Фиделио сперва искал у Джоэль некое утешение,  но
потом искренне заинтересовался ее обществом.  Он  просил  объяснить  ему
непонятное. Перед высадкой инопланетянин изучал  испанский,  но  не  мог
сразу освоить  тысячи,  культур  чуждого  вида.  Джоэль  была  для  него
наилучшей помощницей, потому что занималась изучением двух  его  языков;
начались  эти  занятия  с  того,   что   она   попыталась   использовать
голотевтику, чтобы помочь  Александру  Влантесу,  а  потом  ей  пришлось
возглавить  исследования,  после  того  как  приливная  волна   погубила
лингвиста.
   В ту самую вахту когда к  ней  обратился  бетанин,  Джоэль  читала  с
экрана Суинберна. Многое в поэзии и прозе не  трогало  ее,  скорее  даже
озадачивало.   Чтению    мешал    недостаток    обычных    эмоциональных
взаимоотношений и  слишком  широкие  знания  основ  Вселенной.  Впрочем,
романтические сенсуалисты привлекали ее на уровне плоти,  как  волновали
ее разум и дотошнейшие из исследователей. Джоэль полагала, что  понимает
эти строчки:

   ...Время и Боги сошлись в борьбе, а мы между ними - в крови,
   Тщетно пытаемся жизнь впитать из иссохших грудей любви.
   А я скажу вам - хватит страдать; я скажу всем - вкушайте мир,
   Пока не иссякли груди ее и не кончился горький пир.

