что на ней надето.
   - Неприятная история, - сказал я. - Чем я  могу  помочь?  Взять  обратный
билет? Думаю, тебе лучше вернуться на Джерси.
   Девочка явно не рассчитывала на  такую  щедрость  с  моей  стороны  и  на
секунду даже замерла от изумления.
   - Ох, благодарю вас, не стоит. Я приехала сюда в гости к дяде, он обо мне
позаботится. Вот только... - она засмущалась, - все дело в том, как  к  нему
добраться. Мой джерсийский проездной на метро здесь не действует.
   - Понятно. Ну что ж, пошли я куплю тебе жетоны. Мы направились  в  другой
конец тоннеля, где располагался вход на станцию подземки.
   - А дядя хоть знает о твоем приезде? - поинтересовался я.
   - Конечно, знает.
   - Почему же он не встретил тебя?
   - У него лекции в университете. Мы договорились, что я доберусь  сама.  В
конце концов, я уже не маленькая и могу обойтись без няньки.
   Я  иронично  усмехнулся,  однако  не   стал   оспаривать   ее   последнее
утверждение.
   - Твой дядя преподаватель?
   - Ага. Профессор физики.
   Мы вошли в вестибюль метро, я вставил свою кредитку в ближайший автомат и
получил пять проездных жетонов.
   - Этого хватит?
   - Вообще-то мне достаточно и одного, - ответила Рашель, но тем  не  менее
взяла у меня все жетоны, четыре из них  сунула  в  боковой  карман  брюк,  а
последний зажала в руке. Скороговоркой пробормотав слова благодарности,  она
сделала было шаг в сторону эскалатора, но вдруг замерла и резко  повернулась
ко мне. Лицо ее стало бледным, а в глазах застыл ужас.
   - Что с тобой? - озадаченно спросил я. - Тебе плохо?
   - Молчите! - напряженно прошептала девочка. - Не  говорите  ничего...  Не
оглядывайтесь.
   Мимо нас прошел высокий чернокожий мужчина в пестром наряде и остановился
возле соседнего автомата. Рашель усиленно старалась не смотреть на него,  но
все же, вопреки своей воле, искоса следила за ним.
   Мужчина, не обращая на нас никакого внимания,  купил  жетоны  и  уверенно
направился к турникетам. Когда он отошел на достаточное  расстояние,  Рашель
встрепенулась, крепко схватила меня за руку и увлекла к выходу из метро.
   - Пойдемте. Быстрее!
   Совершенно сбитый с толку, я без возражений последовал за ней.
   Оказавшись снаружи, Рашель отпустила мою руку и бессильно прислонилась  к
стене рядом со стеклянной дверью. Ее била дрожь, а на  лбу  выступили  капли
пота. Она была не просто напугана - она была в панике.
   - Ты объяснишь мне, что случилось? - строго осведомился я. - Кто был  тот
человек? Ты его знаешь?
   - Это... - она судорожно сглотнула. - Это не человек. Он - пятидесятник.
   Мне понадобилось не менее десяти секунд, чтобы понять, о чем  идет  речь.
Как и все жители Махаварши, я подсознательно избегал любых мыслей  об  Иных,
поэтому первое, что пришло мне на ум в связи с  этим  словом,  была  древняя
религиозная секта, упоминание  о  которой  я  однажды  встречал  в  какой-то
исторической книге. И лишь потом до меня дошло,  что  Рашель  имеет  в  виду
разумную  гуманоидную  расу,  чьи   представители   были   известны   своими
метаморфозными способностями.  Нет,  конечно,  превращаться  в  лошадей  или
кроликов они не могли, однако скопировать человеческую внешность было вполне
им под силу. Особенно негроидную  -  поскольку  естественный  цвет  их  кожи
варьировался  от   угольно-черного   до   светло-коричневого   и   не   было
необходимости искусственно менять ее пигментацию.
   Пятидесятниками их прозвали из-за того, что генный набор у них состоял из
двадцати пяти пар хромосом против двадцати трех у людей,  и  этими  четырьмя
лишними хромосомами многие биологи  объясняли  гибкость  и  изменчивость  их
облика.  Впрочем,  официально  их  раса  называлась  нереями  -   по   имени
мифологического  персонажа,  способного  менять   свою   внешность;   но   в
просторечии к ним как-то накрепко прилипло прозвище "пятидесятник".
