времени. Поторопимся!
   - Веди! Мы за тобой, - еле выговорила Фьяметта. Пожар пожирал ее дом.  Ну
и что? Она повернулась к галерее спиной.
   Ури устремил взгляд на четверых  лозимонцев,  которые,  подбадривая  друг
друга, более или менее оправились от испуга. Они стояли плечо к плечу спиной
к двери, благоразумно обеспечив себе путь для отступления. Пальцы Ури крепче
сжали рукоятку меча, и он мерным шагом направился  к  ним,  под  его  ногами
земля проваливалась, чернела и дымилась.
   Щербатый лейтенант с показным мужеством прыгнул  навстречу,  занося  меч.
Его меч со звоном скользнул по обнаженному  боку,  и  он  чуть  не  вывихнул
плечо. Ури поднял голову Медузы и опустил на  череп  своего  убийцы,  разбив
его. Лозимонец упал,  судорожно  дернул  ногами  и  замер.  Его  подчиненные
отступили, пригибаясь, прикрывая друг друга словно  на  ученьях  -  пока  не
добрались до сорванной с петель дубовой  двери.  Всякое  подобие  дисциплины
было забыто, и они обратились в паническое бегство. Фьяметта  чуть  было  не
подобрала меч убитого - на всякий случай. Меч Ури выглядел  внушительно,  но
выдержит ли бронза, а тем более размягченная жаром  бронза,  удары  стальных
мечей? Но тут же она сообразила, что сменить оружие Ури не мог бы:  его  меч
был сплавлен с его рукой.
   Тейр обнял Фьяметту за плечи, и они последовали за Ури на улицу. Фьяметта
попятилась при виде собравшейся там толпы. Десятка три мужчин,  мальчиков  и
даже несколько женщин,  одетых,  полуодетых,  в  ночных  рубашках.  Фьяметта
узнала нескольких соседей.
   Лоренцетти, нотариус, владелец дома  рядом,  бросился  к  ней.  Лозимонцы
разграбили и его дом. Он все еще ходил с перевязанной головой -  памяткой  о
неблагоразумной попытке сопротивляться.
   - Фьяметта! Что происходит? Что ты натворила?
   - Мой дом горит, - ответила она уныло,  а  толпа  с  испуганными  криками
отпрянула от Ури -  правда,  всего  на  шаг-другой.  Они  таращили  глаза  и
задавали изумленные вопросы. - Мы создали бронзового героя,  воина,  который
сразится за  нас  с  лозимонцами  и  освободит  Монтефолью.  Мы  идем  убить
Ферранте. Прошу вас, посторонитесь!
   Трое уцелевших лозимонцев остановились  и  вновь  встали  плечо  к  плечу
посреди темной улицы дальше за толпой. Они покачивались на носках,  смотрели
и выжидали. Свечник Бембо,  другой  сосед  Фьяметты,  поднял  повыше  факел,
откуда-то появились новые факелы - Фьяметта не поняла  откуда.  Их  зажигали
друг о друга.
   Лоренцетти вгляделся, ахнул и пробормотал:
   - Так это же Ури Оке, швейцарец Сандрино?! Я играл  с  ним  в  кости.  Он
погиб и остался должен мне дукат... Эй! Ури!
   Ури  весело  отсалютовал  ему  рукой  с  мечом  в  ответном  приветствии,
Лоренцетти попятился, дико глядя на него и развел руками в поклоне:
   - Самые лучшие мои пожелания. Эй там, дорогу! Повинуясь его жесту,  толпа
раздалась, и лозимонцы внезапно оказались между двумя  рядами  своих  жертв.
Наступила странная внезапная тишина, ничем не прерванная.  Затем  в  воздухе
промелькнул  булыжник,  брошенный  разгневанным  юношей.  Камень  лязгнул  о
нагрудник лозимонца и отскочил. Лозимонец  зашатался.  Ури  пошел  по  улице
между двумя людскими шеренгами, Тейр и Фьяметта,  взявшись  за  руки,  будто
дети в темноте, шли за ним, не отставая. Толпа взревела  -  словно  пламя  в
горне, подумала Фьяметта. Лозимонцы повернулись и пустились наутек - на этот
раз окончательно, даже не поглядывая через плечо.
