Научите нас вашим путям любви".
   Ни она, ни Кристина не следили  за  погодой.  Закатные  ветры  бывали
иногда опасными, но до горизонта Центруму еще опускаться не один  земной
день, и к тому же тогда ветры налетали с запада.  Ранний  и  непривычный
дождь сулил облегчение, он обещал умерить тепло. Ну а потом... платье  и
обувь быстро высохнут. Женщины шли, обсуждая душевные порывы. Но наконец
Крис припала к старшей подруге, иначе ветер бы унес слова.
   - По-моему, нам пора поворачивать.
   Джоэль оглянулась. Небо затянули чернильные тучи,  ветвились  молнии,
грохотал гром. Облака неслись серыми клочьями. От  моря  -  дыбившегося,
рушащегося, взрывавшегося во тьме белой пеной  -  летела  водяная  пыль,
галечник скрежетал тысячью мельничных жерновов. Джоэль не  могла  видеть
очень далеко, но в поле ее зрения по кустарнику бежали золотые,  красные
и бурые волны; за ним  отчаянно  махали  ветвями  деревья...  обломанные
ветви и листья неслись во мрак. Ветер ревел и выл. Он обхватил Джоэль  и
прижал холодной бурной подушкой, как тот солнечный  прилив,  что  утопил
Александра Влантиса. Но все же натиск его усиливался.
   - Да, - отозвалась Джоэль. - Укроемся в  машине.  Не  будем  пытаться
взлететь, пока буря не кончится.
   Они повернули назад. Теперь их разил дождь;  сперва  стрелами,  потом
копьями... под уже не стихавший барабанный рокот  над  головой.  Наконец
женщины  начали  вязнуть  в  грязи.  Они   скользили,   падали,   брели,
пригнувшись к земле, тянулись друг к другу за  помощью.  Буря  наполняла
Джоэль грохотом, визгом и воплем. Гром сотрясал ее кости.
   "Это же невозможно! - кричала замкнувшаяся в себе часть ее  сознания.
- За восемь земных лет  -  двадцать  пять  бетанских  -  мы  никогда  не
сталкивались ни с чем подобным... еще сегодняшнего вечера... никогда!"
   Голотевт внутри ее отвечал бесстрастно: "Что такое двадцать пять  лет
по сравнению с  длительностью  существования  этого  мира?  Если  хватит
времени, может случиться все что угодно.  Возможно,  массивный  холодный
фронт,  по  кривой  тропе  скользнув  от  арктики,  отодвинул  бурю   от
терминаторов.   Тебе   следовало   перед   выходом    познакомиться    с
метеорологическим прогнозом. Но не считай  себя  виновной.  Ты  способна
предусмотреть все, лишь когда связана со своей машиной".
   Ветер только набирал силу. Молния превращала капли в ртуть,  а  когда
она гасла, вновь рушилась темнота. Тут началось самое жуткое: по  земле,
убеляя ее, заскакали камни. Они ранили  плоть,  покрывали  ее  синяками,
открывали дорогу мгновенно  смывавшейся  ливнем  крови.  Стена  казалась
непреодолимой, и женщины, повернувшись и  обратившись  спиной  к  ветру,
начали выискивать убежище.
   Впереди замаячила тень:  дерево,  за  которым  можно  было  укрыться.
Ослепленные и оглушенные, они припали к нему.
   Тонкая,  как  хлыст,  ветвь  разбила  голову  Джоэль.  Она  упала  на
четвереньки, в грязь и  кипящую  воду.  Молния  осветила  шею  Кристины,
которую захлестнула эта ветвь. Она уже расслабила свою хватку, но вместе
с нею упала и Кристина. Джоэль на четвереньках приблизилась  к  подруге,
изо рта Кристины текла алая кровь. Она протянула руки вперед -  в  бурю.
