Ни капельки, сэр, - ответил я.  -  Это  же  космический  челнок,  а  не
прогулочный флайер.
   - Кстати, сейчас наши люди изучают новое расположение орбитальных станций
чужаков. Перед отправлением вы получите схему их траекторий.
   Наконец помпы  откачали  всю  воду,  и  внутренний  люк  шлюзовой  камеры
открылся.  На  нас  повеяло  холодным  сырым   воздухом,   густо   напоенным
непередаваемой смесью запахов йода, соли и гниющих водорослей. Ярко вспыхнул
прожектор,  выхватив  из  тьмы  просторной  шлюзовой  камеры  продолговатый,
обтекаемой формы летательный  аппарат  размерами  с  небольшой  пассажирский
самолет.
   Он стоял,  повернутый  к  нам  острым  носом,  весь  угольно-черный,  без
какой-либо маркировки, с небольшими дельтовидными крыльями, предназначенными
не столько для планирования в атмосфере,  сколько  просто  для  стабилизации
горизонтального положения при полете на антигравах.
   По  молчаливому  согласию,  все  присутствующие  предоставили  мне  право
первому войти в шлюзовую камеру. Ступая по лужам морской воды, я обошел  "le
shuttle-fantome" по кругу, затем приблизился к нему вплотную  и  прикоснулся
ладонью к шершавой бортовой  обшивке.  Да,  это  был  настоящий  космический
челнок межпланетного класса, во всем, за исключением цвета, похожий  на  те,
которыми я часто пользовался в виртуальности, совершая полеты в моделируемых
компьютером планетных системах. Я нисколечко не сомневался, что и внутри  он
окажется до боли знакомым мне - ведь челноки существовали уже много столетий
и конструировались по давно разработанным стандартам. Судя по внешнему  виду
и размерам, этот "le shuttle-fantSme" был рассчитан на 10 - 15 пассажиров, а
его  пилотская  кабина  могла  вместить  двух  человек.  Основной  привод  -
гравитационный; для таких легких  судов  он  позволял  развивать  достаточно
большую   скорость,   пользуясь   присутствием   массивных   небесных   тел.
Вспомогательные  реактивные   двигатели   работали   на   дейтерии   -   они
использовались при более тонком  маневрировании  и  в  случае  необходимости
могли в считанные минуты разогнать челнок до третьей космической скорости.
   Да, я знал все это в теории. Я не раз видел это в виртуальной реальности.
Но сейчас передо мной была самая что  ни  на  есть  реальная  реальность.  И
космический челнок, возле которого я  стоял  в  холодной  и  сырой  шлюзовой
камере,  был  не  порождением   многочисленных   электронных   импульсов   в
компьютерных процессорах, не фантомом (хоть это слово и присутствовало в его
названии), а целиком и полностью материальным объектом, состоящим из титана,
вольфрама, алюминия, железа и многих других реально  существующих  элементов
периодической системы Менделеева...
   Потом ко мне подошли все остальные вместе с  уже  проснувшимся  Шанкаром.
Воспользовавшись своим пультом, Рашель приказала компьютеру челнока  открыть
люк и выпустить трап. Когда мы поднялись на борт и оказались в тамбуре между
пилотской кабиной и пассажирским салоном, император произнес:
   - Пускай капитан  Матусевич  разбирается  с  системами  управления.  Мисс
Леблан поможет ему, а мы не будем им мешать и осмотрим другие помещения.
   Никто против этого возражать не стал, разве что  Ахмад  Раман  недовольно
поморщился и, когда мы с Рашелью прошли  в  кабину,  не  преминул  заглянуть
внутрь, чтобы своим быстрым, цепким взглядом профессионала оценить имеющееся
в наличии оборудование.
   Наконец дверь за нами закрылась, я устроился  в  удобном  кресле  первого
пилота и внимательно оглядел приборную панель.  В  целом  особых  проблем  с
управлением не предвиделось, за исключением, пожалуй,  одной-единствеиной  -
языкового барьера.
   - Рашель, - спросил я, - твой компьютер понимает английский?
   - Да, это можно устроить - Усевшись в соседнее кресло, девочка произнесла
несколько слов, среди которых мне послышалось нечто вроде "англэ", затем уже
по-английски добавила, что передает командование  человеку,  который  сейчас
скажет "А роза упала на лапу Азора".
