м  существом  чувствовала,  что  стоит   Вителли
окончательно вырваться на свободу, и последствия будут ужасны.
   - Что ты сделал с моим  батюшкой?  -  дрожащим  голосом  спросила  она  у
Вителли-демона.
   Едва он перевел на нее красные-глаза, она поняла, что ей не следовало  бы
привлекать его внимание.
   - Его воля теперь принадлежит мне, - прошептал Вителли,  словно  зашуршал
лед. - Ты опоздала. - И улыбнулся адской улыбкой. - Он тоже опоздал!  -  Его
лицо обратилось к воротам.
   По булыжнику зацокали лошадиные копыта. Сердце Фьяметты  подпрыгнуло,  ей
захотелось закричать от радости и облегчения. Аббат Монреале поспешал к  ним
на выручку на белом коне!
   - Фьяметта! Тейр! - восклицал он. Крик радости замер у нее на губах, едва
она вгляделась получше. Во-первых, лошадь.  Она  знала  этого  мерина.  Даже
кавалерийское седло, которое  где-то  раздобыл  Монреале,  не  могло  скрыть
прогнутую спину. Он стоял, тяжело, со свистом дыша, на седой морде  краснели
круги раздувавшихся ноздрей, и выражение у него было самое унылое, а  колени
дрожали.  Нет,  аббат  Монреале,  без  сомнения,  чудотворец,   возлюбленный
Господом, раз понудил этого одра подниматься по склонам.
   Монреале подобрал серое монашеское  одеяние,  оголив  ноги  до  колен,  а
сандалии сбились на сторону, так усердно он лупил пятками по  бокам  старика
мерина. В руках он умудрялся держать поводья, свой пастырский посох  и  пару
салаконов. Волосы под кустистыми бровями торчали во все стороны,  а  на  лбу
лиловела огромная шишка.
   - Фьяметта! - крикнул он снова и осекся, увидев картину в центре двора.
   - Я собирался сказать, - продолжал он странным,  мягким,  почти  домашним
тоном:
   - Фьяметта, что бы вы ни делали, ни в коем случае не убивайте Вителли.
   Его серые глаза вперились в красные глаза темного  человека,  Фьяметта  с
облегчением  и   благодарностью   почувствовала,   что   перестала   служить
средоточием внимания Вителли. В эту минуту Монреале выглядел нелепо. Если не
считать его глаз.
   Все так же пристально глядя на темного человека, Монреале перекинул  ногу
через понуренную голову мерина и легко спрыгнул на землю. Флаконы он засунул
за пояс, поднял посох вертикально и задумчиво провел  ладонью  по  всей  его
длине. Потом двинулся вперед и вдруг резко остановился, словно получив такой
же удар холодом, как Фьяметта.
   - Джакопо Шпренгер. Хотя твой дух расстался с телом, ты все  еще  отчасти
существуешь в мире воли. Пока твоя воля свободна,  ты  еще  можешь  искренне
раскаяться, исповедаться в грехах и подтвердить свою веру. Клянусь тебе, Бог
превыше любого зла, какое ты можешь  измыслить.  Остановись.  Остановись  не
медля и отврати свое лицо от греха!
   Голос Монреале звучал страдальчески в своей искренности.
   И Фьяметта поняла, что он трясся на разбитом одре всю ночь не  для  того,
чтобы уничтожить Вителли, а чтобы его спасти. И она уловила в этом  страшную
опасность Вителли ничто не помешает обмануть Монреале,  притвориться,  чтобы
аббат ослабил свою защиту. Как бы ни сомневался  Монреале,  совесть  понудит
его поверить Вителли.
   Но Вителли, гордый своим  могуществом,  не  снизошел  до  обмана.  Темная
фигура осенила крестным знамением непотребное место. А следующее ее движение
оказалось не таким безобидным: когда в глазах  Фьяметты  перестали  мелькать
радужные пятна, а грохот в ушах затих, она увидела, что аббат Монреале стоит
на коленях, но не молится. Однако он взмахнул  посохом,  отвечая  ударом  на
удар. Вителли словно бы съежился, но лишь на миг.
