ть
себе  долгого  пребывания  здесь,  в  замкнутой   ячейке   пространства,
предоставив земные события собственной  воле.  Ему  лично  Колесо  несло
скверную карму. Продумав предстоящую за обедом беседу, можно  определить
хотя бы направление дальнейших действий. Однако для этого нужен хотя  бы
приблизительный план,  а  для  этого  придется  обратиться  к  некоторым
ужасным фактам.
   Горячий душ, свежая одежда взбодрили Квика. Кресло нежило  его  тело,
бокал приятно холодил руку,  каждый  глоток  отдавал  дымком  -  костром
партийного слета, походным очагом в Скалистых горах, теплом камина после
лыж  в  швейцарском  шале,  сигарой  после  четырехзвездочного  обеда  в
обществе восхитительнейшей молодой девицы из правительственной службы...
Весело  наигрывал  Гайдн.  Звезды  во  всем  величии  шествовали   через
иллюминаторы, но Квик едва замечал их.
   Что же делать? Что делать? Трагедия, истинная  трагедия...  на  целый
световой год больше тех, которые он разбирал, будучи молодым  поверенным
в бюро судьи, помогая старому военному правительству  осуждать  злодеев,
по сути дела являвшихся продуктом общественного хаоса. Экипаж,  летевший
в "Эмиссаре" на Бету, был укомплектован  в  известной  мере  лучшими  из
лучших: людьми одаренными, образованными, наделенными чистым сердцем.  У
него не было оснований даже обругать их мерзкими технофилами, не  больше
чем  у  них  -  обзывать  его  взбесившимся  ксенофобом.  И  он  и   они
воспринимали две противоположные  стороны  истины,  -  подобно  слепцам,
ощупывающим слона.
   Ему  предстояло  ответить  на  суровые  вопросы  или   же   перестать
изображать из себя государственного деятеля. Какая же  позиция  является
более справедливой, или хотя бы менее не правильной? Что важнее с  точки
зрения слона - хвост или хобот?
   "Я видел слишком много несчастий во время Бед, а статистика,  которую
читал, сообщала о куда большем". Та  маленькая  девочка,  имени  которой
Квик не знал, навсегда останется  в  его  памяти.  Между  частями  армии
Соединенных Штатов и Священной Западной республики произошла пограничная
стычка,  неизвестно  откуда  прилетел  мортирный  снаряд.   Как   офицер
соединенной комиссии по перемирию, Квик искал  доказательства  вины,  но
вместо них обнаружил ее тельце... девочка прижимала к  ране  игрушечного
мишку, она истекала кровью. И все же погибла в руинах своего дома. Голод
был много хуже,  а  пеллагра  еще  страшнее  его.  Какой  raison  d'etre
 имеет правительство, кроме заботы  о
людях? И кто будет заботиться о них, кроме правительства?
   Квик пропустил глоток, насладился шествием  жидкости  по  пищеводу  и
ощутил известную сардоничность. "Теперь я цитирую речь №17-В", мысль эта
позволила успокоиться, остановившись на фактах.
   Яснее всего было одно: у гомо сапиенса нет дел  среди  звезд.  Да-да,
когда он созреет, пусть отправляется дальше. Но сперва следует  привести
в порядок свой  дом.  Откровенно  говоря,  сомнительны  все  космические
полеты, начиная с первого  спутника.  Конечно,  в  подобном  утверждении
многие усмотрели бы  ересь,  и  Квик  никогда  не  выступал  публично  с
подобными заявлениями. Технофилы лавиной обрушились бы на него со  всеми
цифрами, отражающими рост реального благосостояния за счет  космического
сырья, грудой цитат о передовых достижениях научной мысли  и  всем,  что
ожидает  еще  человечество  в  любом  поле  знаний  -  от  контроля   за
землетрясениями до медицины... и они будут правы. Этим  и  в  голову  не
пришло подумать, какой  стабильный  и  вполне  приличный  мир  могло  бы
создать себе человечество, останься оно спокойно дома.
   Если бы это было так... ох, к черту Иных! Если  они  и  без  того  не
прокляты, довольно их самих, чтобы человек поверил в сатану. Возможность
отправиться на Деметру, при всех затратах труда и  материалов,  подарила
новую надежду тысячам людей из миллиардов,  населяющих  Землю...  да-да,
вложения оправдывались, Деметра приносила изрядный доход, часть которого
общество получало в форме повышения окладов и снижения цен, но как тогда
поступать с бедняками, которым надо протянуть, пока  делаются  вложения?
