сти
пересекая его траекторию. Создания имели размер кашалота и подобно  киту
напоминали торпеду; массивные округленные спереди  головы  заканчивались
ртами-сфинктерами. Задний конец  тела  нес  плавники,  их  было  четыре;
горизонтальные и вертикальные, они казались скорее гибкими рулями, а  не
толкающим  устройством.  Окружавшие  рты  короткие  щупальца  и  длинные
антенны, вне сомнения, содержали в себе органы чувств или сами  являлись
ими. Из  середины  тела  выступала  пара  сложных  мускульных  структур,
управлявших гладкими крыльями, длиной превосходившими все тело.  Впереди
них располагались две руки, или скорее два хобота,  поскольку  костей  в
них как будто не было; заканчивались они тем,  что  люди  могли  назвать
только ладонями.
   Тела данан были  невероятно  ярко  окрашены.  Глубокая  синева  спины
превращалась на брюхе в сапфир, на крыльях трепетала радуга  диффракции:
каждое движение их гибкой поверхности рождало игру  хроматических  волн.
Исполненные величия создания завели пляску перед кораблем.  Они  ныряли,
кланялись, планировали, поворачивали... проскальзывали мимо буквально  в
сантиметрах  друг  от  друга,  совершали  километровые  дуги,   кружили,
сплетались, покорные ритму, захватывавшему ум, как привлекают его к себе
великие шедевры или любовь.
   - Они танцуют под музыку, - Кейтлин знала это. - Карлос,  сумеешь  ли
ты найти ее?
   Оторвавшись от захватывающего зрелища,  Руэда  принялся  работать  со
звукоприемником. Наконец ему удалось устранить шум полета  и  приглушить
звуки ветра... и в кабине возникла песня. Глубокие басы морских  глубин,
чистейшее сопрано, уходящие  выше  и  ниже  пределов,  которые  способно
воспринять ухо, наполнили ее. Масштаб звуков не был знаком детям  Земли.
В песне бетан, если можно  было  назвать  какое-то  первое  впечатление,
звучала несокрушаемая мощь, и Кейтлин сказала сквозь слезы,  стоявшие  в
ее глазах:
   - О радость, какая у них радость! Разве вы  не  слышите?  Посмотрите,
как они резвятся.
   - Я предпочитаю концентрировать свое внимание на пульте управления, -
отвечал Дозса и, хотя взгляд его то и дело обращался к величественной  и
радостной гармонии движения данан, повел "Вилливо" по дуге.
   - Они приветствуют нас, - сказала Кейтлин. - Если они и в самом  деле
Иные... О, я всегда знала, что они должны быть счастливым народом.
   - Подожди, дорогуша, - предостерег ее Руэда.  -  Спектакль  бесспорно
величествен, но ты торопишься делать выводы. Возможно, перед нами просто
любопытные и игривые животные, как дельфины возле корабля.
   - Дельфины с руками? Они же пользуются своими руками осмысленнее, чем
танцоры, выплясывающие хулу .
   - А где одежда, украшения, орудия, что-нибудь искусственное?
   - Сейчас им ничего не нужно. Помолчите. Мне кажется,  что  я  начинаю
понимать их музыку.
   - Тогда поспеши, - предостерег Дозса. - Я не могу  больше  продолжать
этот маневр.  Мне  вот-вот  придется  увеличить  радиус.  Наша  скорость
превышает их возможность.
   - Чего и следовало ожидать, - сказал Руэда. - Природа рассчитывала их
для... Дану. А человек же создавал свой бот для других целей. К тому  же
у нас двигатель ядерный, а они используют химическую... Прости, Кейтлин,
ты хотела тишины.
   - Нет, продолжай, раз у тебя есть идея, - сказала  она.  -  Я  просто
хотела слушать их, не вступая в спор. Одним ухом я  слушаю  тебя.  Наука
тоже комплекс искусств.
   Руэда криво улыбнулся:
   - Я  не  ученый.  В  лучшем  случае  ученик  воскресной  школы...  Мы
записываем эту сцену на ленту, да?
   - Конечно же.
   - Хорошо,  -  вяло  сказал  Дозса.  -  Жизнь,  отвечающая  величию  и
спокойствию этого мира. Нам будет о чем поговорить в ближайшие годы.
   Зрелище  продолжалось.  Люди   говорили,   вслушиваясь   в   мелодии,
разглядывая   движения...   совершая   полет   над    облачным    морем,
расстилавшимся под красной карликовой звездой.
