тки  жилы  забрали
крепежные стойки. Тейр с Фарелем пошли по  верхней  горизонтальной  галерке.
Вскоре она уперлась в каменную стену.
   Фарель аккуратно поставил фонарь так, чтобы его не могли  задеть  летящие
осколки, и взял кирку.
   - Ну давай, малый.
   Тейр встал так, - чтобы при размахе не задеть  Фареля,  и  они  принялись
долбить тусклые пятна на камне - остатки медной жилы.  Через  полчаса  такой
работы оба начали задыхаться.
   - Неужто олух Энтльбух еще не запустил мехи? - Фарель утер мокрый лоб.
   - Пойди покричи, - предложил Тейр, сгребая в корзину отбитую руду,  чтобы
Фарель захватил ее с собой. И половины не набралось.  В  наступившей  тишине
Тейр уловил отголоски стука кирок в нижней галерейке. Порода  была  твердой,
жилы узкими,  и  за  последние  три  месяца  они  продвинулись  на  какие-то
пятнадцать футов. Тейр надел сшитые ему матерью кожаные наколенники и  начал
долбить стенку внизу, пока не задохнулся. Тогда  он  разогнул  ноющее  тело,
встал и оперся на кирку, чтобы немного отдышаться.
   Фарель еще не вернулся. Тейр огляделся, потом подошел  к  стене  забоя  и
прислонился  к  ее   выщербленной   иззубренной   поверхности.   Он   прижал
растопыренные  пальцы  к  пятну  руды  и  закрыл  глаза.  Гомон  его  мыслей
растворился в неясной тишине, единой с тишиной камня.  Он  стал  камнем.  Он
ощущал прожилки руды, словно сухожилие, тянущееся в его руке.  Истончающийся
через десять футов, сходящий на нет.., и все же в нескольких футах дальше..,
словно косой удар меча - богатейшая жила, самородная медь,  будто  застывшая
ледяная река, молящая о свете, чтобы она могла засиять...
   - Этот металл зовет меня, - прошептал про себя Тейр. - Я его  чувствовал.
Я чувствую!
   Но кто ему поверит! И откуда  эти  видения?  Или  они  -  ложь,  приманки
дьявола? Штуси, кожевник, когда-то в горячке бормотал о видениях, а потом  у
него из носа выполз длинный червяк, и он умер.  Видение  Тейра  пульсировало
опасностью, мучительно смутной, исчезающей,  как  туман,  едва  его  пустоту
заполняла неясность именно  этого  вопроса.  Что?..  Его  руки  вцепились  в
камень.
   Уголком  глаза  он  уловил  какое-то  движение  -  гаснет   фонарь?   Или
возвращается Фарель? Он, краснея, отпрянул от стены. Но  шарканья  сапог  не
было слышно, а фонарь мигал не больше обычного.
   Вот  оно!  Тень  в  колеблющихся  тенях..,  этот  странной  формы  камень
зашевелился! Тейр застыл едва дыша.
   Камень распрямился - смахивающий на бурую корягу человечек, высотой  фута
в два с чем-то вроде кожаного фартука рудокопа на  чреслах.  Он  хихикнул  и
отпрыгнул  в  сторону.  Черные  глазки  блестели  в  лучах   фонаря,   точно
отполированные камешки. Он подскочил в корзинке Тейра и словно положил в нее
кусок руды.
   Тейр  сохранял  неподвижность.  Впервые  за  все  время,  проведенное   в
рудниках, он увидел гнома так близко и так ясно, а прежде -  только  уголком
глаза вроде бы движение, но стоило ему повернуться туда,  и  оно  как  будто
сливалось со стеной. Человек снова хихикнул и наклонил острый  подбородок  к
плечу с комично вопросительным видом.
   - Доброе утро, малыш, - прошептал Тейр завороженно, надеясь, что того  не
спугнет звук его голоса.
   - Доброе утро, мастер-металльщик, - ответил кобольд дребезжащим голоском.