   По улицам эхом разносились крики В домах со стуком  распахивались  ставни
на верхних этажах, в окна высовывались головы, увенчанные ночными колпаками.
Раздавались возгласы удивления и страха. Фьяметта оглянулась. Люди двигались
за ними, сначала по двое, по трое, затем потоком,  затем  -  могучей  рекой.
Распахивались двери, из них выбегали мужчины. Замелькали ножи и кинжалы, а у
некоторых нашлись и мечи. Оружием стали и орудия мирного труда  -  топоры  и
молоты,  мотыги,  кирка,  заржавелый  серп,  и  просто  дубинки.  К   идущим
присоединилась толстуха с большой чугунной сковородой  в  руке.  Еще  и  еще
факелы, поднятые высоко над головами. Фьяметта понятия не имела, за кем,  по
их мнению, следовали люди в задних рядах, но они шли не то на смотр,  не  то
на бой, воодушевленные, полные злобы и решимости, ничего толком не понимая.
   А она-то думала, что они бесшумно проберутся  по  улицам  Монтефолье  под
покровом ночного мрака. Впрочем, Ури вряд ли  мог  бы  остаться  незаметным,
багряно светясь в темноте. Если инквизиция когда-нибудь решит судить  ее  за
то, что было проделано нынче, свидетелей найдутся тысячи.
   Молния расколола  небо.  Первые  редкие  крупные  капли  дождя  упали  на
запрокинутое лицо Фьяметты.
   На Ури они тотчас  закипали,  и  вокруг  него  закурились  струйки  пара.
Увлажнившийся поблескивающий булыжник шипел у него под  подошвами.  "Слишком
холодный!" - мысленно сказала Фьяметта дождю. - Остановись,  перестань,  еще
не время!" Они подошли к подножию  холма  и  начали  подниматься  к  воротам
замка.  И  никакой  надежды  пробраться  туда  тайком,  захватить   Ферранте
врасплох. Лозимонские солдаты уже бегали  по  стенам,  зажигая  факелы.  Она
услышала скрип опускаемой решетки. И тут же тяжелые  дубовые  створки  ворот
захлопнулись с гулким стуком, на который эхом  отозвался  раскат  грома  над
черным озером.
   - Нет! - отчаянно вскричала  она.  -  Что  нам  делать?  Ферранте  просто
переждет, пока.., пока... Ури улыбнулся ей через плечо:
   - Посмотрим. - Он остановился в нескольких шагах от ворот. Сверху в  него
пустили стальную стрелу из арбалета, она ударилась о его плечо и  впилась  в
металл. Он пожал плечами, смахнул  ее  точно  жалящего  слепня  и  продолжал
осматривать ворота. - Фьяметта, согрей меня! - сказал он.
   - Пиро,  -  произнесла  Фьяметта,  с  трудом  восстанавливая  заклинание,
приводя в порядок непослушные мысли. Но такая привычная формула  помогла  ей
успокоиться. - Пиро. Пиро.
   Ури поднял руку с мечом:
   - Пока достаточно. - Он подошел к дубовым створкам и прислонился  к  ним.
Дерево затлело, а потом заполыхал огонь. Он засунул руки в обугленную дыру и
начал выламывать и выщипывать доски, словно древесина была совсем трухлявой.
Горящие щепки полетели во все стороны. Фьяметта и Тич кинулись  от  ворот  и
пригнулись во рву.
   Ури вошел в темный проход  между  двумя  башнями.  Дальше  вход  во  двор
перегораживала  решетка.  Из  отверстия  в   стене   перепуганный   насмерть
лозимонский солдат опрокинул на Ури котел горящего масла.