   - На мой взгляд, эти живые корабли  легче  атмосферы,  -  предположил
Руэда. - Их  гигантские  тела  наверняка  содержат  лишь  газ,  нагретый
собственным  тепловыделением.  Клапаны   помогают   им   подниматься   и
опускаться, крылья улавливают ветер, быть может, их организм  использует
ракетный  двигатель,  выбрасывающий  газ  или  же...  во  всяком  случае
атмосфера  здесь  достаточно  плотна,  чтобы  сделать  подобный   способ
передвижения практичным. Данане дышат водородом вместо кислорода  -  это
естественно, - но, подозреваю, во всем прочем они не столь уж отличны от
нас; тела их тоже состоят из водного раствора протеинов.
   - Но как они возникли? - хотел  узнать  Дозса.  -  Что  заставило  их
эволюционировать? Как началась здесь жизнь? На чем основывается  пищевая
цепь?
   - Сколько лет и исследовательских организаций ты можешь выделить мне,
чтобы  мы  могли  дать  ответ  на  эти  вопросы,  мой  друг?   Если   ты
интересуешься моими предположениями, скажу: на мой взгляд, под  облаками
находится первобытный  океан,  где  атмосфера  действительно  становится
плотной, а химические  соединения  концентрируются  -  первоначально  на
алкалоидах, Эта планета подобна Юпитеру,  Зевсу  и  Эпсилону.  Она  тоже
излучает больше энергии, чем получает от своей звезды. То есть  тепловой
градиент способен обеспечить биохимические  потребности  организма  даже
при слабом солнце. Энергия приходит в этот слой скорее из недр  планеты.
Наверно, высота, на которой мы сейчас находимся, является  пределом  для
распространения жизни, как наша Антарктика или глубины земных морей.
   Дозса хмурился, разглядывая танцоров, - Разум, развившийся в плавучей
экологической цепи? Как может это случиться? Без камня, орудий, огня...
   Руэда кивнул:
   - Поэтому наличие  разума  у  этих,  во  всем  прочем  восхитительных
созданий и вызывает у меня сомнения.
   Кейтлин выпрямилась в своей упряжи.
   - Вурра, вурра, где же вы оба потеряли  воображение?  -  бросила  она
вызов.  -  Неужели  вы   не   в   силах   представить   себе   плавающую
растительность, которую можно использовать как бурые водоросли или рыбьи
кости? Или даже лучше. Если вам нужен какой-то аналог огня,  как  насчет
энзимов,  которые  катализируют  разложение  органических  составляющих?
Потом, разве мы знаем, что именно подтолкнуло обезьян в сторону человека
на нашей родной планете, чтобы выносить уверенное суждение  об  этом  на
чужой планете?
   Руэда пригладил усы.
   - Верно. Однако я  отказываюсь  верить  в  возможность  существования
электроники без твердых материалов и минералов. Да, конечно, Иные  умеют
обращаться с чистыми силовыми полями. Но как попасть от нас к ним? Не  в
один же шаг? Разум  на  Дану  мог  возникнуть,  мог  стать  благородным,
артистичным,  утонченным,  но  он  сам  по  себе  не  способен   создать
научно-технологическую цивилизацию. - Он резко усмехнулся. -  Е  pur  si
muove. Но мы обнаружили передатчики. - Руэда  обмяк.  Усталость  сделала
бесцветным его голос. - Похоже, тяготение уже достает меня.
   Я теряю способность мыслить. Надеюсь на то,  что  в  ближайшее  время
случится еще что-нибудь.
   Дозса кивнул. Он мог и не повторять очевидное: срок  пребывания  бота
внизу был строго ограничен во времени. Мускулы способны принять  большую
нагрузку, но сердечно-сосудистая система, все  жидкости  в  человеческом
теле просто могут не  последовать  их  примеру.  Кровь  накапливалась  в
нижних  конечностях,  перенапрягавшемуся  сердцу  все  менее   удавалось
обеспечить  мозг  кислородом,  утечка   жидкости   из   клеток   вызвала
микроотеки;  в  известный   момент   повреждения   должны   были   стать
необратимыми.
   Более того, корпус более не являлся непроницаемым. При таком давлении
молекулы водорода просачивались  сквозь  металл.  В  итоге  смесь  газов
внутри бота должна была сделаться взрывчатой.
   - Мы планировали остаться до начала заката, - вздохнул  Дозса.  -  И,
наверно, проявили излишний оптимизм.  Расстояния  на  Дану  должны  быть
огромными. Эти существа - если они разумны, - те, кто случайно  оказался
поблизости. Но иные - Иные...
   - Истинные  Иные  появились  бы  значительно  раньше.  Ты  это  хотел
сказать, Стефан? - спросила Кейтлин.
