общественных
делах  компенсировали  их  разнообразие  новым  диалектом   английского.
Традиции  сливались  вместе,  мутировали,  вдруг  врывались   в   жизнь.
Например, в пору зимнего солнцестояния, когда  холод,  хмурая  погода  и
снег приходили в эту часть континента, названную Ионией,  они  справляли
святки (но не Рождество, отмечавшееся  по  земному  календарю)  веселыми
пирушками,  украшениями,  подарками  и  свадьбами.  Проходила   половина
деметрианского года, и появлялся новый повод для сборищ, более  склонных
к превращению в вакханалии. Тогда костер давал издали  знаки  костру,  а
люди вокруг них, от заката  до  восхода,  плясали,  пели,  ели,  шутили,
играли, соревновались, занимались любовью. В течение трех последних  лет
Кейтлин Маргарет Малрайен пела всем, кто  собирался  на  Тролльберге,  -
когда не отвлекали праздничные удовольствия. Она вновь шла  туда  пешком
по фунтовой дороге, поскольку  это  путешествие  составляло  часть  всей
забавы. На ходу она разучивала последнюю песню, сочиненную специально  к
празднику, чистым сопрано выводя вальсовый ритм:

   На синее серебро росинка легла,
   И летняя мгла
   Смотри, как светла.
   Собирайтесь, сходитесь, идите вперед,
   Музыка лета зовет,
   И земля поет.

   Пальцы  Кейтлин  бегали   по   клавиатуре   сонадора,   который   она
придерживала локтем левой руки; запрограммированный на  голос  флейты  -
хотя и громче ее, - ящик красного дерева выводил мелодию:

   С радостью - вверх, и с радостью - вниз,
   Слышишь - танцует смех!
   От цветущих полей до снежных вершин
   Все в предвкушенье утех.

   Пыль поднималась из-под ног. А вокруг дремали высоты в янтарных лучах
клонящегося на запад Феба, и лишь на самом севере белели редкие  облака.
Дорога тянулась вдоль берега речки Астрид, журчавшей  и  бурлившей,  еще
отливавшей зеленью ледников, стремившейся по правую от нее руку  вниз  к
Агуабракке, и дальше - к полноводной и могучей Европе. За  рекой  лежали
нетронутые земли, крутой обрыв отделял их от уже полной сумрака  долины,
затканной  сине-зеленой  растительностью,  повсюду  пробивавшейся  между
скал... над похожими на клевер  трилистниками  лодикса  горели  лепестки
стрелоцвета и солнечные шары. Между высоких зарослей красного  копейника
и  изящной  дафны  кишели   насекомоподобные:   великолепно   окрашенные
пламекрылки, прыгучие скакуны и многочисленные жуки-надувалы. Среди  них
порхала яркая хрупконожка, на сучке посвистывал дьячок, парочка  буцеаро
кружила над головой, над всеми высоко парили дракончики -  не  птицы,  а
гиперзавроиды, как и все высокоразвитые  позвоночные,  которых  породила
Деметра. Южный ветер, быстро холодевший после полудня, нес ароматы смолы
и корицы. Слева от Кейтлин тянулась ограда из рельсов. Участок равнины -
до самого обрыва в трех или четырех километрах отсюда  -  был  выгорожен
под пастбища для земных животных и  ячменные  поля.  Пришельцы  с  Земли
находили мясо и растительность  Деметры  съедобной,  иногда  чрезвычайно
приятной на вкус. Сойдя с автобуса во Фрейдорпе, Кейтлин и сама собирала
плоды лунно-ягодника. Однако в них не было всего  необходимого  землянам
набора витаминов и аминокислот, а из тех,  что  содержались  в  избытке,
кое-какие были бесполезны. Завезенные с Земли  растения  процветали,  на
них буквально  разъедался  мясной  скот.  Позади  Кейтлин  дорога  резко
вильнула за холм. Перед нею колея змеилась подобно  пресмыкающемуся.  За
очередным гребнем высился Тролльберг, покрытый лесами и лугами до  самой
вершины. За его  спиной  дальними  призраками  парили  Феакийские  пики,
снежным великолепием хребтов повелевала гора Лорн.