Уходящий капитал мог бы поддержать многих.
   Но еще более важен  фундаментальный  и  неисцелимый  отлив  внимания.
Лучшие из тех, кого порождала Земля,  во  все  возрастающих  количествах
более не считались с правительством  Земли.  Они  стремились  в  космос.
Выпусти их, разреши присутствие бетан, и конец программе Айры Квика,  не
жди более гуманной и рациональной цивилизации.
   Квик  погладил  бороду.  Шелковистое   прикосновение   на   мгновение
успокоило, и он начал прикидывать. Квик не мог считать себя единственной
заинтересованной стороной. Однако среди его союзников не  найдется  даже
двоих с совпадающими мотивами. Стедман из Священной Западной  республики
опасался падения веры и образа жизни, уже подточенных светскими  земными
веяниями.  Макаров,   правитель   Великой   России,   лелеял   мечту   о
воссоединении с Белоруссией, Украиной и Сибирью. Абдаллах из Мекканского
халифата   опасался   того,    что    Иран,    интенсивно    развивавший
высокоэнергетические технологии, получит решительное  превосходство  над
его частью ислама. Гарсиласа из Андийской конфедерации сумел  установить
гибкую связь с  основным  соперником  своей  корпорации  -  "Авентюрерос
Планетариос" - и не хотел,  чтобы  она  нарушилась,  -  не  из  опасения
потерять деньги,  скорее  потому,  что  тогда  его  семья  утратит  свое
положение. Бруссар из Европы знал толк в политической  практике,  однако
опасался забвения, грозящего его культуре и традициям. Список можно было
продолжить.
   Квик  остановил  себя  и  стиснул  бокал.  Идеалист  должен   принять
реальность. Нельзя мечтать, чтобы исчезла Деметра, Звездные ворота, Иные
и даже Илиадическая лига. Вода не побежит вверх по склону - однако можно
вырыть пруд и остановить ее. Ну а потом - при удаче -  можно  установить
насос и закачать ее туда, где ей положено быть.
   "Сегодня  мои  опасения   подтвердились.   Экипаж   не   обнаруживает
склонности к сотрудничеству. Остается лишь благодарить судьбу за то, что
никому из них не хватило ума прикинуться, а потом предать меня.
   Но все они - ценные люди,  и  в  моем  разумении  инопланетянин,  вне
сомнения, относится к той же категории. Но ведь нельзя продержать  их  в
заключении, пока все  умрут  от  старости,  так  ?  Тогда  секрет  может
вырваться на свободу.
   Какова же альтернатива? Отпустить их? Это не только против всего,  за
что мы боролись - погибнет вся партия Действия и группы,  сотрудничавшие
со мной. Что будет тогда с моими надеждами ?"
   Итак, возьмемся за факты? Экипаж "Эмиссара" ничего как  будто  бы  не
скрывал во время допросов. а) Хотя бетане могут оказаться в системе Феба
в любой момент времени, они не имеют представления о том, как попасть  в
Солнечную систему с тамошней Т-машины или любой другой. Вне  зависимости
от своих шашней с бетанами, путешественники все же сохранили  в  секрете
свою траекторию. б) Бетане допускают возможность  того,  что  контакт  с
человечеством может  в  конце  концов  закончиться,  не  принеся  особой
радости им или нам. Они отправили к нам посла - и  исследователя,  -  но
более к Фебу никого не пошлют. Следующий шаг обязаны  сделать  мы.  Если
окажется,   что   корабли   Земли   не   спешат   начинать    регулярные
взаимоотношения, они не скоро возьмут на себя инициативу. (Квик с трудом
мог поверить в подобную сдержанность, однако  подумал,  что  мыслит  как
человек, а не бетанин.  Их  интерес  к  нам  движим  совершенно  чуждыми
человеку мотивами и едва ли может  быть  удовлетворен,  если  они  силой
вторгнутся к  нам.)  в)  После  отбытия  "Эмиссара"  почти  все  считали
гарантированным, что корабль будет отсутствовать многие  годы,  а  то  и
никогда не вернется. Таким  образом,  оставалось  время  на  организацию
Земли и Деметры. г)  На  борту  "Фарадея"  также  знали,  что  "Эмиссар"
вернулся. Если судить по недавнему  сообщению  Аурелии  Хэнкок,  смутьян
Бродерсен - а значит, его сообщники - явно имел подозрения на сей  счет.
