепло  из  его  онемевших  ягодиц,  а  затекшие  от
неподвижности ноги грозила вот-вот свести судорога.
   Он молился, чтобы гадюка наконец уползла, но взамен услышал скрип ключа в
замке. Змея крепче сжала в кольцах его ногу. По полу прозвучали легкие  шаги
ног, явно обутых в сапоги, замерли где-то в углу. Звякнула какая-то  посуда,
что-то забулькало - словно выливали жидкость из  кувшина.  А  затем...  Тейр
стал даже еще более каменным - голос Вителли заговорил  нараспев  по-латыни.
Змея дернулась. Вителли повторил слова  уже  с  нетерпением.  Змея  ослабила
кольца, но  осталась  лежать  на  коленях  Тейра.  Ну  так  она  же  простая
деревенская змея и, наверное, не понимает изысканной латыни секретаря!  Тейр
с трудом подавил истерический смешок.
   Вителли выругался вполголоса:
   - Проклятая ползучая дура!  Наверное,  уже  уползла.  Придется  отправить
завтра в Венецию олуха-солдата купить другую.
   Сердитое удаляющееся шарканье, скрип запирающегося замка. Змея  испустила
злобное шипение. Тейр смигнул слезы разочарования и страха, которые поползли
вниз, невыносимо щекоча нос. Нет, надо ее схватить...
   По полу комнаты что-то прошуршало. Даже в безмолвии камня и  ночной  тиши
Тейр сумел уловить этот  звук  только  потому,  что  все  его  чувства  были
напряжены. Но и  змея,  очевидно,  его  услышала.  Ее  голова  приподнялась,
закачалась из стороны в сторону, а  затем  виток  за  витком  пресмыкающееся
соскользнуло с ноги Тейра и выползло из-под холста. На это,  казалось,  ушел
целый век. Тейр еще  несколько  секунд  удерживал  дыхание,  затем  с  шумом
выдохнул, стремительно выкатился из-под стола, послужившего ему тайником,  и
сразу вскочил на него. Почти опрокинул  железный  канделябр,  но  успел,  не
видя, схватить его, прежде чем он загремел бы, ударившись об пол. Его  глаза
после непроницаемой тьмы под холстом кое-что различали в смутном  отраженном
свете звезд, проникавшем сквозь окошко в толще скалы, - очертания стола  под
ним, ящиков на козлах. Но чтобы углядеть гадюку, такого света было мало.
   - Мастер Бенефорте, - произнес он дрожащим голосом. - Вы бы не зажгли мне
одну свечку? - Никакого отклика. - Ури? Прошу тебя, - добавил он  совсем  уж
нерешительно.
   Трясущимися  руками  Тейр  пошарил  по  столу.  Бумаги,  ножи,   холодные
металлические инструменты. Коробочка. С трутом? Тейр открыл, но  в  ней  был
только мягкий порошок.  Он  чуть  было  не  лизнул  палец,  чтобы  по  вкусу
определить, что это такое, но вовремя спохватился и тщательно вытер палец  о
тунику.  С  пола  доносились  странные  шорохи,  щелчки,  и  вдруг  раздался
мучительный писк, который Тейр постарался  пропустить  мимо  ушей.  Способны
змеи влезать по ножке стола? Ему доводилось слышать о змеях на деревьях.
   Вторая коробочка, потяжелее, оказалась тем, чем нужно.  Сталь  и  кремень
приятной тяжестью легли ему на ладонь. Он выбил искры: при  их  свете  нашел
трут и после нескольких попыток сумел зажечь  щепочку.  Она  почти  погасла,
пока он подносил ее к фитилю; но затем крохотная голубая сфера,  пропитанная
воском, разгорелась желтым пламенем. Стоя на коленях перед ним, Тейр  решил,
что еще никогда не видел огня  прекраснее.  Он  поджег  от  него  щепочку  и
засветил остальные шесть  оплывших  огарков  в  канделябре  и  только  тогда
поискал взглядом гадюку.
   Неудивительно, что ему казалось, будто она никогда не кончит  сползать  с
его ноги. В ней было добрых четыре фута. Она свернулась у стены возле блюдца
с молоком. Челюсти ее были широко разинуты,  шея  расширилась,  а  из  пасти
торчали  задние  лапы  и  хвост   очень   большой   крысы.   Они   судорожно
подергивались.
