Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Амнуэль Павел. Тривселенная -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  -
статься между нами. Я ответил, что умею хранить молчание. И тогда Генрих Натанович рассказал о целях своей научной деятельности. Это был странный разговор. Я понял, что в глубине души Подольский оставался атеистом, его вера была лишь попыткой что-то понять в собственной душе. Творец для него - лишь некий символ, обращаясь к которому он пытался углубить свои сугубо атеистические представления о человеке и его сути. Вы понимаете? - Нет, - сказал Виктор, и Аркадий опять ощутил глухое раздражение. Если Хрусталев своими репликами заставит Чухновского замолчать - а это вполне может произойти, - тайну смерти Подольского они никогда не раскроют. - Нет? Ну... - Продолжайте, - кивнул Аркадий. - О чем вы говорили с Подольским тогда и о чем - впоследствии? - И тогда, и впоследствии - об одном и том же. О душе человеческой. О том, сколько у каждого человека может быть духовных сущностей. Его интересовало, как религия - ясно, речь шла только об иудаизме - относится к возможности замены души у конкретного человека. Сначала речь шла о... как бы это сказать... спонтанном явлении, что ли. Вдруг вы теряете свою душу и приобретаете чужую. Становитесь другим человеком? Или остаетесь собой, но только изменяете прежним целям и принципам? - В христианстве, - пояснил Подольский, впервые перебив раввина, - это называется одержимостью дьяволом. Но в иудаизме нет такого понятия - Дьявола не существует по определению. - Совершенно верно, - сказал Чухновский. - Сначала я не понимал истинной цели таких разговоров. Я думал, что Генрих Натанович искренне хочет приобщиться к вечным ценностям... Я рассказывал ему о ТАНАХе, о Синайском откровении, показывал отрывки, где Творец говорит с Моисеем именно о том, что интересовало Подольского... Я подарил ему Тору - двуязычную, на русском и иврите, в наши дни это редкость, сейчас вообще мало книг на бумаге, а мы не признаем компьютерных версий... Потом я начал понимать, что Генрих Натанович... нет, не то чтобы он обманывал меня, он был искренним, когда интересовался религией, но интерес был сугубо научным. Его почему-то интересовало, что произойдет с человеком, если вынуть из него одну душу и заменить другой. - Электронное клонирование? - спросил Виктор. - Что тут нового? Страшнов занимался этим полвека назад. - Нет-нет, - сказал Подольский. - Это совсем другое. - Совсем другое, - повторил Чухновский. - Генрих Натанович как-то признался мне, что намерен провести опыт по проверке основных положений монотеизма. Потому и интересуется всеми этими деталями. Я сначала не понял, что он имел в виду. Он пояснил. Он хотел проверить, действительно ли существуют ангелы и архангелы. Действительно ли есть демоны и наконец... Чухновский замолчал, Аркадию показалось, что его передернуло от воспоминания. - Ну? - спросил Виктор. - Действительно ли есть Бог, - торжественно, но с легкой иронией в голосе, произнес Подольский. - Он и ко мне приезжал с этой идеей. Чухновский опять дернулся, но промолчал и теперь, ожидая, видимо, наводящих вопросов. - М-да, - сказал Виктор. - Ну и что? Есть Бог, нет Бога - теологические диспуты меня не интересуют. Мне нужен мотив. - Мотив... чего? - пробормотал Чухновский. - Мотив преступления, - отрезал Виктор. - Поймите, уважаемый Пинхас Рувимович, у нашего агентства есть достаточное количество улик для того, чтобы я подписал решение о вашем временном задержании. Конечно, в деле много неясного, но это технические детали. - Задержании? Меня? - удивился Чухновский. - Я прихожу сюда, я говорю вам то, что мог бы и не говорить, я хочу, чтобы вы правильно поняли, что сделал я, что сделал он, и что сделал Творец, а вы опять все сводите к каким-то