   Он снова кивнул.
   - Боюсь, что ты прав, - она поглядела назад.  -  Как  прекрасны  они,
сколь полны блаженства!
   Дозса возвратил "Вилливо" на  прежнюю  высоту  и  траекторию.  Пляска
продолжалась. Гости Дану наблюдали и записывали все, что могли.
   Янтарное солнце миновало полдень. Появились новые данане.
   Причин сомневаться в их разуме не было. Пляска распалась, и  за  дело
взялись те, кто принес  с  собой  оборудование.  На  титанических  телах
обнаружились странные  предметы,  подобные  управляемым  ракетам  разной
формы (платформы? Птицы? Наутилусы с камерами?),  из  которых  выступали
устройства (телескопы? Паутины? Связанные  вместе  кольца?).  Данане  не
пытались приблизиться к  боту,  но  остановились  под  ним  и  принялись
настраивать свою аппаратуру.
   Радиоприемник  пропустил  упорядоченные  сигналы  в  том  же  широком
диапазоне, что и прежде; теперь они явно были речью.
   - Дайте мне пять минут, - пробормотал Руэда, взявшись  за  отражающий
спектрометр,  приготовленный  для  него   на   борту   "Чинука".   Дозса
поддерживал  бот  в  постоянном  кружении,   сохраняя   скорость,   хотя
поднявшийся полуденный ветер старался  и  просквозить  и  сотрясти  его.
Боль, утомление, тяжесть гравитации сразу забылись.
   - Как мы ответим? - взволнованно проговорила Кейтлин. - И немедленно.
Ох, поняла. У меня есть предложение, если  вы,  мальчики,  не  придумали
ничего лучшего.
   - Микрофон твой, - отвечал Дозса. - Чего ты хочешь?
   - Дать упорядоченный сигнал; пусть поймут,  что  мы  хотим  общаться.
Зачем начинать с математики? Они прекрасно понимают,  что  нам  известно
значение "П". Но мы поняли их музыку и восхитились.  Господь  свидетель,
они тоже способны на это. - Кейтлин потянулась к сумке, висевшей на боку
ее кресла. - Хорошо, что я все-таки  прихватила  сонадор.  -  Она  ввела
программу и прикоснулась  к  клавиатуре.  Послышались  звуки  "Маленькой
ночной серенады" .  -  Они  предложили  нам
радость, - сказала она. - Ответим ею же.
   Экран при большом  увеличении  показывал  реакцию  данан.  Во  всяком
случае они задвигались... чтобы переговорить?
   - Ха! -  сказал  Руэда.  -  Этого  я  и  ожидал.  -  Он  постучал  по
спектрометру. - Все эти приборы в основном сделаны из  металла.  Скажите
мне,  как  можно  добывать  материал  на  планете,  поверхность  которой
образована горячим расплавленным водородом.
   - Они не добывали его, - предположил Дозса. - Металл пришел снаружи.
   Видимые на фоне пурпурного неба и облачной башни, двое данан  сошлись
вместе. Один из летунов отвернул, шевельнув жемчужными крыльями,  другой
остался. Внезапно он вместе  со  своими  машинами  скрылся  за  огромным
пологом света, полыхавшим всеми цветами, сотворенным  северным  сиянием.
Небесные краски затрепетали словно в раздумье. И вдруг...
   - Иисусе, Мария и Иосиф, - прошептала  Кейтлин.  -  Они  отвечают  на
Моцарта.
   Пришлось доказать мужчинам собственную правоту;  цвета  действительно
сложным образом  соответствовали  нотам.  Соответствие  становилось  все
более точным - невидимый мастер с каждым мгновением  глубже  проникал  в
замысел  землянина,  скончавшегося  столетия  назад.  Наконец  спектр  и
масштаб слились в едином ликовании. Она понимала это, прибегая отнюдь не
к науке, какой-нибудь стандартной аналитической методике; это было нечто
вроде озарения, являвшегося к Ньютону и Эйнштейну.
   Последующие передачи и преобразования подтвердили ее правоту. Попытки
телевизионного  общения  не   удались:   электронные   устройства   были
несовместимы. Лишь музыка и свет говорили друг другу:
   - Здравствуйте, мы любим вас.
   Короткий день заканчивался. Кейтлин пребывала в восторге. Спутники ее
мрачнели.
   - Наконец.
   - Пора отправляться, - сказал Дозса. - Ждать больше нельзя.
   - Мы вернемся, - проговорила Кейтлин словно во сне.