   Ури откинул голову и захохотал, будто затрубили  в  бронзовые  трубы.  Он
поворачивался под огненным потоком, словно человек - под освежающими струями
водопада. Неведомо в каком припадке отчаяния лозимонцы вылили на Ури  второй
котел, потом третий, и только тогда кто-то из  офицеров  сообразил,  что  от
этого им нет никакой пользы. Языки пламени плясали на сверкающем теле Ури, а
он, точно саламандр, подошел к решетке.
   Он просунул руку с мечом между прутьями, обхватил один и рванул. Чугунный
прут с треском переломился, потом еще один, и еще, пока Ури не  смог  пройти
между оставшимися, расправив плечи. Фьяметта подобрала юбки  и  побежала  за
ним  через  пламя,  угасающее  на  полу  прохода.  Тейр  бежал  за  ней,  но
остановился и двумя-тремя точно рассчитанными ударами молота расширил проход
в решетке для тех,  кто  следовал  за  ними.  А  за  ними  бежали  люди,  не
испугавшись нескольких арбалетных стрел, которые кое-как пустили растерянные
солдаты Ферранте. Люди бежали кучками по трое, по шестеро, справа и слева, и
тут же бросались на поиски мучителей Монтефольи.  Подоспевшая  следом  толпа
застряла было в проходе, но затем прорвалась во двор, Фьяметта скорчилась на
булыжнике, переводя дух и внимательно следя за происходящим.  Ури  вошел  во
двор, точно живой факел. Под налетевшим порывом ветра с дождем он заклубился
паром, как поверхность вулканического озерка.
   - УБЕРТО ФЕРРАНТЕ! - прогремел он, и стены ответили многоголосым эхом.  -
Уберто Ферранте! Выходи!
   Из дверей замка показались солдаты с обнаженными мечами. Около десятка. И
побежали вниз по мраморным ступенькам, но,  увидев,  кто  бросил  им  вызов,
замерли в оборонительных позах,  переглядываясь  в  ужасе,  Из  двери  вышел
сеньор Ферранте и обвел взглядом двор. На нем была его блестящая кольчуга, и
неверные отблески огня словно посеребрили ее. На ногах у  него  были  черные
сапоги,  но  он  вышел  без  шляпы,  и  без  шлема.  Капли  дождя   алмазами
переливались  в  его  курчавых  волосах.  Мгновение   он   сохранял   полную
неподвижность, потом извлек свой меч - медленно, со скрежетом, от которого у
Фьяметты заломило  зубы,  таким  нескончаемым  он  казался.  Затем  повернул
голову, позвал через  плечо  "Никколо",  вздернул  подбородок,  взглянул  на
северную надвратную башню и поднял меч в приветственном жесте, словно говоря
кому-то, кого Фьяметта не видела: "Эту смерть я посвящаю тебе!" После  чего,
весь подобравшись, держа меч наготове, медленно спустился по ступенькам.
   Его солдаты, боязливо оглядываясь, образовали перед ним заслон - пока Ури
не поднял  руки  и  не  направился  к  ним.  Все  до  единого  они  кинулись
врассыпную. Ферранте следил за ними без удивления. На губах  у  него  играла
легкая насмешливая улыбка. Но он все-таки открыл рот и закричал:
   - Никколо! - И опять, громче:
   - Никколо! Ко мне немедленно!
   Решил ли  Ферранте,  что  обречен?  Так,  во  всяком  случае,  показалось
Фьяметте. Тем не менее он продолжал стоять на посеребренной дождем мраморной
ступеньке и не пытался спастись.
   -  Он  негодяй,  -  прошептал  Тейр.  -  И  все  же...   Фьяметта   также
почувствовала это:
   - Храбр. Или бесшабашен...
   Неудивительно,  что  люди  идут  за  таким  человеком.  Фьяметта   иногда
недоумевала, почему ангелы, если верить тому,  что  о  них  говорят,  тратят
столько слез на грешников. "Они оплакивают не зло, они  оплакивают  погибшее
втуне добро в нем".