   Я повторил эти слова, и бортовой компьютер, приняв идентификацию, с чисто
британским акцентом, который я слышал разве что  в  старых-престарых  земных
фильмах, заявил о готовности подчиняться моим приказам.
   Первым же моим распоряжением было дезактивировать речевой интерфейс  и  в
дальнейшем  выдавать  все  сообщения  в  текстовом  виде  на   мессаж-строку
тактического дисплея.
   - Мой папа тоже не любил говорящих компьютеров, - заметила Рашель;  в  ее
голосе явственно прозвучали грустные нотки - Как и все другие  космолеттаки.
Вас это что, отвлекает? Или просто раздражает?
   - Не то и не другое,  -  ответил  я.  -  Просто  возникает  нежелательная
иллюзия человеческого присутствия. Когда компьютер  разговаривает,  невольно
создается  впечатление,  что  он  -  член  команды  Порой  так  и  подмывает
обменяться  с  ним  шутками  или  просто   поговорить   о   жизни.   Иногда,
сосредоточившись на управлении, отдаешь  ему  приказы  не  по  установленной
форме, а он их не понимает. При всей своей аналитической мощи,  компьютер  -
всего  лишь  тупая  биоэлектронная  машина,  не  обладающая  ни   умом,   ни
воображением,  ни  свободой  воли.  Он  незаменимый  помощник   и   отличный
исполнитель, но не более того.
   - Да, наверное, - согласилась Рашель. - Мама часто  ругает  наш  кухонный
комп, что он такой глупый и неумелый. А ведь он всегда все делает правильно,
просто никогда не учитывает ее настроения. Моя мама очень капризная,  у  нее
несносный характер.
   Это было сказано так по-взрослому, что я бы, наверное, улыбнулся, если бы
вовремя не подумал о том, что эта капризная женщина с  несносным  характером
недавно стала вдовой и лишь каким-то чудом не  потеряла  вместе  с  мужем  и
дочь...
   - Ну ладно, - решительно произнес я,  вновь  сосредоточиваясь  на  панели
управления. - Хватит болтать. За дело.

7

   Наше  расставание  с   императором   прошло   по-деловому,   без   особых
сантиментов. Лишь прощаясь с Рашелью, он позволил себе немного растрогаться,
назвал ее "моя милая юная леди" и поцеловал в лоб. Остальным он просто пожал
руки и произнес положенные  в  таких  случаях  напутственные  слова,  а  уже
покидая челнок, добавил:
   - Да хранят вас те боги, в которых вы верите.
   Возможно, это было сказано просто так, ради  красного  словца,  а  может,
Падма и впрямь, как поговаривали, был религиозным человеком.
   Задраив люк, мы разошлись по своим  местам:  я  и  Рашель  отправились  в
пилотскую кабину, а все остальные - Агаттияр. Рита, Шанкар и Ахмад  Раман  с
Арчибальдом Ортегой расположились в пассажирском салоне. Ахмад  был  немного
расстроен этим, он все же рассчитывал, что будет помогать мне  в  управлении
челноком. Однако я предпочел взять в напарники Рашель, которая уже летала на
нем, а вдобавок  имела  полный  и  неограниченный  доступ  к  его  бортовому
компьютеру.
   После того как Падма  закрыл  шлюзовую  камеру,  она  начала  наполняться
водой.  Происходило  это  гораздо  быстрее,  чем  выкачка   (что,   впрочем,
естественно), и  уже  через  пять  минут  внешний  люк  плавно  распахнулся,
открывая нам путь на свободу.
   Я  предоставил  бортовому  компьютеру  самостоятельно  вывести  челнок  в
океанские  просторы  и  поднять  его  к  самой  поверхности.  Как  и  обещал
император, там бушевал шторм. Темные грозовые тучи нависали над нами,  то  и
дело озаряясь всполохами молний. Челнок изрядно  качало,  но  мы  ничего  не
чувствовали - гравикомпенсаторы работали идеально, мгновенно  гася  малейшее
отклонение вектора силы тяжести от вертикали. Создавалось  впечатление,  что
мы стоим на месте, а вот океан заносит со стороны в сторону, вверх и вниз.
   Я слегка уменьшил реакцию компенсаторов, и нас стало немного покачивать.
   - Зачем вы это сделали? - спросила Рашель.
   - Чтобы чувствовать реальность, - объяснил я. - Когда управляешь вручную,
это  необходимо.  Но  не  беспокойся,  чересчур  резких  рывков  и   больших
перегрузок компьютер не допустит. Если сейчас наши спутники пьют чай, то они
не рискуют пролить его на одежду.