   Он впрыгнул в корзинку, посмотрел через край на Тейра  и  выпрыгнул.  Его
движения были  быстрыми  и  дергающимися.  Тощие  руки  и  ноги  завершались
длинными приплюснутыми пальцами с суставами, как узлы на корнях.
   - Я не мастер. - Тейр улыбнулся, присел на корточки, чтобы не возвышаться
угрожающе, и нащупал на поясе фляжку, в которую его мать перед зарей  налила
козьего молока. Осторожно он протянул руку к  бато  -  широкому  деревянному
блюду, на которое укладывались куски лучшей руды,  перевернул  его,  потряс,
стряхивая грязь, а потом налил в  него  молока  и  приглашающе  придвинул  к
человечку.
   - Пей, если хочешь.
   Тот снова захихикал и подскочил к краю. Он не поднял  блюда,  а  наклонил
голову и принялся лакать, будто кошка, - острый язычок так и мелькал. Но его
блестящие глазки не отрываясь смотрели на Тейра. Молоко было выпито  быстро.
Кобольд сел, тоненько, но вполне  внятно  рыгнул  и  утер  губы  похожей  на
веточки кистью.
   - Вкусно!
   - Матушка наливает его на случай, если мне до  обеда  захочется  пить,  -
машинально ответил Тейр и тут же почувствовал себя глупо.  Уж  наверное  ему
следовало схватить эту нечисть, а не пускаться с ней  в  разговоры.  Сдавить
хорошенько: пусть скажет, где скрыто золото, или серебро, или  клад.  Однако
лицо, морщинистое, как печеное яблоко, выглядело скорее почтенным, а не злым
или угрожающим.
   Человечек бочком подскочил к Тейру.  Тот  напрягся.  Медленно  прохладный
узловатый палец вытянулся и прикоснулся к  запястью  Тейра.  "Вот  сейчас  и
схватить его!" Но он не мог, не хотел  пошевелиться.  Кобольд  проскакал  по
неровному полу и потерся о пятно жилы  в  стене.  Он  расплылся,  словно  бы
таял... "Удирает!" - Мастер Кобольд, - с отчаянным усилием прохрипел Тейр, -
скажи мне, где я найду свое сокровище?
   Кобольд задержался, его полуприкрытые веками глазки уставились  прямо  на
Тейра. Ответом был скрипучий полунапев, словно ворот запел, поднимая тяжелый
груз:
   - Воздух и огонь, мастер металльщик, воздух и огонь. Ты земля и вода. Иди
к огню. Ледяная вода тебя погасит. Холодная земля закроет твой рот. Холодная
земля хороша для  кобольдов,  а  не  для  мастеров-металльщиков.  Могильщик,
могильщик, иди к огню и живи!
   Он втаял  в  жилку,  оставив  после  себя  только  замирающее  хихиканье.
Загадки! Задай проклятущему гному прямой, простой вопрос, а в ответ услышишь
загадку. Мог бы заранее знать! А голосишко звучал так,  что  слова  получали
двойной смысл. Могильщик! Хмурый рудокоп?  Или  человек,  который  сам  себе
вырубает могилу? И о ком это? О нем, о Тейре? От стынущего на коже пота  его
до костей пробрал озноб. Дрожа, он упал на колени. Сердце у него колотилось,
в ушах стоял рев, точно в печи мастера  Кунца,  когда  работают  мехи.  И  в
глазах потемнело... нет, огонек  в  фонаре  стал  маленьким,  тусклым...  Но
ворвани же было вдосталь!
   В уши режуще ворвался голос Фареля:
   - Богоматерь, ну и смердит же здесь! - А потом:
   - Эй, малый, э-эй!
   Сильные пальцы сомкнулись на плече Тейра и грубо подняли  на  ноги.  Тейр
зашатался. Фарель выругался, закинул руку Тейра  себе  на  шею  и  повел  по
штольне.
   - Дурной воздух, - сказал Фарель. - Вентиляционные мехи  вовсю  работают.
Наверное, трубу засорило. Черт! Может, кобольды закупорили.
