воим  убеждениям.
Теперь ты, наверное, станешь приводить примеры более поздние, о тех случаях,
которые мне неизвестны, и я не смогу поймать тебя на лукавстве. Но я  твердо
знаю  одно:  люди  -  именно  люди  в  целом,  а  не  отдельные,  худшие  их
представители, - не способны причинить зла другим разумным расам.
   - О да, конечно, они желали вам только  добра,  -  саркастично  отозвался
Ахмад, мигом переменив тактику. -  Точно  так  же,  как  в  девятнадцатом  и
двадцатом веках североамериканские и европейские империалисты  желали  добра
отсталым народам Азии, Африки и Латинской Америки. Они вроде бы помогали  им
развивать экономику, науку и медицину, несли им свободу и демократию,  а  на
самом деле эксплуатировали их дешевую  рабочую  силу  и  природные  ресурсы,
наживались за счет стран третьего мира. Благополучный Запад, так  называемый
"золотой миллиард" человечества, жил в достатке и богатстве, а все остальные
влачили жалкое, полуголодное существование.
   Альв Шелестов покачал головой:
   - К сожалению, я мало что знаю из докосмической истории Земли, поэтому не
могу судить, говоришь  ты  чистую  правду  или  опять  искажаешь  ее.  Но  в
отношении людей с другими расами не  было  ничего  подобного.  Да,  вы  жили
лучше, чем мы, гораздо лучше. Человеческая цивилизация была  самой  богатой,
самой могущественной в Галактике. Однако и в Космос вы  вышли  раньше  всех!
Вышли - и привели туда остальных. Если  даже  ты  и  прав,  если  даже  люди
наживались за счет других рас, то вы просто восполняли те  затраты,  которые
понесли, помогая нам достигнуть звезд. Мы, альвы, и все  другие  расы  перед
вами в неоплатном долгу.
   - А как насчет уничтожения вашей самобытной культуры? - продолжал  стоять
на своем Ахмад. - Вот твой родной язык русский. Это земной  язык.  И  имя  V
тебя русское. И веришь ты в человеческого Бога, да куда же делось  все  ваше
исконное, альвовское? Где ваши языки, традиции,  верования?  Я  скажу,  где:
люди уничтожили их!
   Альв поднялся с кресла, в котором сидел, и пристально посмотрел на своего
собеседника.
   - А вот по поводу Господа ты не богохульствуй! - произнес  он  сурово,  -
Истинный Бог для всех один - и для людей, и для альвов,  и  для  дварков,  и
даже для безбожников габбаров. Что касается исконно  альвовских  языков,  то
да, это наша большая беда. Именно наша - потому что люди тут ни при чем.  Ни
русские, ни бразильцы, ни американцы, ни японцы не принуждали  нас  говорить
на своих языках, даже наоборот: ваши ученые-филологи создали для всех  наших
языков алфавиты, унормировали  их,  дополнили  специальной  терминологией  -
короче, сделали из  них  полноценные  языки,  пригодные  для  высокоразвитой
космической цивилизации. Но наши предки не оценили этих усилий. Они  решили,
что станут умнее и сильнее, если заговорят на земных языках... И кстати,  ты
разговариваешь по-английски. Но ведь ты, кажется, индус. Как же так вышло?
   - Вот, получай! - вполголоса прокомментировал Агаттияр.
   Однако Ахмад ничуть не растерялся:
   - Тут мы с тобой товарищи  по  несчастью,  друг  мой  альв.  Колониальная
политика британцев привела к тому, что многие индусы,  как  и  представители
других народностей Индии, стали общаться на английском языке.
   - Однако же вы не объявили из-за этого войну Великобритании?
   - Ну... нет.
   - Вот то-то же! Что случилось, то случилось, и с этим нужно смириться.  Я
согласен, что мы, альвы, могли бы создать свою особую культуру, и  это  было
бы замечательно. Но мы не сумели - и это наша вина, а не ваша.
   - Нет, наша! Мы не должны были вмешиваться в вашу жизнь, мы  должны  были
предоставить вам возможность следовать по естественному историческому  пути.
Вы бы и сами, без нашей помощи, достигли звезд.
   - На это потребовалось бы как минимум три тысячи лет, - возразил Григорий
Шелестов. - Три тысячи лет кровопролитных войн, голода, болезней, страданий.