Колесо  Сан-Джеронимо  сейчас  содержало  в  себе  еще  двадцать  одного
человека, знавших, кто  больше  остальных,  а  кто  -  все.  Впрочем,  с
подобным количеством людей управиться нетрудно. Призвать их к выполнению
долга, воздействовать на  тщеславие,  как-нибудь  убедить,  надавить;  в
конце концов, у каждого есть свое  уязвимое  место.  Придется,  конечно,
позаботиться о соответствующем климате, создать  в  обществе  надлежащее
мнение, дабы никто, находящийся в здравом уме, не стал бы прислушиваться
к мнению одного-двух безумцев. На это уйдут время и деньги, но все будет
в  порядке.  Невзирая  на  десятки  тысяч  свидетельств,   интеллектуалы
западных стран целые десятилетия не  могли  понять  сущность  сталинской
империи и еще медленнее разобрались в природе маоизма.
   Не то чтобы  Айра  Квик  собирался  устроить  некий  концентрационный
лагерь. Пример просто иллюстрировал, чего  можно  достигнуть,  используя
искусную пропаганду в хороших или  плохих  целях.  В  основном  доктрину
распространяли люди, отнюдь не согласные  с  ней  во  всем;  они  просто
допускали, что определенные ключевые положения справедливы. И так попали
в учебники... д) Остается сам экипаж "Эмиссара". Вот где истинная  боль.
Но если позволить им распространить свою повесть...
   ...они расскажут не  просто  о  том,  где  там  побывали;  подтвердят
откровение, которое Руэда и Лангендийк проповедовали давно...
   ...Тогда можно забыть о социальной справедливости и  о  карьере  Айры
Квика. О, мы с помощником избежим уголовной  ответственности.  Мы  самым
тщательным образом продумали все, что позволяет закон. Постановление  об
опасных приборах позволяло его министерству накладывать  ограничения  на
распространение  сомнительных  материалов.  Дело  Финалистов  -   членов
нигилистической  секты,  которые,  согласно  свидетельству,   обнаружили
несколько ядерных боеголовок, оставшихся от Бед, - создало прецедент для
задержания  подозреваемых.  Процесс   "Эмиссара"   способен   произвести
разрушительный скандал,  он  будет  свободен  от  обвинений...  если  не
задержит своих пленников дольше, скажем, месяцев  трех.  Быть  может,  я
сумею вновь заняться адвокатской  практикой,  после  того  как  уляжется
фурор. Мир перевернется вверх тормашками, и адвокатам найдется дело.  Но
к чему все это приведет?
   И что делать?
   Ради всего человечества!
   Квик глотнул. Трокселл был весьма услужлив; ему сообщили, что кабинет
на  заседании  одобрил  арест  экспедиции.  Это  было  не  совсем   так:
действовала группа решительных личностей внутри правительства.
   Ну, что же дальше?
   Квик сомневался, чтобы воля всего Союза в открытой и  недвусмысленной
форме заставила Трокселла согласиться  на  кровопролитие.  "Злое  слово.
Злая идея".
   Но легко выполнимая. Скажем, при помощи благодетельного газа. Сменить
отряд Трокселла и предоставить каждому индивидуальное назначение,  чтобы
разделить их, а потом два-три полностью убежденных человека...
   Это падет на мою голову и на головы моих коллег. Я никогда  не  отмою
рук.
   Но эта мертвая девочка,  бедность,  невежество.  Лучшие  и  смышленые
отправляются на поиски приключений, вместо того чтобы служить. Разве  по
сути своей эта ситуация чем-нибудь отличается от войны?
   Опустошив бокал, Квик стукнул им об стол. "Не  знаю.  Надо  подумать,
проконсультироваться, разделить  вину.  Впрочем,  окончательное  решение
относительно экипажа придется принимать достаточно скоро".
   - Я не понимаю, - проговорил Фиделио.
   - И я тоже, - отвечала Джоэль в своей каюте.
   - И он тоже. Самец по имени Квик  (къек-йих-кх-х-х).  Неужели  он  не
читал отчеты и не знает, что ответ на нашу дилемму в вашем мире? Неужели
он не в силах понять, как мы стремимся прийти к  вам,  если  вы  примете
нас?
   - Либо не может, либо не хочет, - отвечала Джоэль.  -  Возможно,  для
него такая мысль слишком тонка. Или... я не знаю. Я не люблю  обращаться
к подобным вещам и не жалею об этом.