   - Я видел кобольда, - сказал Тейр. Сердце у него стучало все так же, но в
глазах прояснялось, хотя что можно толком увидеть среди теней в сердце горы?
   - Камнем в него швырнул? - сказал Фарель с надеждой.
   - Напоил молоком. Ему как будто понравилось.
   - Олух! Господи помилуй! Мы стараемся очистить рудник от  нечисти,  а  не
приваживать новых! Покорми его, так он заявится опять со всей своей братией.
Понятно, почему от них тут деваться некуда!
   - Да я в первый раз увидел кобольда. И он вроде был очень приветлив.
   - Брр! - Фарель покачал головой. - Скверный  воздух,  вот  что.  От  него
всякое привидится.
   Они вышли к началу развилки. Воздух тут  был  достаточно  свежим.  Фарель
посадил Тейра возле деревянной трубы, через  которую  мехи  гнали  воздух  в
нижние штольни.
   - Посиди тут, а я сбегаю за мастером Эптльбухом. Потерпишь, а?
   Тейр кивнул, и Фарель скрылся в туннеле. Тейр услышал,  как  он,  стоя  у
ствола, орет, перекрикивая скрип и стоны деревянных  механизмов.  Тейра  все
еще бил озноб. Он покрепче обхватил руками грудь и  поджал  ноги  под  себя.
Фарель забрал фонарь, и вокруг сомкнулась чернота.
   Наконец вернулся Фарель с мастером Энтльбухом, который  поднес  фонарь  к
лицу Тейра и с тревогой вгляделся  в  него.  Он  расспросил  Тейра,  что  он
чувствовал, и пошел назад по штольне с Фарелем, стуча палкой  по  деревянной
трубе. Потом вернулся Фарель с фонарем и инструментами Тейра.
   - Обвал проломил трубу. Мастер Энтльбух  сказал,  чтоб  в  верхнем  забое
сегодня не работали. Как оправишься, спустись в нижний,  поможешь  подносить
корзины.
   Тейр кивнул и встал на ноги. Фарель открыл свой фонарь,  чтобы  Тейр  мог
взять огня для своего. "Воздух и огонь, - подумал Тейр. - Жизнь".
   Теперь ему стало заметно легче, и он  спустился  по  нижней  галерейке  в
поисках других рудокопов. Он осторожно ступал по крутому наклону,  чтобы  не
расплескать ворвань, и еще более осторожно  слезал  по  приставной  лестнице
вниз еще на тридцать футов. Эта нижняя галерейка  осталась  после  выработки
извилистой жилы, сначала  уходившей  вниз,  а  затем  повернувшей  вверх.  В
дальнем конце четверо парами посменно рубили породу и сортировали  отколотые
куски, что заодно служило и отдыхом. Они поздоровались с ним обычным тоном -
Никлаус бодрым, Бирс унылым, а остальные двое не слишком бодро и не  слишком
уныло.
   Тейр наложил отобранную руду в  корзину,  поднял  ее  на  плечо  и  пошел
вниз-вверх по галерейке к стволу. Там ссыпал руду в кожаное ведро, взобрался
по перекладинам, повесив корзину на локоть, воротом поднял ведро,  пересыпал
руду в корзину, отнес ее к стволу клети, опрокинул руду в большую деревянную
бадью и крикнул Хенци, который взялся за большой ворот, и бадья  исчезла  из
вида в стволе. А Тейр пошел насыпать корзину еще раз, а потом еще раз,  пока
не потерял счет. Он совсем изнемог от работы и голода, когда  Хенци  наконец
спустил ведро с хлебом, сыром, пивом и ячменной водой. Всему этому  рудокопы
в нижнем забое оказали куда более приветливый прием, чем прежде Тейру.
   После обеденного перерыва к ним присоединился Фарель.
   - Мы с мастером Энтльбухом выпилили разбитый кусок трубы, и он  пошел  за
новым целым, отпиленным по мерке.
