я сюда за мной?! - Пес залаял, завилял хвостом,
таким развесистым,  что его хватило бы  на  пару метелок.  От него несло тухлым
мясом и путом.  -  У-у-у,  чумное чистилище!  Я хочу побыть один!  Я же говорил
тебе,  гнусная скотина! Что? Ты волновался? Холера тебя разбери, из-за чего тут
волноваться?!
     Мрак смущенно тявкнул и,  пуская слюни,  поставил передние лапы на  грубую
крестьянскую блузу  Яна.  Сперва  он  задушевно склонил голову набок,  а  затем
улегся Яну на грудь с покаянным видом.  Правда, в его глазах по-прежнему пылала
тревога.
     - Волновался, что я могу упасть, да? Ты, паршивый волчий огузок! А тебе не
кажется, что ты чуток опоздал?
     В  словах Яна слышалась искренняя привязанность к  четверолапому приятелю;
но  слова эти вылетали из  его рта искаженными до  неузнаваемости,  похожими на
мычание, едва внятными скоплениями гласных и согласных. Бедняга имел врожденный
дефект верхнего н„ба,  в  просторечии именуемый "волчья пасть".  Но пес понимал
Яна Фартинга - как понимали его почти все животные.
     С бессловесными тварями его связывало какое-то странное сродство - правда,
сам Ян не всегда мог понять их.  Яна утешало, что его понимает хоть кто-то; тем
более  что  животные  вроде  Мрака  относились  к  нему  куда  лучше,  чем  его
собратья-люди.
     Не считая разве что Хиллари...  Мрак принадлежал не Яну,  а живодеру,  чей
дом стоял в Худом переулке,  что в Швейных Клетках.  Ян нередко забредал к нему
на  грязный  двор,   заваленный  горшками  и  котелками,   костями  и  трупами,
присаживался и  тихонько общался с  дворняжкой.  Иногда  они  вдвоем  гуляли по
окрестностям,  гоняясь за вздохами ветра и  оглашая вересковые пустоши и болота
тявканьем и  бормотанием.  Но  сегодня Яну не хотелось видеть рядом с  собой ни
единой живой души,  поэтому он велел псу оставаться с хозяином,  среди навоза и
бурлящего в котлах жира, среди шкур, меха и мыла.
     - Они еще решат, чего доброго, что я тебя своровал. И быть мне снова битым
как  пить дать!  Твой хозяин отколотит меня бедренной костью дохлой коровы.  Ну
что мне теперь с тобой делать? Какого дьявола ты ходишь за мной хвостом?!
     Но тут Ян умолк,  потому что вспомнил невероятную картину, заставившую его
зазеваться и потерять бдительность.
     - О Боже пресвятой!  Мрак, ты только послушай! Знаешь, что я видел оттуда,
сверху? К нам из пустошей лезут такие чудища!.. Точь-в-точь крылатые какашки из
зада Сатаны!  -  Пес встревоженно вскочил на ноги,  опустил голову и зарычал. -
Да,  дружок,  ты совершенно прав.  Я буду держаться от них подальше, но надо же
рассмотреть их  как следует!  Они скакали вон оттуда!  -  Ян  указал пальцем на
дальнюю кедровую рощицу, заслонявшую обзор. - По-моему, не мешает прогуляться в
ту сторону и взглянуть. Идешь со мной, приятель?
     Черный пес припал к земле и расстроенно заскулил.
     - Ох,  Христовы гвозди! Так и знал, что в попутчики ты не годишься! - Ян с
кряхтением поднялся на  ноги  и  отряхнул грязь  и  прелые листья,  прилипшие к
штанинам.  -  Да  не хочу я  искать приключений себе на задницу.  Мрак.  Просто
посмотрю,  что там происходит,  и все.  - Он расправил капюшон и накинул его на
голову.  -  Понимаешь? Мы проползем через те заросли и колючие кусты тихо-тихо,
как крысы в  шерстяных чулках.  И поглядим,  что это за гости к нам пожаловали.
Кто  его  знает,  может,  мы  не  найдем ничего,  кроме оленьих следов.  Хватит
дрожать, ты, сучий помет! Пойдем, не бойся.
     Ян  решительно зашагал к  рощице.  Когда тебе двадцать три года и  шесть с
половиной дней в  неделю ты  корпишь над подметками,  гвоздями и  кожей за пару
монет в месяц,  то жизнь кажется такой пресной!  Так хочется хоть одним глазком
полюбоваться на  приключения!  А  сегодняшнее утро обещало столько интересного,
что  Ян  просто не  мог  отказаться от  соблазна ради какой-то  глупой хнычущей
собачонки. Ну уж нет, господа!