Сотни поколений альвов, живущих в беспросветном мраке невежества...  Неужели
вы смогли бы спокойно наблюдать за этим? Нет! Вы,  люди,  слишком  добрая  и
гуманная раса. Вам больно было  смотреть  даже  на  этих  злобных  габбаров,
которые  без  устали  лупили  друг  друга  дубинками  по  головам.  Мы   вас
предупреждали, просили: оставьте их в покое, эти существа никогда не  станут
цивилизованным народом, они просто поменяют дубинки  на  лазерные  ружья,  а
внутри останутся такими же дикарями. Но вы не послушались нас,  вы  принесли
им цивилизацию, которой они не заслуживали... И  я  уверен:  это  габбары  с
оборотнями-пятидесятниками виноваты во всем, что случилось. Им чуждо чувство
признательности,  они  не  ведают,  что  такое  благодарность.   Но   я   не
представляю, как могли мои братья-альвы пойти у  них  на  поводу.  Это  выше
моего понимания. Это... это какое-то безумие! Мы попали в  ужасное  время  -
время, когда попраны все божеские законы...
   С этими словами альв вразвалку прошел в свободный угол  каюты,  опустился
на колени и что-то забормотал на незнакомом мне языке.  Компьютер  услужливо
перевел:
   - Отче наш, иже еси на небеси...
   Агаттияр отключил интерком и повернулся ко мне:
   - Ну, что вы об этом думаете? Я растерянно пожал плечами:
   - Даже не знаю. Кто из них прав?
   - Каждый по-своему. У каждого своя правда, и в этом весь трагизм нынешней
ситуации. Беда случается не тогда, когда правда сталкивается с  не  правдой;
обычно правда, как это ни патетично звучит, побеждает. Но  если  в  конфликт
вступают две разные  правды,  то  победивший,  как  правило,  становится  не
правым. Он просто нивелирует  свою  правду  своей  же  собственной  победой,
надругательством над другой правдой.
   Профессор ненадолго задумался, потом снова заговорил:
   - Вот вам такая аналогия. Не очень  корректная,  впрочем,  но  все  же...
Представьте себе компанию мальчишек, которыми верховодит  паренек  постарше.
Мальчики смотрят на него снизу вверх, для них он непререкаемый авторитет,  и
каждое его слово - закон. Паренек  многое  знает  и  умеет,  он  учит  своих
младших товарищей разным полезным вещам, он сильный, и с ним не страшно даже
ночью в лесу. Словом, идиллия. Пока что сплошная благодать, вы согласны?
   - Да, - кивнул я, уже начиная понимать, к чему ведет Агаттияр.
   - Но вот прошли годы, - продолжал он. - Мальчики стали подростками, а тот
паренек уже превратился во  взрослого  юношу.  В  какой-то  момент  ситуация
изменилась, но юноша не заметил  этого.  Для  него  эти  ребята  по-прежнему
оставались детьми, и обращался он с  ними  соответственно.  Он  уже  не  был
настолько умнее, настолько сильнее и опытнее их, но все еще  имел  над  ними
огромную  власть.  Подросткам  это  не  нравилось,  они  начинали  исподволь
роптать, однако не решались подойти к своему вожаку и прямо сказать: "Мы уже
выросли, мы стали другими. Ты, безусловно, среди нас самый главный -  и  все
же давай пересмотрим наши отношения". Но ребята  так  не  поступили.  Вместо
этого они собрались тайком в кружок и ну вспоминать былые обиды:
   "Он часто давал мне подзатыльники..."
   "А надо мной он насмехался..."
   "Он подавил мою личность, не позволил мне стать тем, кем бы  я  стал  без
него..."
   "А у меня когда-то отнял карманные деньги..."
   Ну и так далее в том же духе. В конце концов ребята так раззадорили себя,
что некоторые из них отправились выяснять отношения со  своим  вожаком.  Они
вместе набросились на него - сначала не всерьез, а  скорее  шутки  ради,  но
вскоре убедились, что он совсем не такой сильный, как им казалось раньше.  А
тогда  и  те  подростки,  что  стояли  в  стороне,  присоединились  к  своим
товарищам, им тоже захотелось поучаствовать в низвержении  своего  недавнего
кумира. Вот так и закончилась вся идиллия.
   Пару минут я размышлял над услышанным.
   - Получается, что по-своему эти ребята были правы: они уже выросли, а  их
вожак по-прежнему обращался с ними  как  с  малыми  детьми.  Но,  когда  они
принялись избивать его,  вся  их  правда  сошла  на  нет.  Потому-то  они  и
вспомнили все мелкие обиды и недоразумения, которые  всегда  случаются  даже
между самыми близкими друзьями. Они убедили себя в том, что он всегда  желал
им зла, что их поступок вполне  оправдан,  что  они  фактически  защищались,
избавляя себя от жестокой тирании.