   Искрится мелодия, смех на устах,
   А ей плясать перед ним
   На резвых ногах.
   Легкой, гибкой, венчанной

   Звездами и розами
   И желанной.
   С радостью - вверх, и с радостью - вниз,
   ...слышишь - танцует свет.

   Кейтлин остановилась: впереди из  чащи  вынырнул  покровник;  гладкий
мохнатый хищник с коротким хвостом, ростом не уступавший тифу, шествовал
мимо с изяществом, которое заставило ее восхищенно охнуть. Бояться  было
нечего: деметрианские плотоядные не переносили запаха земных животных  и
никогда не нападали на них.  Со  своей  стороны  охотники-люди  пытались
поддерживать равновесие в живой природе, позволявшее им поставлять шкуры
на рынок, и Нагорное Собрание объявило покровников охраняемым видом.
   Зверь остановился и поглядел на нее. Он увидел  молодую  женщину  (ей
было тридцать четыре года, что по земному счету соответствовало двадцати
пяти) среднего роста, с полной грудью,  легконогую,  кудрявые  бронзовые
волосы  рассыпались  по  плечам.  Широкий  лоб,  скулы,   сужавшиеся   к
подбородку, рот широкий и полный, изумрудные  глаза  под  дугами  темных
бровей и небольшой, чуть вздернутый нос. Феб успел позолотить ее кожу  и
присыпать  нос  пудрой  веснушек.  Ее  куртке  и  брюкам  явно  пришлось
потрудиться.  Пояс  из  шкуры  криоса   причудливым   радужным   кушаком
перехватывал их. В мешке  за  спиной  сменная  одежда,  спальный  мешок,
немного сушеной пищи, томик Йитса и прочий дорожный запас.
   - Слава Создателю! - выдохнула она. - Какой ты красавец, дружок!
   Покровник отправился назад в собственную державу. Кейтлин вздохнула и
продолжила свой маршрут.

   И шаги его раздирают дерн, а прежде были легки,
   И рука палит жаром ее грудь.
   И вихрем влекомая по миру видит она:
   Он буен как ветер,
   И выше деревьев
   С радостью...

   Кейтлин умолкла. Перед ней из-за огромного валуна за оградой появился
мужчина. Столь же удивленный, он поднял руку  и  выкрикнул  приветствие.
Кейтлин припустила вперед. Незнакомец был молод, крепок  и  светловолос.
Комбинезон, рог из бивня торденера, чтобы скликать коров.
   - Добрый день, моя милая, - проговорил он с певучим  акцентом,  когда
Кейтлин приблизилась к нему. Здесь такое обращение считалось любезным. -
Как дела?
   - Очень хорошо. Я благодарю вас, сэр, и желаю,  чтобы  день  ваш  был
полон удачи, - отвечала она на мягком английском своего отечества, давно
впитавшем  язык  завоевателей  и  превратившем   их   наречие   в   свое
собственное.
   - Можно ли спросить, куда вы направляетесь?
   - На Тролльберг, праздновать середину лета. Глаза его расширились.
   - Ага. Я понял: ты - Кейтлин, так ведь? Надо бы звать тебя "миз", как
подобает  джентльмену,  но  я  не  знаю  твоей  фамилии.  Ею  никто   не
пользуется.
   Не стоит придираться к его  произношению.  Не  многие  из  сассенахов
 или квадратоголовых   умели говорить лучше.
   - Эй, я буду здесь только до солнцеворота,  пока  вся  провинция  как
один великий шибин . У  вас  прекрасная  страна  и  добрый
народ, но на планете слишком много интересного. А кем ты будешь?