   Фиделио  повернулся  к  иллюминатору.  Хрустальная  ночь  космоса   с
поворотом Колеса открыла Плеяды. В этом направлении, по расчетам  бетан,
осталась их планета. И трое людей, которых упокоила чужая земля.
   - Если бы Крис была здесь, - чуть слышно проговорила Джоэль , -  быть
может, она сумела бы найти ответ.

Глава 11

БАНК ПАМЯТИ

   Солнце,  которое  люди  именуют  Центрумом,  относится  к  карликовым
звездам спектрального класса К-3; его освещенность составляет  0,183  от
освещенности земного светила. Вокруг него в среднем на расстоянии  0,427
астрономической единицы обращается  вторая  планета,  получая  при  этом
примерно столько же света, сколько Земля - чуть  больше  в  инфракрасной
области и много меньше  в  ультрафиолетовой.  Период  обращения  планеты
составляет примерно 118 земных дней. Один оборот вокруг  своей  оси  она
совершает примерно за две трети этого времени.  Поэтому  от  восхода  до
заката  на  этом  мире  проходит  один  бетанский  год,  а  наклон   оси
обуславливает  постоянное  оледенение   Южного   полушария.   (Прецессия
старается изменить такое положение, но на это потребуются  геологические
эпохи, поскольку у Беты нет луны.)  На  Северном  полюсе  планеты  также
существует большая ледяная шапка.
   Медленное вращение планеты создает  слабое  магнитное  поле.  Поэтому
северные сияния редки и неярки, а небо по ночам светится сильнее, чем на
Земле или Деметре. Подобная причина ослабляет силу циклонов. Но  сильные
ветры обычны у терминатора; там,  где  день  встречается  с  ночью...  В
северных, умеренной и тропической зонах  обычно  погода  такова:  ранним
утром оттепель, от середины утра до полудня он  тает,  случаются  грозы,
после полудня засуха, вечером опять  дожди  и  грозы,  потом  начинается
снегопад, там мороз и тишина  до  рассвета,  когда  со  свежими  ветрами
приходит таяние. И жизнь научилась существовать в этих условиях.
   Основу ее, как на  Земле  или  Деметре,  составляют  водные  растворы
протеинов,   растения   осуществляют   фотосинтез,   животные   питаются
растительностью и друг другом. Незачем  удивляться:  планета  похожа  на
Землю, средний диаметр ее 11 902 км, плотность 5,23 г/см3,  жидкая  вода
покрывает 65% поверхности. Рядом с Меркурием или Юпитером все  три  этих
мира можно считать практически ничем не отличающимися друг от друга.
   И все-таки небольшие различия определяют природу жизни и участь сущих
на них.
   Джоэль Кай и  Кристина  Берне  брели  вдоль  восточного  побережья  -
посреди  нетронутых  краев.  Женщины  находились  всего   в   пятидесяти
километрах от агломерации, которую населяло пятнадцать миллионов душ; но
бетане ценили свою природу. В самом деле, их город  сверху  даже  нельзя
было бы назвать таковым. Строения  исторического  ядра  занимали  тысячу
гектаров - не более; все прочее  представляло  собой  парк,  поверхность
которого нарушала то редкая дорога, то сад возле  искусственного  озера,
то элегантный шпиль. Сам же  город  в  основном  находился  внизу.  Даже
сельские районы ничем не напоминали упорядоченные сетки земных  полей  и
пастбищ.
   Оставив свой аэромобиль, Джоэль и Кристина решили  пройтись.  Аппарат
был предоставлен им  -  по  первому  требованию  -  особой,  в  качестве
матриарха распоряжавшейся в этих местах. Ни сиденья  его,  ни  пульт  не
подходили для конституции женщин, но автопилот немедленно взялся за дело
- как только Джоэль дала инструкции. Ну  а  во  время  короткого  полета
сидеть можно было любым образом.
   Они шли молча, наконец Джоэль набралась решимости и сказала:
   - Крис, ты хотела, чтобы мы отыскали место, где можно переговорить  с
глазу на глаз, - удивляясь, с каким трудом сошли с языка слова.  Неужели
она боится того, что может услышать?
   Компьютерщица "Эмиссара" вздохнула.
   - Да, это так, - отвечала она  по-английски  с  музыкальным  ямайским
акцентом... Высокая, гибкая, с нежным лицом и оленьими глазами. Едва  ли
не эбеновая кожа, черный  ореол  волос.  Сегодняшний  костюм  Крис  алым
цветом протестовал против окружающего ландшафта.