   Мысли ее отклонились от текста, как всегда бывало с той  поры,  когда
она научилась читать.  Причина  осталась  прежней:  она  показывала  эту
строфу Дэну Бродерсену,  когда  они  были  вместе  в  последний  раз.  В
нынешней изоляции его образ часто вставал перед Джоэль, она видела  Дэна
столь отчетливо, что наконец даже начала ощущать запах табака, и едва ли
не могла пересчитать морщинки возле уголков  глаз.  Она  думала,  -  это
потому, что он жив (о, он должен быть жив!), хотя Кристина  мертва,  или
потому, что мужская суть его  была  благодарней,  чем  память  о  ней...
прости меня, Крис, - промелькнуло в голове Джоэль, - когда она...
   - Что ж, - сказал он тогда. - Приятно. Даже больше того.  Здесь  есть
правда, - он помедлил. - Прости,  а  тебе  не  кажется,  что  нудновато?
Киплинг растянул бы эту же мысль в лучшем случае на страницу.
   - Наверно, поэтому я никогда не ценила Киплинга, - отвечала она.
   Дэн вопросительно поднял бровь:
   - Даже его стихи о машинах? И тем не менее ты,  голотевт,  чья  душа,
как   полагают,   является   компьютерной   программой,    наслаждаешься
Суинберном, - и пожал плечами.  -  Ну  что  ж,  там,  где  люди,  там  и
парадоксы.
   Она взорвалась, не осознавая причин:
   - А я не вполне понимаю тебя, например. Но всегда  считала,  что  вы,
нормальные люди,  иногда  резонируете  друг  с  другом.  Или  ты  хочешь
сказать, что и ты не способен на это?
   На мгновение Джоэль представилось, что она попала в древний  миф.  Ей
казалось, что даймон этого места овладел ею. Освободившись на  несколько
дней от дел, они проводили время на острове архипелага Туамоту,  который
Дэн знал по старым дням (естественно, он был здесь с другой  женщиной  и
признавал это без малейшего смущения). Веранду, на которой  они  стояли,
обступили разбушевавшиеся алые цветы  зеленого  куста  гибискуса,  далее
тропа по берегу загибалась вокруг лагуны. Ряды пальм согласно  кивали  и
что-то  шептали  в  ответ  нежному  ветерку.  Лазоревая  вода   пыталась
растворить в себе звезды, лишь снаружи -  на  рифе  -  она  грохотала  и
бурлила кипящим молоком. Облака стояли напротив солнца, их  стену  аркой
прорезала радуга. Джоэль не умела назвать те  сладкие  ароматы,  которые
приносил воздух. Тем утром они с Бродерсеном  рука  в  руке  бродили  по
берегу, потом  разделись  догола  (оставив  только  сандалии,  чтобы  не
порезаться о прекрасный острый коралл) и отправились купаться,  а  после
лежали на песке, свет пропитал всю ее кожу,  добрался  даже  до  головы.
Наконец, опасаясь солнечного ожога, Дэн велел ей  одеться.  На  обратном
пути они встретили темнокожего человека: он улыбнулся им  и  на  ломаном
испанском пригласил в свой недалекий дом; они перекусили, а потом хозяин
взял гитару и на пару с Бродерсеном исполнил  несколько  песен.  Начался
дождь: такой, словно бы это сама земля отдавалась небу.
   А теперь и тот, кто пришел к ней с  Деметры,  признался,  что  всегда
обитал огражденным стенами. Даймон знал ужас. Стало больнее.
   - О, ну... меня это никогда не смущало настолько, чтобы говорить... -
Дэн умолк. - Эй, в чем дело? Ты что притихла?
   Она покачала головой и крепко зажмурилась:
   - Ничего. Дэн шагнул вперед, взял ее за обе руки - дрожащие разве что
самую чуточку, - и пробормотал:
   - Ничего себе пустяк. Так что же способно потрясти тебя, Джоэль?..
   -  Я  не  знаю...  не  знаю,  -  ответила  она,  прежде  чем   сумела
остановиться.  Самоконтроль  вернулся.  -  У  меня   тоже...   бывают...
мгновения безрассудства. - И, заметив его недоумение, добавила:
   - Разве ты не понимал этого?
   Дэн глотнул, что удивило ее. Конечно же, он достаточно знал женщин  и
прихоти их. И, помедлив, неторопливо проговорил:
   - Конечно, ты можешь наслаждаться моим обществом  -  помимо  постели,
естественно, - но я это не совсем понимаю...
   Джоэль отметила, что, невзирая на легкую манеру  общения  с  ней  при
всем долгом знакомстве, душа его по-прежнему удивлялась ее интеллекту.
   - Но если и у тебя тоже есть настоящая слабость... - он умолк,  когда
Джоэль приникла к нему.
   -  Обними  меня  покрепче,  Дэн,  -   она   просила   и   приказывала
одновременно, не желая слышать напоминаний об эмоциональной  неудачнице,
ищущей утешение в знаниях. - Давай войдем в дом, пора заняться любовью.
   Но в этот раз у нее ничего не получилось. Он был столь  же  ласков  и
силен, как обычно, и она испытала некоторое облегчение, а потом добилась
и большего, заверив его, что она просто не  в  настроении  и  скоро  все
будет великолепно: чтобы оказаться безусловной истиной.
   "И все же... никто из нас не может возразить против того, что  любить
трудно, а часто и невозможно, - думала Джоэль в Колесе. - Тем  хуже  для
бетан, конечно. Надо же  представить  себе  такое:  надеяться  научиться
любви у чуждой и едва ли цивилизованной расы?  Неужели  в  этом  отчасти
причина - кроме общей наклонности к голотевтике -  того,  что  я  ощущаю
такую близость с Фиделио?"
   Скрипнула дверь.
   - Входи, - сказала Джоэль и более чем обрадовалась, увидев гостя.  Не
только потому, что она  только  что  думала  о  бетанине.  В  скучной  и