   Стремительным прыжком Тейр добрался до змеи, обеими  руками  крепко  сжал
вздутую шею, чтобы гадина не смогла заглотить крысу и  укусить,  подбежал  к
окошку и пропихнул ее между  прутьями.  Секунду  спустя  снизу  донесся  еле
слышный всплеск.  Тейр  тяжело  опустился  на  пол,  глотая  воздух.  Прошло
несколько минут, прежде чем мысли его обратились к другим опасностям.
   Оглядевшись, Тейр решил, что молоко Вителли принес для змеи. Не для  кота
же! Тейр покосился на расчлененный трупик  в  луже  свертывающейся  крови  в
центре сложной геометрической фигуры, вычерченной на полу  красным  и  белым
мелом. Осторожно обходя ее стороной, он подергал дверь. Замок и  из  комнаты
нельзя было открыть без ключа. Сколько прошло  времени?  Стражники  наверху,
конечно,  уже  хватились  его,  искали...  Хотя  только  не  тут.  Тейр   не
сомневался, что сюда никто не  входит  по  доброй  воле,  кроме  Ферранте  и
Вителли.
   - Мастер Бенефорте? - прошептал Тейр  -  Ури?  Мастер  Бенефорте,  вы  не
можете опять открыть дверь?
   И на этот раз духи не откликнулись. Но ведь он же раньше  своими  глазами
видел здесь Бенефорте. И пригнало его  сюда  необоримое  ощущение,  что  Ури
находится здесь. Он поглядел на рассыпанные  по  столу  бумаги.  Духа  можно
вызвать так, что он явится и против воли, но вряд ли ему настолько  повезет,
что он сразу же найдет тут запись формулы. Он перевернул листы. Снова латынь
- кое-какие слова он узнал.
   - Мастер Бенефорте, прошу вас.
   - Что-что? - Раздраженный голос был дрожащим, удрученным, и все же  более
твердым, чем раньше. Не таким вымученным,  как  во  время  первых  отчаянных
попыток Бенефорте сообщить им что-то.
   Тейр повернулся, вглядываясь во все углы. Но нигде призрачная  фигура  не
поколебалась в сквозняке, который пригибал огоньки свечей. Только голос.
   - Где.., где мой брат? Вы его видите там, где вы  теперь?  Почему  он  не
говорит? - вопросил Тейр в пустоту.
   Долгая тишина. Тейр уже решил, что дух Бенефорте покинул комнату и бросил
его на произвол судьбы, когда прозвучал тихий неохотный ответ:
   - Он более слабая тень. Он же не провел жизнь в подчинении  материального
мира силам духа, какого  от  меня  требовали  мое  ремесло,  мое  искусство.
Теперь, когда моя плоть стала прахом, моим  слепым  глазам  открылись  такие
видения... Не думал я, что мне будет так не  хватать  ощущения  моей  грубой
плоти... - Медлительный голос замер в тоске. Казалось, он сосредоточивался в
центре геометрической фигуры.
   - Как я могу спасти вас? Что мне делать? Вителли  сказал,  что  поработит
завтра ночью моего брата.
   - Ферранте, - задумчиво пробормотал голос Бенефорте, - возможно, окажется
не таким уж плохим господином. Ферранте, Сандрино, Лоренцо..,  князь  -  это
князь. А служба - служба. Ферранте поговаривает о том,  чтобы  отлить  моего
Персея.
   - По-моему, он скорее растопил бы его на пушку! - заметил Тейр.
   - Да, правда,  он  больше  покровитель  искусства  войны,  чем  искусства
скульптуры. Но он не бесчувственен и к  такой  славе.  Прославив  себя  моим
Персеем, он сделает меня бессмертным.
   - Но вы же мертвы, - растерянно  напомнил  Тейр.  -  Три  ночи  назад  вы
взывали о помощи, словно для того, чтобы спасти свою душу. Да-да!
   - Ну-у.., душу... - призрачный голос замер. - К чему  торопиться  на  тот
свет, в конце-то концов?
   - А.., а вы видите тот свет? - спросил Тейр с благоговейным ужасом.
   - Видел проблеск сияния. Оно почти причиняло боль...  Нет,  не  почти,  а
причиняло!
