женился,  обрел  свой  дом,  выполнял   обязанности   мужа.
Добродетельная супруга скоро сделалась более привлекательной  для  меня,
чем восход луны или  цветы  юкки.  А  когда  она  подарила  мне  первого
ребенка, я вынес его и показал Солнцу!..
   Конечно, мы  жили  не  только  в  радости,  среди  нас  были  калеки,
некоторые  заболевали,  и  мы  не  могли  излечить  их,  многие  умирали
молодыми; потом  все1  мы  старели,  зубы  истирались  до  десен,  плоть
иссыхала,  стариков  охватывала   слепота   и   глухота,   делавшие   их
бесполезными. Однако добрые дети и внуки заботились о старцах, памятуя о
том, что те когда-то заботились о них, новорожденных; ведь,  являясь  на
свет, испытываешь жестокое потрясение.
   Нередко нам приходилось отражать  набеги  кочевников,  обитавших  под
плоскогорьем. Эти  полынные  прыгуны,  братья  койотов,  обладали  более
сильными луками, чем наши,  и  жили  только  ради  войны.  При  мне  они
захватили пуэбло, замучили до смерти тех мужчин, что не погибли  в  бою,
изнасиловали женщин прежде, чем угнать их, и  оставили  детей  погибать.
Печаль  напомнила  нам  о  древних   средствах   защиты,   которыми   мы
пренебрегали, а после трагедии мы выучились держать оборону, пока  голод
не прогонял дикие шайки прочь. Тем не менее я помню жуткие битвы.
   Но не только клыкастые души понуждали их нападать на нас.  Заставляла
их и нужда. В дни моей жизни разразилась засуха. Память Племени сообщала
нам о двух кряду не знавших дождя годах, и легенды утверждали,  что  они
были очень скверными.  Теперь  же  мы  насчитали  три,  четыре,  пять...
иссыхал наш урожай, семена не всходили из спекшейся почвы,  если  мы  не
поливали их без конца...  шесть,  семь,  восемь...  побледневшее  солнце
разило нас, и над раскаленной  землей  дрожало  марево.  Зимы  сделались
сухими,  спокойными  и   пронзительно   холодными...   девять,   десять,
одиннадцать... мы делили ту пищу, которую могли собрать. Старые и  малые
гибли. Умерли и четверо моих детей, двое на моих глазах,  двое,  пока  я
молился.
   Пришел и за мной Призывающий. Он вознес меня в мир, который не  лежит
ни над миром, ни под миром и ни за ним, а охватывает его целиком.
   О том, что было потом, нет слов. Нет слов у того, кто проводил ночь с
любимейшей из женщин, или в киве, или помнит ночь, когда мать умерла  на
его руках. Я был всеми богами, которые существовали, и  понимал  все  на
свете.  Прекрасное  и  жуткое  ощущение,  выходящее  за  пределы  мечты.
Большего в этом теле я не могу вспомнить.
   Наконец Единый сказал слова, которые теперь я  могу  передать  только
так: "Ты вернешься к жизни. Если хочешь, забудь о том, что видел  здесь.
Подумай хорошо".
   Парящий в непередаваемом покое, я долго думал и наконец сказал:
   - Нет, не забирай от меня больше, чем нужно. - В самом деле, я  помню
ободряющий смех, который мог оказаться рыданием.
   Я вернулся к Племени. Они не поняли, что я отсутствовал. А я  не  мог
объяснить этого. Я оставался мужчиной, радовался  своей  жене,  выжившим
детям, друзьям, горевал о своих утратах и потерях. Теперь меня  находили
странным, потому что я подолгу пребывал в одиночестве под звездами.
   Двенадцать лет, тринадцать... мы жались к домам, к  могилам  предков,
словно лишайник к скале. Но мы не лишайник, подумал я.  Мы  -  Племя.  И
перед нами не мир, застывший в единой гармонии, которую  может  нарушить
лишь  черное  волшебство.  Мы  поступаем  скверно,  вешая  за  пальцы  в
наказание за колдовство  мужчин  и  женщин,  поддавшихся  этой  скверной
привычке. Я узнал, что мир вечно преобразуется, что он куда просторнее и
разнообразнее, чем мы считаем. Не знаю, хорошо это  или  плохо,  но  это
правда.
   Если мы останемся здесь,  мы  погибнем.  Нам  следует  перебраться  в
лучшие края.
