кворецкого района.
     - Он что, верующим был, этот Генрих? - удивился Виктор.
     -  Нет.  Чухновский  дважды  бывал в "Рябине",  и  в компьютере хостеля
сохранились  записи  бесед  -  так  всегда  делают  в  отделе  безопасности.
Рассуждения о  смысле  бытия,  об иудаизме...  В  общем, чепуха. Мотивов для
убийства и здесь - нуль.
     -  Шестой  номер, -  продолжал  Аркадий, - это исполнительный  директор
КИМЕКСа Ушаков Геннадий  Павлович. Общался  с Подольским по  долгу службы, в
список  попал  только потому, что  время  общения  на  три  сигма  превышало
среднестатистическое значение  по фирме.  Правда,  беседы  велись  на сугубо
производственные темы. Никогда  ничего... Но  зато -  много. Что-то их обоих
интересовало  -  я  имею   в   виду  что-то,  связанное   с  информационными
структурами.  Я  ничего  не  понял  из  распечатки,  придется  обращаться  к
экспертам, а  это деньги,  я  пока  задержал  заказ,  так  что,  если  ты не
согласен...
     -  Согласен,  не  согласен,  - вздохнул Виктор.  -  Пока  я вижу полный
вакуум. Возможно,  именно  в этих... э-э... информационных структурах что-то
есть... Они там открытие вдвоем сделали, а потом Подольский слинял. А? Может
такое быть?  Хорошо, - решился Хрусталев. - Посылай  на экспертизу, я оплачу
из  страховки Малининой, все равно там излишек. Правда, я хотел  пустить его
на премиальные, но раз ты настаиваешь...
     - Я не настаиваю, - разозлился Аркадий. Премия ему не помешала бы, черт
побери. Знал бы, не полез  с предложением. Но, с  другой стороны, экспертиза
тоже нужна, без нее дела не сдвинуть и, следовательно, не  только премии  не
получить, но даже  и заработной платы. Ситуация буриданова осла. Ну и ладно,
как идет, так пусть и идет.
     - Я  не настаиваю, - повторил Аркадий.  - Но если экспертиза ничего  не
даст,  мы  зависнем,  потому что  номер  седьмой  вообще  пуст. Это  Наталья
Леонидовна  Раскина,  технолог  из  КИМЕКСа. Работала  вместе с Генрихом. Не
замужем. Тридцать лет.
     -  Шерше ля  фам! - патетически воскликнул Виктор. -  Я  уж  решил, что
Подольский был патологическим типом.
     - Не было  в  нем никаких  патологий, -  устало сказал Аркадий. - В нем
вообще ничего не было, из-за чего его стоило убивать таким сложным способом.
     - Покажи-ка еще раз оба кадра, - попросил Виктор. - Я имею в виду - оба
лица: утреннее, сожженное, и то, которое увидел ты. Мне показалось...
     Смотреть еще раз на  обезображенное  лицо Подольского у Аркадия не было
желания. Он подключил свой блокнот к компу Хрусталева и  отошел к окну. Тело
Подольского возникло в кабинете подобно материализовавшемуся призраку.  Труп
лежал ничком, ухватившись правой  рукой за ножку невидимого,  не попавшего в
кадр, дивана. В воздухе возникла рука муровского оперативника  и перевернула
тело. Аркадий отвернулся.
     - Нет,  ты смотри,  -  сказал Виктор, и в его голосе Аркадию почудилось
неожиданное напряжение. - Почему ты не отметил это в своем протоколе?
     Аркадий подошел ближе. О Господи... Провалившиеся глаза, отваливающаяся
лоскутами сожженная кожа...
     -  Не туда  смотришь, -  сказал  Виктор.  -  Вот,  на лбу и  к ушам. Не
понимаешь? Дай руку.
     Он взял  ладонь  Аркадия  и,  преодолевая  инстинктивное  сопротивление
сотрудника, приложил ее к голограмме.
     - Черт! - вскричал Аркадий.
     Черная маска на лице Подольского в точности повторяла контуры ладони.