   - Элиас Даукантас с фермы Вильнюс. - Парень  указал  большим  пальцем
назад, на поднимавшуюся из рощицы  кленов  струйку  дыма.  И  застенчиво
добавил:
   - Я много слыхал о тебе; жаль, что до Тролльберга  далеко.  И  еще  -
жаль, что прежде мы с тобой  не  встречались.  Э...  ты  всегда  бродишь
пешком?
   Кейтлин кивнула:
   - А зачем ездить, не зная, мимо чего я проехала?
   - Но где  ты  проводишь  ночи?  Все  поговаривают,  что  вечерами  ты
посещаешь наши редкие гостиницы, и не один ленд-лорд  хвастал  тем,  как
расплатился с тобой за песни.
   Она улыбнулась, чтобы показать, что не обиделась.
   - Барды поют не ради денег, свободный владелец Даукантас, а я  считаю
себя бардом, хотя,  конечно,  не  Брайэн  Меример.  Мы  можем  принимать
подарки, но мы поем ради любви и  милосердия.  Я  ночую  там,  где  меня
приглашают, или же укладываю свой спальный мешок прямо в гущу лодекса.
   Он невольно воскликнул:
   - А на что ты живешь? - И покраснел до корней волос.
   - Ты смутился, так? - отвечала Кейтлин приветливо и  прикоснувшись  к
его ладони, вцепившейся в ограду. -  Ну  что  ж,  меня  всегда  об  этом
спрашивают. - Она преднамеренно перешла на  чистый  эополитанский.  -  Я
получила медицинское  образование,  хотя  не  являюсь  врачом.  Зимой  я
работаю в городе и его окрестностях от госпиталя Святого Еноха. Нехватка
докторов  позволяет  мне  диктовать  свои  условия.  Конечно,   будь   я
добропорядочной особой, то работала бы все время.  Но  тогда  даже  моей
жизни не хватило бы, чтоб обойти всю Деметру... - Она  напряглась.  -  А
тем более когда  приходится  видеть,  как  страдают  люди...  -  Кейтлин
умолкла, повела плечами и  расхохоталась.  -  Боже  милосердный,  я  уже
наговорила о себе достаточно много. Ну а что скажешь ты?
   - Особо говорить не о чем, миледи. Это земля  моего  отца.  А  я  его
третий сын.
   Она наклонила голову к плечу.
   - Так, значит, ты холостяк? Он кивнул:
   - Тья, ты знаешь обычаи нагорья. Когда я женюсь, мы сможем остаться в
большом доме партнерами, или заручиться помощью родни, чтобы  расчистить
землю и завести свой дом. Наверно, я выберу  эту  участь.  Начну  все  с
самого начала.
   - И ни одна девушка еще не сказала тебе, что думает об этом?
   - Нет. Но однажды... но это все обо мне. Ах, Кейтлин,  -  выпалил  он
поспешно, - не хочешь ли ты провести ночь вместе с нами? Не сомневаюсь -
все будут в восторге!
   Она поглядела на запад. Тени уже выросли, и горы побагровели, но Фебу
оставалось чуть более часа пути, прежде чем горизонт поглотит его.
   - Я благодарю тебя и твоих родственников, -  отвечала  она.  -  Но  я
должна дойти до Тролльберга за три дня. И для  этого  намеревалась  идти
после заката, поскольку Персефона будет стоять высоко, большая и  яркая,
как Луна над Землей. Эрион, светило  вполовину  меньшее,  уже  поднялась
серпиком слоновой кости на индиговый небосклон.
   - Я отвезу тебя завтра, так далеко,  как  ты  захочешь,  -  предложил
молодой человек и,  заметив  на  ее  лице  колебания,  решил  перейти  к
уговорам. - Да, ты хочешь быть рядом с землей.  Ну  что  ж,  вот  семья,
живущая на ней, такой ты никогда не встречала. И мы сами, и наш  дом,  и
наши обычаи заинтересуют тебя. Клянусь, ты не видела таких: мы не шведы,
и не британцы, или... Прошу тебя! Мы же будем кричать "ура" и никогда не
забудем.