   - Совершенно верно. А вот если бы тот юноша  сумел  дать  отпор  ребятам,
хорошенько поколотил бы их в ответ, то виновным оказался бы он - ведь негоже
взрослому человеку избивать детей. Когда Иные начали против нас войну,  люди
были в шоке. Мы долгое время поверить не могли, что это происходит  всерьез,
долго не решались нанести в полную силу ответный удар и только защищались. А
когда до нас наконец дошло, что наши младшие братья  выросли,  что  они  уже
достаточно сильны и вполне  могут  одолеть  нас,  было  слишком  поздно.  Мы
потерпели поражение, а наши бывшие подопечные стали нашими тюремщиками.
   - И что же будет теперь? - спросил я.
   - Не знаю, мистер Матусевич. Для нынешней ситуации не годятся уже никакие
аналогии. Все слишком серьезно, слишком трагично. До войны общая численность
человечества превышала семьсот миллиардов, а сейчас,  согласно  разведданным
Терры-Галлии, нас  осталось  едва  ли  более  пятидесяти.  И  уже  не  имеет
значения, что Иные не проводили  против  людей  геноцида,  что  человечество
просто стало вымирать, отказываясь размножаться в  неволе.  В  любом  случае
причиной тому были чужаки. Этого нельзя ни простить, ни забыть.  Как  бы  ни
разворачивались дальнейшие события, ясно одно: примирения не будет.
   - Значит, война до победного  конца?  До  полного  истребления  одной  из
воюющих сторон?
   - Боюсь, что да.
   Агаттияр на несколько секунд вывел на экран изображение из шестой  каюты.
Альв Григорий Шелестов, как и прежде, стоял в углу  на  коленях  и  бормотал
слова молитвы.
   - Несчастное существо, - грустно и  почти  что  с  сочувствием  промолвил
профессор. - Ребенок, которого ветры времени  занесли  в  эпоху  жестоких  и
озлобленных подростков. Ему нет места ни по эту, ни по ту сторону  баррикад.
Ему вообще нет места в нашем мире...

Часть седьмая
ФЛОТ ОСВОБОЖДЕНИЯ

1

   Как мы ни торопились, но все равно  опоздали  и  прибыли  в  систему  Пси
Козерога  уже  после  ухода  оттуда  всего  таллинского  флота.  О  недавнем
присутствии  множества  кораблей   в   дром-зоне   свидетельствовал   только
остаточный радиоактивный  фон  от  работы  термоядерных  двигателей  да  еще
повышенная концентрация гелия в окрестностях канала первого рода, ведущего к
праматери всех человеческих миров - Земле.
   - Последние корабли ушли отсюда совсем недавно, - сказал я, ознакомившись
с результатами компьютерного анализа.  -  Не  более  трех  часов  назад.  Мы
чуть-чуть не успели.
   - Это странно, - произнесла Рашель, занимавшая  место  наблюдателя.  Свое
кресло второго пилота она уступила Сигурдсону, который за прошедшее время  в
достаточной мере освоился с особенностями современной системы управления.  -
Очень-очень странно. Ведь они должны были оставить здесь резерв. Или хотя бы
станцию-госпиталь.  Нельзя  же  обойтись  без  тылового   обеспечения,   это
противоречит всем правилам ведения войны.
   - Есть еще одно правило, - заметил Шанкар, сняв свой ментошлем. -  Нельзя
атаковать только по одному направлению. По всей видимости,  у  Пси  Козерога
базировались лишь вспомогательные ударные части. А главные векторы вторжения
проходили через другие системы.
   Сигурдсон тихо присвистнул:
   - Если та армада была лишь вспомогательной частью,  то  каким  же  должен
быть весь флот!
   - Безусловно, большим,  -  сказал  я.  -  Огромным,  громадным.  Судя  по
имеющейся у нас информации, габбары превратили Солнечную систему в настоящую
цитадель. Похоже, они не очень-то ладят и со своими союзниками.
   - Гориллы вшивые! - с чувством откликнулась Рашель. - Они  ни  с  кем  не
способны поладить. У них сохранились психология и повадки из каменного века.