Глава пятая

     Машина зависла во втором эшелоне.  Вверху,  в  третьем, с грозным рыком
шли один за другим  грузовики, и соваться туда  было бы самоубийством (да  и
кто его в грузовой эшелон пустит?). Внизу, в первом эшелоне,  создали пробку
малолитражки, которые, возможно, и  рады были бы  спуститься на  землю, но в
районе  Большого Внутреннего  кольца опять кого-то взорвали, и движение было
прервано. Рядом  ждали  своей  очереди  двигаться  такие  же  бедолаги,  как
Аркадий, попавшие в неожиданную пробку, как кур в ощип.  Справа  висел синий
"феррари",  водитель  которого,  передав  управление  на  автопилот,   читал
какой-то детектив -  перед его  лицом  мелькали  в  воздухе кабины маленькие
фугурки  героев и, кажется,  проливались реки крови.  А  слева  меланхолично
шевелил  воздушными плавниками новенький "антро",  сингапурская  игрушка для
девочек,  и  хозяйка напряженно вцепилась в  рулевой полумесяц, глядя вдаль,
как мартос Колумба, так и не разглядевший земли.
     Девочке было лет шестнадцать, и Аркадий, глядя на нее, вспомнил Алену -
ей  было  столько  же,  когда  они  познакомились. Он  -  молодой  выпускник
юридического колледжа -  умел тогда очаровывать женщин рассказами о подвигах
во имя справедливости, которые ему предстояло совершить в скором будущем. Он
и  сам плохо отличал будущее от настоящего, воображаемое от действительного,
романы от  жизни,  а собеседницы подпадали под  очарование его энтузиазма  и
принимали  рассказы  за чистую монету  -  до первого  свидания, естественно.
Потом все становилось на  свои места, и восторженная почитательница молодого
таланта  превращалась в скептическую  мегеру,  не  готовую  связать  жизнь с
человеком,  не понимающим,  что деньги добывают, а не зарабатывают. Алена то
ли была слишком молода, чтобы знать эту прописную для всех женщин истину, то
ли действительно влюбилась по уши, но, как бы то ни было, ни первое, ни даже
десятое свидание ее не разочаровало.
     Разочарование  наступило  потом,  когда  они  уже  были  женаты,  когда
родилась Марина,  а Аркадий  не  выбился даже в простые следователи МУРа или
прокуратуры.  Алена  поняла,  что муж просто не умеет жить.  Не  умеет брать
деньги,  когда их  предлагают,  и не  умеет  требовать  свое,  когда от него
пытаются  утаить положенное. Алену не  интересовало,  что деньги  предлагают
обычно для того, чтобы скрепить сделку с правосудием, а положенное утаивают,
когда сделка  сорвалась. Алена не понимала, что ее муж физически не способен
на  подобные соглашения,  Аркадий  воспринимал их как  сделки  с совестью. С
чьей-то совестью он еще мог договориться, но никогда - с собственной.
     Когда Алена на шестом или седьмом году замужества поняла, что Аркадий в
этом  отношении  неисправим,  как  разобранная  на  детали  и  выпотрошенная
игрушка, она  начала искать героев на стороне. Аркадий догадывался  об этом;
да  что там догадывался, он точно это знал,  поскольку, будучи сыщиком, а со
временем - сыщиком экстра-класса, легко ловил жену на противоречиях и мог бы
без проблем отслеживать все перемещения Алены по городу и знать обо  всех ее
амурных приключениях.
     Если уж  повезло  попасть в  пробку,  -  подумал  Аркадий, - почему  не
использовать это время и не поразмышлять о деле Подольского? Просто посидеть
и подумать - когда еще выпадет такая возможность?
     Что произошло между шестью и девятью часами  утра? В комнату  никто  не
заходил,  о  подмене  трупа  и  речи  быть  не  может.  Такие случаи  бывали
неоднократно, но только не в этот раз. Да и кому он сдался, этот Подольский,
чтобы  создавать  такие  сложности? Если  у него  были враги,  то куда проще
имитировать  аварию в воздухе  (73 процента случаев  сведения личных счетов)
или пристрелить в подворотне (остальные 27 процентов).
     Самым  загадочным  в  деле  Подольского  является  исчезновение  "маски
смерти",   все  остальное  решаемо.   Следовательно,   сейчас  важнее  всего
заключение  патологоанатома.  Технические   экспертизы  вторичны,   вопросы,
поставленные  перед экспертами, могут измениться  в  результате медицинского
обследования трупа.
     Допустим,  что  эксперт скажет:  теплового  поражения не было и быть не
могло.  Что  тогда? Закрывать дело  и списывать расходы  агентства в убыток,
поскольку  страховая  компания   не  станет  в  случае  естественной  смерти
Подольского оплачивать  юридическую страховку? Или продолжать расследование,
привлекая в качестве отправной точки несогласованность  двух обследований? В
конце концов, в шесть  утра лицо Подольского было сожжено -  какие сомнения!