   Ури уже был не в состоянии помочь. На глазах Фьяметты  он  превращался  в
холодную бронзу, а в ней больше не было огня, чтобы вновь его раскалить. Она
даже встать не могла, а упала на колени, потом на  четвереньки  и,  наконец,
распростерлась на мокром булыжнике. Пройди мимо какой-нибудь  лозимонец,  он
без всякого труда перерезал бы ей горло, а она бы тупо подставила  себя  под
нож. Тейр испуганно присел на корточки рядом с ней и потрогал ее за плечо.
   Кольцо духов! Золото поблескивало на пальце  безголового  трупа  всего  в
двух шагах от нее. Неудивительно, что магия духов столь редка! Так трудна  и
так ненадежна! Если бы она знала формулу снятия заклятия, как ее отец! И  ей
будто  привиделась  эта  минута:  поднятая  рука  Ферранте,  треск,  вспышка
серебряного кольца, запах обожженной кожи...
   Но ведь она знает кольца! Вложила частицу себя в золото  своего  львиного
кольца. И она удерживалась там.., удерживалась там...
   - Структурой! - прошептала Фьяметта ошеломленно. Заклятие кануло в жидкий
металл, как кристалл  квасцов  в  воду,  которой  пользуются  дубильщики,  и
создало структуру, такую же изящную и сложную, как  узоры  инея.  У  нее  не
осталось сил, чтобы оживить Ури, это правда. Но какие-то  все-таки  есть!  А
золото - более плавкий  металл,  чем  бронза,  а  в  кольце  его  не  больше
наперстка. Их хватит. Должно хватить...
   - Пиро, - простонала она. - Пиро.
   Золотая маска утратила четкость, поплыла, металл расползался  каплями,  а
опоясанный им палец потемнел, зашипел, обуглился. Едкий запах горелого  мяса
ударил ей в ноздри.
   Темный  Вителли  завопил,  а  сияние  на  его  пальце-тени  погасло.   Он
стремительно обернулся,  красные  глаза,  извергая  пламя,  остановились  на
Фьяметте. Она язвительно  улыбнулась  ему  из  объятий  Тейра,  не  в  силах
пошевелиться.
   Он словно набирал в грудь воздуха, рос, рос, превратился в спираль  дыма,
и она, извиваясь, заползла в разинутый рот бронзовой головы Медузы,  которую
Ури  высоко  поднимал   застывшей   левой   рукой.   Змеи   на   ней   стали
вишнево-красными и зашевелились. Веки головы разомкнулись, щелки  глаз  были
как две раскаленные до белого каления свинцовые полоски. Лицо  исказилось  в
гримасе, жуткие глаза широко раскрылись и отыскали Фьяметту.
   "Он сейчас  меня  испепелит!"  -  Тейр,  прочь  от  меня!  Назад!  -  Она
попыталась вырваться из его рук, бессильных ее  укрыть,  но  он  в  смятении
только крепче сжал их, И  тут  между  лей  и  омерзительной  головой  возник
дождевой человек  из  удерживаемых  воедино,  повисших  в  воздухе  алмазных
капель, которые в свете факелов вспыхивали  маленькими  радугами.  Насколько
тень-Вителли был темен, настолько светло и ясно сиял он. И  был  изумительно
красив Мерцающая туника со сборчатыми складками,  большой  круглый  головной
убор, словно из парчи,  расшитой  дождем  Туман  кудрявился  бородой  у  его
подбородка, а влажные глаза влажно светились.
   -  Батюшка!  -  ликуя,  прошептала  Фьяметта.  Он  послал  ей   воздушный
поцелуй.., или просто на щеку ей упала холодная  капля  дождя?  Она  потерла
щеку в трепетном недоумении.