   В свое время нереи-пятидесятники,  вместе  с  альвами  и  дварками,  были
самыми верными соратниками землян  в  их  космической  экспансии,  но  позже
именно они, в союзе с еще одной гуманоидной расой  -  габбарами,  возглавили
античеловеческую коалицию и  развязали  галактическую  войну.  После  такого
предательства  люди  возненавидели  пятидесятников  сильнее,  чем  остальных
чужаков вместе взятых.
   - Не говори глупостей,  -  убежденно  произнес  я.  -  Ты  видела  просто
чернокожего мужчину Человека, а не пятидесятника. Никаких Иных на  Махаварше
нет. Они там, - я кивнул вверх, - а мы здесь. Это  предусмотрено  договором,
который мы строго соблюдаем.
   - Нет, - стояла на своем Рашель. - То был пятидесятник. Я узнала  его  по
походке. Они двигаются по-особенному, это нельзя спутать ни с чем.
   Я тяжело вздохнул и задумался, что  делать  дальше.  Мимо  нас  проходили
люди,  некоторые  из  них  с  любопытством  поглядывали  в   нашу   сторону,
привлеченные странным  поведением  Рашели.  Еще  немного  -  и  какой-нибудь
слишком бдительный гражданин заподозрит, что я пристаю к  девочке.  А  тогда
хлопот не оберешься...
   - Значит так, - сказал я. - Пойдем со мной.  Я  отвезу  тебя  к  дяде  на
флайере.
   Вопреки моим опасениям, Рашель не стала возражать  и  сразу  согласилась.
Очевидно, родители не предостерегали ее от излишней доверчивости при общении
с незнакомыми мужчинами.  Или,  может,  в  своем  теперешнем  состоянии  она
напрочь позабыла об осторожности. Как бы то ни было, в душе  я  порадовался,
что ей встретился  порядочный  человек  (то  есть  я),  а  не  один  из  тех
извращеннее, о которых часто рассказывают в криминальной хронике.
   Мы прошли на служебную стоянку и сели в мой флайер. Рашель  расположилась
в переднем кресле для пассажиров, стянула с себя курточку и рукавом  рубашки
вытерла покрытый испариной лоб.
   - Извините, я такая дура! Сама не понимаю, что на меня нашло.  Даже  если
это был чужак, какое мне до него дело. Не за мной же он пришел.
   Ее слова прозвучали неубедительно. Она явно пыталась обратить случившееся
в шутку, однако я видел, что ее до сих пор трясет. Тот человек, кем бы он ни
оказался на самом деле, внушал ей панический страх.
   Дежурный по стоянке дал мне сигнал, что путь свободен. Я тотчас  запустил
двигатель флайера, взлетел и направился к ближайшей транспортной развязке.
   - Итак, куда летим? Где живет твой дядя?
   - В университетском городке. Бозе-драйв, сто восемнадцать.
   Это было почти в противоположном конце города.
   - Ясно. Минут через сорок будем на месте.
   Достигнув развязки, я поднялся на третий скоростной горизонт и  влился  в
поток машин, следующих в юго-западном направлении. Час пик  еще  не  настал,
воздушная трасса была достаточно свободной, и  управлять  в  таких  условиях
флайером было сплошным удовольствием.  Хотя,  конечно,  это  не  сравнить  с
полетом на суборбитальном лайнере...
   - Кстати, - спустя минуту отозвался я. - Как его зовут?
   - Кого?.. А-а, дядю? Свами Агаттияр.
   - Знакомое имя. Где-то я его слышал. Только не помню где.
   - Несколько лет назад ему присудили Всепланетную премию по физике.  А  он
от нее отказался.
   - Ах да, теперь вспомнил. Громкий  был  скандал.  Если  не  ошибаюсь,  он
протестовал против недостаточного финансирования своих исследований.
   Рашель утвердительно кивнула:
   - Совершенно верно. И с тех пор положение не улучшилось. Средств, которые
сейчас выделяет ему правительство, едва хватает на содержание лаборатории  и
заработную плату сотрудников.
   - С фундаментальной наукой всегда так, - заметил  я.  -  Она  редко  дает
немедленный эффект, поэтому обычно  ей  достаются  лишь  жалкие  крохи.  Вся
история свидетельствует о  том,  что  важнейшие  научные  открытия  делались
скорее на энтузиазме самих ученых, чем благодаря щедрым бюджетным вливаниям.
   - Наверное, вы правы, - согласилась Рашель. - Однако для дяди это  слабое
утешение.
   Некоторое время мы летели молча. Девочка удобнее устроилась в  кресле  и,
склонив голову набок, закрыла глаза. Шок от встречи с незнакомцем в метро  у
нее уже прошел, и теперь,  как  реакция  на  нервное  напряжение,  наступила
расслабленность.