Джоэль согнулась, пытаясь прикрыть ее. Руки  Кристины  упали,  глаза  ее
закатились, и новая молния  высветила  в  них  пустоту.  Джоэль  припала
губами к губам.
   Бесполезно. Перебитая гортань сулит быструю смерть.
   Джоэль стала на колени под деревом, обнимая тело Кристины.

Глава 12

   Главный двигатель "Чинука"  пробудился  в  нужный  момент  на  орбите
вокруг Деметры. Электромагнитный щит, защищавший корабль от космического
излучения, отключился на несколько  секунд.  А  потом  включился  вновь,
создавая высокий положительный потенциал на  корпусе,  когда  плазменный
двигатель  достиг  динамического  равновесия.   С   ускорением,   равным
ускорению земного  тяготения  -  верхний  предел  при  полных  баках,  -
космический корабль по спирали направился от планеты в сторону Т-машины.
Она располагалась в точке Л-4 ,  на  той  же  самой  орбите
вокруг Феба, что и планета, в 60° впереди, и путешествие - с поворотом в
средней точке и  последующим  торможением  -  теоретически  должно  было
занять семьдесят три часа, а на практике - чуть больше.
   Когда все  наладилось,  Бродерсен  приказал  переключить  системы  на
автоматическое управление, и все собрались в  кают-компании.  Пробираясь
туда из командного центра (который Дэн, памятуя свои круизы  по  проливу
Хуана де Фуки на север среди сурового величия  Внутреннего  Прохода,  до
сих пор называл мостиком), он ощутил  земное  тяготение  -  на  четверть
больше, чем давала Деметра. Бродерсен проделывал достаточное  количество
межпланетных полетов ежегодно, а потому знал, что скоро привыкнет к нему
- как и часам, переведенным на земное время, - но каждый  раз  тело  его
опаздывало с привыканием на какой-то все  больший  миг.  Спустившись  по
трапу в  кольцевой  коридор,  Бродерсен  ощущал  под  ногами  податливый
зеленый ковер и, глядя на серо-белые стены, думал, что,  пожалуй,  решил
бы,  что  стареет,  если  бы  не  Кейтлин.  Если  не  считать  мебели  и
оборудования для отдыха, кают-компания была не  более  яркой.  Внезапный
сбор не позволил людям принести с собой какие-нибудь украшения,  сделать
помещение более радостным. И все же, когда он увидел  Кейтлин,  в  каюте
словно вспыхнуло солнце. Она извлекла из своего рюкзака короткое  платье
и цветущим крокусом, поглощенная,  застыла  перед  большим  экраном.  На
четверть  его  занимала  собой  Деметра,  дневная   кобальтовая   синева
переходила в бирюзу и сапфир, завитки девственной белизны облаков тут  и
там расступались, открывая  охряную  поверхность  суши;  ночная  сторона
светилась призрачным лунным сиянием. Свет гасил звезды, и только у самых
пределов экрана глаза успевали приспособиться и воспринять их мириады.
   - Великая. Великая, - услыхал он ее воркующий голос. - Разве могла ты
не породить жизнь?
   - Полегче там, - невольно пробормотал он.
   Кейтлин вздрогнула и с радостным смехом  босыми  ногами  зашлепала  к
нему.  "Она  просто  не  замечает  тяготения",  -  подумал  Дэн,   когда
возлюбленная плоть соприкоснулась с его телом и повисла на шее.  От  нее
пахло чистотой... и ею  самой;  запах  солнечного  света  как  будто  бы
навсегда пропитал свободно распущенные волосы.  Она  тесно  прижалась  к
нему. Последовал поцелуй.
   - Тише, тише, кобылка, - пробормотал он, когда оба  перевели  дух.  -
Все остальные будут здесь через несколько мгновений.
   - Какие еще остальные, может быть Иные? - Интонация ее и ухмылка были
настолько красноречивы,  что  он  услыхал  заглавную  букву.  -  Так  ты
думаешь, что  они  любят  подглядывать?  Хорошо,  может  быть,  научатся
чему-нибудь. Обменяемся технической информацией?