     Ян  пробирался сквозь лес,  треща  валежником и  стараясь не  цепляться за
кусты и  ветки.  Вскоре Мрак догнал его,  хрипло ворча и потряхивая ушами,  как
самая веселая собака на свете. Ян утер грязь с мягкой светлой растительности на
лице-, которую он сам называл бакенбардами, а его отец - пушком на заднице.
     - Так-то лучше, Мрак. Пойдем. Мне уже полегчало.
     Засаленные белокурые волосы Яна,  доходившие до плеч, болтались спутанными
лохмами. Сломанный нос крючком нависал над узкогубым ртом, который точно наспех
прорезали на  лице  кинжалом.  Насупленные черные брови придавали лицу угрюмое,
озабоченное выражение.  Но карие глаза Яна противоречили этому мрачному облику:
в  них то  и  дело поблескивала ирония.  Сгорбленные и  перекошенные плечи,  на
которых  покоилась  толстая  шея,  увенчанная головой  весьма  необычной формы,
создавали впечатление,  что  этого младенца извлекли из  материнского чрева при
помощи каминных щипцов -  не  иначе!  Позвоночник его  был  заметно искривлен в
нескольких  местах,   из-за  чего  живот  и   ягодицы  диковинно  выпирали  над
коренастыми ногами. Пробираясь между кустами, Ян то и дело подергивал пальцами:
то  был слабый отголосок чудовищных припадков,  порой сотрясавших все его тело.
При росте всего в  пять футов и  три дюйма Ян  был значительно ниже большинства
людей и не уставал сокрушаться в душе по этому поводу. О, если бы только он был
хоть немного выше и  сильнее!  Он  переловил бы  в  темных переулках всех своих
мучителей одного за другим и выколотил бы из них злобу!
     Но,  увы,  Ян не был бойцом по натуре.  Он не знал, уродился ли он на свет
таким беззлобным,  или же  агрессию просто успели выбить из него за долгие годы
издевательств. Просто он не желал зла ни одному живому существу... а особенно -
себе самому.
     Тени и  густая зелень ветвей скрывали солнце.  Юноша и пес продолжали свой
путь  в  полумраке,  полном  пляшущих бликов.  Знакомые шорохи  и  запах  земли
заставили обоих расслабиться.  Леса и  поля давно уже  стали любимым убежищем и
пристанищем Яна,  его настоящим домом. Чего ему бояться здесь, среди деревьев и
трав?
     Чего бояться?..  Эта мысль напомнила Яну, что не худо бы подыскать крепкую
дубинку на случай,  если придется обороняться.  Оружие ему носить не разрешали.
"Это нам как ножом по горлу! - заявил третейский судья. - Кто может поручиться,
что во  время своего очередного припадка он  не  бросится на  кого-нибудь,  как
десять лет назад?!"
     При  этом воспоминании у  Яна  защемило сердце.  Однажды утром он  потерял
рассудок от  ярости  и  попытался утопить  мерзко  издевавшегося над  ним  Тома
Горнодыра  в   лошадиной  поилке.   То   был  единственный  случай,   когда  Ян
по-настоящему озверел.  Барон Ричард объявил, что Ян одержим демоном, и передал
его в лапы лекарей. Эти шарлатаны наняли цирюльника, чтобы тот сначала выпустил
из одержимого дурную кровь, а затем просверлил в его черепе дырочку - выпустить
на волю злого духа. Кровопускание состоялось; от второй же процедуры Ян спасся,
каким-то  немыслимым образом сбежав в  лес,  где прятался целый месяц,  питаясь
кореньями и  ягодами.  Вернувшись наконец в  деревню,  он направился прямиком к
барону Ричарду и убедил его,  что рассудок полностью и целиком вернулся к нему,
а демон исчез.  Ричард погрозил ему пальцем и предупредил: "Если ты, колченогий
карлик,  еще хоть раз позволишь себе выходку против честных людей,  то  дырка в
черепе тебе обеспечена".
     К  счастью,  Ян  научился владеть собой даже во  время припадков,  так что
больше ни разу не бросался на обидчиков, сколько бы они его ни дразнили.
     При мысли о  том,  что могло бы  статься,  не обрети он такой контроль над
собой,  Ян невольно потер макушку.  Затем рука его скользнула ниже,  к  шее,  и
нащупала шишки,  скрытые под густыми волосами. Два нароста, примерно одинаковые
по размерам, похожие на гигантские прыщи. Особых неудобств они не причиняли, но
вносили свою лепту в  и  без того длинный перечень уродств.  Поэтому Ян Фартинг
ненавидел их,  но не срезал,  поскольку боялся истечь кровью до смерти.  Сейчас
шишки под его пальцами оказались...  горячими. Неестественно горячими. Ян пожал
плечами и огляделся в поисках палки.