техническим деталям, о которых я не имею никакого представления. - Виктор, - не выдержал Аркадий, - давай дослушаем. - Что дослушаем? - взорвался Чухновский. - Зачем дослушаем, если можно арестовать? И зачем я все это буду... Если все равно вы не верите ни одному слову! Виктор удовлетворенно улыбнулся и откинулся на спинку стула. Аркадий понял, что Хрусталев намеренно выводил раввина из себя. Надеялся, что тот скажет лишнее? Нужно было раньше, до начала беседы продумать и обговорить общую линию разговора, теперь же получалось, что Виктор действовал по одному ему понятному сценарию, а Аркадий этого сценария не знал. Неужели Виктор воображает, что раввин держит в синагоге какое-то новейшее оборудование по сожжению живой материи на расстоянии? Чухновский встал и принялся ходить по комнате от окна до двери и обратно. Он старался не проходить мимо кровати, и потому путь его напоминал дугу, будто грузное и массивное светило двигалось по небу от горизонта до горизонта. - А меня вы тоже хотите арестовать? - спросил Лев Николаевич. - Учтите, если у вас есть такое намерение, вы должны сказать об этом сразу, чтобы я мог вызвать своего адвоката. У меня есть дополнительная юридическая страховка, предусматривающая... - Знаю, - бросил Виктор. - Кстати, зачем вы ее оформили? Предполагали, что она может понадобиться? Вы ведь сделали это совсем недавно... - он бросил взгляд на экран блокнота, - семнадцатого июля, всего три месяца назад. - Имею право, - сказал Подольский и отвернулся от Виктора. Он предпочитал смотреть на Аркадия, хотя тот вряд ли смог бы помочь в случае, если Хрусталев действительно решит сейчас провести задержание. - Послушайте, - сказал Чухновский. - Время идет, вы не желаете ничего понимать, вас все время сносит на частности. - Меня не снист на частности, - возразил Виктор. - Аркадий Винокур собрал достаточно материала для того, чтобы я ответил на главный вопрос: кому это нужно? Смерть Подольского и смерть Раскиной. - Кому же? - равнодушно спросил раввин. - Только вам, дорогой, только вам. Вы слишком самоуверенны. Вы считаете себя чуть ли не наместником вашего Бога в пределах Московского кольца. Вы фанатик, а религиозный фанатизм часто становился причиной криминальных действий, в том числе и убийств. Подольский по наивности рассказывал вам о своих исследованиях, полагая, видимо, что может услышать от вас дельные идеи, не знаю уж, какие именно. Вы наверняка сделали все возможное, чтобы отговорить его от экспериментов. Вы вступались за Бога! И не сумев предотвратить опыты, - убили. Мы еще разберемся, как вы это сделали. И Раскину вы убили тоже, потому что узнали, что она для вас опасна. Она хотела встретиться с Аркадием, а он, не продумав последствий, сообщил об этом вам, и в результате Раскина не доехала до места встречи. - Вы полагаете, что это я ее сбил? - удивленно спросил Чухновский. - Нет, конечно! Но духовное лицо, которое держит в психологической блокаде десятки, если не сотни своих прихожан ("В синагоге нет прихожан, - вставил раввин, - это вам не церковь"), ну неважно, называйте как хотите... Вы попросту "заказали" этих людей! И знаете почему МУР позволил нам заняться этими убийствами, несмотря на то, что они не носят бытового характера? - Виктор наклонился к раввину через стол. - Им и в голову не пришло, что имел место "заказ", исходивший от духовного лица. - А вам, значит, это пришло в голову, - задумчиво сказал раввин. - Знаете, уважаемый Виктор Николаевич, вы даже не подозреваете, насколько близко подошли к разгадке и насколько в то же время далеко от нее находитесь. Вы должны сделать последний шаг, но никогда его не сделаете, потому что это вне сферы вашего представления о мироздании. Да и о религии нашей тоже. Вы действительно думаете, что раввин может нанять киллера, чтобы убить