   - Ну... - Кейтлин повернулась к нему, улыбнулась и  шагнула  поближе,
затрепетав ресницами. -  Ты  слишком  добр,  Элиас  Даукантас,  и  я  не
сомневаюсь, что, останься я здесь, это был бы чудесный вечер. Ну раз  ты
уверен, что не будет возражений...
   Вдали   зажужжало.   Повернувшись,   они   заметили    приближающийся
автомобиль.  Пыль  волнами  во  все  стороны  разметалась  от  воздушной
подушки, как вода за кормой торопящейся лодки. Машина остановилась возле
них. Опустились треножники, купол крыши разъехался. Наружу вышел  рослый
мужчина.
   - Кейтлин! - выкрикнул он. Она выронила сонадор:
   - Дэн, о Дэн, - и бросилась к нему.
   Они обнялись. Нацеловавшись досыта, он припал к ее уху.
   - Слушай, макушла, - шепнул он. - Я в бегах,  меня  разыскивают,  мое
имя Дэн Смит, о'кей?
   - О'кей, - выдохнула она.  Бродерсен  ощутил  под  руками  ее  гибкое
упругое тело, вдохнул аромат нагретых солнцем волос и еще  более  теплое
дыхание плоти.
   - Чего же ты хочешь, сердце мое?
   - Убраться отсюда подальше в какое-нибудь  безопасное  место.  Там  и
поговорим. - Бродерсен изо всех  сил  старался  сдерживать  себя,  столь
сильным было в нем желание овладеть ею.
   То же  самое  чувствовала  и  она  -  только  еще  сильнее,  чем  он.
Высвободившись из его  объятий,  она  обернулась  и  дрогнувшим  голосом
сказала удивленному фермеру:
   - Элиас, дорогой, какой невероятный сюрприз. Это  мой  жених,  Дэниэл
Смит. Мы не рассчитывали встретиться перед праздником, он путешествовал.
Но боги оказались к нам  благосклонны,  прости  меня,  пожалуйста,  если
можешь! Я вернусь назад, если захотят высшие силы, и тогда спою для вас.
   Мужчины пожали друг  другу  руки  и  обменялись  неловкими  вежливыми
фразами;  Кейтлин  подобрала  свой  инструмент  и  потянула   за   рукав
Бродерсена. Оба забрались в машину, и она  тронулась  вперед.  Даукантас
некоторое время смотрел им вслед, а потом поднял свой рог и созвал скот.
   На небе светили полторы луны. Феб еще  не  так  далеко  опустился  за
горизонт, небо  оставалось  фиолетовым,  а  не  черным,  и  на  нем  уже
искрились редкие звезды. Из всех созвездий  лишь  Медея  и  Ариадна  уже
явились во всей красе. Сестры-планеты, Афродита  и  Зевс,  горели  двумя
свечками, светилось три небольших облачка. Серебро  просачивалось  через
верхушки  деревьев  и  растекалось  по  земле,  охваченной   прозрачными
сумерками.  В  бреши,  разорвавшей  стену  леса,  виднелась  гора  Лорн.
Фонариками   перепархивали   факельницы.    Десятки    тысяч    хористок
надсаживались в траве; засев среди стебельков и листьев,  они  призывали
самцов. Чирикал звездостриж, возле пещеры хрустально журчал ручей.
   Кейтлин привела сюда Бродерсена по охотничьей тропке, после того  как
он остановил машину. Дэн прихватил с собой походный набор, и в том числе
нагреватель  с  топливной  батареей,  который  позволил  уютно   согреть
убежище.  Спальные  мешки  на   маллитовых   ковриках   сделали   ночлег
комфортабельным. Но они  не  стали  спать.  Сперва  обменялись  шутками,
приготовили и съели обед. А потом... тоже не спали.