   "Но тебе же вроде положено отправляться туда, а не торчать тут!"  Говорил
теперь совсем не тот отчаявшийся дух, которого он видел три ночи назад. Тейр
похолодел.  Насколько  черные  обряды  чернокнижника  уже   подточили   волю
Бенефорте?
   - Вителли не князь. Вам очень хочется служить ему?
   - Миланский неумеха! Посредственная дрянь! Да я бы мог загнать  его...  -
По комнате зигзагом метнулось сияние, словно запечатлевшаяся в  глазу  яркая
вспышка. Вспышка.., гнева? Чистой воли?  "Твоему  отцу,  возможно,  угрожает
опасность стать демоном"...
   В нутро  Тейра  словно  засунули  кусок  льда.  Если  дух  Бенефорте  уже
совращен, как долго ему еще  можно  доверять?  Он  уже,  кажется,  почти  не
сопротивляется Ферранте. "Неужели уже поздно? Нет!!!" Но что можно  сделать?
Трупы... Вителли и Ферранте словно бы нуждаются в них для  завершения  своих
гнусных ритуалов. Нельзя ли их как-нибудь похитить? Нет, ему  не  поднять  и
одного набитого солью ящика, так о двух и  думать  нечего.  И  лестницы,  по
которым  надо  взбираться,  и  стражи,  мимо  которых  надо   проскользнуть.
Сумасшедшая мысль о том, чтобы поджечь комнату,  превратить  трупы  в  пепел
наткнулась на неодолимое препятствие - отсутствие  необходимого  топлива.  А
если трупы будут уничтожены лишь частично, Вителли они ведь все равно  могут
пригодиться...
   Тейр присел на корточки перед замком, улыбаясь  от  отчаяния,  как  вдруг
странно знакомая искра защекотала уголок  его  глаза.  Он  наклонил  голову,
всматриваясь в дрожащие тени, отбрасываемые сваями. Может, Бенефорте..,  или
Ури? ..пытается принять материальную форму? Эта  плавно  скользящая  тень  у
стены не крыса и не - пугающая мысль! - не еще одна змея. Тень отделилась от
стены, обретая объемность, пробежала и  робко  укрылась  за  ножками  козел.
Человечек.., ростом ниже двух футов...
   - Господи Боже! - сказал Тейр изумленно. - Вот уж не знал, что у вас  тут
водятся кобольды.
   - В холмах к западу от города их порядочно, -  сообщил  призрачный  голос
Бенефорте, словно поддерживая беседу, что совсем уж наводило жуть.
   - А я думал, они обитают в пустынных горах, а к  человеческим  городам  и
близко не подходят.
   - Вообще-то это так. Но их притягивает магия. Одно время у меня в доме их
было целое нашествие. Вылезли из недр у меня под домом, чтобы  подглядывать,
чем я занимаюсь в мастерской. Назойливы, вечно что-то перетаскивают с  места
на место, но пакостей не строят, если на них не нападают.
   - Наши в  Бруинвальде  такие  же,  -  согласился  Тейр.  Смутная  фигурка
мелькнула и укрылась за ножкой поближе к Тейру. Блеснули глаза-бусины.
   - Я как-то изловил одного, - припомнил Бенефорте. - Заставил принести мне
самородного серебра и бериллов. Он утверждал, что золота в здешней земле нет
ни крупицы. В конце концов я его отпустил, а его родичи  стали  опасливее  и
держались от моей мастерской подальше. Больше они мне не досаждали.
   - По-моему, их приманивает молоко. Ведь его у них под землей нет. То есть
в наших горах. Иногда они крадут его из ведер,  оставленных  без  присмотра,
после того как коров или коз подоят. Ну, и кормилица в деревне  -  ей  плохо
пришлось, когда у нее нашли серебряные самородки. Обвиняли ее,  что  она  их
украла или спала с рудокопами, которые украли их из рудника. А она отвечала,
что получала их от кобольдов за свое молоко.
   - Молочко! - Донесся из-под ножки тонкий голосок, полный  надежды.  -  Мы
любим молочко!
   - Я поставил молоко приманкой в мою ловушку для кобольдов,  -  согласился
Бенефорте. - Дома у тебя они едят почти  только  хлеб  из  поганок,  которые
выращ