   Из глаз Медузы вырвались два огненных луча Все капли воды, оказавшиеся  в
них, заклубились облаками пара, но дождевой человек  тут  же  возник  снова,
став чуть белее, потому что к каплям теперь добавился туман.
   - Вылезай-ка оттуда! Она моя! -  ворчливо  потребовал  мастер  Бенефорте,
пригнулся и сложил ладони ковшиком. Медленно, точно деготь, изо  рта  медузы
наружу поползла чернота, и дождевой человек опрокинул ее в себя. И  Фьяметта
увидела там корчащегося черного человечка, исходящего  в  беззвучных  воплях
Мастер Бенефорте обернулся к аббату:
   - Быстрей, Монреале! Отправь нас теперь же вместе, пока я удерживаю  его.
Долго я так не смогу.
   Монреале тяжело оперся на посох. Он выглядел оглушенным.
   - Где.., где лежит твое тело, Просперо?
   - Швейцарский мальчишка знает.
   - Тейр! - Аббат Монреале обернулся к нему. - Иди сейчас  же  ,  возьми  в
подмогу этих двоих (как раз  подоспели  два  монаха,  видимо,  отставшие  от
своего настоятеля) и принеси сюда смертные  останки  мастера  Бенефорте.  Не
мешкай.
   Тейр кивнул, ухватил свой молот и припустил через двор,  махнув  монахам,
чтобы они следовали за ним. В замок они вошли через боковую дверь.
   Монреале осторожно подошел к голове Вителли, подобрал  ее  и  приложил  к
перерубленной шее. Потом опустился на колени, совершил обряд,  побрызгав  на
труп из одного  флакона,  и  склонил  голову  в  молитве.  Человечек  внутри
дождевого человека забился в конвульсиях и затих.
   Когда Монреале поднялся с колен, мастер Бенефорте заметил:
   - Мне понравилась эта твоя коротенькая проповедь о свободе воли. Но  ведь
мне всегда нравились твои проповеди,  Монреале.  Случалось,  они  на  полдня
возвращали меня на стезю добродетели.
   - В таком случае жаль, что ты не  слушал  их  чаще!  -  По  губам  аббата
пробежала улыбка.
   - И ты предупреждал нас,  как  смерть  застигает  человека  врасплох,  не
готовым к ней. И я никак не был готов к этой странной полумере. - Он  шагнул
к  Монреале,  весь  переливаясь,  чтобы  их  не  могли  услышать  охваченные
благоговейным ужасом зрители, которые робко подходили все ближе. Он  понизил
голос до шелеста капель, сбегающих по ставням. - Благослови меня, отче,  ибо
я согрешил...
   Монреале наклонил голову, и голос продолжал шелестеть, пока  не  появился
Тейр с окостенелой, завернутой  в  реднину  фигурой  на  носилках,  которыми
служила крышка от большого соснового ящика.  Монреале  благословил  дождевое
обличье, а потом повторил обряд  над  телом,  от  которого  дух  отлетел  не
совсем.
   Фьяметта тихонечко приблизилась к дождевому человеку и спросила робко:
   - Мы хорошо его отлили, батюшка? Вашего великого Персея?
   - Велика дерзость для двух неучей... - начал  он  и  вдруг  оборвал  свое
обличение на полуслове и приподнял  перед  ней  головной  убор,  точно  лишь
сейчас увидел ее по-настоящему, и чуть улыбнулся. - Сносно, сносно.
   Только сносно?! Ну.., да ведь это батюшка. А он добавил:
   - Выходи за швейцарца, если хочешь. Он честный молодой олух и не  предаст
тебя. Лучшего ты с никакими деньгами  не  найдешь.  Да,  кстати  о  деньгах.