   - Однако, -  заметил  Сигурдсон,  -  раз  габбары  завладели  Землей,  то
получается, что в союзе они самые главные и самые сильные.
   - Они просто самые наглые. Что тут скажешь - обезьяны.
   "Интересно, - подумал я, - на Терре-Галлии были обезьяны? А если были, то
что с ними стало, когда разразилась война?.."
   Около  получаса  мы  дрейфовали  в  дром-зоне,  посылая  во  все  стороны
позывные, но в ответ никто не отзывался. То  ли  действительно  все  корабли
Терры-Галлии ушли к Земле, не  оставив  тылового  прикрытия,  то  ли  резерв
все-таки был, но прятался в глубоком Космосе и не отвечал на наши запросы.
   - Ну и что дальше? - наконец произнес я. - Что будем делать?
   - Давайте присоединимся к нашим, - предложила  Рашель.  -  У  нас  боевой
корабль и полностью укомплектованный экипаж. Мы тоже можем сражаться.
   Я заколебался. В общем и целом это соответствовало моим желаниям. Хотя  я
был гражданским человеком, но у меня так  и  чесались  руки  задать  чужакам
хорошую взбучку, отомстить им за все тридцать шесть лет, которые  я  провел,
накрепко привязанный кземле. Тот глиссарскии крейсер,  уничтоженный  нами  в
системе Звезды Дашкова, не утолил мою жажду мести, а лишь  раздразнил  меня.
Мне хотелось еще, еще, еще...
   - Но ведь ты...
   - Я уже не маленькая, дядя...  капитан,  -  решительно  заявила  девочка;
глаза ее гневно сверкали. - Я знаю, что такое смерть. Я  видела,  как  погиб
папа. Чужаки убили моего дедушку. Я хочу поквитаться  с  ними.  Я  не  боюсь
войны. Нас с детства готовили к войне - и мальчиков и девочек.
   - Голосую за предложение юной леди, - вставил свое слово Шанкар. - Негоже
нам  отсиживаться  в  тылу,  когда  наши   собратья   борются   за   свободу
человечества.
   - К Земле! - отозвался через  интерком  Арчибальд  Ортега.  -  Ведь  так,
учитель?
   - Согласен, - прозвучал из того же интеркома голос Агаттияра. - Махаварша
должна внести свою лепту в освобождение нашей общей прародины.
   Я повернулся к Сигурдсону:
   - А вы, Лайф?
   Он отрывисто кивнул:
   - Земля моя родная планета. Я хочу вернуться домой.
   Оглядываться назад,  где  сидели  Рита  с  Мелиссой  Гарибальди,  мне  не
пришлось. Почти сразу вслед за Сигурдсоном обе женщины хором произнесли:
   - Мы с вами!
   Я снова посмотрел на Рашель. Решительное, непреклонное выражение ее  лица
свидетельствовало о том, что она рвется в бой.  Я  понял,  что  если  сейчас
отступлю, то сильно упаду в ее глазах. Она будет любить меня, как и  прежде,
но уважать станет меньше...
   - Тогда вперед, - подытожил я, вновь  переводя  все  бортовые  системы  в
режим полной боевой готовности. - Следующая остановка - Солнечная система.

2

   В отличие от "затяжного прыжка" переход первого рода  не  занимает  много
времени и длится лишь неполные две минуты.  После  входа  нашего  корабля  в
канал гиперпространство за прозрачной передней стеной рубки  полыхало  своим
многоцветьем лишь сто семнадцать секунд, а потом оно  погасло,  и  мы  снова
оказались в родном Космосе, на расстоянии сорока семи световых  лет  от  Пси
Козерога.
   Мы находились на внешнем краю Шпоры Ориона, почти что на самой  периферии
Галактики, но одновременно - в самом ее центре. На одном из боковых обзорных
экранов  виднелся  маленький  яркий  диск  желтого  цвета,  вокруг  которого
вращалась невидимая отсюда  голубая  планета  с  коротким  названием  Земля.
Просто  Земля,  Terra,  Earth,  Gea,  Erde  -   без   всяких   приставок   и
прилагательных. Земля сама  по  себе,  планета-прародительница  человеческой
расы, откуда четырнадцать  веков  назад  люди  начали  расселяться  по  всей
Галактике. И в этом смысле она была для нас  центром  всего  сущего,  именно
вокруг нее вращалась вся человеческая вселенная...