   - Вот так, - сказал Ферранте, облизывая губы. - Бездарный капитан гвардии
Сандрино восстает из волн подобно Венере. Я думал, мы тебя убили.
   - Да, так, - ответил Ури с той же иронией. - Мой бездарный убийца. Хочешь
попробовать еще раз? - Он приглашающе поднял свой раскаленный меч.
   Ферранте, подумала Фьяметта, умеет иронизировать лучше. Изящнее. Но  гнев
Ури пылал зримо в поднимающихся волнах жара, и если его  словам  не  хватало
язвительности, это возмещалось его силой.
   Ферранте, полу улыбаясь, наклонил голову и сошел с лестницы.
   - Мне кажется.., ты больше по части  моего  секретаря.  Но  я  постараюсь
занять тебя, пока он  не  явится.  -  Он,  сдвинув  брови  и  в  раздражении
оттягивая губы, крикнул через плечо:
   - Никколо!!
   - Чем он так занят, что не бежит сюда? - прошептал Тейр.
   - По-моему, я знаю, - шепнула в  ответ  Фьяметта,  у  которой  мучительно
сжалось сердце. Но она пока еще не могла броситься в замок на  поиски  отца,
ей надо было оставаться с Ури и раскалять его. Ферранте сделал выпад.
   Первый обмен ударами завершился быстро.  Лезвие  Ферранте  отклонило  меч
Ури, но со звоном отскочило от бронзовой кожи, не оставив на ней  ни  следа.
Ферранте  отпрыгнул  в  сторону,  перебирая  сразу  онемевшими  пальцами  по
рукоятке меча. Ирония исчезла, сменившись всепоглощающей сосредоточенностью.
Он опять сделал выпад, стараясь попасть в золотистый глаз  Ури,  но  тут  же
отпрянул, зашипев от боли, - Ури попытался оглушить его  головой  Медузы,  и
она скользнула по его щеке, оставив за  собой  полосу  мгновенно  вздувшихся
белых пузырей.
   - Он не может победить, он должен обратиться  в  бегство!  Почему  он  не
бежит? - яростно шептала  Фьяметта.  Она  хотела,  чтобы  Ферранте  побежал,
показал бы себя трусом, да! Достойным только глубочайшего  презрения.  А  он
опять бросился на Ури, делая выпады, отбивая, отбивая...
   - Он испытывает себя, - внезапно сказал  Тейр.  -  Он  хочет  быть  самым
лучшим. Он хочет знать, что он самый лучший. И хочет, чтобы  об  этом  знали
все.
   - Он безумен.
   - Но почему Ури мешкает? Почему просто не схватит Ферранте и не  раздавит
его?
   Наконец стало ясно, чего добивался Ури: он оттеснил Ферранте к  лестнице,
тот споткнулся и упал на мраморную ступеньку, и  Ури  стремительным  выпадом
прижал острие меча к кольчуге в том месте, где сам  он  получил  смертельную
рану. Лицо Ури свела судорога гнева, и он налег на меч всей тяжестью  своего
металлического тела.
   - Никколо! - пронзительно закричал  Ферранте.  Наконец-то  в  его  голосе
прорвался чисто человеческий ужас.
   "Он повержен, - думала Фьяметта. - Он повержен". Но это не вызвало у  нее
радости.
   Кольчуга лопнула, и меч погрузился в грудь  Ферранте,  рассекая  плоть  и
остужая лезвие в крови. Ури долгое-долгое мгновение  стоял,  наклонившись  и
удерживая Ферранте в том же положении.
   Из дверей замка выскочил Вителли и ударился о мраморную  балюстраду,  его
черное,  испещренное  символами   одеяние   развевалось.   Он   торжествующе
размахивал правым кулаком. На указательном пальце сверкало золотое кольцо  с
изображением бородатого мужчины.
   - Ваша милость, вот оно!
   Фьяметта испустила беззвучный стон, беспомощно сжимая кулаки. "Мы слишком
мешкали". Ферранте перевел глаза на Вителли.