человека, даже оскорбившего религию и Творца? Вы воображаете, что иудаизм, о котором вы не имеете ни малейшего представления, допускает такое? - Ах оставьте, - усмехнулся Виктор. - Только не говорите мне, что ни один раввин за тысячи лет существования вашей религии, ни разу не убил или не подстрекал к убийству. - Господи, - сказал Аркадий, - о чем вы говорите? Виктор, тебя занесло. - Помолчи, - резко сказал Виктор. - Ты собрал весь материал, но анализировать ты не умеешь. Лев Николаевич, - он обернулся в сторону Подольского, стоявшего посреди комнаты с потерянным видом, - вы тоже думаете, что раввин Чухновский невиновен, как дитя? - Да, - неожиданно хриплым голосом сказал Подольский и закашлялся. Он кашлял натужно и, казалось, никогда не остановится. Аркадий подошел и хлопнул Подольского по спине, тот закашлялся еще сильнее и неожиданно успокоился. - Да, - повторил он, - конечно. Это глупость - обвинять Пинхаса Рувимовича. Глупость! И я не понимаю, зачем вы это делаете. Вы же прекрасно знаете, что Генриха убил я! В наступившей тишине слышно было, как где-то в квартире тикают часы. Чухновский с откровенным изумлением смотрел на Подольского, Аркадий подошел и стал позади него, преградив путь к двери, а Виктор смотрел на Льва Николаевича с любопытством дилетанта, забежавшего в картинную галерею и увидевшего на одном из полотен знакомое с детства изображение. - Ну, приехали, - произнес Виктор, растягивая слова. - Вам-то это зачем? - Видите ли, - сказал Подольский. - У меня была причина убить Генриха, и я хотел рассказать об этом вашему сотруднику в ресторане... Не успел, просто не решился... Я закурю, можно? - Да, пожалуйста, - разрешил Виктор. Подольский вытащил из кармана пачку "Джентли", зажигалку, закурил с третьей попытки. - Мы с Генрихом никогда не ладили, - глухо сказал Подольский, сделав несколько затяжек. - А после смерти родителей... Он считал, что я в этом виновен, потому что вовремя не установил диагноз. Глупо. Я сделал что мог. Но было поздно. Он не хотел этого понять. Мы перестали встречаться. Он сошелся с этой женщиной... Раскиной. Раввин Чухновский прав в том отношении, что... То есть, Генрих поступал как ученый, но с точки зрения религии... Кощунство, да. Он хотел вытащить из мозга все реинкарнации. Все. Вы знаете, что такое реинкарнации? - Мы знаем, что такое реинкарнации, - проскрипел Виктор. - Мы даже знаем, что современная наука доказала, что ничего подобного в природе не существует. Всей этой чепухой занимаются институты паранаучных направлений. В Москве их достаточно. С этой публикой мы как-то разбирались, и кто там работает - знаем. Подольский не из таких, а его институт - классического академического направления, никакого отношения к паранаучным изысканиям не имеет и иметь не может. При чем здесь генераторы Уринсона? Подольский на добился бы и рубля финансирования, если бы заявил подобную тему. Не нужно вешать нам на уши лапшу, тем более, что эта информация легко проверяется. - Черта с два эта информация проверяется! - неожиданно воскликнул Подольский высоким фальцетом. - Как-то в прошлом году... Зима была, февраль. Холод, если вы помните, лютый, госинспекция запретила личному транспорту подниматься в воздух, авиетки падали, как птицы, а птицы дохли на деревьях. В Туле было минус сорок два, такого никто не припомнит... - Мы о морозе говорим или о Подольском? - прервал Виктор излияния Льва Николаевича. - А? О Подольском, конечно, о ком же еще? Да, был мороз, и я удивился, когда он приехал ко мне. Я просто не мог себе этого представить и сначала даже не открыл ему дверь. - Генриху Натановичу? - уточнил Виктор. - Вы же утверждали, что не виделись с ним несколько лет. - Послушайте, - опять вскипел Подольский. - Мне и так трудно, а вы все время... Я... Мне не нравится ваш