   К рассвету она приподнялась на локтях, чтобы лучше видеть его. Пещера
выходила на запад,  и  лучи  Персефоны  прямо  попадали  в  нее,  сделав
неожиданно яркой белизну тела Кейтлин: Дэну даже казалось, что он видит,
как розовы ее соски. Он потянулся рукой к ласковой тяжести, и  они  сами
легли в его ладони. Кейтлин склонилась к нему для поцелуя и замерла.
   - Мой любимый, мой дорогой, жизнь моя, - едва не пела она. -  Если  у
меня были слова, которыми я могла описать то чудо, которое вижу в  тебе,
люди помнили бы меня, когда забудутся Сафо  и Катулл .  Но  даже  сама  Бригит    не
овладеет подобной магикой.
   - О Христос, как же я люблю тебя, - проговорил он  хриплым  от  любви
голосом. - Как долго мы не встречались? Три года?
   - Чуть больше. Я тоже считала месяцы с того  момента,  когда  впервые
поняла, что ты сделал с моей душой, и вот наконец мне  представился  еще
один шанс быть с тобой.
   - А я думал, что для тебя это просто новое  приключение.  Но  ты  уже
переубедила меня. Не только своим восхитительным телом и жаром  постели,
но всем, что составляет тебя.
   - О, я была бы на седьмом небе  от  счастья,  если  бы  не  те  новые
трудности, что привели тебя сюда. Дэн, мой Дэн, но все равно я благодарю
твоих врагов за эту малость. Я не надеялась встретить тебя до осени.
   - Но если бы ты задержалась в Эополисе...
   Она тряхнула головой,  светящиеся  локоны  колыхнулись,  закрывая  ее
лицо.
   - Нет,  -  отвечала  Кейтлин  совершенно  серьезно,  -  мы  ведь  уже
давным-давно все обговорили? Незачем обманывать Лиз и  себя  самого.  Ты
ведь любишь ее, и обязан любить.  Я  и  сама  люблю  ее,  и  никогда  не
осмелюсь по собственной вине опечалить ее. Остается лишь надеяться,  что
она одаряет меня своей дружбой не только из  чувства  долга,  ведь  она,
безусловно, знает о том, что связывает нас с тобой, хотя при мне никогда
не говорила об этом.
   Кейтлин села  и,  обняв  колени,  поглядела  вдаль  на  посеребренные
заросли.
   -  Кроме  того,  я  лишена  ее  способностей,  не  знаю  чисел  и  не
организована, а  потому  не  способна  участвовать  в  твоих  авантюрных
предприятиях, - проговорила она. - А я умею  быть  паразитом.  Трудиться
день за днем за одним и тем же столом - работа не для меня. Я  попала  в
перелетные птички с того часа, когда родилась.  -  И  довольным  голосом
исправила себя:
   - Ой, я совсем расчувствовалась: как может родиться птица?
   Дэн уселся возле нее скрестив ноги.
   - Наверно так, как вылупляется из яйца идея, - предположил он.
   - Ага, - быстро отвечала она. - Видишь ли, Эйнштейн  долго  высиживал
собственную идею, - ему даже носили еду и табак в гнездо, - пока наконец
однажды яйцо не лопнуло и крохотная теория относительности не  выглянула
наружу - мокрая и  голенькая,  а  потом  бедолаге  пришлось  то  и  дело
заталкивать в клюв малышу длинные  извивающиеся  уравнения,  и  в  итоге
жалкий птенец превратился в большого красивого  петуха  -  общую  теорию
относительности, - и тогда квантовой  механике  пришлось  соорудить  для
него подходящий насест.
   - Да-а, - Дэн обнял ее. - Что касается проекта, я уже вижу корпус его
на  смазанных  рельсах,  потом  ты  приходишь   и   разбиваешь   бутылку
шампанского об голову директора - конечно, пристроенного на носу, как  в
старину.
   Дурачества продолжались. Веселый нрав был частью того, что Дэн  любил
в ней.