   Я  говорил,  я  предсказывал,  я  гневался,  я  возвысил   себя   над
остальными, и меня презирали за это. Я отправился странствовать и собрал
сведения о землях, в которые мы могли бы уйти. Зная это, я сумел убедить
народ.  Я  стал  великим  целителем,  за   что   получил   свидетельство
благосклонности качина.
   И наконец я увел их.
   Теперь мы процветаем и каждый год сооружаем новые дома в нашем  новом
пуэбло, в месте, где лето зелено, а река ярко струится между  хлопковыми
полями. Я отвергаю почести, которыми встречают  меня,  но  требую  права
уединяться, когда хочу, что бывает  нередко,  и  тогда  освобождаю  свою
душу, отпуская ее к звездам. За ними лежит  Единство.  Заберет  ли  меня
туда Призывающий, прежде чем я умру, или я опущусь  в  землю?  Силы  мои
ушли, глаза ослабели. Скоро я перестану быть  собой  и  сделаюсь  чем-то
другим, чем - не знаю. И я благодарю жизнь за все, что она дала  мне.  Я
был Человеком.

Глава 37

   Прыжок.
   Вихрем ворвался луч света. Рядом оказалась  Т-машина  и  изумительная
пара лун возле нее. На заднем плане ковром рассыпались звезды. Но солнца
не было видно.
   Медленно - на это ушли доли секунды - Джоэль отвлекла  свое  внимание
от трансцендентного перехода  пространства-времени,  ощущавшегося  ею  в
голотезисе. Ей не нужно было фокусировать зрение на  экране.  Она  могла
непосредственно воспринимать через любой сканер на борту. До нее донесся
изумленный возглас Бродерсена.
   - Иисусе Христе, ой, Иисусе Христе,  что  это  такое?  -  неслось  из
интеркома.
   В компьютерном зале царило безмолвие. Невесомая в своей  упряжи,  она
казалась себе бестелесной. Никто из остальных не знал, в каком  контакте
находилась  она  со  вселенной.  Данные   переполняли   Джоэль:   фотоны
гамма-излучения  и  магнитное  поле  она  воспринимала  словно  реальный
объект, который можно пощупать или увидеть. Подобно  человеку,  внезапно
оказавшемуся в неизвестном месте, она обратила свои ощущения и усиленный
интеллект к окружающему, чтобы постичь его.
   - Джоэль, - умолял Бродерсен, - можешь ли ты хотя бы намекнуть на то,
где мы находимся?
   - Да, - отвечала какая-то крохотная доля ее. - Возле  пульсара.  Мне,
конечно,  нужна  дополнительная   информация.   Не   начинай   линейного
ускорения. Возможно, оставлять окрестности Т-машины небезопасно.  Выведи
корабль на орбиту вокруг нее и ожидай дальнейших распоряжений.
   - Хорошо.  Все  слышали?  По  местам.  Будьте  готовы  к  маневру,  -
отозвался потрясенный голос капитана.
   Выполняя столь  простое  задание,  они  не  нуждались  в  ее  помощи.
Достаточно было навигационных приборов и компьютера в рубке  управления,
действующего по командам Сюзанны. Сама  же  Джоэль  вновь  обратилась  к
космосу.
   В этой внеземной среде понимание приходило медленно, часами. Она то и
дело допускала ошибки, аналогичные тем, которые делают  обычные  люди  в
комнате, рассчитанной на  оптический  обман.  Сила,  энергия,  свободные
атомы, ионы, суб-ядерные частицы здесь  сочетались  и  вели  себя  самым
удивительным образом, - такого она еще не  знала.  Завораживал  сам  луч
света, узкий, в мгновение ока проносящийся сквозь звездную  ночь.  Вызов
делал ее усилия трижды удивительными.
   В программах  и  банках  данных  и  в  ее  собственных  воспоминаниях
хранилось наследство, оставленное Фиделио. Только бы лучше он был сейчас
рядом. Теперь она начинала понимать, как  использовать  оставленную  для
нее информацию, начинала ощущать, как сумеет сделаться равным партнером.
В известной мере Фиделио все еще был с ней - призраком в машине и внутри
ее самой. Это придавало ей силы и покой - как ничто другое.
   Концепцию за концепцией Джоэль начала познавать то, что лежало вокруг
корабля.