   Я распорядился выдвинуть штурвал и взялся за его гладкие, удобные  ручки.
При  таких  погодных  условиях  не   следовало   полностью   полагаться   на
гравитационный привод, поэтому включил  зажигание  и  запустил  термоядерные
турбины  на  минимальную  мощность.  Это,   конечно,   лишало   челнок   его
"призрачности", но под  слоем  грозовых  туч  никакой  детектор  не  отличит
плазменные вспышки от электрических разрядов.
   - Поехали! - сказал я, потянув на себя штурвал.
   Кажется, именно это слово произнес человек, который более полутора  тысяч
лет назад первым покинул пределы Земли. Хотя, может, он этого и не говорил -
но какая, в конце концов, разница! Я  был  первым  за  последнюю  сотню  лет
человеком с Махаварши, который уходил в Космос, и никакие слова на свете  не
могли в полной мере выразить обуревавшие меня чувства...
   Мы неслись в темной гуще облаков прямо на восток,  точно  по  направлению
движения планеты, с каждой секундой наращивая  скорость.  Лереход  звукового
барьера  среди  турбулентных  потоков  был  весьма  эффектен  и  далеко   не
безопасен,  но  в  моем   распоряжении   находилась   великолепная   машина,
рассчитанная на куда более  критические  нагрузки.  Я  все  больше  разгонял
челнок, пользуясь прикрытием туч, благо гроза  разгулялась  на  славу,  и  к
моменту, когда мне пришлось погасить реактивные двигатели  и  вынырнуть  над
облачным покровом, наша скорость уже почти достигла первой космической.
   Теперь  челнок  мчался  над  ночной  стороной  планеты,  используя   лишь
гравитационную  тягу.  Я  сверился  с  полученной   от   императора   схемой
расположения орбитальных станций чужаков  и  слегка  подкорректировал  курс.
Бортовой  компьютер,  быстро  просчитав  нашу  траекторию,  выдал  на  экран
сообщение, что мы пройдем в опасной близости от одной из станций и есть риск
визуального контакта,
   Я проигнорировал его заботливость,  памятуя  нашу  беседу  с  императором
незадолго до отлета. Если все пойдет  по  намеченному  плану,  этой  станции
будет не до нас. Ну а если нет, у меня еще останется время,  чтобы  поменять
курс и проскользнуть меж  двух  станций.  На  худой  конец,  челнок,  помимо
обычного  вооружения,  был  оснащен   четырьмя   позитронными   ракетами   с
самонаводящимися боеголовками, так  что  нам  было  чем  ответить  возможным
преследователям. К счастью, ничего  менять  не  пришлось,  и  план  сработал
идеально. На высоте двухсот километров наши инфракрасные датчики засекли два
быстро  движущихся  объекта,  траектории  которых   точно   пересекались   с
траекторией станции. Иные, конечно,  их  тоже  заметили  -  однако  станция,
массой в добрых пять мегатонн,  обладала  слишком  большой  инерцией,  чтобы
уклониться от столкновения. Одну ракету чужакам все же  удалось  подбить  из
плазменных орудий, зато вторая, совершив несколько хитрых маневров,  успешно
проскользнула сквозь их оборонительные  заслоны,  и  почти  прямо  по  курсу
нашего челнока, с отклонением всего в несколько  градусов,  вспыхнула  яркая
звездочка.
   - Есть! - воскликнула Рашель с таким торжествующим видом, словно она сама
запустила эту ракету. - Получайте!.. А кто разрабатывал  системы  наведения?
Господин Шанкар?
   - Наверное, - сказал я.
   - Он настоящий гений. Подбить такую мощно  защищенную  станцию  всего  со
второй попытки, это... это потрясающе!
   Жаль, что мы прошли далековато от пылающей станции и  не  смогли  оценить
всей  серьезности  причиненных  ей  повреждений.  Компьютер,  конечно,   мог
увеличить изображение, но я не стал отдавать ему  такую  команду,  полностью
сосредоточившись на том, чтобы как можно скорее уйти из охраняемой зоны.