функциональной комнате, которую отнюдь не оживляли  окрашенные  пастелью
стены,  он  был  твердым  свидетельством   того,   что   реальность   не
ограничивается этим помещением.
   - Buenos dias  ,  -  приветствовал  ее  Фиделио
хрипловатым гортанным голосом,  которым  его  порода  говорит  на  суше.
Присвистывающие обертоны затрудняли понимание слов.
   - Bienvenido , - отвечала она и  предложила  ему
перейти к природной речи бетан, предназначавшейся для воздуха,  сообщив,
что будет отвечать по-испански.  Без  компьютеризованного  декодирующего
оборудования она не способна была воспроизводить вокабулы бетанина и  не
хотела спускаться вместе с ним  в  лабораторию,  чтобы  разговаривать  в
присутствии часового, дежурившего в холле. Если разговор потребует  фраз
на его языке, она может написать их. Конечно, без голотевтического блока
Джоэль обладала ограниченными познаниями. Языки содержали в себе  больше
непонятных нюансов, чем умел осилить  ее  мозг  без  внешней  поддержки.
(Придворный "язык" был еще хуже, как с точки  зрения  понимания,  так  и
произношения.) Однако, если речь зайдет не о слишком  сложных  вопросах,
она справится.
   -  Ты  занята,  интеллектуальная  самка?  -  вежливо  поинтересовался
бетанин. - Я не стал бы нарушать сонную логику. -  Этим  словосочетанием
Джоэль  передала  некую  концепцию  -  не   слишком   удовлетворительное
определение,  на  ее   взгляд,   подходило   лучше,   чем   "медитация",
"философические раздумья", или просто "мечтания".
   - Нет, мне просто нечего делать, и я расстроена этим, - заверила  его
Джоэль. - А как ты? Я не видела тебя... уже не помню с каких пор.  Время
не имеет смысла в этом проклятом месте.
   - Я был в бассейне, - проговорил он. Еще на борту "Эмиссара"  биологи
предупреждали, что Фиделио ослабнет и умрет, если не сможет проводить по
несколько часов в неделю в воде своего родного моря. Состав ее не вполне
совпадал  с  жидкостью,  наполнявшей   океаны   Земли,   однако   ничего
экзотического тоже не было; любая  химическая  лаборатория  могла  легко
представить все необходимые ингредиенты.  Нужные  вещества  доставили  с
корабля в Колесо и соорудили бассейн. Торговля солью  между  прибрежными
континентальными обществами и расположенными в глубинах суши  определила
значительную часть бетанской истории.
   - Тебе это полезно, - отвечала Джоэль, понимая, насколько неадекватны
эти слова. Гибель Фиделио была бы трагедией  для  обоих  видов  и,  быть
может, не только для них. Кроме того, он  был  ласков  и  мудр  и  стоил
миллиона Айр Квиков.
   "Но мы потеряем Фиделио, когда у него окончится  пища",  -  вспомнила
Джоэль. Рожденные землей ткани не могли пропитать бетанина и по  большей
части были для него ядовиты. Экспедиция прихватила с собой  на  обратный
путь годовой  запас  еды  для  Фиделио,  главным  образом  в  сушеном  и
замороженном виде. Все считали, что Союз откроет регулярное сообщение  с
Бетой задолго до истечения этого срока.
   Джоэль была не из нервных, но сейчас вдруг  ощутила  ярость.  Пытаясь
найти покой, Джоэль разглядывала бетанина, опускавшегося на ноги и хвост
перед ее креслом. Она всегда подмечала в нем нечто особое - какое-нибудь
движение  или  очертание,  -  достаточно  тонкое,  которое  нельзя  было
заметить с первого взгляда.
   "Да, мы с ним рождены в результате четырех миллиардов  лет  эволюции,
первородного бульона, происходившей на  паре  весьма  различных  планет.
Нужны имена, но они обманчивы  и  создают  лишь  впечатление  понимания,
которого мы на самом деле лишены".
   Произвольный характер делал имена дважды обманчивыми.  Центрумом,  за
отсутствием  лучшего  предложения,  исследователи  окрестили  солнце,  к
которому привели их Звездные ворота, а спутники его -  Альфой,  Бетой  и
Гаммой... по направлению  от  светила.  Имя  Фиделио  придумал  Торстейн
Свердруп, обожавший Бетховена.  У  себя  дома  это  создание  называлось
примерно так: "Късрръу" на суше, "Гаоунг Ро Мм" в воде. Однако  ни  один
земной алфавит в точности не соответствовал этим транскрипциям.
   Фиделио являлся типичным представителем своего вида,  как  и  Джоэль,
представлявшая  человечество  во  всех  его  обличьях:  от  китайцев  до
папуасов, от кельтов до пигмеев, от нефов  до  эскимосов  и  так  далее.
Бетанин родился на Восточном побережье  самого  большого  континента  из
расположенных в Северном полушарии;  родные  края  его  располагались  в
средних  широтах,  их  занимало  общество,   возглавившее   промышленную
революцию еще тысячелетия назад. Выходило, что цивилизации  на  Бете  не
спешили расти и рушиться, как на Земле. Тем не менее сегодня  весь  этот
мир и его колонии на других звездах  попали  в  чрезвычайно  странную  и
опасную ситуацию.
   Из шести конечностей Фиделио две являлись  ногами.  Тело  размером  с
туловище   взрослого   человека   заканчивалось   могучим   хвостом,   с
горизонтальными зазубринами на  оконечности;  хвост  составлял  примерно
половину длины тела. Бетанин ходил наклонясь вперед,  поэтому  рост  его
составлял около ста пятидесяти сантиметров, жирок прятал могучие  мышцы.