   -  Едва  ли,  -  сочувственно  проговорил  Руэда.  -  Разве   мы   не
согласились? Промедление - здесь  или  вверху  на  орбите  -  несет  нам
смерть.  Конечно,  мы  можем  ошибиться,  но  что  нам  остается   кроме
догадок... разве ты не согласна?
   Она склонила голову. Сумерки окружали  их...  золотые.  Данане  ждали
внизу следующей передачи.
   Руэда повернулся и взял Кейтлин за руку.
   - Это не Иные, - напомнил он. - Они просто не могут быть ими.  Должно
быть, у Иных есть избранная раса. Такая, к которой они приходят открыто,
потому что эти существа счастливее и добрее...  более  умелые,  чем  все
остальные. А если я не ошибаюсь, Иные и дали дананам  металл,  чтобы  те
лучше поняли себя; они - прирожденные художники, и кто знает,  что  еще,
но только не ученые. И не инженеры. Они не смогут помочь нам. Ну а мы не
сможем долго прожить у планеты, если не раскрутить "Чинук",  лишив  себя
тем самым возможности улететь отсюда. Потом,  как  часто  Иные  посещают
своих приемных детей? Быть может, забегут на следующей  неделе,  а  если
придется ждать тысячу лет? Как знать?
   -  Ага,  -  Кейтлин  расправила   плечи,   стараясь   избавиться   от
пригибавшего ее веса. - Лучше  всего  искать  дальше,  -  послышался  ее
неровный смех. - Вы видели чудо вселенной. А теперь - к следующему миру!
   Дозса закусил губу.
   - Если сумеем, - отвечал он. - Еще нужно добраться до "Чинука". И нам
придется пробиваться в одиночку, без помощи, в свободный космос.
   Кейтлин отбросила сожаления.
   - Ну, парень, жми, - посоветовала  она.  -  Ты  одолеешь  дорогу.  Мы
увидим новые чудеса и еще большее великолепие.

Глава 29

   Я была шимпанзе, и родилась  там,  где  лес  встречался  с  саванной.
Первое, что я помню, - это как моя мать прижимала меня к себе. Теплота и
запах ее тела смешивались с острым благоуханием волос, с ароматами почвы
и  растительности,  повсюду  окружавшей  нас.  Зеленое   золото   листвы
светилось над головой, солнечные лучи вновь пробивались  сквозь  них  на
землю, где она сидела. Губы мои искали в лохматой  шерсти  и  обнаружили
сосок, усладивший мой желудок.
   А потом я бегала, свободная и шумная, как все остальные; мы затихали,
только когда кто-нибудь  из  старших  показывал  зубы.  Тогда  следовало
почтительно отступить. Старейший, Он, был для нас подобием неба, которое
посылало дождь и солнце... иногда оно гремело и вспыхивало, и мы  вопили
от ужаса: потому что Он вел нас к безопасным деревьям  и  восхитительным
плодам. Он предводительствовал и в том грозном - с гримасами и воплями -
плясе, что заставлял отступить леопарда.
   Я научилась находить бананы, птичьи гнезда, насекомых и прочую  пищу.
А потом увидела, как увлажнять палку  и  засовывать  ее  в  муравейники,
возвышавшиеся под ослепительным небом саванны. Я  начала  выстаивать  на
страже, когда стая пила возле реки. Потом я стала  единственной  самкой,
которая присоединилась  к  случайным  охотам,  когда  стая  гонялась  за
небольшим животным, ловила его и разрывала на части,  безумея  от  мяса,
соленой  крови  и  хрустящих  костей.  Еще  большую  радость  -   чистое
блаженство  -  приносили  деревья:  забываясь,  я   прыгала,   качалась,
перепрыгивала с  ветки  на  ветку,  становилась  скоростью  и  воздухом,
схватывала и отпускала деревья, словно любовника.
   Первым оседлал меня Он. Руки его были сильны как у питона, Он рычал и
налегал, от запаха его у меня кружилась голова.  Потом,  когда  началась
моя пора, я полюбила другого среди самцов, самого ласкового. Мы  подолгу
нежничали и  любезничали,  проводя  ленивый  очаровательный  досуг,  или
сидели рука об руку  на  толстой  ветви,  разглядывая  выбеленную  луной
равнину.
   Здесь  было  чему  удивиться  -  солнцу,  погоде,  бабочкам,  слонам,
львиному рыку, аромату цветов, тварям, появлявшимся в ярких ракушках,  а
потом расхаживавшим  на  двух  длинных  ногах,  далекому  зареву  огней,
которые  они  разводили  в  сумерках.  Мы  смотрели,   нюхали,   лизали,
слушали...  кричали  от  восторга,  трещали  в   гневе   или   безмолвно
удивлялись.