Для  судмедэксперта  данные телевизионной съемки - не доказательство,  как и
личные свидетельства оперативника МУРа,  коменданта общежития  и понятых. Но
ведь это - было!
     И   еще  то,  о  чем  Аркадий  вообще  старался  не  думать:  отпечаток
раскаленной  ладони  на лице  Подольского.  Будто кто-то  подошел  к Генриху
Натановичу, протянул правую руку  и  коснулся его лица  ладонью, раскаленной
градусов этак  до пятисот, при меньшей температуре  контакт источника жара с
лицом Подольского должен был бы продолжаться  минуту или больше. В принципе,
можно, наверное, организовать луч таким образом,  что получился  как бы след
ладони человка, это все техника, пусть даже на грани фантастики.
     Вопрос - зачем?
     Можно сделать все  что угодно, но - сколько  все это будет стоить? Есть
способы, куда более дешевые.
     Впереди  возник просвет -  транспорт  начал  постепенно  передвигаться,
одновременно  переходя  на  нижний  уровень,  видимо, там удалось разгрузить
пробку  чуть  быстрее.  Машина  стояла  на  автопилоте,  и  Аркадий  не стал
вмешиваться  в  управление. Движение по  трассе  ускорилось, машина  неслась
теперь в первом  эшелоне метрах в десяти  над  крышами Юго-Запада и вот-вот,
судя  по   датчикам  автопилота,  собиралась  приземлиться  на  Воробьевском
проспекте, чтобы продолжить затем движение к центру. Нужно было решить, куда
он,  в конце-то концов,  хочет  попасть:  в больницу, МУР  или  домой? Когда
колеса коснулись бетона, Аркадий  отключил автопилот и повел машину в правый
ряд, уменьшая скорость. Где-то здесь... Он помнил номер дома, это неподалеку
от площади Героев Космоса. Сейчас вправо - в переулок.
     Надо было бы сначала позвонить,  а не являться, как снег на  голову. Ну
да ладно, не по личным делам как-никак.
     Аркадий вывел машину из довольно плотного даже  здесь уличного потока и
остановил  у первого же  столбика платной стоянки.  Послал  в модем аппарата
номер своей кредитной  карточки и вылез на тротуар, разминая затекшие  ноги.
Дом под номером 73 он успел проехать,  перед ним возвышалась двадцатиэтажная
жилая башня  с черным  числом  79  на  фасаде.  Число занимало два  этажа  и
написано было, по-видимому, не столько для прохожих и проезжих,  сколько для
самоутверждения жильцов, поскольку разглядеть его в пролетном режиме даже из
первого эшелона никто бы не смог.
     Аркадий  пошел  назад  и обнаружил в сотне метров  странное двухэтажное
сооружение эллипсоидальной формы, архитектурный реликт  середины века. Перед
входной дверью  почти  неподвижно висела в  воздухе голографическая  надпись
"KIMECS  Iona,  Ltd."  Надпись  слегка  подрагивала  -  видимо,  в  адресном
компьютере или в линии передачи были какие-то сбои.
     Аркадий протянул  руку к  стеклянной на вид двери, но стекло неожиданно
оказалось   пленкой,  разорвавшейся   под   давлением   его  пальца.  Пленка
скукожилась, упала  под ноги и пропустила Аркадия в большой светлый холл. Он
остановился, раздумывая, что же теперь делать, он вовсе не собирался  что бы
то ни было  ломать. Не очень-то удачное начало... Однако в следующую секунду
дверной проем оказался затянут прозрачной стекловидной пленкой, будто ничего
не  произошло.  Аркадий  даже  не успел  уловить,  когда  произошел  процесс
восстановления.
     Он  осмотрелся.  На   второй  этаж  вела  широкая  лестница,  а  справа
открывался коридор с рядом дверей. В холле стояло несколько кресел, довольно
старых на  вид,  с  потертыми  кожаными  подлокотниками.  Картина  на  стене
изображала то ли Дантов Ад,  то ли иное  подобное заведение, где под  низким
небом полуобнаженные люди тащили  на  себе и сбрасывали  в пропасть какие-то
сооружения, машины и прочие достижения технического прогресса.
     -  Добро пожаловать, -  сказал  мягкий голос, и  Аркадий,  обернувшись,
оказался лицом к лицу с миловидной женщиной лет тридцати. Женщина была почти
на две  головы ниже Аркадия  и  точеными чертами  лица напоминала  греческую
статуэтку.  Она  и  одета была соответственно -  в широкое  платье, подобное
греческой хламиде.