   - Ты знаешь,  что  я  имею  в  виду  свой  экипаж,  ветреница,  -  он
освободился. - Положение и без того сложное, незачем усложнять  ситуацию
амурными делами.
   - А если бы они обнаружили тебя в чьих-то других  объятиях?  Надеюсь,
они  не  примут  меня  за  твою  старую  девственную  тетушку.  Под  это
определение я не подхожу минимум по двум пунктам.
   Радость его угасла.
   -  Боюсь,  что  это  повлечет  за  собой   хуже   чем   ревность.   В
особенности... ладно, я объясню потом. Видишь  ли,  Пиджин,  макушла,  я
понимаю, в каком ты сейчас восторге. Только это совсем не приключение, а
весьма опасное дело. И вполне может превратить меня  в  одного  из  тех,
кого вспоминают такими словами: "И  сам  повеселился,  и  столько  людей
положил". - Кулак его ударил по ладони. - И ты  можешь  оказаться  среди
них; Христе Боже, такое вполне возможно.
   Протрезвев, она отвечала негромко:
   - Как и ты? Ну хорошо.  Если  ты  хочешь,  чтобы  я  меньше  прыгала,
постараюсь ради тебя. - Порыв вернулся, заставив ладонью провести по его
голове и выдающемуся подбородку,  пригладить  легкую  щетину.  -  Только
откровенно  говоря,  Дэниэл,  пессимизм  плохо  подходит  тебе,   ты   -
прирожденный боец.
   - Я - реалист или хотя бы пытаюсь  быть  им.  А  ты  живешь  в  милой
приветливой вселенной, такой же, как и ты сама. За это я и  люблю  тебя.
Ты освещаешь мой мир. Однако реальность не дает оснований  для  подобных
ощущений. - Бродерсен ощутил,  как  покраснели  его  уши,  услыхал  свой
запинающийся голос. Нужны были слова, и он ухватился  за  как  будто  бы
самый подходящий пример. -  Начнем  с  того,  что,  когда  я  вошел,  ты
говорила, что Деметра не может... э... не породить жизнь, потому что она
прекрасна. Такой вывод ниоткуда  не  следует.  Все  планеты,  которые  я
видел, прекрасны по-своему, но почти  все  они  мертвы,  и  всегда  были
такими. Ты придаешь жизни больше значения, чем она имеет на самом деле.
   Кейтлин слегка ощетинилась:
   - Неужели ты думаешь, что я, фельдшер, не видала боли и  смерти?  Что
никогда не размышляла над окаменелостями и... -  Она  умолкла.  В  двери
показался первый из членов экипажа.
   Остальные последовали за ним.  Бродерсен  пожимал  руки,  представляя
Кейтлин тем, кто еще не встречался с  ней  прежде,  со  всеми  обменялся
бодрым "Ну как дела?", предложил всем холодное пиво  или  легкое  питье,
наконец усадил всех рядком; девушка его скромно пристроилась в уголке. И
только тогда сам он уселся на стол, свесив ноги, и извлек трубку  вместе
с табаком.
   - О'кей, - начал он по-английски, люди его чаще разговаривали на этом
языке, чем  на  испанском.  -  Начну  с  того,  что  я  просто  не  могу
представить, как благодарить вас, и поэтому не стану даже  пытаться.  Не
стоит проявлять суровость в отношении тех, кто решил  не  участвовать  в
таком путешествии. Возможно, в данном случае  не  существует  абсолютной
правоты и наоборот. Личность имеет право выбора, и когда  все  уляжется,
не исключено, что  все  мы  сочтем,  что  выбрали  не  правильный  путь.
Впрочем, едва ли. Однако, вне зависимости от  того,  что  будет  с  нами
потом,  петь  мне  тонким  голосом  в  гареме  великого  хана,  если   я
когда-нибудь забуду вашу сегодняшнюю верность.