     Прямо  поперек тропинки торчала не  успевшая сгнить толстая ветка упавшего
дерева.  Одного прыжка хватило, чтобы отломить ее от ствола. Подобрав ветку, Ян
очистил ее от сучков.
     - Ну вот, - проговорил он. - Недурная костоломка. Что скажешь. Мрак?
     Мрак подпрыгнул и  залаял,  а  затем с  подозрением обнюхал новоиспеченное
оружие. Ян сгреб собаку в охапку и прижал к груди.
     - Ох, Мрак! По-моему, ты слишком высоко занесся в своих мечтах!
     Ян игриво ткнулся носом в мокрый холодный нос своего спутника,  хихикнул и
выпустил пса из рук.  Они двинулись дальше через подлесок;  теперь Ян раздвигал
палкой ветки, преграждавшие путь.
     Ура, ура! Вперед! Сквозь листву, сквозь облака лесных ароматов. Вот грибы!
А вот и мох!  Жимолость и дикая вишня, красные ягоды, голубые ягоды... Да, этот
дом не сравнится с  облезлыми стенами и соломенной крышей лачуги,  где коротают
свой век родители Яна! Вперед, навстречу приключениям!
     Лиственный потолок разорвался,  и  в открывшемся просвете показалось вечно
пасмурное небо Темного Круга. Ян Фартинг шепотом велел Мраку не отставать.
     Остановившись на опушке, Ян выглянул из-за тиса, ища взглядом всадников.
     Никого...  Никого и  ничего,  если не считать болота и угрюмого ландшафта,
перерезанного  рытвинами  и   ямами,   усеянного  черно-бело-серыми  пятнами  и
рвотно-зелеными клочками травы и мха, цеплявшихся за жизнь из последних сил, да
неистребимого вереска, цеплявшегося за склон холма. Вдобавок вся эта местность,
вплотную примыкавшая к Темному Кругу,  была покрыта черными скальными выступами
и оврагами, из которых поднимались клубы белесого тумана.
     Чуть  поодаль расстилался виновник этого  запустения -  сам  Темный  Круг,
окаймленный  клыкообразной цепью  гор.  Над  зазубренными вершинами  гор  вечно
клубились грозовые облака,  время  от  времени сотрясая землю разрядами молний.
Среди туч  метались крылатые твари,  как  хлопья пепла над пожаром.  Порывистый
ветер доносил оттуда влажно-соленый запах гнили.
     Ян  заставил себя покинуть гостеприимный лесной кров и  двинулся вперед по
петляющей тропе между ям и  разломов.  Споткнувшись о камень,  он остановился и
обернулся. Пес все еще медлил на опушке.
     - Ну  же,   трусливая  душонка!   Что,  дальше  не  пойдешь?  Неинтересно?
Ладно-ладно,  оставайся, но только не приходи ко мне больше выпрашивать остатки
от ужина!
     Мрак тревожно заскулил и  побежал обратно,  в  гущу деревьев.  Ян сплюнул,
пожал плечами и поковылял дальше по тропе. Он хотел подняться повыше, туда, где
лучше обзор.
     Тропа  змеилась,  неторопливо забирая в  гору.  Внизу разверзлась трясина,
окутанная молочным паром.  Ян  Фартинг уже почти добрался до  очередного изгиба
дороги,  как вдруг из-за  поворота на полном скаку появилась всадница в  медном
плаще, верхом на гнедой лошади.
     Тропа здесь была  в  ширину два  ярда  и  круто сворачивала.  Конь  мчался
навстречу  Яну,   дико  выкатив  налитые  кровью,   обезумевшие  глаза;  сквозь
оскаленные зубы падали клочья пены.  Всадница отчаянно хлестала плетью по бокам
скакуна.  Она оглянулась, и золотая прядь волос выбилась из-под лилового шарфа.
Прекрасное лицо ее было искажено страхом.
     Ян завизжал и прикрыл голову руками. Конь увидел его и попытался обогнуть.
Затем женщина повернулась, тоже заметила Яна и натянула поводья, чтобы избежать
столкновения.  Конь недоуменно захрипел и  поднялся на дыбы,  молотя в  воздухе
передними копытами.  Эта внезапная остановка застала всадницу врасплох,  и  она
рухнула на  землю  с  изукрашенного самоцветами седла.  Конь  заржал и  опустил
копыта на край обрыва.  Но шаткие камни не выдержали и  оборвались,  увлекая за
собой  животное вниз  головой в  трясину.  Конь  несколько раз  дрыгнул задними
ногами,  и болото бесследно поглотило его. Ошеломленная красавица, запутавшаяся
в  кружеве  юбок,  боком  подползла  к  обрыву  и  в  ужасе  проводила взглядом
злосчастного скакуна.