   Фареля встретили обычным бурканьем. Тейр поработал киркой и молотом  там,
где порода была особенно твердой - камень звенел, осколки разлетались во все
стороны. Руки, спина и шея у него все сильнее ныли, рудничные запахи  словно
набивались в голову - запахи холодной сухой пыли, нагретого металла, горящей
ворвани, ее едкого дыма (ведь ворвань эта была не самой лучшей), пропотевшей
шерсти, дыхания его товарищей, разившего луком и сыром.
   Когда они наконец отбили достаточно хорошей руды, чтобы наложить  корзину
с верхом, Тейр и Фарель понесли ее вместе. Они прошли полпути  до  лестницы,
когда в оранжевом свете фонаря мелькнула изогнутая фигурка, скользящая вдоль
стенки штольни.
   - Проклятое демонское отродье! - крикнул Фарель. - Проваливай!
   Он выпустил ручку корзины, взмахнул киркой и запустил ее в кобольда. Тихо
охнув, фигурка слилась с камнем.
   - Ха! Вроде бы я его задел! - сказал Фарель и  шагнул  к  кирке,  которая
вонзилась в стену.
   - - Зря ты, - сказал  Тейр,  волей-неволей  выпустив  и  свою  ручку.  Он
поставил фонарь на руду. - Они кроткие создания и никакого вреда вроде бы не
чинят - просто, что ни случится, винят их.
   - Не чинят, как бы не так! -  проворчал  Фарель,  дергая  кирку,  которая
крепко застряла. Он дернул еще раз, потом уперся ногой  в  стену  и  рванул.
Кирка выскочила, отломив большой кусок породы,  а  Фарель  отлетел  назад  и
стукнулся затылком о крепежную стойку. - Не вредят! -  завопил  он,  потирая
голову. - Это, по-твоему, не вредят? - Он поднялся с пола.
   От новой дыры поползла щель, странно темнея на глазах  у  Тейра.  Из  нее
засочилась вода.
   - О-ох! - прохрипел Фарель, глядя через его плечо.
   Гора застонала -  глубокие  содрогания,  которые  Тейр  каким-то  образом
слышал не ушами, а нутром. Капли превратились  в  струйку,  потом  в  струю,
которая ударила в противоположную стену. Из глубины штольни донеслись треск,
крики и агонизирующий вопль.
   - Кровля рушится! - с ужасом взвизгнул Фарель. - Бежим! - Он бросил кирку
и кинулся вверх по штольне. Тейр побежал за ним,  испуганно  поднимая  руки,
чтобы не стукнуться в темноте лбом о поперечный брус крепи.
   У подножия лестницы они остановились.
   - Но ведь ничего больше  не  обвалилось,  -  сказал  Тейр  растерявшемуся
Фарелю.
   - Пока, - ответил Фарель.  Его  рука  появилась  из  ниоткуда,  нашаривая
Тейра. Тейр схватил ее. Она была ледяной от пота.
   - Похоже, там внизу кого-то поранило, - сказал Тейр.
   Он услышал, как сглотнул Фарель.
   - Я сбегаю за мастером Энтльбухом, - сказал Фарель не  сразу.  -  Приведу
подмогу. А ты вернись, посмотри, что случилось.
   - Ладно. - Тейр повернулся и побрел  назад  по  штольне.  Он  ощущал  всю
тяжесть горы, нависающей сверху. Если гора  еще  содрогнется,  бревна  крепи
переломает, как лучинки. "Холодная земля  закроет  твой  рот,  могильщик..."
Оттуда, куда он брел, больше  не  доносились  ни  вопли,  ни  крики,  только
шипение воды.
   Впереди показалась накренившаяся корзина с рудой и фонарь на ней - он все
еще горел. Вода, бившая из стены, стекала  по  наклонному  полу.  Тейр  взял
фонарь и пошел дальше, скользя и  спотыкаясь  на  мокрых  камнях.  У  изгиба
выработанной жилы колыхалась лужа. Она тянулась до того  места,  где  кровля
штольни скашивалась ей навстречу. Неудивительно, что он  ничего  не  слышал.