   - А знаешь, - наконец произнес я, - никогда бы не  подумал,  что  у  тебя
может быть дядя по имени Свами Агаттияр.
   Она распахнула глаза и сонно посмотрела на меня:
   - Почему?
   - У тебя слишком светлые волосы и слишком белая  кожа.  Вот  моя  бабушка
была с материка, и это по мне заметно
   - Гм-м, совсем не заметно. А что касается дяди, то мы с  ним  не  кровные
родственники. Просто он был женат на старшей сестре моего отца. Она умерла.
   - Извини.
   - Да нет, ничего. Это было давно. - Рашель сладко зевнула и снова закрыла
глаза. - Я ее совсем не помню.
   Когда мы подлетели к Бозе-драйв, она уже крепко спала. Я без труда  нашел
нужный адрес и посадил флайер перед небольшим опрятным особняком  с  номером
118.  На  вид  это  было  типичное  жилище  университетского  преподавателя,
приблизительно так я и представлял себе дом профессора Агаттияра.
   Заглушив двигатель, я повернулся к Рашели и попытался  разбудить  ее.  Но
безуспешно - на мои легкие похлопывания по плечу она отвечала лишь невнятным
бормотанием сквозь сон, а хорошенько встряхнуть ее у  меня  как-то  рука  не
поднималась.
   После недолгих раздумий я выбрался из кабины и подошел  к  дому.  На  мой
звонок дверь открыла невысокая смуглая девушка лет двадцати пяти  в  длинном
зеленом сари. У нее были черные как смоль волосы,  собранные  на  затылке  в
узел, и немного резковатые, но в целом приятные черты лица.
   - Здравствуйте, - сказал  я,  отвечая  на  ее  приветствие.  -  Профессор
Агаттияр дома?
   -  Да,  офицер.  Пожалуйста,  проходите.  Он  только  что   вернулся   из
университета, сейчас я его позову.
   Она провела меня в холл и, попросив немного подождать, легко взбежала  на
второй этаж.
   - Папа, - послышался сверху ее голос. - Там к тебе пришли из полиции.
   Я ухмыльнулся. Моя летная форма ни капельки не  походила  на  полицейский
мундир, но меня уже не впервые принимали за блюстителя порядка. Не  знаю,  Б
чем тут дело. Мой напарник  Ахмад  шутил,  что  у  меня  слишком  суровое  и
неподкупное лицо, точно сошедшее с рекламного ролика полицейской академии.
   Вскоре ко мне спустился профессор Агаттияр. Он оказался пожилым мужчиной,
уже давно перешагнувшим шестидесятилетний рубеж, но по-прежнему  сохранявшим
хорошую физическую форму. Был он среднего роста, коренастого телосложения, с
такими же черными, как у дочери, волосами и густой с проседью бородой.
   - Моя дочь обозналась, - сказал он, когда мы поздоровались. -  Вы  не  из
полиции, вы летчик. Чем могу быть полезен?
   - У меня в флайере ваша  племянница  Рашель,  -  объяснил  я.  -  Вернее,
племянница вашей покойной жены.
   Агаттияр недоуменно приподнял свои кустистые брови.
   - Прошу прощения, сэр, но здесь  какая-то  ошибка.  Во-первых,  моя  жена
жива-здорова, просто мы с ней в разводе. А во-вторых, у нее  нет  племянницы
по имени Рашель.
   Интересно, почему я совсем не удивился?..

4

   Через четверть часа  мы  с  Агаттияром  сидели  в  холле  за  чаем,  и  я
рассказывал ему о своем знакомстве с Рашелью. Спящую девочку мы перенесли из
флайера в комнату для гостей, и сейчас над ней  хлопотала  дочь  профессора,
Амрита, которую отец называл просто Ритой. Она заверила нас, что крепкий сон
Рашели вызван обычным переутомлением, поэтому причин для беспокойства нет.
   Выслушав меня, Агаттияр задумчиво нахмурился.
   - Странно, очень странно. Я вижу эту девочку впервые и понятия  не  имею,
что ей от меня понадобилось. Она точно не моя родственница  и  не  может  ею
быть. У меня нет никаких родственников на Полуденных - и  я,  и  моя  бывшая
жена родом из Ранжистана. Кстати, вы уверены, что Рашель ваша землячка?