   Тут мне пришлось  снова  запустить  термоядерный  привод,  иначе  челнок,
прежде чем покинуть сферу  притяжения  Махаварши,  совершил  бы  вокруг  нее
полный виток - а это было совсем ни к чему. Теперь мы находились значительно
выше орбит всех станций, поэтому могли не опасаться, что чужаки заметят  нас
- ведь после ракетной атаки все их внимание было приковано к планете. Да и в
любом случае они уже ничего не могли поделать: вряд  ли  в  их  распоряжении
имелись более быстроходные и маневренные челноки, чем  наш,  а  пускать  нам
вдогонку тяжелый истребитель было слишком поздно. Мы имели приличную фору во
времени и скорости, а Космос велик, и затеряться в нем проще простого,
   Я снова переключился с термоядерной  тяги  на  гравитационную  и  наконец
расслабленно откинулся  на  спинку  кресла,  приказав  компьютеру  отключить
верхнее освещение, а стенки кабины сделать прозрачными.
   На экранах заднего обзора, обрамленный ослепительной короной,  ярко  сиял
Агни - солнце Махаварши, а впереди раскинулась необъятная  чернота  Космоса,
густо усеянная самоцветами звезд. Я вспомнил, как ребенком протягивал руки к
ночному небу в тщетной надежде прикоснуться к мерцающим там огонькам, как  в
юности бессонными ночами просиживал у открытого окна, мечтая о  несбыточном,
как уже в зрелости, управляя суборбитальным лайнером,  глядел  на  звезды  с
тоской и жадностью, как смотрит в небо птица сквозь прутья  своего  вольера.
Мог ли я подумать еще сутки  назад,  что  сумею  взломать  эти  прутья,  что
вырвусь на свободу и окажусь здесь, в Космосе, а звезды раскинутся под моими
ногами...
   Я почувствовал, как по моим щекам текут слезы. Заметила это и Рашель.
   - Что с вами, мистер... дядя Стас? - обеспокоено спросила она - Почему вы
плачете? Вам плохо? Я покачал головой:
   - Нет, дорогая, мне хорошо. Ты даже не  представляешь,  как  мне  хорошо!
Сейчас я самый счастливый человек во Вселенной. Целых тридцать шесть  лет  я
прожил в тюрьме и уже потерял всякую надежду на избавление. Я почти смирился
с тем, что так и умру узником. Но потом пришла ты и освободила меня.  Словно
волшебница из сказки, ты явилась из другого, прекрасного мира и принесла мне
в ладонях звезды... Спасибо тебе, моя добрая фея. Спасибо тебе за все.
   Рашель молча протянула мне руку и вложила свою маленькую  ладошку  в  мою
большую ладонь.

Часть четвертая
"ЗАРЯ СВОБОДЫ"

1

   Внутри разведывательный крейсер "Заря  Свободы"  был  немного  не  таким,
каким я представлял его, исходя  лишь  из  схем  спецификации.  Тут  у  меня
сработал стереотип, отождествляющий все  армейское  с  суровой  простотой  и
аскетизмом, а между тем оказалось, что военные - тоже люди  и  им  вовсе  не
чуждо стремление к комфорту и уюту.
   Полы  коридоров,  по  которым  мы  шли,  были  устланы  мягким   ковровым
покрытием, стены и потолок радовали глаз  приятной  расцветкой  и  текстурой
обивки, а кают-компания, куда нас привела Рашель, больше всего  походила  на
просторную и роскошно обставленную гостиную в каком-нибудь богатом доме.
   А собственно, ведь это и был дом для всех членов  экипажа  и  пассажиров.
Они проводили здесь многие месяцы  полета  и,  подобно  каждому  нормальному
человеку, нуждались в полноценном  отдыхе  и  развлечениях.  Казарменная  же
обстановка в условиях полной оторванности от внешнего мира с  большой  долей
вероятности могла привести к нервным расстройствам даже у  самых  стойких  и
психически уравновешенных людей.
   По пути я то и дело оглядывался по сторонам, пытаясь найти видимые  следы
повреждений, причиненных тридцатикратной перегрузкой. Но ни в коридорах,  ни
в  кают-компании  ничего  особенного  я  не  обнаружил  -  то   ли   крейсер
проектировался с учетом возможности таких  аварийных  ситуаций,  то  ли  тут
постаралась Рашель, устраняя все последствия катастрофы. Она уже  рассказала
мне, что все тела погибших перенесла в специальные морозильные камеры; слово
"морг" упомянуто не было, но именно так эти камеры назывались - я  знал  это
из схем спецификации. Очевидно, во флоте Терры-Галлии было принято предавать
тела своих погибших родной земле, а не отправлять их в вечное странствие  по
Космосу. Мне оставалось только посочувствовать Рашели, представляя, как она,
бедняжка, переносила в морг тело своего отца  -  вернее,  то,  что  от  него
осталось. В кают-компании Рашель обратилась к нашим спутникам:
   -  Господа,  вы  пока  оставайтесь  здесь.  Если  проголодались,   можете
перекусить. Пищевой автомат - мы называем его просто пищематом -  приготовит
вам сандвичи. Пейте кофе, чай, соки. Можете осмотреть жилой отсек.  А  мы  с
мистером  Матусевичем  пойдем  в  рубку  управления  -  там  я  передам  ему
командование кораблем.