Руберте полагается сто дукатов. Так  обозначено  в  моем  завещании.  Оно  у
Лоренцетти, нотариуса. Прощай, веди  себя  хо...  -  Его  радужная  оболочка
заколыхалась от бешеных прыжков черного человечка  внутри.  -  И,  Фьяметта,
если уж ты не можешь вести себя хорошо, будь хотя бы  осмотрительной!  -  Он
обернулся к Монреале. - Отче, действие твоей проповеди на исходе.
   Отошли нас скорее. Пока у меня еще остается воля удерживать его.
   - С Богом, мой друг, - прошептал Монреале и осенил его последним крестным
знамением.
   Рассыпались дождевые капли. И не осталось ничего. Тейр  умоляюще  простер
руки к Монреале:
   - Отче! Вы не благословите Ури? Моего брата?  Монреале  заморгал,  словно
приходя в себя.
   - Ну конечно, юноша. - Он с трудом обернулся, еле сохраняя равновесие.
   Тейр подхватил его под руку, и они вместе приблизились к статуе.  Застыла
она точно в той  позе,  которую  получила  при  отливке,  но  в  глазах  еще
сохранялась, тускнея, живая искорка. Каким ощущал он это металлическое тело?
Тот же жар, который оживил его, не позволил обнять брата или  поцеловать  на
прощание Фьяметту.
   А  она  на  коленях  молилась  ниспослать  ей  силы  и  в  последний  раз
пробормотала "пиро!". Но только бронзовые губы стали вишнево-красными.
   - Благослови меня, отче, ибо я согрешил, - прозвучал неживой голос  будто
дальние переливы флейты. - Хотя далеко не так, как мне хотелось бы.
   Уголки рта Монреале дрогнули, но он прошептал:
   - Не шути. Не трать понапрасну малое время, которое тебе осталось.
   - Все мое  малое  время  было  истрачено  понапрасну,  отче,  -  вздохнул
замирающий голос. Монреале согласно склонил голову:
   - Это достаточно полная исповедь. Не отчаивайся, ибо это  грех.  Надейся,
юноша.
   - А мог ли я надеяться на покой? Я так устал...
   - Ты будешь покоиться с совершеннейшим миром. - К тому  мгновению,  когда
руки Монреале опустились, перед ними стояла всего лишь бронзовая статуя.
   Но  не  совсем  такая,  как  в  первоначальной  отливке,  вдруг  заметила
Фьяметта. Безмятежное  греческое  лицо  не  возвратилось.  В  бронзе  навеки
запечатлелись собственные выразительные, далекие от безупречности черты Ури.
В уголках губ даже пряталась веселая усмешка, совсем уж чуждая классическому
оригиналу.
   И с дрожью она убедилась, что изменилось и лицо  Медузы.  Темный  Вителли
обрел бессмертие, которого ждал Своего рода.

Глава 19

   Тейр поднес ладонь  к  лицу  статуи.  Хотя  бронза  перестала  светиться,
прикоснуться к ней пока еще было нельзя. Но даже если бы  Тейр  не  побоялся
обжечься, Ури там все равно уже не было. А дождь скоро остудит металл.  Тейр
запрокинул голову, чтобы холодные капли смешивались с горячими, ползущими по
его щекам, чтобы никто из этих посторонних не стал свидетелем его горя.  Ури
больше не будет в их мире, они скоро забудут, что  он  жил  и  смеялся.  "Но
клянусь, я буду помнить".
   Тейр смигнул влагу с глаз и увидел, что в разбитые ворота вбегают солдаты
- монтефольские гвардейцы. Двое-трое удивленно указывали  на  статую,  узнав
черты своего покойного капитана, но тут же поспешили дальше. Фьяметта стояла
под искрящимися дождевыми каплями,  такая  маленькая,  измученная,  насквозь
промокшая. Выбившиеся из косы  непокорные  черные  кудри  прилипли  к  коже,
словно потеряв упругость. Тейр был бы рад накинуть на нес плащ, но он и  сам
стоял полуголый в старом одеянии, прилипшем к  бедрам.  Он  натянул  его  на
плечи, дрожа отчасти от холода, отчасти от пережитого. Вокруг его босых  ног
разливалась лужа Фьяметта повернула измученное лицо к Монреале:
   - Как вы добрались сюда, отче? Когда вас унесли в монастырский лазарет во
власти заклятия Вителли, вы были бледным и неподвижным, точно мертвец.  Брат
Марио не допустил меня к вам.