   - Ну-ка, - заметил он наконец. - Ты еще не рассказала мне о том,  как
обнаружила эту пещеру. Правда, я не стал отрывать время на расспросы  от
нашего отдыха, но все же?..
   Кейтлин ухмыльнулась:
   - А как ты думаешь? - Э...
   - Мы нашли ее вдвоем с одним симпатичным охотником в прошлом  году...
знаешь, мое сокровище, я уже почти жалею, что ты  не  запоздал  на  один
день. Я как раз строила планы относительно того молодого человека, когда
ты появился. Ну ладно, придется ему чуточку подождать.
   Дэн попытался скрыть свое разочарование. Ощутив это,  Кейтлин  обняла
его и сказала:
   - Я тебя обидела? Извини.
   - Ну что ты, я не могу надеяться на то,  что  ты  проводила  все  эти
долгие месяцы в безбрачии, - не без труда выговорил Дэн. - Для этого  ты
слишком полна Жизни.
   - Дэниэл, я люблю тебя; конечно, ты у меня не первый, я любила других
и достаточно жарко, но подобных чувств еще не знала. Ты силен, ты многое
знаешь, любимый, руки  твои  умны...  ты  -  мужчина  во  всем,  добрый,
благородный и ласковый. Тебя я буду любить, пока не закрою глаза,  ну  а
остальные... среди  них  попадаются  и  похуже,  большая  часть  ничего,
скучных не было вообще, но рядом с тобой все  они  -  ерунда.  В  лучшем
случае они мне просто близкие друзья.
   - Ну что ж, - согласился он.  -  Я  тоже  не  придерживаюсь  строгого
единобрачия.
   Кейтлин попыталась одолеть возникшую между ними преграду.
   - Ты уже слыхал об этом, мое сердце, я не  кошка.  У  меня  случаются
свои порывы, но в первую очередь мне приходится думать о нем. Я не  хочу
принести кому-нибудь зла, одарив друга более чем поцелуем. У  меня  было
немного любовников,  должно  быть,  две  дюжины,  если  считать  с  того
времени, когда на Земле мне исполнилось шестнадцать.
   - Ну а я не всегда бывал разборчив, - признал Бродерсен, прижимая  ее
к себе на минутку.
   - Прости меня, - наконец проговорил он дрогнувшим голосом.  -  Зря  я
всерьез воспринял твою шутку. Но...
   - Что "но"? - переспросила его Кейтлин чуть помедлив.
   - Наверно, дело в том,  что  ты  сказала,  что  я  мог  оставить  дом
сегодня, а не вчера. И я вдруг вспомнил, что действительно оставил дом и
почему сделал это.
   - И ты поддался ревности, потому  что  память  об  этом  ранила  тебя
слишком глубоко. Дорогой мой, - Кейтлин  встала  перед  ним  на  колени,
погладила по лицу, глядя полными слез глазами.
   - Не знаю, - отвечал он. - Я не имею склонности к психоанализу. - Дэн
потянулся к ней губами. - Машинка еще ездит и не очень-то громыхает, и я
просто время от времени смазываю ее. О'кей, давай-ка забросим  эту  тему
подальше, чтобы как следует уснуть.
   Кейтлин оставалась серьезной:
   - Нет, Дэн. Опасность грозит и тебе самому, и всем, кто тебе дорог: в
первую очередь Лиз и детям. Разве оказалась бы я  достойной  чести  быть
твоей любовницей, если бы ты мог скрыть от меня свои беды? Говори.
   - Я сделал это еще по дороге.
   - Ты ограничился одним скелетом. А теперь облачи его в  плоть,  пусть
он у нас погуляет.
   - Я... я просто не знаю, что еще сказать  тебе,  голубка.  -  Так  он
называл ее наедине.
   - Тогда слушай меня, - она вновь устроилась возле  него,  рука  возле
руки, бок у бока, а за  выходом  из  пещеры  суетились  факельные  мухи,
молча