   - Ты могла бы не завозить меня так далеко. Подошло бы любое место вне
лагеря, где нас никто бы не  мог  услышать.  -  Она  рассмеялась.  После
знакомства Джоэль то и дело  завидовала  легкости,  с  которой  смеялась
подруга. - Наши хозяева едва ли будут подслушивать нас, правда?
   - О нет,  это  просто  для  разнообразия,  -  ответила  голотевт.  Ей
хотелось сказать: "Ты хочешь что-то поверить мне. Мое холодное  естество
ощущает  теплоту  твоей  потребности.  И  разве  твоя  откровенность  не
заслуживает столь блестящей оправы?" Но Джоэль не сумела этого  сделать.
- Я уже бывала здесь. Красивое место.
   - Оно мне  тоже  понравилось,  но  почему  ты  не  рассказала  о  нем
остальным?
   - Здесь много красивых мест.  Ты  ведь  знаешь,  что  мне  все  время
хочется побродить в одиночестве.
   - Ну что ж, тебе это подобает, Джоэль.
   И тут древесными  листьями  -  одно  за  другим  -  пришли  ощущения.
Недолгая привычка забылась: Джоэль вновь  почувствовала,  что  тяготение
лишило ее семи или восьми  килограммов  земного  веса,  тем  самым  чуть
изменив манеру ходьбы...  преобразило  каждое  движение.  Она  не  могла
почувствовать уменьшение давления воздуха, но замечала  горячее  соленое
дыхание моря, приносившее  справа  запах  за  запахом:  сладости,  серы,
цветущих роз, сыра, специй... сочетание, вообще не передаваемое словами.
Гремел прибой, кружил ветер, чирикало создание,  порхавшее  на  кожистых
крыльях.
   Голубое небо отливало глубоким пурпуром. Центрум невысоко  стоял  над
горизонтом, - почти недвижимый оранжевый диск в  три  четверти  углового
размера Солнца, видимого с Земли... она могла смотреть на него не щурясь
не менее секунды. Напротив светила над  восточным  горизонтом  теснились
золотые и красные по краям облака, мрачные глубины их разрывали  молнии.
Тучи отражались в океане, серевшем повсюду пушечным металлом, лишь возле
галечного пляжа его покрывала белая пена.
   Женщины  шли  над  ним  -  через  кусты,  цеплявшиеся  за  лодыжки  и
сощелкивавшиеся  позади.  Поодаль  от  берега  гнулся  тростник,  редкие
деревья,  размахивая   тонкими   сучьями,   трепетали   листвой.   Почти
горизонтальные столбы солнечного света  несли  бесконечное  разнообразие
оттенков: бурый,  красно-коричневый,  рубиновый,  абрикосовый,  охряный,
золотой - в мягком рембрандтовском изобилии.
   "Восемь лет, -  подумала  Джоэль.  -  Неужели  я  действительно  могу
вспомнить  кукурузное  поле  в  Канзасе,  зеленый   лес   в   Теннесси".
Окрестности словно растаяли: Крис взяла ее за руку.
   Пальцы Джоэль ответили застенчивым пожатием, обе  женщины  продолжили
путь. Наконец Кристина негромко проговорила:
   - Надеюсь, ты не  будешь  возражать,  если  я...  выскажу  тебе  свои
сомнения.
   - Нет, давай. - Сердце Джоэль  дрогнуло.  Она  старательно  подбирала
слова. - Ты, конечно, понимаешь, что в личной жизни советоваться со мной
следует в последнюю очередь. Что я знаю о чувствах?
   -  Больше,  чем  все  остальные.  Разве  ты   могла   бы   оставаться
практикующим голотевтом, если бы не обнаружила в  этом  занятии  полноту
бытия?
   - Едва ли его  можно  назвать  человеческим.  Это  не  так:  человеку
присуще все, что может сделать человек.
   - По определению, если ты настаиваешь.  Однако  это  не  значит,  что
аскет и распутник одинаковы. И мне некуда идти, кроме себя самой.
   Кристина поглядела на нее.
   - Я не хочу задеть тебя, - сказала она наконец. - И если так  выйдет,
пожалуйста, останови. Но,  по-моему,  ты  знаешь  о  людях  больше,  чем
считаешь сама.
   - Откуда? Я выросла в  организации,  воспитывающей  голотевтов,  куда
попала в двухлетнем возрасте;  сироту  военных  лет  приютили  армейские
исследователи.  Получило