   - Судя по ее речи, да. Правда, у нее своеобразный акцент,  но  все  равно
она говорит слишком чисто для жителя материка... гм, я имею в виду  чисто  с
нашей, островной точки зрения. - Я немного помолчал. - Хотя теперь я уже  ни
в чем не уверен. Она лгала о соцкарточке,  лгала,  что  вы  ее  дядя,  могла
солгать и о том, что прилетела с Джерси. И вообще, она с самого начала  вела
себя подозрительно. Чего только стоила ее  истерика  в  метро,  эти  нелепые
бредни насчет пятидесятника.
   Профессор неторопливо отпил глоток горячего чая.
   - А это, между прочим, самый любопытный  момент  в  вашей  истории.  Если
допустить, что Рашель солгала вам, то сразу возникает резонный вопрос: зачем
ей понадобилась такая откровенная ложь. Чтобы обмануть вас? Нет, не  похоже.
Ведь заведомо было ясно, что вы не поверите ей. В остальном  она  лгала  вам
достаточно правдоподобно - а тут взяла и ляпнула такую чепуху.
   - Может, она просто растерялась,  -  предположил  я.  -  Увидела  кого-то
знакомого, испугалась, что  он  может  испортить  ее  легенду,  и  в  панике
сболтнула первое, что пришло ей в голову.
   - О пятидесятнике? - Агаттияр с сомнением хмыкнул. - Вряд ли это  первое,
что могло прийти в голову  двенадцатилетней  девочке.  Да  и  ее  объяснения
нельзя назвать бреднями, тут она ничего не  выдумала.  Нереев-пятидесятников
действительно  можно  опознать  по  походке  -  если,  конечно,   специально
всмотреться. Человеческую внешность они копируют  безукоризненно,  мимику  и
речь тоже, а вот с телодвижениями у них  возникают  проблемы,  обусловленные
некоторой спецификой строения суставов. При быстрой,  энергичной  ходьбе  их
ноги плохо сгибаются в  коленях.  Уловить  это  трудновато,  но  в  принципе
возможно. Все дело лишь в практике: если по какой-то неведомой  нам  причине
Рашель часто смотрела старую хронику, где фигурировали чужаки, и внимательно
наблюдала за поведением пятидесятников, то нет ничего удивительного  в  том,
что она опознала одного из них. Другой вопрос - почему она  так  испугалась.
Судя по вашему рассказу, это не было похоже ни на абстрактный страх за  всех
людей в целом, ни на  инстинктивную  ксенофобическую  реакцию;  она  боялась
чего-то конкретного, направленного против нее лично.
   Я вопросительно взглянул на Агаттияра:
   - Вы всерьез считаете, что мы повстречали пятидесятника?
   - Вполне может быть. Вполне.
   - Но ведь... это против правил! Иные обязались оставить нас в покое и  не
ступать на Махаваршу, пока мы соблюдаем условия мирного договора.
   На лице моего собеседника мелькнуло какое-то странное выражение -  то  ли
снисходительности, То ли разочарования.
   - Вы действительно в это  верите,  мистер  Матусевич?  Неужели  вы  такой
наивный?  Хотя  нет.  Просто  вы,  как  и  подавляющее   большинство   наших
соотечественников, предпочитаете сладкий самообман  суровой  и  неприглядной
правде.  Неукоснительное  выполнение  договоренностей  -  удел   проигравшей
стороны, а победители делают то, что  считают  нужным,  руководствуясь  лишь
соображениями целесообразности. По моим грубым прикидкам, сейчас на  планете
находится несколько тысяч пятидесятников, которые маскируются под людей.  Их
задача как раз и состоит в том, чтобы контролировать  соблюдение  нами  всех
условий мирного договора... или, если называть вещи своими именами,  условий
капитуляции.
   - А как же наше правительство? Оно о них знает?
   - Разумеется, знает. И всячески содействует им. У него просто нет выбора.
Мы не в том положении, чтобы диктовать свои правила игры.
   Я только угрюмо покачал головой. Нельзя сказать, что я не  подозревал  об
этом. Конечно, подозревал. Как и все здравомыслящие люди, я в  глубине  души
понимал, что чужаки не могли предоставить нас самим себе, ограничившись лишь
орбитальной блокадой и контролем дром-зоны. Это было бы глупо и  опрометчиво
с их стороны - а в недостатке ума и  осмотрительности  их  нельзя  обвинить,
иначе им не удалось бы победить человечество, которое еще  полтора  столетия
назад считалось самой могущественной расой в Галактике. Однако я старался не
задумываться об этом, так как ни к чему хорошему подобные мысли привести  не
могли. Я предпочитал тешить себя иллюзией, что Махаварша целиком и полностью
принадлежит людям и никто посторонний не смеет вмешиваться в наши внутренние
дела...