Ноги  его,  напоминавшие  Джоэль  о  тираннозавре  рексе,  заканчивались
широкими  ступнями  с  перепонками,  верхняя  пара  рук  была  вооружена
длинными когтями также с перепонками  между  ними,  меньшие  по  размеру
нижние руки несли по четыре пальца, в том числе большой,  не  слишком-то
похожий на человеческий. Строение скелета делало его члены и конечности,
торс, хвост и шею  столь  гибкими,  что  они  казались  почти  лишенными
костей. Над узким лицом поднимался крутой лоб, укрывавший могучий  мозг.
Короткое острое рыльце, окруженное жесткими  усами,  оканчивалось  одной
ноздрей с клапаном, во рту с зубами всеядного  находилась  пара  жуткого
вида клыков. Два уха были невелики, большие глаза ровного голубого цвета
прикрывали мембраны-веки,  менявшие  их  оптические  характеристики  для
видимости под водой. Все тело его покрывал короткий темно-бурый мех,  на
животе имевший более светлый оттенок.  От  бетанина  всегда  припахивало
йодом.  Одежду  ему  заменяло  нечто  вроде  патронташа   с   карманами.
Репродуктивные органы втягивались в  тело  и  не  слишком-то  напоминали
мужские;  внешне  он  ни  в  чем  не  обнаруживал  свой  пол;  дома  все
определялось размером тела, в среднем самцы были на  треть  короче,  чем
самки.
   В воздухе он видел хуже людей - иначе было под водой или во тьме,  во
всяком случае не вблизи. Слух  бетанина  был  острее  людского,  еще  он
обладал чувствительностью к веществам, которую Джоэль решила не называть
вкусом или  обонянием.  Со  своей  стороны  его  постоянно  удивляли  те
заключения, которые она делала, воспользовавшись кончиками пальцев.
   "Вот он передо мной, - думала Джоэль, - посол, достойный доброй  воли
своего народа, он заперт в тюрьме, а я  даже  не  знаю,  что  он  теперь
чувствует. Фиделио пытался объяснить мне, но не  сможет  этого  сделать,
пока я не получу доступ к голотевтическому оборудованию, а  может  быть,
не сможет и после".
   - Что я могу сделать для тебя, Фиделио? - негромко спросила Джоэль.
   - Я хочу занести в  свои  снотоки  (познать  всем  своим  существом?)
события, состоявшиеся, когда ваш народ  впервые  обнаружил  транспортные
машины и информацию об Иных.
   - Но ты уже слышал об этом, - отвечала она, удивляясь.  -  Мы  просто
обнаружили такую машину в Солнечной системе, так же как и вы сами, выйдя
в космос раньше нас, обнаружили ту, что обращается вокруг Центрума.
   "Раньше? - спросила она себя. - Что это значит? Одновременность не из
тех понятий, которые применимы к  межзвездным  расстояниям.  Получается,
что Т в Т-машине означает не только "Типлер" и  "транспорт",  но  еще  и
время, как принято в физике. Посещая  другие  планеты,  сами  бетане  не
знают, где они - в собственном будущем или прошлом. И в этом смысле и мы
не знаем временное  отношение  Земли  к  ее  колонии  на  Деметре.  Наши
астрономы могут сказать лишь, что все трое Ворот существуют  в  одной  и
той же эре галактического развития.
   И чего бы ни стоил этот факт - может быть, и ничего, - мы знаем,  что
за плечами бетан больше веков научной цивилизации, чем у нас на Земле, -
если людей можно считать цивилизованными".
   - Это истина, выброшенная на риф и высохшая до твердости,  -  отвечал
Фиделио. - Я ищу живой коралл.  (Конечно,  на  Бете  нет  кораллов,  там
существует вид, ведущий себя подобным образом.) Ты говорила мне,  Джоэль
(неописуемое произношение),  что  ты  не  предвидела  нашего  ареста.  Я
начинаю сомневаться в том, что  случившееся  есть  результат  случайного
отклонения   (злодейства?   путаницы?   непонимания?   Слово   допускало
возможность правоты Квика и  его  приспешников).  Соприкосновение  обеих
культур имело колоссальную реакцию на Бете. На  Земле  она  должна  быть
такой же. И все же поднятая им волна была свойственна твоему роду и тому
состоянию, в котором находится современное человечество. А рябь  еще  не
улеглась... я читал историю, Джоэль, но все труды  наполнены  указаниями
на события и личности, которые ничего не значат для меня.
   - Вижу, - отвечала она негромко. ("Comprendo" - понимаю, испанская  и
английская идиомы не эквивалентны.  Что  касается  Фиделио,  в  море  он
сказал бы: "мои зубы сомкнулись на этом", на берегу  же  заявил  бы:  "я
ощущаю своими вибриссами".) - Ну что ж, - продолжила она,  -  не  думаю,
что смогу дать тебе исчерпывающий ответ, учитывая, что сама  нахожусь  в
недоумении.  Давай  попытаемся,  -  она   погладила   свой   подбородок,
размышляя,  -  попробуем  отыскать  предназначенную  для  школ   учебную
информацию,  в  которой  содержится  много  оригинального  материала.  Я
попытаюсь вызвать ее.
   Подобно каждому  помещению  в  Колесе,  каюта  Джоэль  была  оснащена
компьютерным терминалом, с дисплеем и принтером. Материал,  который  она
имела в виду, успел сделаться классическим и оставался таковым в течение
многих лет, начиная от тех времен, когда люди  полагали,  что  в  Колесе
будут  постоянно  обитать  семьи  вместе   с   детьми.   Нетрудно   было
предположить,  что  текст  отыщется  в  банке  данных.  Джоэль  включила
клавиатуру и набрала запрос.
   Она оказалась права.