   Монреале, раздвинув обутые в сандалии ступни, тяжело опирался  на  посох.
Он отвел задумчивый взгляд от остывающей бронзы.
   - Заклятие утратило власть надо мной вчера поздно вечером. Это ты сделал,
Тейр?
   - Я.., может быть, отче. Я точно  не  знал,  какое  заклятие  обезвредил,
когда смахнул со стола символы, но Вителли это отвлекло. А я  почти  тут  же
выбрался из темницы вместе с телом брата.
   - Вот как! - сказал Монреале. - Я очнулся, но мне было очень  скверно,  и
целители продержали меня в постели до утра, а  тогда  мне  прибавилось  сил,
чтобы поставить на своем. Но я только днем услышал, Фьяметта, что ты исчезла
из монастыря, и никто не знал, как давно. Я послал  моих  птиц,  но  выяснил
только, что Ферранте и Вителли нигде не видно, и что Тейр не висит на  стене
надвратной башни замка. С офицерами Сандрино мы решили, что должны  напасть,
как задумали накануне. Но я знал, что должен подобраться  как  можно  ближе,
прежде чем вновь схватиться с Вителли. Его силы явно необычайно окрепли.  Мы
приготовились к ночному штурму, чтобы темнота скрыла нашу малочисленность...
- Он устало потер затылок. Глаза его сощурились и замерцали под воздействием
воспоминаний об этих недавних часах.
   - Мы сделали вылазку, когда стемнело, и схватка с  осаждавшими  задержала
нас. В конце концов мы прорвались и направились к городу. Лошадей у нас было
мало, и они требовались солдатам, но кто-то из братин увидел белого  мерина,
пасущегося среди наших овец. Наших уцелевших овец. Это одер,  которого  твой
отец купил в Сеччино, Фьяметта? Его бесстыдно ограбили. Но..,  он,  полагаю,
все-таки помог мне  сберечь  силы.  А  когда  мы  приблизились  к  городским
воротам, намереваясь  вступить  в  отчаянный  бой,  с  лозимонцами  там  уже
разделалась толпа горожан. И вместо того, чтобы увлечь монтефольцев за собой
к замку, мы последовали за ними. К этому времени я узнал, что ты,  Фьяметта,
ведешь какое-то магическое нападение, и я погнал мерина как мог,  в  великом
страхе, что  демонические  силы  Вителли  стали  достаточно  мощными,  чтобы
возобладать над смертью. Как оно и оказалось. - Монреале скорбно вздохнул. -
Правда, этот немощный старик вовсе не воображал себя равным противником этой
черной силы.
   - И все же вы поспешили сюда, - сказал Тейр.
   - Отче, без нас мы бы погибли. То есть... - Фьяметта  задумчиво  сдвинула
брови, - никто из нас в одиночку не мог противостоять Вителли.  Батюшка  мог
удерживать Вителли, но не покончить с ним. Вы могли навсегда изгнать его  из
этого мира, по только если кто-то его удерживал. И мы никогда  не  ворвались
бы сюда без Ури, а он не был бы сотворен без Тейра. Пусть сами  по  себе  мы
слабы, ею вместе оказались славным отрядом.
   - Ха, - произнес Монреале, полузакрыв глаза и медленно улыбнувшись. -  Не
этот ли урок преподал мне Господь? Устами младенца...
   - Я не младенец, - решительно возразила Фьяметта.