   "Чинук" углубился в галактику, теперь он находился  в  том  же  самом
спиральном рукаве, но на  тысячи  световых  лет  ближе  к  занавешанному
пылевыми облаками ядру. Еще корабль перенесся на несколько миллионов лет
в будущее, и на  месте  S  Южной  Рыбы  в  большом  Магеллановом  облаке
светилась туманность. Здешняя звезда тоже взорвалась сверхновой, но  это
случилось задолго до того, как Джоэль оставила дом - когда по Земле  еще
бродили динозавры, если подобное утверждение имело  какой-то  физический
смысл. Словом, своим взрывом гигантское светило разбросало большую часть
массы в пространстве, чтобы  напитать  звездные  миры,  которые  родятся
позднее. На ее месте осталась нейтронная звезда с массой  в  два-три  от
солнечной. Гравитация стискивала ее до тех пор, пока диаметр  не  достиг
двенадцати километров. Внутри  этого  тела  оставалось  немного  атомов.
Скорее  оно  представляло  собой  целый   океан   элементарных   частиц,
сблизившихся  друг  с  другом,  насколько  допускали  законы   квантовой
механики, и, подобно капелькам ртути,  обменивающимся  между  собой  при
плотностях,  которые  люди  могут  только  измерить,   но   не   понять.
Захваченная вращающимся  чудовищным  магнитным  полем,  часть  звездного
материала выбрасывалась  наружу  по  паре  спиралей,  пока  скорость  не
приближалась к скорости света.  Тогда  материя  испускала  синхротронное
излучение; яркость тонких, почти не расходящихся лучей достигала яркости
Солнца.  Большая  часть  излучалась  на  радиочастотах,   видимый   свет
составлял лишь крошечную  долю  всего  потока.  Обладающие  настроенными
чувствительными приборами астрономы далеких планет,  повстречавшихся  на
дороге луча, отметят моргание пульсара.
   Иные построили свою машину  на  орбите,  расположенной  в  плоскости,
нормальной  к  этому  потоку  энергии,  в  семидесяти   пяти   миллионах
километров от звезды. Ближе условия были летальными:  газ,  падавший  из
пространства  в  яркое  пекло  звезды,   порождал   Мальстром   жесткого
излучения. Джоэль удивлялась тому, что радиус-вектор почти  не  оказался
много длиннее. При нынешнем стопятидесятисемидневном  "году"  сооружение
постоянно попадало в яростные потоки, которые могли повредить его  и  уж
наверняка испарить корабль, вышедший здесь наружу.
   Но нет, вокруг Т-машины обращался  огромный  круглый  объект.  Джоэль
определила, что период его обращения таков, что  во  время  перехода  он
всегда располагается между Т-машиной и звездой. Нестабильная ситуация  с
точки зрения небесной механики, а значит,  это  небесное  тело  снабжено
рободвигателями, регулирующими его траекторию  в  случае  необходимости.
Это был щит.
   Другой, куда более  объемистый  спутник,  также  обращавшийся  вокруг
машины,  при  некоторой  компенсации  всегда  загораживал   транспортное
устройство от ярости солнца.
   - И в какой же это ад мы затетели? - вопросил Бродерсен небеса.
   Он, Дозса, Вейзенберг и Гранвиль повели "Вилливо" в разведку.  Джоэль
следила за ними по телеметрическим данным и  аудио-видеопередаче.  Числа
стекались к ней с безумной медлительностью и неполнотой, но как голотевт
она была выше всякого нетерпения. (Между очередными поступлениями данных
ей было над чем поразмыслить.)  Тем  не  менее  она  разделяла  компанию
разведчика в несравненно большей степени, чем Руэда, Лейно, фон  Мольтке
или Малрайен, напрягавшие  глаза  и  уши  перед  экранами  на  "Чинуке".
Понимая открытия исследователей глубже, чем они сами,  Джоэль  указывала
им, где и что искать и как понимать обнаруженное.
   Щит  оказался  изогнутой  оболочкой.  Это  означало,   что   соседняя
плотность его достигает тех  же  значений,  что  и  у  цилиндра,  и  его
целостность обеспечивается подобной же силой. Поперечник щита  составлял
около пяти километров, он был способен  перехватить  в  пять  раз  более
узкий  огненный  луч,  и  адамантовая  поверхность  позволяла   отразить
немыслимую энергию без повреждений.
   Профиль увеличивал диффузию изображения, чтобы  обратное  воздействие
на  звезду  оказалось   минимальным.   Располагавшиеся   по   окружности
устройства, колоссальные или подобные  скелетам,  вероятно  генерировали
поля, отражавшие заряженные частицы, которые иначе могли бы проскочить и
обогнуть шит. Установки, занимавшие середину вогнутой  поверхности,  вне
сомнения, представляли собой двигатели,  корректирующие  орбиту.  Джоэль
воспринимала все эти силуэты как никто более - их вообще было невозможно
описать на языке людей - и была способна оценить их великолепие.