метод. Пусть ваш сотрудник сядет за этот стол, у него... у него другой взгляд. Тогда я продолжу. Виктор собрался было разразиться язвительной тирадой, но встретил взгляд Аркадия и встал. - Валяйте, - сказал он. - Первый раз слышу, что мой взгляд не нравится клиентам фирмы. Аркадий обогнул стол и сел в кресло. Точнее, стол обогнуло его тело, и в кресло, теплое после Виктора, село именно тело, без подсказки со стороны мозга. Это было неожиданное, удивительное, необъяснимое ощущение - Аркадию казалось, будто он даже не пытался сдвинуться с места, и часть его сознания продолжала видеть комнату с той точки, где он стоял: окно напротив, Чухновский - вполоборота - у книжных полок, Виктор, выйдя из-за стола, становится так, чтобы быть неподалеку от Подольского, но вне его поля зрения. И в то же время другой частью сознания он понимал, что сидит в кресле, смотрит Подольскому в глаза, и комната, которую он видит с двух точек сразу, будто плывет и раздваивается, но нужно сохранять ясность сознания, и еще - нужно сказать Виктору, чтобы... Что? Мысль не додумывалась, да и времени не было ее додумывать, потому что Подольский сказал: - Так вы записываете? Генрих позвонил в дверь, и я сказал через интерком, чтобы он отваливал, говорить нам не о чем. Тогда он произнес такую фразу: "Не кинжалом он действовал, но ядом, и потому - не пойман". - Что это означает? - спросил Аркадий. Голос прозвучал вне зависимости от его сознания, и на какое-то мгновение Аркадий испугался самого себя, но это ощущение вмиг прошло, и все вернулось на свои места - он владел собой, он был собой, и что же с ним сейчас происходило? Не было времени думать об этом. - Объясню, - сказал Подольский. - Видите ли, прапрадед - наш общий с Генрихом прапрадед - был польским евреем. Он погиб при странных обстоятельствах... Дело было в Умани, это городок такой, где... Ну, неважно... Он умер в тысяча восемьсот девяносто третьем, почти два века назад. Как-то утром его обнаружили в собственной кровате заколотым. Комната была заперта изнутри на ключ, тело обнаружил его секретарь, прадед был богатым человеком, владел двумя фабриками... Секретарь - его звали Яковом - пришел, как всегда, в девять, в доме в это время никого не было, жена прадеда, Фейга, ушла с детьми в сад, а Абрам, вернувшись домой после утренней молитвы, пошел отдохнуть, он ночью поздно работал... Обычно Яков будил Абрама, если тот спал, и они просматривали утреннюю почту... - Послушайте, - не выдержал Виктор, - что вы нам... - Виктор, помолчи! - резко сказал Аркадий, сам не ожидая от себя такой вспышки. Он понимал, что Подольскому нужно хотя бы сейчас дать выговориться, его нельзя прерывать, какую бы чушь он ни нес, а потом, прослушивая запись, попробовать отсеять лишнюю информацию. В ресторане Подольский так и не решился заговорить, видимо, гибель Раскиной подействовала на него, как запирающий ключ, а сейчас он начал, по-видимому, издалека или даже вовсе не о том, но ведь он все равно дойдет до сути... Выпада со стороны Аркадия Виктор не потерпел бы, но Чухновский тоже сделал шаг вперед и выкрикнул: - Послушайте, как вас там! Не мешайте ему говорить! Виктор пожал плечами. - А... - протянул Подольский и провел рукой по лицу. - О чем это... Да, они просматривали почту. А в тот день Абрам не ответил на стук, и дверь оказалась против обыкновения заперта изнутри. Секретарь начал звать Абрама, но тот не отвечал, и это было очень странно... В общем, Яков взломал дверь, не став дожидаться возвращения Фейги с детьми. И обнаружил хозяина в постели с ножом в груди. Э... Так, во всяком случае, сказал секретарь. Но полиция не поверила, знаете ли. Якова арестовали по обвинению в убийстве... - Почему? - быстро вставил Аркадий. - Ну... - протянул Подольский. - Его слова о том, что комната была заперта, показались