Глава 8

   (Если смотреть  издали,  тысячекилометровая  машина  подобна  иголке,
парящей в космосе на фоне невообразимо огромного Млечного Пути.)

   РАССКАЗЧИК:

   ...беспилотные зонды сообщили о  существовании  загадочного  объекта,
обращающегося  вокруг  Солнца  по  той  же  орбите,  что  и  Земля,   но
расположенного на 180° от нее, так  чтобы  всегда  находиться  за  нашим
светилом. Пролет показал, что объект  действительно  является  странным.
Естественный астероид просто не  может  иметь  идеальную  цилиндрическую
форму, обладать подобной массой и вращаться столь быстро...

   (Знаменитый в те  времена  астрофизик  рассказывает,  сидя  за  своим
столом и время от времени иллюстрируя свои слова снимками.)

   ИОНЕСКУ:

   ...едва  ли  возможно.  Эта  штуковина  плотна,  как  коллапсар,  она
приближается к состоянию черной дыры. Атомы здесь спрессованы  до  такой
степени, что теперь являются не истинными атомами, а  почти  непрерывным
ядерным веществом, которое мы называем нейтрониумом. Лишь гравитационное
поле  звезды,  большей  чем   Солнце,   схлопнувшейся   после   угасания
внутреннего огня, может привести их к подобному состоянию.  Сам  цилиндр
не может  создать  его.  Даже  при  такой  величине  масса  его  слишком
невелика; ее недостаточно, чтобы внести  заметные  возмущения  в  орбиты
планет. К тому же природное тело имело бы форму сферы.
   И все же этот объект существует. Неизвестные силы, природы которых мы
не понимаем, сформировали его, сообщили невероятную вращательную энергию
и удерживают от разрушения. Я не сомневаюсь в том,  что  объект,  сейчас
находящийся перед нами, является продуктом  техники  столь  совершенной,
что в сравнении с  ней  наши  достижения  покажутся  орудиями  каменного
века...

   (Взволнованные   речи,   толпы,   демонстрации,   церковные   службы,
молитвенные  собрания  на   Земле   и   на   сателлитах.   Выдержки   из
пресс-конференции,   данной   Мануэлем   Фернандесом-Давилла,   Доналдом
Нейпиром и Сабуро Тонари; трое  готовящихся  к  полету  мужчин  образуют
некое подобие  истинно  интернационального  экипажа,  возможное  посреди
хаоса, овладевшего миром. Подъем шаттла, яркая вспышка на  фоне  суровых
Кордильер, рандеву с "Дискаверором" и переход на борт корабля.
   Сценки, снятые в состоянии невесомости во время полета, на который  в
то время уходили недели.  Снимки  из  иллюминаторов.  Цилиндр,  медленно
обретающий форму,  наконец,  во  всем  колоссальном  объеме,  окруженный
светящимися  спутниками.  Привязанные   тросами   люди   в   космических
скафандрах выходят  наружу,  чтобы  сделать  снимки  и  снять  показания
инструментов. Переговоры с Землей производятся через  релейную  станцию,
выведенную на орбиту специально для этого. В сухих словах, как  правило,
слышен трепет.)

   ФЕРНАНДЕС-ДАВИЛЛА:

   - Это не спутники, - они не обращаются вокруг цилиндра,  а  сохраняют
положение относительно Солнца и  друг  Друга.  Господь  знает,  как  это
делается, но мы полагаем, что их удерживает какая-то сила, должно  быть,
та же самая, что удерживает цилиндр  от  распада.  Мы  насчитали  десять
подобных объектов. Все кажутся одинаковыми, если не  считать  того,  что
излучают вол