     Ян оторвал руки от головы и уставился на женщину.
     - Даже и не знаю, что вам сказать. Надо смотреть, куда скачете.
     - О,  Крекер! - простонала юная дама, все еще не в силах оторвать глаза от
ужасной трясины, ставшей могилой ее коню. - О Боже, теперь они меня схватят! Но
руны сказали,  что я выберусь! О Господи! - Она яростно взглянула на Яна. - Кто
ты такой?
     - Ян Фартинг к вашим услугам,  миледи,  -  скромно потупив глаза,  ответил
тот, наклоняясь, чтобы помочь красавице подняться.
     - Что?! Я не понимаю ни слова!
     - Прошу  прощения,  но  с  произношением  у  меня  неважно.  -  Ян  поднял
незнакомку на ноги и  неуклюже попытался отряхнуть пыль с  ее шелкового платья,
усыпанного розовыми и голубыми бантиками,  рюшечками и атласными оборочками. На
дорожный костюм оно походило меньше всего.
     - Все равно ничего не понимаю.  Впрочем,  у  нас нет времени на разговоры.
Поблизости есть какое-нибудь селение?  Какой-нибудь замок, где я могла бы найти
защиту? Время не ждет. Это ведь Грогшир, я права? - Красавица тяжело дышала. Ее
округлые груди высоко вздымались, соблазнительно натягивая шелковую ткань лифа.
Перед Яном стояло воплощение самых смелых мужских фантазий,  самых дерзновенных
грез. Абсолютное, сказочное совершенство. Ян ни разу в жизни не видел подобного
рта:  чуть припухлые алые губки,  изогнутые в безупречной гримасе недовольства.
Не  видывал он  и  подобного носика,  гордо вздернутого в  сознании собственной
непогрешимости, и подобных глаз столь безмерной глубины.
     - Надо  бежать!  Норхи догоняют!  -  Красавица потянула Яна  за  собой.  -
Наверное, ты и есть тот герой, которого посулили мне руны. Тебя зовут Годфри?
     Хотя  его  звали  иначе,  Ян  крепко стиснул в  руке  свою  боевую палку и
припустил вслед за незнакомкой.  Должно быть, именно она возглавляла тот отряд,
что он наблюдал с вершины холма.  А те трое всадников -  по-видимому,  норхи...
кто бы они ни были, эти норхи...
     Но кто же эта прекрасная леди?!
     Ян постарался выговорить этот вопрос как можно отчетливее.
     - Побереги дыхание.  Нам еще долго бежать!  -  вот и все, что услышал он в
ответ.
     Незнакомка была столь же легка на ногу,  сколь прекрасна: во мгновение ока
она обогнала пыхтящего Яна на несколько ярдов.  Они бежали что было сил вниз по
тропе,  мимо известняковых скал и  залежей гончарной глины,  перепрыгивая через
валуны, пока наконец не очутились на топкой равнине. Ян перешел на быстрый шаг,
гадая,  кто же  за ними гонится.  Что за диковинные создания мчались на лошадях
следом за прекрасной беглянкой?
     А  беглянка  в  облаке  развевающихся  юбок  и  лент  уже  приближалась  к
спасительной кромке леса.
     Но  тут  за  спиной у  Яна  загрохотали копыта,  словно гром из  незаметно
сгустившихся на  небе  туч.  Снова рванувшись вперед,  он  осмелился оглянуться
через сгорбленное плечо.  Зрелище,  открывшееся позади, сковало все его мускулы
подобно парализующему яду.
     Всего в  тридцати ярдах у него за спиной земля разверзла скалистые челюсти
в чудовищном зевке, изрыгая фантастические видения адских интерьеров.
     Из  этого провала один за другим возникли всадники на жеребцах цвета пыли.
Все трое преследователей выглядели одинаково:  монструозные раки в человеческих
одеждах.  Неестественно длинные,  серые с блестками плащи этих созданий хлопали
на ветру и вздымались волнами,  как живые. Серебряные мечи с тяжелыми железными
рукоятями,  украшенные  затейливым орнаментом,  рассекали  воздух  со  зловещим
свистом.  Бочкообразные тела норхов вздувались под кольчугой буграми и шишками.