     - Здравствуйте, - сказал Аркадий.  - Мое имя Аркадий Винокур, я частный
детектив и хотел бы поговорить с  некоторыми сотрудниками фирмы. С  кем имею
честь?
     Женщина с сомнением  осмотрела Аркадия с  ног  до  головы. Должно быть,
детективов она представляла совсем иначе.
     - У вас есть документ? - спросила она.
     Аркадий вытащил карточку  из кармана  и провел  ею в воздухе  на уровне
глаз.  Отпечаток  оказался  чуть  смазанным, но главное -  фото,  фамилия  и
название   фирмы  получились   отчетливо.   Секунд  через  пять  изображение
рассеялось дымом, но этого времени было вполне достаточно для идентификации.
     - Что-нибудь случилось? - с тревогой спросила женщина.
     - Если можно, я хотел бы поговорить с Пастуховым.
     -  С   Сергеем  Сергеевичем?  Прямо  по  коридору,  вторая  дверь.  Вас
проводить?
     Конечно, ей хотелось проводить и послушать, что скажет сыщик начальнику
отдела.
     -  Ваша фамилия случайно  не  Раскина?  - спросил Аркадий. По  возрасту
женщина подходила, но фотографии  Раскиной в файле "Рябины" не оказалось,  и
Аркадий вовсе не надеялся на удачу.
     - Нет, - почему-то оскорбленным тоном заявила женщина. - Я не  Раскина,
с чего вы взяли?
     - Тогда я найду сам, - сказал  Аркадий и, оставив женщину в недоумении,
направился к указанной ему двери.
     Вошел,  постучав  и  не  услышав  ответа.  Пастухов  Сергей  Сергеевич,
руководитель  отдела   технологий  метаинформационных   структур  сидел   за
компьютером и раздраженно рассматривал неожиданного посетителя. Не дожидаясь
вопроса, Аркадий показал свою карточку и сел в кресло.
     -  И что  вам здесь нужно? - без малейшего оттенка любезности  в голосе
спросил Пастухов.
     -  Сотрудник  вашего  отдела Генрих  Натанович  Подольский  был  найден
сегодня утром  мертвым  в  своей  комнате в  хостеле  "Рябина",  -  объяснил
Аркадий. -  Я веду  дело о смерти  этого  человека и  хотел  бы  задать  вам
несколько вопросов.
     -  Не  понял, - сказал  Пастухов. -  О чем  вы? Вчера  я  с  Подольским
говорил,  он был  в полном порядке. Правда... - Пастухов помедлил,  - он  не
вышел на работу, но это не основание...
     Похоже, Пастухов был настолько внутри своих научных рассуждений, что не
вполне адекватно воспринимал сказанное собеседником.
     -  Подольский  умер  сегодня  ночью,  -  повторил  Аркадий.  -  И  меня
интересуют некоторые обстоятельства.
     Наконец до Пастухова дошло.  Он вынырнул из глубины метаинформационного
пространства и испугался вполне натурально:
     - Умер? Чепуха! Не может быть! Отчего? Когда?
     - Причина смерти выясняется, - ответил Аркадий. - Произошло это сегодня
ночью.
     - Сегодня ночью, - почему-то задумался Пастухов, и неожиданно лицо  его
прояснилось. - Нет, - сказал он с облегчением, - сегодня ночью я Подольского
не видел и ничего об этом не знаю.
     -  Ясно,  -  вздохнул Аркадий.  С этим человеком, пожалуй, не стоило  и
разговаривать.  Он  из  испуганных.  Насмотрелся  телевизионных  сериалов  о
милицейском  спецназе и заказниках,  работу частного  сыска  не представляет
вообще, благо на  телеэкране это  не показывают. Но не уходить же с  пустыми
руками.
     -  Прежде,  -  сказал  Аркадий,  -  вы  достаточно   часто  общались  с
Подольским...
     - По долгу службы, - быстро сказал Пастухов. - Исключительно.
     - Понятно. Каким он был сотрудником?
     - Хорошим,  - с  готовностью сообщил Пастухов, но в его ответе  Аркадий
ощутил оттенок  неуверенности,  руководитель отдела готов был в любой момент
изменить свое мнение, если это будет нужно следствию.
     - Подробнее, пожалуйста, - попросил Аркадий.