   Из комнаты для гостей вышла Рита. В руках  она  держала  рубашку  и  брюк
Рашели, а также носки и нижнее белье - наверняка тоже принадлежащие девочке.
   - Пока малышка спит, брошу ее одежду в чистку.  Терпеть  не  могу,  когда
дети ходят в грязном.
   Лично я не считал, что Рашель была одета  в  грязное,  но  женщинам,  как
говорится, виднее.
   - Карманы проверила? - спросил ее отец.
   - Да, конечно. Я положила все на тумбочку возле кровати.
   - Что у нее было?
   - Жетоны на метро, бумажные деньги, лазерный  мини-диск  и  дистанционный
пульт. Ни каких-либо документов, ни карточки соцобеспечения я не нашла.
   - Гм-м... А денег много?
   - Многовато для двенадцатилетней девочки, но не очень. Чуть  более  шести
тысяч. Принести?
   - Будь так добра, дочка. И все остальное тоже.
   Рита бросила на диван одежду и вновь скрылась за дверью гостевой комнаты.
Вскоре она вернулась оттуда и выложила  на  журнальный  столик  перед  отцом
тонкую пачку денежных купюр, пять жетонов, которые  я  купил  для  Рашели  в
аэропорту, миниатюрный оптический диск в прозрачном футляре  без  какой-либо
маркировки и небольшой дистанционный пульт управления  -  скорее  всего,  от
какой-то игрушки.
   Первым делом Агаттияр пересчитал деньги. Их оказалось шесть тысяч  триста
сорок рупий - пять тысячных банкнот, тринадцать сотенных  и  две  двадцатки.
Тем временем Рита подхватила с дивана одежду девочки и вышла из холла.
   - Банк она вроде не ограбила, слишком мелкий улов, - произнес  профессор,
продолжая  внимательно  разглядывать  лежащие  перед  ним  деньги.  -  Н-да,
занятно, занятно. С сотками и двадцатками все нормально, зато тысячные...  -
Он протянул мне все пять купюр. - Вот, посмотрите на год выпуска.
   Я посмотрел. С  правой  стороны  каждой  банкноты,  под  личной  подписью
председателя Федерального банка, красовались крохотные циферки "3451".  Сами
банкноты выглядели совсем неизношенными, однако в них чувствовался  какой-то
неуловимый налет старины.
   - Они выпущены сто тридцать пять лет назад, - сосчитал я. - А с  виду  не
отличишь от современных.
   - Дизайн бумажных денег  не  менялся  свыше  двух  столетий,  -  объяснил
Агаттияр. - Теоретически они еще в ходу, но на практике давно  уже  выведены
из обращения. Тем более странно встретить пять таких банкнот вместе. Кстати,
обратите внимание: все они из одной серии.
   - Да, действительно. И что это может значить?
   - Ну, вариантов много. Например, что девочка  обнаружила  чей-то  забытый
тайник, где лежали эти деньги. Может, их спрятала одна из ее  прапрабабушек,
которая  к  старости  тронулась  умом  и  решила  хранить  свои   сбережения
наличными. - Он ненадолго  задумался.  -  А  знаете,  путь  этих  банкнот  в
принципе можно проследить. До войны рупия стоила почти в сто раз  дороже,  и
такие  крупные  купюры  использовались  главным  образом  для  межбанковских
расчетов. При любых операциях их номера обязательно фиксировались. Давайте я
проверю.
   Агаттияр забрал у меня  деньги,  положил  их  в  нагрудный  карман  своей
рубашки, а затем взял со стола  футлярчик  с  диском.  Поглядев  на  него  с
сомнением, он сказал:
   - Все-таки стоит просмотреть  его  содержимое.  Это,  конечно,  не  очень
тактично, ведь там может быть что-то сугубо личное, но...  В  конце  концов,
девочка сама напросилась. Я же не заставлял ее называться моей  племянницей.
- Он поднялся с кресла. - Извините, я ненадолго покину  вас.  Я  предпочитаю
пользоваться  профессиональным  терминалом  в  своем  кабинете,  а  не  этим
ширпотребом. - Кивок в сторону большого стереоэкрана в противоположной стене
холла, - Сейчас должна прийти Рита, она составит вам компанию.
   Агаттияр поднялся по  лестнице  на  второй  этаж,  оставив  меня  одного.
Разумеется, я сразу  понял,  что  дело