Люди в забое оказались в воздушном кармане, слой  воды  гасил  их  крики.  А
вода, хитро пробираясь  сквозь  все  трещинки,  какие  могла  отыскать,  все
сжимала и сжимала этот карман.
   Мокрая  голова  разорвала  непрозрачную  мерцающую  поверхность,  человек
сплюнул и начал судорожно глотать воздух. Рядом возникла вторая голова. Тейр
поспешно протянул руку и помог рудокопам выбраться из воды - второй цеплялся
за первого. У него был оглушенный вид, лоб рассечен,  и  из-за  стекавшей  с
него воды казалось, что  кровь  из  раны  льет  рекой.  Глаза  первого  были
выпучены от страха.
   - Остальные шли за вами? - спросил Тейр.
   - Не знаю,  -  пропыхтел  Матт,  первый.  -  Никлауса  вроде  бы  камнями
придавило.
   - А Бирс остался с ним?
   Храбрый Бирс. Во всяком случае, храбрее Тейра, это уж так.  Будь  у  отца
Тейра такой вот храбрый напарник шесть лет назад, он бы жил и жил!
   Матт покачал головой:
   - Я думал, он с нами. Только  он  воды  до  ужаса  боится.  Знахарка  ему
нагадала, что никакая смерть ему не страшна, если он  не  утопист.  Он  воду
даже не пьет. Только пиво.
   А  вода  поднималась  и  лизала  носки  Тейра.  Он  попятился.  Они   все
вглядывались в воду, но то одной  головы  больше  не  вынырнуло.  Человек  с
кровоточащей раной во лбу пошатнулся.
   - Уведи-ка ты его отсюда, а не то нам придется его нести, - сказал  Тейр.
- Помощи ждать уже недолго. Я.., посторожу тут. Скажи им там, наверху, чтобы
качали воздух. Может, это задержит воду.
   Матт кивнул, обнял раненого за пояс, и они пошли вверх по  штольне.  Тейр
стоял и смотрел, как поднимается темная вода. Чем дольше  они  будут  ждать,
тем глубже она будет становиться, и тем труднее будет... "Ледяная вода  тебя
погасит". Головы не выныривали. Вода вновь уже лизала носки Тейра,  и  вновь
он отступил. Он подавил крик отчаяния, и у него вырвался только писк, как  у
раненого кобольда. Тейр поставил лампу на пол в нескольких  шагах  от  воды,
повернулся и вошел в воду.
   Когда она поднялась выше сапог и ледяная волна захлестнула ему пах, он на
миг перестал дышать, но продолжал идти, пока его подошвы  не  оторвались  от
пола. Он набрал в грудь побольше воздуха, повернулся  и  начал  продвигаться
дальше, отталкиваясь от ушедшей под воду кровли. Ниже.., ниже...  Он  ощущал
нарастающее давление в ушах, они все больше немели. И тут  -  подъем,  слава
Богу! Дальше галерейка уходила вверх. Он начал отталкиваться  быстрее.  Если
воздушного кармана там не окажется.., тогда он...
   Его рука с плеском вырвалась  в  несопротивляющийся  воздух,  а  затем  и
голова. Он задышал так же судорожно, как  Матт.  И  было  не  совсем  темно.
Чей-то фонарь продолжал гореть. Его ноги нащупали  пол,  и  он  зашлепал  по
сухому камню. У него даже глаза замерзли, кожу  на  голове  стянуло,  пальцы
изогнулись в окостенелые клешни. Знобкий оранжеватый воздух казался горячим.
   У края воды стоял Бирс и рыдал.
   На полу у  стены  забоя  что-то  копошилось.  Никлаус!  Он  осыпал  Бирса
проклятиями. И вдруг прервал их.
   - Тейр? Это ты?
   Тейр встал  на  колени  в  сумраке  возле  Никлауса  и  больше  на  ощупь
разобрался, что произошло. Ногу Никлауса придавило краем косо упавшей плиты.
Кость была раздроблена, мышцы раздавлены и нога уже опухала, как  определили
пальцы Тейра. Проклятая  плита  была  такой  большой!  Тейр  схватил  кирку,
подсунул ее конец под плиту и нажал. Плита только чуть оторвалась от пола.