   Бродерсену и  компании  открывался  весьма  впечатляющий  вид:  белая
оболочка,  светящаяся  на  фоне  черного  бархата,   расшитого   многими
блестками, а за ней мечущаяся огненная полоска. Невзирая на невесомость,
в которой покоился корабль, люди ощущали чудовищную силу этого потока  и
примолкали,  когда  он   проносился   мимо,   шипением   и   треском   в
радиоприемниках давая знать о себе.
   Джоэль располагала лишь смутными догадками о том,  как  было  создано
это сооружение и как оно действовало. Иным были известны законы природы,
о существовании  которых  бетане  и  люди  даже  не  догадывались.  Чему
удивляться. Если ей суждено встретить их... Джоэль ощущала  уверенность,
что как голотевт она скоро узнает об этом... сумеет поговорить... и даже
подружиться!
   Бродерсен развернул "Вилливо" в сторону другого спутника.
   - Прошу тебя, - сказала Кейтлин,  едва  ли  не  застенчиво.  -  Съешь
сандвич и выпей молока. Ты умираешь от голода.
   Джоэль моргнула под шлемом. Она не ощущала голода. Но  когда  же  она
ела  в  последний  раз?  Следует  включить  в  контуры   физиологические
мониторы; нужное дополнение, хотя и небольшое.  Она  решила  последовать
совету девушки, потянулась за едой и бутылочкой молока.
   - Тебе надо поспать, -  предложила  Кейтлин.  -  На  тебе  нет  лица.
Вспомни, как медленно и осторожно движется бот. До цели им лететь еще не
один час. - И торопливо добавила:
   -  Откровенно  говоря,  напрасно  здесь  есть  сосок   для   воды   и
подсоединение к сточным трубам. Тебе следовало  бы  выбираться  из  этой
упряжи по крайней мере несколько раз в день.
   "В  свободном  падении  сердце  мое  сжимается,  кровь  застаивается,
атрофируются кости. Ни  одна  часть  этого  откровения  не  казалась  ей
реальной. Все это неважно, если  только  эти  пустяки  не  символизируют
какой-то апофеоз. Иные не знают подобных  страданий.  Им  не  приходится
проталкивать пищу в противящийся желудок и опорожняться".
   - Когда закончишь с едой, - попросила Кейтлин, - позволь мне,  прошу,
проводить тебя в каюту и уложить спать после легкой физической  терапии.
Если  ты  надорвешься,  то  сделаешься  бесполезной.   Мозг   перестанет
функционировать должным образом, если откажет кровообращение.
   "Она права, черт побери". - - Хорошо.
   Свободно паря в каюте, Джоэль ощущала сомкнутые на себе ее ноги, руки
массировали конечности, торс, все  тело.  Оно  было  теплым  и  упругим.
Месячные обострили запах ее кожи. Случайная прядь волос  коснулась  щеки
Джоэль и, щекотнув, принесла с собой другой запах, чистый и свежий.
   - Должна признать, что ты неплохо справляешься  с  делом,  -  сказала
она. - Я даже и не заметила, насколько замерзла.
   - Для своего возраста ты  находишься  в  гораздо  лучшей  форме,  чем
предполагает подобный образ жизни, - ответила Кейтлин осмелев. - Но это,
увы, ненадолго, если ты не будешь регулярно упражняться.
   - Прежде я не забывала про упражнения. Но пока мы здесь,  я  не  могу
выделить на  физкультуру  достаточное  количество  времени.  Я  не  могу
отрезать себя от окружающего нас великолепия. "Сколь ничтожна моя  жизнь
в настоящий момент".
   - Тебе нельзя оставлять зарядку. Мы не настолько  спешим.  Рекомендую
не забывать про мужчин.
   Джоэль напряглась.
   - Прости, - проговорила Кейтлин. - Я не хотела задеть. Но ты и Дэн...
пойми, наконец, что меня это не волнует.
   "О какой ревности можно говорить при  твоем  поведении?"  -  хотелось
бросить Джоэль, но она сдержалась. Вопрос в  высшей  степени  тривиален.
Нервы и желания говорили ей, что  теперь,  отключенная  от  машины,  она
приняла бы его любовь - да  что  там,  позволила  бы  трахнуть  себя,  -
оставаясь  в  полной  пассивности.  Ладони  и  пальцы,  разминая  спину,
согревали ее. "Или воспользоваться услугами этого создания? Но у нее нет
соответствующего оборудования и,  вне  сомнения,  интереса,  но...  нет!