   - Дитя, с высоты моего полувека вы все выглядите младенцами.  -  Монреале
крепче обхватил посох и выпрямился с большим трудом. Он несколько  мгновений
смотрел на бронзовую статую. - Нет, ты не младенец. А потому подвержена всем
опасностям, которые грозят взрослым женщинам.
   - Отче, - сказал Тейр, - вам надо бы кое-что осмотреть до того,  как  там
что-либо тронут. Я оставил одного из ваших монахов стеречь дверь.
   Монреале кивнул:
   - Проводи меня, юноша, ибо нам еще нужно сделать многое!
   Тейр повел его в замок через вход для слуг и вниз  по  теперь  уже  таким
знакомым лестницам и коридорам в темницу. Ну, хотя бы тут их не мочил дождь!
Монах нес факел перед своим настоятелем. Тейр не совсем понимал,  как  могут
ходы и помещения,  пробитые  в  скале,  быть  ночью  темнее,  чем  днем,  но
выглядели они именно так.  Силы,  которые  придавал  ему  беспощадный  ужас,
убывали, и он то и дело натыкался на стены. Я начал  прихрамывать,  все  его
мышцы словно заржавели, были полны песка; при  каждом  шаге  их  пронизывала
боль, и они тупо ныли, когда он останавливался.
   Решетчатые двери темниц  стояли  распахнутые,  и  узников  там  почти  не
осталось. Те, кто не ослабел, кинулись принять участие в схватке. Ослабевших
и больных уводили и уносили горожане, родственники и не родственники.
   Тейр во главе своей маленькой процессии  спустился  в  нижнее  помещение.
Белый как полотно монах стоял перед  сокрушенной,  разбитой  в  щепу  дверью
комнаты, где некромант вершил свои черные дела.  Первым  вошел  Монреале,  и
Тейр зажег от единственной горящей свечи все оставшиеся огарки.
   Монреале со  свистом  выпустил  воздух  сквозь  сжатые  зубы  Козлы  были
опрокинуты, ящик перевернулся и треснул, соль высыпалась, когда Тейр и монах
срывали с него крышку, торопясь  унести  тело  мастера  Бенефорте.  На  полу
извивались линии сложной двойной фигуры. Одна половина пустовала - Тейр  сам
забрал  оттуда  смертные  останки,  когда   перепуганный   монах   отказался
прикоснуться к ним.  Вторая  половина  обрамляла  еще  один  труп.  Молодого
мужчины, страшно изуродованный, с перерезанным горлом.
   - Вот та сила, с помощью которой они сумели все-таки  загнать  батюшку  в
кольцо духов, - прошептала Фьяметта,  боязливо  взглядывая  на  Монреале.  -
Новый призрак! Я же видела его внутри  Вителли,  отче!  -  Она  отвернулась,
закрыла глаза и сглотнула, Ведь это  мог  бы  быть  он  сам,  подумал  Тейр,
решаясь взглянуть лишь искоса.
   - Кто этот бедняга, отче?
   Монреале облизнул губы, осторожно приблизился и  опустился  на  колени  у
головы мертвеца. Но какие бы чары ни породило это  черное  злодейство,  они,
видимо, уже рассеялись.
   - Да, я знаю этого юношу. Один из моих монахов... Лука было его  имя.  Он
тот, кого я послал сюда лазутчиком за два дня до тебя, Тейр, и о ком  больше
ничего не слышал. Вителли, видимо, выбрал его среди узников для  вот  этого,
после того как ты  спасся.  У  него  семья  в  городе  -  родители,  братья,
сестры... Убийство, чернейшее убийство!  -  Он  склонил  голову  в  глубокой
скорби и начал читать заупокойную молитву.
   Когда он поднялся на ноги, Тейр спросил с беспокойством:
   - Может, заколотить дверь досками или как-нибудь еще закрыть вход сюда?
   Монреале мрачно пожевал нижнюю губу,  а  потом  обошел  помещение,  пряча
испуг   и   осматривая   все   свидете