   "Не просто верность,  -  подумал  он.  -  Эти  люди  слишком  умны  и
свободны, чтобы стать покорными псами любого хозяина. Иначе я не  выбрал
бы их... будь они не такими, какие есть. Но только каковы они  на  самом
деле? И знают ли это сами? Рисковать своей шеей в  космосе  в  окружении
злых звезд - это вовсе не то что поставить на кон свою честь перед лицом
выборной  власти.  Девятеро  из  четырнадцати  отказались.  И  едва   ли
оставшаяся пятерка отыщет две общих причины. Можно ли понять, что именно
движет ими? Но напрямую не спросишь, о таких  вещах  не  говорят  вслух.
Однако знать было бы весьма  важно,  j  no  es  verdad  , старина?" Взглядом он прочесал их.
   Стефан  Дозса,  помощник  капитана   и   электронщик.   Как   всегда,
самоуверен.
   Филипп Вейзенберг, механик. Спокойный, наблюдательный.
   Мартти Лейно, помощник механика. Переводит яростный взгляд с  Кейтлин
на Бродерсена и обратно.
   Сюзанна Гранвиль. Компьютерщица. Внимательная, сгорбилась в кресле  и
не отводит глаз от капитана.
   Сергей Николаевич Зарубаев, стрелок и главный пилот  бота.  Его  лицо
засияло  от  счастья,  когда  Кейтлин  поцеловалась  с  ним,  они   были
старинными друзьями.
   "Ну хватит трястись, берись за спинакер!"
   - Моя жена объяснила вам, в какой заварухе мы оказались, -  приступил
к делу Бродерсен, - но,  учитывая  все  обстоятельства,  и  в  частности
письменные переговоры под вымышленный  разговор,  -  она,  вероятно,  не
могла обратиться к подробностям. Могу по возможности посвятить вас в них
- с любыми  деталями,  сегодня  или  завтра,  всех  сразу  или  отдельно
каждого. Но пока позвольте просто обобщить.
   Он начал загибать крепкие пальцы.
   - Выставленный  у  Ворот  робот-наблюдатель,  о  котором  вы  знаете,
зарегистрировал явное -  клянусь  в  этом  -  свидетельство  возвращения
"Эмиссара". Корабль отправили в Солнечную систему - куда  же  еще?  -  и
после этого о нем ни слуху ни  духу.  Двое  из  вас,  кажется,  случайно
оказавшись  возле  меня,  слыхали,  как   я   бурчу   свои   подозрения.
Элементарные исследования в точности подтвердили этот факт. Я отправился
к  губернаторше,  и  она  скормила  мне  целое  блюдо  всякой   требухи,
начиненной намеками на разную жуть, творящуюся в Галактике, и  закончила
разговор тем, что поместила меня под  домашний  арест.  Лиз  она  велела
молчать, но я сбежал, и теперь мы тут.
   Готовясь к полетам на "Чинуке", вы думали о другом и нанялись ко  мне
в расчете на перспективу полета  к  звездам.  Я  ценю  ваш  ум,  вы  уже
представляете маршрут, который  нас  ждет,  и  если  мы  не  сумеем  его
одолеть, никто не пройдет его.
   Должно быть, Лиз рассказала вам о моих подозрениях. Мы имеем дело  не
с правительством Союза, а только с какой-то  группой  внутри  его.  Даже
пристальное внимание публики может погубить этот  заговор,  если  мы  не
позволим конспираторам укрепиться.
   Я намереваюсь отправиться на Землю, войти в контакт со знакомыми  мне
людьми, в частности с представителями рода Руэда.
   Все будет сделано в тайне, чтобы  избежать  возможных  неприятностей.