   Шанкар и Агаттияр с Арчибальдом Ортегой ничего против этого  не  имели  и
сразу  бросились  к  ближайшему  терминалу,  стремясь  побольше   узнать   о
Терре-Гадлии. Рита присоединилась к их компании в качестве переводчика, зато
Ахмад Раман продолжал топтаться на  месте,  вопросительно  глядя  на  нас  с
Рашелью.
   - Вы получите статус члена экипажа позже, - сказала ему девочка. - Как  и
все остальные. Я не знаю, какой уровень допуска должен иметь второй пилот.
   Это должен решить мистер  Матусевич...  То  есть,  -  она  улыбнулась,  -
капитан Матусевич.
   Ахмад смирился  со  своим  положением  и  с  немного  расстроенным  видом
повернулся к терминалу, на экране  которого  уже  мелькали  кадры  какого-то
вполне мирного фильма.
   А мы с Рашелью  направились  в  рубку  управления,  и  там  я  вступил  в
должность командира "Зари Свободы". Данная процедура заключалась в том,  что
я получил все необходимые коды доступа, а бортовой компьютер зафиксировал  в
своей памяти мою внешность, голос,  походку,  отпечатки  пальцев  и  рисунок
сетчатки глаза. Затем началось получасовое собеседование - компьютер  (благо
Рашель переключила его на английский язык) стал задавать мне множество самых
банальных вопросов очень личного, а порой даже интимного свойства. Это  было
необходимо для дистанционного управления кораблем, а также  на  тот  случай,
если я вдруг забуду один из кодов доступа  к  какой-нибудь  жизненно  важной
системе и мне понадобится убедительно доказать компьютеру, что я нахожусь  в
здравом уме и твердой памяти.
   Некоторые из задаваемых вопросов были  настолько  щекотливого  характера,
что я, взрослый человек, стеснялся их выслушивать - не  говоря  уже  о  том,
чтобы отвечать на них в присутствии  двенадцатилетней  девочки.  К  счастью,
Рашель, которой и самой довелось пройти через эту процедуру, в самом  начале
тактично покинула рубку, оставив меня с компьютером тет-а-тет.
   Но наконец наша милая беседа завершилась, и я стал полноправным  хозяином
корабля. Первое, что я сделал в своем новом качестве, это включил интерком и
вызвал ожидавшую меня за дверью Рашель.
   Как оказалось, за время моего разговора с компьютером она успела  куда-то
сбегать и принесла с собой серо-голубой военный мундир, точь-в-точь как  те,
что  были  на  дежурных  офицерах  со  станции  "Вермандуа".  Рашель   робко
подступила ко мне, держа мундир в вытянутых руках, и сбивчиво произнесла:
   - Вы не могли бы надеть его... и носить. Это папин...
   Мне вовсе не улыбалось ходить в одежде покойника, пусть даже отиа Рашели,
но в голосе девочки было столько мольбы, а смотрела  она  на  меня  с  такой
надеждой, что я просто не смог ответить ей отказом. Сняв свой летный китель,
я надел предложенный ею мундир,  который  оказался  будто  на  меня  сшитый,
застегнул его на все пуговицы, после чего подступил к свободной от  приборов
стене рубки и отдал компьютеру команду сделать ее зеркальной.
   Надо признать, что мундир был хорош - строгий, удобный,  практичный,  без
претензий на особую роскошь, но в то же время  не  лишенный  изысканности  и
даже некоторой  элегантности.  Сверкающие  пуговицы,  блестящие  шевроны  на
рукавах, погоны с четырьмя широкими золотыми полосами.  Переплетенные  буквы
"Т" и "G" в петлицах; эмблема  с  тремя  геральдическими  лилиями  на  левой
стороне груди а на правой -  именная  планка,  гласившая:  "CAP-