   - Ты опоздал... Никколо. Нарочно?
   - Нет, сеньор! - Вителли завопил от ужаса, увидев меч  в  его  груди.  Но
вышло это не совсем убедительно.
   - Не.., лги мне, Никколо. Ненавижу лжецов. Я видел, как ты прятался  там.
Выжидал. Видел белки твоих глаз. Будь прокляты твои глаза, Никколо.,. -  Его
рот остался открытым, лицо исказила агония. Ури  наступил  ему  на  грудь  и
выдернул меч.
   Мгновение Ури колебался, настороженно поглядывая на колдуна. Его лицо так
застыло, что он выглядел  настоящей  статуей.  Затем  в  два  прыжка,  кроша
мрамор, Ури очутился между Вителли и дверью. Вителли, опершись одной рукой о
балюстраду, перескочил через нее на мощеный двор. Колени у него подогнулись,
он охнул, но устоял на ногах, попятился и расправил бархатное одеяние.
   - Ты в моей власти, симулакрум! - заверещал он, вперяя взгляд  в  Ури.  -
Хлад скует тебя там, где ты стоишь, и птицы будут вить гнезда в твоих  ушах!
- Он забормотал, взмахивая руками. Ури,  решительным  шагом  спускавшийся  к
нему, стал двигаться медленнее. Багряное сияние потускнело, сменяясь блеском
бронзы на его носе, ушах, пальцах ног. С мучительным усилием он занес руку с
мечом.
   - Пиро, пиро, пиропиропиро! - закричала Фьяметта. Ури встряхнулся,  вновь
став  раскаленно-красным,  и  мягкой  кошачьей  походкой  двинулся   вперед,
примеряясь для удара.
   Вителли бросил на Фьяметту  взгляд,  говоривший.  "Попозже.  И  тогда  ты
пожалеешь, что родилась на свет", - но тут же сосредоточился на Ури и  начал
пятиться, потирая новое  кольцо.  Его  тихое  бормотание  участилось,  затем
перешло в крик:
   - Так я освобождаю тебя! Лети, отпущенный, и будь свободен!
   Бронзовый Ури остановился как вкопанный.  Вителли,  торжествующе  щурясь,
выпрямился и неторопливо приблизился, чтобы хорошенько осмотреть  застывшего
героя.
   - Нет! - простонал Тейр. - Он  воспользовался  заклинанием  твоего  отца,
Фьяметта. Ну тем,  каким  он  воспользовался,  как  ты  рассказывала,  чтобы
освободить дух младенца из первого серебряного кольца Ферранте. Мы  погибли!
Да смилуется над нами Господь. И над Ури  тоже!  -  Он  поднял  свой  молот,
косясь на Вителли, и  глубоко  вздохнул,  готовясь  вступить  в  безнадежную
схватку. Ухмыляющийся некромант обошел безмолвную статую.
   - Нет! Погоди! - прошипела Фьяметта, вскочила и вцепилась в руку Тейра. -
Не то, не то... Погоди!
   Бронзовый Ури ухмыльнулся. Его шепот эхом отразился от стен замка:
   - Ты не можешь меня освободить, Я не заключенный!
   Его меч со свистом описал горизонтальный круг и снес голову  Вителли.  Но
после того, как его  слова  были  услышаны  и  поняты,  а  потому  последним
выражением  на  этом  лице  с  густыми  черными  бровями  было,  когда   оно
закувыркалось в воздухе, выражение полнейшей растерянности и отчаяния.
   Голова упала, покатилась,  замерла  в  неподвижности.  Наступила  тишина.