Тем  временем  вы  можете  спокойно  оставаться  на  борту  корабля;   с
официальной точки зрения вы всего лишь обслуживаете заказчика.  Надеюсь,
что других дел для вас не найдется. Быть может, все  начнется,  когда  я
войду в контакт с нужными  людьми,  и  вам  вообще  ничего  не  придется
делать.
   Если же нет... ну что ж, моя жена предупреждала вас, разве не так?  Я
не знаю, что именно может случиться, а потому буду разыгрывать  вышедшие
карты, но, если я  ошибусь,  вы  разоритесь  тоже.  -  Он  ткнул  в  них
стебельком трубки и принялся наполнять чашку. - И мне безразлично,  если
закон остался только в книгах о пиратах. Мне не оставили другого выхода.
   А теперь, если вы платили не за это, окажите мне последнюю  услугу  и
будьте откровенны. Я дам любому официальное увольнение, занесу в  журнал
протест,  помещу  в  самое  легкое  заключение  и  выпущу  в  первом  же
безопасном для этого месте. О'кей? Говорите.
   Бродерсен затолкал в трубку табак и поджег его. Все молчали.
   - Конечно, я не рассчитывал на отказ, - наконец проговорил он,  -  но
предложение остается открытым, пока наше путешествие остается мирным. Но
когда дело закрутится, отказываться будет поздно. Понятно?
   "Пристрелю ли я  того  из  них,  моих  друзей,  который  дрогнет  под
огнем?.. Да, если придется. Я нарушу космическое право,  и  этого  будет
достаточно, чтобы  осудить  меня,  если  только  не  окажется,  что  все
нынешнее сафари порождено моей жуткой  ошибкой.  В  таком  случае  я  бы
предпочел то обхождение, которое предки мои оставляли на долю бандитов".
   Жужжал вентилятор. Дымок с любовным умиротворением щипал язык.
   - Речь окончена, - завершил он. - Есть вопросы? Комментарии?  Кошачьи
вопли?
   - Да, - Мартти  Лейно  пригнулся  вперед,  выплеснув  пиво  из  своей
кружки, и отрывисто проговорил:
   - А что... миз Малрайен делает на борту?
   "Можно  было  ожидать".  Бродерсен  поглядел  на  него,  прежде   чем
ответить. Младший брат Лиз не  был  похож  на  его  жену,  в  нем  более
проступали их предки, обитавшие у берегов Ладоги: невысокий,  кряжистый,
курносый, чуточку азиатское  лицо,  гладкие  черные  волосы  и  раскосые
голубые глаза. Обычной приветливости как не бывало.
   - Она укрыла меня после побега, - отвечал Бродерсен.  -  В  противном
случае мне пришлось бы держаться ближе к населенным местам, и тогда меня
могли бы узнать. Официально она является корабельным фельдшером.
   - Она-то? - прозвучала неприкрытая насмешка.
   - Миз Малрайен числится среди персонала  госпиталя  Святого  Еноха  и
имеет необходимую квалификацию, чтобы справиться с любыми  возможными  в
полете заболеваниями  и  травмами.  Дополнительно  она  будет  исполнять
обязанности квартирмейстера. - Бродерсен кивнул. - У нее хватает работы.
   Лейно яростно поглядел на Кейтлин, сидевшую, сложив руки на  коленях.
Она отвечала ему короткой и кроткой улыбкой.
   - О, вы конечно найдете для нее дело! - отрезал он.
   - Эй, полегче там, - посоветовал Вейзенберг.
   Бродерсен   распрямился   и   постарался   вложить   в   свои   слова
армейско-аристократическую интонацию:
   - Довольно, мистер Лейно. Если у вас есть любые личные претензии, и в
том  числе  к  капитану,  предлагаю  уладить  их  официальным  путем.  В
противном случае относитесь к вашим спутникам по  кораблю  с  подобающим
уважением.
   Словно получив удар в живот, молодой человек  осел  назад  в  кресло.