   - Бирс, помоги мне! - потребовал  Тейр,  но  Бирс  захлебывался  слезами,
словно  ничего  не  слышал  и  не  видел  -  настолько  завороженный   своей
воображаемой погибелью, что не замечал  того,  что  происходило  у  него  за
спиной. Тейр подошел и потряс его за плечо -  сначала  легонько,  потом  изо
всех сил. - Полоумный, очнись! - закричал он в лицо Бирсу.
   Бирс не перестал рыдать, но помогать ему начал. С помощью кирки,  лопаты,
лома,  подкладывая  под  них  камни  после  каждого  нажима,  они,   кряхтя,
приподняли плиту. Никлаус закричал, когда  кровь  хлынула  в  его  онемевшую
ногу, но все-таки успел выдернуть ее и откатиться в сторону.
   - Вода продолжает подниматься, - сказал Тейр.
   - Так было предсказано! - простонал Бирс. Тейр сжал кулаки  и  надвинулся
на него.
   - Знахарка правду сказала. Тебе суждено утопнуть. Я сам суну твою  голову
под воду и подержу там, если ты мне не поможешь.
   - Втолкуй ему, Тейр! - прохрипел Никлаус с пола. Бирс попятился, подавляя
скулящие рыдания, а с ними и свой ужас.
   - Возьми Никлауса под другую руку. Набери воздуха и отталкивайся, это  же
просто. Те двое выбрались.
   Они подтащили Никлауса к воде и вошли в нее. Тейр оттолкнулся подошвами и
нырнул под свод. Замахав руками, Бирс с паническим воплем отпрянул.
   Ну что же. Таща за собой Никлауса, у которого, во всяком случае,  хватило
ума свободной рукой цепляться за стену и помогать отталкиваться, Тейр  плыл.
На этот раз тепло быстрее высасывалось из его ноющих мышц  и  костей.  Когда
они всплыли на поверхность, у Никлауса  глаза  закатились  от  напряжения  и
боли.
   Но их там ждали мастер Энтльбух с Фарелем и еще двумя рудокопами.  Втроем
они быстро уложили Никлауса на одеяло и зашагали по штольне.
   - Кто-нибудь остался? - спросил мастер Энтльбух.
   - Бирс. - Тейр расчихался, его бил озноб, по телу пробегали судороги.
   - Его что, придавило?
   - Нет. Но его всего скрутил ужас перед водой  из-за  какого-то  дурацкого
предсказания.
   - А ты не можешь сплавать за ним?
   - Он бы сам выбрался, если бы захотел.  -  Шерстяной  капюшон,  туника  и
башмаки набрякли, налились свинцовой тяжестью от воды, обременяли его  тело.
В раздражении Тейр сорвал брызжущий капюшон через голову, будто хомут, и  он
шмякнулся на пол.
   Гора снова застонала. Бревна крепи загудели, как волынка,  и  внутри  них
словно защелкали градины.
   - Вот-вот обвалится! - Голос мастера  Энтльбуха  напрягся.  -  Мы  должны
очистить этот забой сейчас же.
   Приглушив свой внутренний вопль, Тейр повернулся и  третий  раз  вошел  в
воду. Тело у него так онемело, что он почти не почувствовал холода. В голове
стучало, перед его крепко зажмуренными глазами  свивалось  странное  красное
кружево, но тут он вновь вдохнул воздух. Когда он с трудом выбрался из  воды
на этот раз, сухого камня до стены забоя  оставалось  не  больше  ярда.  Там
скорчился Бирс, молясь или  просто  выкрикивая  "Боже!  Боже!  Боже!"  Тейру
показалось, что блеет баран.
   - Идем! - заорал Тейр. - Нас тут погребет!
   - Я утону! - взвизгнул Бирс.
   - Не сегодня, - рявкнул Тейр и ударил его в подбородок стиснутым кулаком.
К его удивлению, Бирс стукнулся о стену и упал, оглушенный первым же