   Самым большим чудом было, когда я тяжелела, в боли появлялся младенец
и припадал ко мне. Потом он вырастал и оставлял меня... или затихал, и я
таскала его с собой, расстроенная и  озадаченная,  пока  наконец  он  не
надоедал мне; впрочем, новые младенцы, новая любовь следовали за старой.
Однажды самец, который мне нравился, захотел меня, когда этого хотел Он,
и воспротивился. Но скоро он был сокрушен и визжа  подставил  свой  зад.
Его низверг другой самец и сам сделался Им. Поздно вечером, проснувшись,
мы обнаружили тело того, кто столь долго правил над нами, на краю  нашей
лужайки. Ветерок теребил седую шерсть,  не  имея  сил  прогнать  из  нее
муравьев. За ними  последовали  коршуны.  Мы  отправились  прочь;  страх
почему-то охватил нас.
   Моего возлюбленного поймал крокодил, и я перешла в другую стаю.  Ранг
за рангом я поднималась к положению первой  самки.  Среди  нас  иерархия
была менее четкой и осознанной, чем среди самцов, но все знали, кто кого
старше. Став зрелой, я  больше  не  боялась  самцов:  ни  Его,  ни  всех
остальных.  Они  приходили  и  уходили  по  своим  дурацким  делам,   мы
оставались, и стая принадлежала нам - точнее мне. Я ела избраннейшую еду
и занимала лучшие места для отдыха среди самок, но часто приглядывала за
детьми - только за своими собственными, - отгоняя их от опасности.
   Все реже и реже приходила ко  мне  пора  любви.  Все  менее  и  менее
являлось желание двигаться; я начала глядеть по сторонам: в тени, дождь,
на равнину, в ночное небо, смутно догадываясь, что за ним кроется не то,
что мы видим.
   Вдруг из темноты ко мне явился Призывающий. Он унес меня прочь,  и  я
стала единой с рассветом и молниями. Дерево,  среди  ветвей  которого  я
прыгала,  оказалось  Древом,  несущим  на  себе  миры.  Меня  могли   бы
возвратить, чтобы я дожила свой  срок  среди  шимпанзе,  но  тогда  меня
преследовала бы память о счастье, которого я не могла  бы  вспомнить.  Я
была Млекопитающим.

Глава 30

   Пошедшая  на  ущерб  Дану  парила  перед  глазами.   Красное   солнце
передвинулось ближе к освещенному полумесяцу. С противоположной  стороны
блистала пара лун: царские бриллианты среди россыпи самоцветов на тверди
небесной.
   Мартти Лейно не имел более сил видеть планеты. Один в своей каюте  он
лежал, привязав себя к койке; руки его были стиснуты так,  что  побелели
костяшки. И он бил ими по перегородке, а ноги бессильно брыкались. Слезы
сверкающим облачком кружили вокруг его головы.
   - Нет, о Боже, Господи, нет!  -  хрипел  он.  -  Прошу  Тебя.  Ты  не
ведаешь, что творишь, если позволишь ей умереть... - В ужасе:
   - Прости меня, Господи, я плохо говорил  о  тебе.  Но  спаси  ее,  Ты
можешь сделать это, Ты сделаешь это, а? Прошу  Тебя...  -  Он  вдыхал  и
вдыхал воздух, наконец голова его закружилась, конечности  закололо,  но
он по крайней мере сумел сказать себе по-фински вполне ровным голосом:
   - Мартти, мальчик, у тебя классическая истерика.  Ты  это  понимаешь?
Прекрати. Этим ты не поможешь Кейтлин. Если хочешь, помолись. Только  не
лезь в наставники к Господу, займись своим делом.
   - О-о-о-о! - взвыл он, извиваясь.
   Когда Мартти почти овладел собой, прозвенел звонок.
   - Эй? - спросил он дурацким голосом.
   Звонок повторился.
   - Входите! - крикнул Мартти.
   Звонок прозвенел снова. Он  вспомнил,  что,  ощутив  дрожь,  заперся,
чтобы никто не видел его. Хорошо... отбросив привязной фал, он  метнулся
к двери, промахнулся, ударился о стол...  после  нескольких  ошибок  ему
удалось отпереть дверь.
   Фрида фон Мольтке остановилась у входа, оглядела Лейно и  заперла  за
собой дверь. Мартти, открыв рот, смотрел на нее, и Фрида взяла  на  себя
инициативу.
   - Ад и проклятье! Ты ф худшем состоянии, чем  я  ожидала.  Он  поджал
губы.
   - Чего ты хочешь?