   На этот раз, в отличие от всех предыдущих, мой  тактический  дисплей  был
переполнен данными радаров и  прочих  следящих  устройств  о  присутствии  в
районе дром-зоны множества объектов искусственного происхождения.  Бортовому
компьютеру понадобилось лишь несколько  секунд,  чтобы  рассортировать  этот
ливень информации и выдать мне ее в удобочитаемом виде.
   Окружающее нас пространство было  усеяно  крупными  и  мелкими  обломками
подбитых  судов.   Некоторые   из   них   (впрочем,   немногие)   однозначно
идентифицировались как останки кораблей галлийского флота, все  прочие  либо
принадлежали  чужакам,  в  основном  габбарам,  либо  вовсе  не  поддавались
опознанию. А совсем рядом с нами? -  конечно,  относительно  рядом:  в  трех
тысячах  километров  от  нас,  -  дрейфовал  не  подающий  признаков   жизни
габбарский крейсер с полностью развороченной носовой частью. Все, решительно
все свидетельствовало о том, что совсем  недавно,  каких-нибудь  пару  часов
назад, здесь кипело кровопролитное сражение...
   С расстояния полугора миллионов километров  до  нас  доносились  позывные
боевой  заградительной  станции  военно-космического   флота   Терры-Галлии.
Подобные  позывные  исходили  и  из  других  направлений,  но  их  источники
находились еще дальше. Рассчитав их параллакс, компьютер сообщил, что четыре
десятка таких станций  равномерно  рассредоточены  по  окружающей  дром-зону
сфере. Внутри этой сферы источники радиосигналов  с  позывными  Терры-Галлии
отсутствовали.
   - Нас вызывают, капитан, - доложил Шанкар.
   - Соединяйте, - распорядился я.
   На экране внешней связи возникло изображение молодой русоволосой  женщины
в серо-голубом мундире со знаками  различия  капитана-лейтенанта.  Ее  карие
глаза смотрели прямо на меня, но на самом деле она меня не видела. Еще перед
выходом к Пси Козерога мы решили, что  переговоры  должна  начать  Рашель  -
соотечественники поверят ей быстрее, чем кому-либо другому.
   Как и следовало ожидать, на лице женщины, когда она  увидела  у  себя  на
экране   девочку-подростка,   появилось   изумленное    выражение.    Рашель
воспользовалась ее заминкой, а  также  пятисекундной  задержкой  во  времени
из-за разделявшего нас расстояния и,  не  дав  женщине  даже  раскрыть  рта,
затараторила, рассказывая о своих приключениях. В последние  дни  я  активно
изучал французский язык и вроде бы достиг определенных  успехов,  но  сейчас
девочка говорила с такой скоростью, что ее речь сливалась  в  один  сплошной
поток, в котором я разбирал лишь отдельные слова, бессмысленные в отрыве  от
контекста, да еще имена и названия - в том числе не раз  упоминалось  и  мое
имя.
   Выслушав ее, женщина что-то спросила. В ответ Рашель все  так  же  быстро
заговорила, но вскоре собеседница  оборвала  ее  и  начала  задавать  другой
вопрос, а затем вдруг умолкла и повернула голову в сторону, как будто кто-то
позвал ее.
   - Attends une seconde (Обожди секундочку),  -  произнесла  она,  и  почти
сразу  ее  изображение  на  экране  исчезло,  уступив  место   мужчине   лет
пятидесяти. На его тююнах вместо полос было по  две  больших  восьмиконечных
звезды.
   - Oncle Claude! - радостно воскликнула Рашель, и тут  уж  не  требовалось
никакого знания языка, чтобы сопоставить, французское "oncle"  с  английским
"uncle" - "дядя".
   Затем последовала пауза в несколько секунд  -  пока  возглас  девочки  со
скоростью света доходил до "дяди Клода" и пока к нам возвращался его ответ.
   - Salut, Rachel, ma petite (Здравствуй, Рашель, детка), - сказал мужчина,
после чего довольно внятно для моего уха выразился в том смысле,  что  очень
рад видеть ее живой-здоровой, но все разговоры будут потом, а  сейчас  пусть
она соединит его с командиром корабля.
   Рашель тотчас переключила связь на мой капитанский пульт. Увидев меня  на
своем экране, мужчина с трудом удержался от изумленного  восклицания  -  его
явно поразило мое внешнее сходство с Жоффреем Лебланом.  Но  потом  он  взял
себя в руки и официально представился:
   - Вице-адмирал Клод Бриссо, заместитель  начальника  центра  оперативного
командования отдельной специальной бригады заградительн