Ноги  казались непропорционально короткими по  сравнению с  невероятно длинными
волосатыми  верхними  конечностями.  Чудовищные мускулы  напряглись под  темной
кожей,  словно узловатые корни красного дерева, подернутые налетом грязи. Когда
первый всадник приблизился,  Ян  разглядел тыквообразную лысую голову:  большой
приплюснутый нос;  тусклые, широко расставленные глаза; ротовая щель с клыками,
похожими на моржовые бивни. "У трупов лица и то выразительнее!" - с содроганием
подумал Ян.  Всадники мчались безмолвно,  подобно небесным молниям,  облеченным
всей колдовской властью беспредельно могучей стихии.
     - Помоги  мне.  Бога  ради!  -  вскричала незнакомка,  по-прежнему  далеко
обгонявшая Яна,  но  не  успевшая еще приблизиться к  опушке.  -  Они не должны
схватить меня,  иначе все потеряно!  Останови их! Если человек бросит им вызов,
они не могут не принять его!
     Внезапно Ян осознал, что все еще сжимает в руке палку. Он вытянул ее перед
собой, повернувшись лицом к преследователям и грозно насупившись. Но тут где-то
в  недрах  его  утробы ежом  заворочался колючий страх,  расправляя отравленные
иглы.
     Топот несущихся галопом скакунов,  завывание ветра и свист мечей,  яростно
рубящих воздух,  слились в  жуткую мелодию смерти,  подобной которой Яну еще не
приходилось слышать.  Но он прекрасно понял,  о  чем эта песня.  Зловещие твари
приближались,  и  Ян  одним  прыжком  преодолел  границу,  отделяющую испуг  от
панического ужаса.  Он почувствовал, как по ногам его стекают теплые струйки, и
на штанах медленно проступило пятно.
     Он обмочился.
     Приступ всепоглощающего стыда на  мгновение затмил все прочие чувства.  Ян
ощутил,  что  тело его  немеет,  а  душа словно воспаряет прочь от  всего этого
безобразия. Происходившее вокруг утратило смысл. Палка вывалилась из ослабевших
пальцев,  Ян  повернулся и  медленно двинулся вбок,  уступая дорогу  чудовищным
всадникам.  Над  ним  возобладал самый  глубокий и  могучий стимул  -  инстинкт
выживания.  Ян  ничего не  соображал:  просто в  какой-то момент он понял,  что
спасается бегством.
     И тут его настиг припадок.
     Яна в одно мгновение швырнуло обратно в действительность. Боль, куда более
страшная,  чем от  меча,  пронзила его тело от паха до самой макушки.  Руки его
задергались в  судорогах,  небо закружилось перед глазами и потемнело,  уступив
место комьям грязи и  чахлой траве,  когда голова Яна с  чавканьем шмякнулась в
лужу -  прохладную и прекрасную,  как мокрый компресс. Некоторое время бедолага
лежал в грязи, извиваясь и вздрагивая, хрипло дыша и отплевывая слизь.
     Краешком сознания он  отметил,  что  всадники промчались мимо,  обдав  Яна
облаком почти непереносимой вони - смесь гниющего мяса с дешевым одеколоном.
     Ян  зажал нос,  но его все равно вырвало.  Только теперь к  нему вернулось
ощущение действительности. Утерев рот, он зажмурился и попытался вспомнить, где
он находится и что творится вокруг. Время от времени, когда Ян сидел дома и ему
становилось слишком скучно,  он проделывал такую штуку: сначала дышал глубоко и
часто,  а  затем задерживал дыхание.  Целью этих  развлечений был  именно такой
беззаботный,  воздушно-легкий переход от заигрывания с  небытием к пробуждению;
при  этом  все  ощущения  обязательно  сопровождались  кратковременной  потерей
памяти. Точно то же самое Ян испытывал сейчас, лежа в грязи среди жухлой травы.
     Внезапно раздался вопль.
     Самое ужасное,  что этот визг был на  удивление мелодичен:  в  нем звенела
такая  боль  разбитых надежд  и  всепоглощающего отчаяния,  такая  запредельная
горечь с  примесью невыразимого ужаса,  что  душа Яна вновь попыталась покинуть
бренную оболочку,  дабы слиться с прекрасной музыкой скорби, встретить смертный
час в объятиях этой лебединой песни и кануть в сладкое, нежнейшее забвение.
     Черт побери!
     Яну  невыносимо захотелось повернуть вспять коварное колесо судьбы,  снова
оказаться на  тропе перед чудовищными всадниками и  задержать их хотя бы до тех
пор, пока прелестная беглянка не скрылась бы в лесу.
     Он обманул ее последние надежды. И его самого захлестнула волна досады. Ян
давно уже считал себя дураком и