"Наверно, я обошелся с ним слишком строго? -  подумал  Бродерсен.  -  Не
следовало этого делать при всей обиде за Пиджин".
   - Полегче, полегче, - повторил Вейзенберг, - без грубых слов.  Мы  не
можем себе позволить никаких ссор. Миз Малрайен, рады приветствовать вас
на корабле. -  Улыбка  разогнала  морщинки  возле  уголков  глаз.  -  Я,
например, как раз надеялся избежать обязанностей квартирмейстера.
   - Весьма благодарю  вас  за  доброту,  сэр,  -  выдохнула  она  и  на
секунду-другую задержала на нем свой  горячий  взгляд.  Среднего  роста,
строгое сухое лицо,  крупное  адамово  яблоко,  небольшие  карие  глаза,
прикрытые клокастыми  бровями.  Привычный  шотландский  берет  прикрывал
коротко подстриженные седые волосы, напоминая всякому, что  он  занимает
должность главного инженера.
   "И тебе спасибо, Фил", - попытался спроектировать мысль  капитан.  Но
скорей всего это было не нужно: Вейзенберги и Бродерсены дружили давно.
   Сюзанна Гранвиль похлопала Кейтлин по плечу.
   -  Тогда  приветствую  тебя,  -  проговорила  она  на  английском   с
французским акцентом. - Прости, космонавты  всегда  опасаются  неопытных
спутников... правда, Мартти? Но с этими  обязанностями  ты,  безусловно,
справишься. И если я могу чем-нибудь помочь тебе, ради Бога, скажи мне.
   "Как это здорово со стороны Сью.  Рядом  с  великолепной  Пиджин  она
такая домашняя", - мелькнуло в голове Бродерсена. Он остановил себя. Что
за чушь прет в голову? Просто Сью хорошая женщина.
   Руку   поднял   стрелок   Зарубаев.   Рослый   мужчина...    крепкого
телосложения: светлые до плеч волосы и борода не были в моде на Деметре,
если не считать поселка Новый Мир и  его  окрестностей,  где  он  обычно
обитал, соблюдая некое подобие облика Толстого.
   - А как насчет боевой подготовки? - спросил он.
   - Ха! - насупился Бродерсен.
   - Ты сказал, что мы должны быть ко всему готовы, когда  отправимся  к
звездам... на всякий случай, - ты сам так говорил. Поэтому  у  нас  есть
встроенное орудие, как на "Эмиссаре", и кое-что послабее.  А  теперь  ты
говоришь о возможном пиратском нападении, как я слышал.
   - Подожди-ка минутку, - запротестовал Стефан Дозса.
   - Нет, пусть продолжает, - велел Бродерсен помощнику.
   - Шкипер, -  отвечал  Дозса  уже  с  собственным  достоинством.  -  Я
возражаю не против предложения, а против формулировки. Еще мальчишкой  я
убедился в том, что всякое правительство есть естественный  враг  своего
народа. Если мы примем его семантику, то наполовину проиграем битву.  Мы
не пираты, а освободители.
   Кейтлин шевельнулась. Тревога звучала в ее голосе:
   - Вы говорите как фанатик, сэр. Моя страна хорошо помнит их,  слишком
даже хорошо.
   Дозса, коренастый, темноволосый мужчина с миндалевидными  глазами  на
довольно плоском лице, рассмеялся:
   - Тогда  зовите  нас  частной  полицией...  или  проповедниками.  Или
безумцами - последнее, пожалуй, вернее всего.  Но  не  пиратами.  Пираты
стремятся отобрать деньги.
   - Говори, что хотел, Сергей, - предложил Бродерсен.
   - Я полагаю, что всем нужно пройти инструктаж  и  попрактиковаться  в
обращении с легким стрелковым оружием, - констатировал Зарубаев.  -  Вне
всякого сомнения, каждый на борту умеет стрелять, но  лишь  мы  с  вами,
ка