Кристина, Кристина! Нет".
   Кейтлин умолкла.
   - В чем дело? - спросила она в тревоге.
   - Ни в чем, - кашлянула Джоэль.
   - Черта лысого, ничего; ты вздрогнула и напряглась, словно  пропустив
через  себя  тысячу  вольт.  -  Кейтлин  приблизила  к  ней  лицо,  чуть
прижимаясь к телу старшей женщины. На лице ее читалось  расстройство.  -
Если ты волнуешься, я умею хранить секреты. Я знала тайны разных  людей.
Сегодня мы обе волнуемся за Дэна. Не хочешь  ли  ты  разделить  со  мной
что-нибудь большее?
   Джоэль затрясла головой, пока она не закружилась.
   - Нет. Ничего, я же тебе сказала. Только не надо больше  массировать.
Дай мне теперь пилюлю, которая отключит меня на четыре часа.  Когда  бот
пойдет на рандеву, я должна быть в полном порядке. - Кейтлин медлила,  и
она воскликнула:
   - Это приказ, бродяжка!
   "Никаких Кристин, никаких Эриков, я не могу себе это  позволить.  Это
слишком большая боль. Зачем она мне? Это же просто простейший эпифеномен
, подобный такому же фантому, сестре ее -  желанию,  которое
является и матерью боли. Мир в Ноумене, Умопостигаемом. Оно  никогда  не
предаст. И пусть оно станет моим любовником, моей жизнью, пока я остаюсь
отделенной от Иных".
   Второй   спутник    оказался    серебряным    эллипсоидом    размером
приблизительно десять километров на пять; главная ось его  располагалась
в плоскости собственной орбиты  Т-машины.  Эллипсоид  обращался  уже  за
внешним маяком, в  достаточном  удалении  от  щита.  Сходство  объектов,
располагавшихся на заднем его конце, и тех, что находились внутри  щита,
подтвердило   вывод   Джоэль   о   том,   что   перед   ней   двигатели,
предназначенные, чтобы парировать возмущения. Выступы в других местах  в
меньшей  степени  поддавались  идентификации,  однако,   вне   сомнения,
представляли собой части приборов и, наверное, систем связи. По  большей
части они представляли собой металлические кружева, на которых  тут  или
там что-то светилось или переливалась радуга на фоне звезд.
   Фланец на боку одного из сегментов спутника  обнаруживал  интригующие
раковины и загадочное оборудование.
   - А знаешь, - сказал Бродерсен, -  по-моему,  это  причал,  способный
принимать космические корабли разных размеров и форм.
   Потом он одел космический костюм и оставил корабль, чтобы  с  помощью
ранцевого двигателя обследовать спутник. Сплав  оказался  не  содержащим
железа, магнитные подошвы были  бесполезны,  но  Бродерсен  прихватил  с
собой пару липучих галош,  которые  используют  горняки  на  астероидах.
Камера, зажатая в его кулаке, показывала Джоэль  огромный  гнутый  борт,
уходящий  налево,  а  справа  -  за  пределами  причала  -   неизвестные
созвездия.
   Волнение выдавалось дрожью в его голосе.
   - Нам просто не повезло, что сейчас здесь никого не оказалось, но они
здесь были и будут. Это место явно используется.
   Ни один из причалов не подходил для "Вилливо". Тем не менее Бродерсен
обнаружил  нишу,  к  которой  мог   причалить   бот.   Какой-нибудь   из
располагавшихся рядом механизмов наверняка мог бы зафиксировать  шлюпку,
но кто знает, как ими пользоваться?
   Он  решил  оставить  возражавшего  Дозсу  на  карауле,  остальные  же
воспользовались индивидуальными двигателями.
   Каверна в корме являлась  входом  в  туннель,  углублявшийся  на  три
четвертых длины в корпус станции,  которой,  вне  сомнения,  и  являлось
сооружение.   От   основного   коридора   разбегались   более    мелкие,
разветвлявшиеся и снова ветвившиеся.  Все  стены  светились;  спидометры
обнаружили в их неярких лучах все длины электромагнитных  волн,  начиная
от ближнего ультрафиолета и кончая  дальним  инфракрасным  диапазоном...
тем самым свидетельствуя о приспособлении к самым разнообразным  глазам?
Поручни давали опору. С промежутком располагались  рамы,  пригодные  для
отдыха, наблюдений, или?..
   Двери, чертивши