Хлестал дождь. Фьяметта огляделась. Около ста  человек  жалось  по  сторонам
двора, глядя во все глаза. В прорезях окон северной башни белели три смутных
пятна - три женских лица. Почти все свидетели были  монтефольские  горожане,
да несколько ошалелых лозимонцев, к чьим горлам  были  прижаты  кинжалы.  Из
дальних закоулков замка доносились крики, истошные  вопли,  грохот  -  толпа
разделывалась с последними солдатами Ферранте Кровь Вителли, разлившаяся  по
булыжнику, чуть курилась паром, застывая. Поднимался пар и от Ури,  стоящего
под дождем. Багряное свечение угасало, и его поверхность  начинала  отливать
металлическим блеском бронзы. Холод и тоска неизбывного одиночества  сменяли
в его глазах ликование победы. Вскоре ему придется уйти из своего временного
металлического тела. Уйти куда?
   И где батюшка? Она вспомнила новое золотое кольцо на теперь мертвой  руке
Вителли и пошла к трупу. Надо забрать кольцо. Может, аббат  Монреале  знает,
как поступить с кольцом. Конечно же, должен быть способ  освободить  батюшку
из кольца, а кольцо - от воли Вителли. Не  может  же  один  мертвец  владеть
другим?
   Тут Фьяметта с ужасом заметила, что к безголовому трупу ползет  Ферранте.
Сеньор Лозимо  не  умер,  как  ей  показалось!  Видимо,  раскаленное  лезвие
прижигало рану, нанося ее, и, хотя ребра у него были  сломаны,  Ферранте  не
истекал кровью так быстро, как Ури.
   Она, опережая его, бросилась к кольцу.  Тейр  последовал  за  ней,  держа
молот наготове, хотя  вряд  ли  Ферранте  мог  теперь  кому-то  угрожать.  И
все-таки в его непобедимой воле было  какое-то  жуткое  величие  -  в  воле,
волочившей его бесполезное тело по мокрым от дождя булыжникам.
   Но чуть только она протянула руку к Вителли, как волна холода  отшвырнула
ее назад, точно удар дубинки. Ферранте  тоже  вскинул  руку,  будто  отражал
незримый удар. Это усилие, видимо, разорвало что-то у него внутри: он хрипло
вздохнул, темные глаза остекленели и остались открытыми. Фьяметта скорчилась
на булыжнике, смотря на то, чего не могло быть.
   Над  телом  Вителли  сгущалась  фигура,  словно   ночной   мрак   обретал
осязаемость. Темный человек -  чернота  более  плотная,  чем  любая  тень  в
освещенном факелами дворе. Фьяметте почудилось, что внутри черного  человека
она видит другие маленькие полупереваренные  призраки,  десятки  и  десятки,
изуродованных, корчащихся в смертной муке.
   - Ох, нет! - охнул Тейр - Мы сотвори и еще один призрак! Неужто этому  не
будет конца!
   - Нет, - еле выговорила  Фьяметта  -  Хуже..,  куда  хуже!  Мы  сотворили
демона!
   Где же батюшка внутри темного человека? Одни из этих  призраков  выглядел
совсем снежим и словно бы испытывал немыслимую боль...
   Лицо темного человека обрело выражение, черты стали четкими и  знакомыми.
Черные глаза открылись, зажглись собственным красным огнем. Выглядел Вителли
почти столь же ошеломленным, как Фьяметта. Он растопырил пальцы и  уставился
на них в изумлении. Один  черный  палец  опоясывало  яркое  сияние.  Вителли
откинул голову и  захохотал,  смакуя  свое  продолжающееся  существование  и
власть.
   - Удалось! Я жив! Теперь я бессмертен! - Темный человек даже запрыгал  от
радости  и  отвесил  иронический  поклон   в   сторону   Ури,   остывающего,
оглушенного. - Благодарю тебя!
   И  все  ее  вина,  с  горечью  подумала  Фьяметта.  В  одной   из   своих
многочисленных  проповедей  на  эту  тему  аббат  Монреале   назвал   грехом
непоправимую ошибку с роковыми последствиями. Теперь она видела перед  собой
такую свою ошибку и думала: "Восьмой смертный грех, конечно же, глупость". И
невежество.  Она  не  имела  представления,  как  бороться  с  демоном,   ни
малейшего.  Зато  всем  свои