     - Подробнее... -  Пастухов внимательно всмотрелся  в  лицо  посетителя,
стараясь  угадать,  какой именно  ответ его больше устроит.  Аркадий  сидел,
равнодушно  глядя  перед собой, ему было все равно, что скажет  свидетель, а
свидетель мучился, ему недоставало вешек,  чтобы  определить свое поведение.
Так и не получив дополнительной информации, Пастухов продолжил:
     -  Генрих Натанович  Подольский  поступил в  фирму  в октябре пятьдесят
шестого. Трудового соглашения не  нарушал, несколько раз поощрялся в размере
оклада. В прошлом году был награжден туристической  путевкой в  Азербайджан,
на курорты Каспия... Ну...
     -  Дорогой Сергей  Сергеевич, - проникновенно  сказал Аркадий, - видите
ли, у Генриха  Натановича не  выдержало сердце. Неприятно,  я  понимаю, но в
этом нет  ничего криминального. С каждым может  случиться. Но родных  у него
нет, даже похоронить некому, если, конечно, фирма не возьмет на себя...
     - Я поговорю  с начальством, - немедленно заявил Пастухов. - Думаю, что
мы сможем организовать похороны. Бедняга!  Действительно сердце? Он  никогда
не  жаловался.  -  Пастухов  покачал  головой.  Услышав  о том,  что  смерть
сотрудника произошла  по естественной причине, он немного успокоился, но все
же остались кое-какие сомнения, и начальник отдела поспешил их рассеять.
     - А почему...  - сказал он. - Ну, я  имею в виду,  если Генрих умер  от
сердца... Почему вы...
     -  Ах,  это,  -  пожал  плечами  Аркадий.  -   Стандартная   процедура,
предусматриваемая юридической страховкой. Вы собираете информацию, мы тоже -
просто информации у нас разные, вы согласны?
     Пастухов был согласен.
     -  Подольский выглядел взволнованным в последние  дни?  Что-нибудь  его
беспокоило? Я  имею в виду -  что-нибудь такое, из-за чего он мог...  Ну, вы
понимаете...
     - Да, конечно. То есть, нет, ничего такого не было. На работе - обычная
рутина, а вне службы я с ним не общался, так что ничем вам не помогу.
     - Давайте  тогда по  работе. Он вел  самостоятельную тему? У него  были
достижения?
     -  Достижения   -   да,   конечно.  Он   занимался  метаинформационными
структурами...
     - Извините мое невежество, - улыбнулся Аркадий. - Это что  за структуры
такие?
     -  М-м... Как бы вам популярнее...  Вы знаете, конечно,  что в ноосфере
есть области повышенного энергоинформационного давления...
     - В  ноосфере? -  поднял брови  Аркадий. -  Но ведь это вроде бы просто
обозначение сферы разума.
     Пастухов  посмотрел  на Аркадия снисходительным  взглядом  специалиста,
вынужденного растолковывать профану прописные истины. Ну и хорошо, - подумал
Аркадий, -  расслабился наконец.  Теперь он  забудет о Подольском  и  начнет
вещать, а через  несколько  минут разговор можно  будет  осторожно вернуть к
умершему сотруднику.
     -  Ваши сведения, -  сказал Пастухов,  -  базируются  на  учебнике  для
одиннадцатого класса, причем издания примерно десятилетней давности. Я прав?
     - Безусловно, - кивнул Аркадий. Его сведения о ноосфере базировались на
штудиях Урнова, он  сдавал  этот  предмет  в колледже, но  сейчас лучше было
изображать  неуча,   каким  Пастухов  наверняка  представлял   себе   любого
сотрудника частного сыска.
     - Тот учебник писали догматики, для них Вселенная - это атомы, молекулы
и  четыре  вида  полей,  ничего  более.  На  самом  деле существует  еще так
называемое биоинформационное  пространство,  в пределах  которого происходит
взаимообмен  эмоциями, отдельными мыслями, просто незакодированной  энергией
живого организма...
     Некробиотический  сигнал,  - вспомнил Аркадий  и  невольно  нахмурился.
Метальников,  умирая,  послал в  это  самое  биоинформационное  пространство
импульс, и Алена восприняла его. Когда-то в детстве Аркадий тоже испытал это
жуткое чувство: он проснулся среди ночи, будто от удара по грудной клетке, в
комнате было  темно, и он ясно расслышал голос отца, лежавшего в это время в
Первой градской больнице. "Прощай, -  сказал голос,  - мне  уже  не больно".
Прошло  трое суток после того, как отцу пересадили сердце, послеоперационный
период  проходил нормально, утром Аркадий собирался съездить на Пиро