неубедительными. То есть, она действительно была заперта и замок действительно был взломан, но полиция не поверила тому, что нож уже торчал в груди Абрама, когда Яков вошел в спальню. Видите ли, если дверь действительно была заперта, в комнату никто не мог ни войти, ни выйти. Никто и никак. Слишком крепкие стены, слишком высокие окна, запертые, к тому же, изнутри. И дверь... Секретаря сразу заподозрили в том, что он убил, а потом взломал дверь, чтобы отвести от себя подозрения. Виктор, стоя в нескольких шагах от Подольского, начал опять проявлять признаки нетерпения, и Аркадий понял, что, если Льва Николаевича прервут еще раз, нить будет потеряна, пожалуй, надолго. Он передвинул на середину стола коробочку компьютера, наклонился вперед и, чтобы Виктору было хорошо слышно, сказал: - Официальный допрос ведет детектив Винокур Аркадий Валентинович, личный номер семнадцать двадцать три. С этой минуты рассказ Подольского приобретал характер официального протокольного признания, которое могло быть использовано и в суде, Аркадий становился единственным человеком, официально имевшим право задавать вопросы, а Виктор с Чухновским - свидетелями, которым также могло быть в суде предоставлено слово, но только для того, чтобы удостоверить, что допрос проводился без отклонения от стандартной процедуры. Виктор, конечно, взъестся, с ним еще придется выяснять отношения, но сейчас он будет вынужден принять условия игры. Взгляд Виктора ничего хорошего не сулил. Но и возразить Хрусталев не мог, а потому сложил руки на груди, пожал плечами и отошел в сторону. Он как бы говорил: ну поиграй, если есть охота. Подольский не обратил внимания на игру нервов, продолжавшуюся несколько секунд и закончившуюся временной победой Аркадия. Он продолжал говорить: - Нож, конечно, не нашли. Якова арестовали. У него были, как выяснилось, причины для того, чтобы ненавидеть собственного хозяина. Давняя история... В молодости он любил одну девушку. Они ведь были с Абрамом из одного местечка, и возраст почти одинаковый... Яков хотел на ней жениться, а Абрам девушку отбил. Не потому, что был в нее влюблен, а просто... Чтобы насолить Якову. То ли на спор, то ли... В общем, никто не знает. И никто не знает, что было потом. Как бы то ни было, девушка... э... покончила с собой. И Яков... Ну, это понятно. Через много лет он приехал в Умань, явился к Абраму, сказал, что, мол, кто старое помянет... И все такое... У него было очень сложное положение, жена умерла, детей нет, работу потерял... И Абрам то ли пожалел Якова, то ли действительно чувствовал свою вину перед ним. Он взял Якова к себе секретарем, снял ему комнату неподалеку от своего дома. Понимаете? Полиция решила, что Яков специально ждал случая, и вот... Подольский развел руками. - Наверно, - продолжал он, - если бы все это происходило на сто лет раньше, Якова действительно засудили бы. Про отпечатки пальцев, впрочем, и в конце девятнадцатого века никто не знал, во всяком случае, в Умани. Но судебно-медицинская служба уже кое-что понимала... В общем, врач утверждал, что удар ножом нанесли, когда Абрам был уже мертв. Понимаете? Он умер рано утром от разрыва сердца, как тогда говорили. Обширный инфаркт, как сказали бы потом. А ножом ударили в мертвое тело. И никто, к тому же, не смог доказать, что Яков не взламывал дверь. В общем, в деле были только косвенные улики, но главное - то, что умер Абрам от инфаркта. Вот... Подольский замолчал. Он смотрел почему-то не на Аркадия, а на раввина, Чухновский же в это время занимался странным делом - снимал с полок книги, перелистывал и ставил на место. - Какое отношение, - спросил Аркадий, - имеет эта давняя история к гибели Генриха Натановича Подольского и к его появлению в вашей квартире го

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору