ые    Именно     поэтому     дуалистическая
направленность   мышления  обычного  человека  на  планете  Гетен,  по  всей
вероятности, сильно ослаблена или полностью изменена.
     Непременно следует учесть -- и это должно  войти  в  мои  окончательные
выводы,  --  что  при встрече с гетенианцами нельзя и недопустимо вести себя
как в обычном двуполом обществе, то есть не  должно  навязывать  конкретному
гетенианцу  ни  роли  женщины,  ни  роли мужчины и строить свое поведение по
отношению к нему в зависимости от собственных представлений  о  его  половой
принадлежности,  а также от предполагаемых сексуальных мотивов его поведения
в качестве вашего возможного партнера. Привычное нам поведение, выработанное
определенной социосексуальной моделью, здесь совершенно  недопустимо  В  эту
игру  они  играть просто не могут. Они не воспринимают друг друга как мужчин
или  женщин  С  этим  нашему  разуму  и  воображению  смириться  практически
невозможно. Каков наш первый вопрос, когда родится ребенок?
     И  все  же не стоит воспринимать гетенианца как существо среднего рода.
Это вовсе не так, ведь они отнюдь не  бесплодны.  Их  скорее  можно  назвать
"потенциалами"  или  "интегралами" -- как больше нравится. Поскольку в языке
Кархайда нет специального личного местоимения  для  обозначения  человека  в
состоянии  сомера,  я  вынуждена  говорить  "он" по той же самой причине, по
которой мы употребляем местоимение "он" по отношению к невиданному  божеству
понятие "бог", заменяемое местоимением "он", как-то менее определенно, менее
специфично,  чем  местоимения женского или среднего рода -- "она" или "оно".
Однако уже само по себе употребление местоимения "он" приводит к тому, что я
порой забываю: конкретный житель Кархайда,  с  которым  я  в  данный  момент
общаюсь, вовсе не мужчина, а мужчиноженщина, бисексуал.
     Первого  Мобиля,  если  он  будет  сюда послан, необходимо предупредить
заранее, что, при отсутствии чрезмерной самоуверенности и  будучи  человеком
еще  не  старым, он непременно почувствует себя уязвленным, мужская гордость
его будет страдать В мужчине естественно желание, чтобы  его  мужественность
оценивали  по  достоинству;  женщине  же  хочется,  чтобы  ее женственностью
любовались, какими бы косвенными и незаметными ни были  проявления  подобных
оценок.  На  планете Зима ничего этого не будет. Каждого уважают и оценивают
только в соответствии с его человеческими  качествами  Это  поразительный  и
ужасный опыт.
     Но вернемся к моей теории. Рассматривая мотивы для проведения подобного
эксперимента  --  если  таковой  действительно  состоялся  --  и  пытаясь по
возможности оправдать наших хайнских предков,  снять  с  них  вину  за  этот
варварский  поступок,  за  то,  что  они  распорядились  чужими  жизнями как
материалом  для  научных  изыскании,  я  составила  кое-какие  предположения
относительно возможных -- ожидаемых хайнцами -- результатов эксперимента.
     Сомер-кеммер  приводит людей к деградации, возвращает их к эструсу, как
это  имеет  место  у  низших  млекопитающих,  коз,  оленей  и   т.   п.,   а
соответственно,  и  подчиняет жизни человеческих существ строго определенным
циклам. Возможно,  экспериментаторам  хотелось  выяснить,  смогут  ли  люди,
лишенные постоянной сексуальной потенции, сохранить свой разум и культуру.
     С  другой  стороны,  ограничение  силы полового влечения и сведение его
проявлений  к  непродолжительному  отрезку  времени,  как  и  "выравнивание"
половых   различий  у  андрогинов,  должны  в  значительной  степени  мешать
эксплуатации  этого  влечения  и   проявления   различных   его   нарушений.
Несомненно,  определенные  сексуальные  отклонения  неизбежны, хотя общество
планеты по мере сил стремится  предотвратить  их;  однако,  пока  социальное
единство  представлено  достаточно  большой  группой  людей и пока несколько
человек одновременно могут находиться в состоянии кеммера, вполне  допустимы
и   разнообразные  формы  удовлетворения  сексуальных  желаний,  хотя  число
вариантов и не становится недопустимым; половые  аномалии  кончаются  обычно
вместе  с  периодом  кеммера.  И  прекрасно,  ибо благодаря этому гетенианцы
избавлены от серьезных душевных потрясений и  потерь.  Однако  что  остается
этим  людям  в  состоянии  сомера? Стоит ли воспевать подобные преимущества?
Чего может достигнуть общество бесполых существ?.. евнухов?.. Впрочем,  они,
разумеется,  вовсе  не  евнухи  и не бесполы; даже в период сомера их скорее
можно сравнить с детьми в  препубертатный  период,  предшествующий  половому
созреванию,  когда  половые  реакции  присутствуют,  но  они  как бы стерты,
латентны.
     А вот другая  моя  догадка  относительно  целей  этого  гипотетического
эксперимента: попытка исключить из жизни людей войну. Интересно, исходили ли
древние   хайнцы   из   того   постулата,  что  продолжительная  сексуальная
активность,  как  и  организованная  социальная  агрессивность  --   которые
совершенно  не  свойственны  ни  одному  виду  млекопитающих, за исключением
человека, -- являются причиной и следствием войн? Или  они,  подобно  Тумасу
Сонгу  Анготу,  считали  воинственную  агрессивность  чисто  мужской чертой,
свидетельством  активности  именно  этой   половины   человечества,   некоей
расширенной формой насилия, а потому, проводя данный эксперимент, стремились
количественно  уменьшить  не  только  проявления  излишней "мужественности",
приводящие  к  насилию,  но  и  избыточной  "женственности",   это   насилие
провоцирующие?   Бог   его  знает.  Но  и  в  самом  деле  гетенианцы,  хотя
соперничество  среди  них  развито  достаточно  сильно  (что  доказывает,  в
частности,  существующая сложная система социальных иерархических отношений,
способствующая различным видам борьбы  за  первенство,  престиж  и  т.  п.),
похоже,  в  целом  не слишком агрессивны; во всяком случае, у них никогда не
происходило таких массовых  столкновений,  которые  можно  было  бы  назвать
войной.  Они  довольно  легко  могут  убить  --  одного, двоих, гораздо реже
десятерых, -- но никогда не убивают людей сотнями или тысячами. Почему?
     Возможно, в итоге выяснится, что подобное отсутствие  агрессивности  не
имеет  ничего  общего  с  психологией  андрогинов. В конце концов, население
планеты Гетен не так уж велико. Существует также такой немаловажный  фактор,
как  здешний  климат.  А  климат  на планете Зима настолько суров, настолько
близок к предельно допустимому для  существования  человеческой  жизни,  что
даже  при  всей  редкостной  способности  гетенианцев к адаптации в условиях
предельно низких температур они, возможно,  тратят  весь  свой  воинственный
заряд  на  войну  со  стужей.  Маргинальные народности, то есть существующие
практически на  пределе  возможного,  редко  являются  завоевателями.  Таким
образом,   доминирующим  фактором  в  жизни  гетенианцев  представляются  не
взаимоотношения полов и не какие-либо иные проявления  человеческой  натуры,
но,  и прежде всего, окружающая среда, сам их ледяной мир. На этой планете у
человека есть куда более жестокий враг, чем сам человек.
     Я всего лишь женщина с мирной  планеты  Чиффевар  и  вовсе  не  являюсь
специалистом  в  области  различных  форм насилия или войн. Кому-то другому,
видимо, придется еще решать проблему агрессивности в  применении  к  планете
Гетен.  Однако  я  совершенно  не представляю, как кто-либо из людей смог бы
находить удовлетворение в победах и воинских почестях, пережив хотя бы  один
зимний период на планете Гетен, воочию увидев такого противника, как Великие
Льды?

Глава 8. ВТОРОЙ ПУТЬ В ОРГОРЕЙН

     Я  провел это лето скорее в качестве Исследователя, чем Мобиля: мотался
по всему Кархайду из конца в конец, из одного города  в  другой,  из  одного
княжества  в  другое,  наблюдал, слушал -- то есть занимался тем, что Мобилю
поначалу  вообще  недоступно,   ибо   он   на   незнакомой   планете   всеми
воспринимается  как  некое  чудо  и чудовище одновременно и постоянно должен
быть готов к тому, чтобы  дать  очередное  представление,  где  единственным
актером будет он сам. Я с удовольствием рассказывал всем, кто давал мне кров
в  этом  сельском  краю, в больших Очагах и отдельных деревнях, кто я такой;
многие кое-что, хотя и очень мало, слышали  обо  мне  по  радио,  но  весьма
смутно  представляли,  что  именно  я собой являю. Они были любознательны --
одни больше, другие меньше. Очень немногие боялись меня лично или  проявляли
какую-то  ксенофобию  вообще.  Врагом  в  Кархайде считается не чужеземец, а
захватчик. Любой иностранец, откуда  бы  он  ни  явился,  считается  гостем.
Врагом же чаще бывает ближайший сосед
     Весь  месяц Кус я прожил в древнем фамильном Очаге Горинхеринг. Очаг --
это  своеобразное  сочетание  укрепленного  замка,   небольшого   города   и
деревенского  поместья. Горинхеринг возвышался на холме над вечными туманами
великого океана Годомина. В Очаге было около пятисот жителей, и, явись я  на
четыре  тысячелетия раньше, предки их жили бы в том же самом месте, согласно
тем же самым традициям, хотя за это время на планете Гетен  были  изобретены
электродвигатель,   радио,   различные  станки  и  механизмы,  автомобили  и
сельскохозяйственная  техника.  Все  это   уже   успело   стать   привычным,
промышленная  революция  осуществлялась здесь размеренно, без каких бы то ни
было социальных бурь и потрясений. И за тридцать  веков  Гетен  не  достигла
того,  что  на планете Земля свершилось за каких-то тридцать десятилетий. Но
никогда Гетен не приходилось платить столь жестокую цену за свои достижения,
как Земле.
     Планета Зима  --  мир  неприветливый,  недружелюбный;  за  неадекватное
поведение,  неправильное отношение к себе он наказывает сразу и неизбежно --
смертью от холода или голода. И никаких тебе пограничных состояний,  никаких
отсрочек.  Отдельный  человек  еще  может  уповать  на  удачу,  однако целое
общество себе этого позволить не может; так что культурные сдвиги  на  Гетен
очень  редки,  как  редки  и  физиологические мутации, однако они порой дают
неожиданные и значительные результаты. А потому гетенианцы  продвигались  по
своему  историческому  пути  очень медленно. Взяв за основу любую конкретную
точку их  истории,  поспешный  наблюдатель  может  сделать  вывод  о  полном
прекращении промышленного и социального развития на всей территории планеты.
Однако  ни  то  ни  другое  никогда не прекращалось. Сравните бурный поток и
движение ледника: оба в итоге своей цели достигают.
     Я много беседовал со стариками Горинхеринга и  с  детьми,  которых  мне
впервые  довелось наблюдать непосредственно, потому что в Эренранге все дети
живут в закрытых частных или  государственных  Очагах,  или  так  называемых
Школах.  Двадцать пять-- тридцать процентов всего взрослого населения города
постоянно  заняты  профессиональным  воспитанием  и  образованием  детей.  В
Горинхеринге  воспитанием  детей  занимались  сами  жители Очага, в основном
старики;  за  это  несли  ответственность  одновременно  все,  и   никто   в
отдельности.  А  потому  дети  довольно-таки  дикими  ватагами  слонялись по
скрывающимся в  тумане  холмам  и  пляжам  побережья.  Когда  мне  удавалось
приманить  одну  из  таких  группок  и  завести  беседу, то дети оказывались
одновременно застенчивыми и гордыми, но безгранично доверчивыми.
     Сила родительского инстинкта столь  же  сильно  варьируется  здесь,  на
Гетен,  как  и во всей Вселенной. Никаких общих выводов на этот счет сделать
нельзя. Я, например, ни разу не видел, чтобы житель Кархайда ударил ребенка.
Или хотя бы сердито обругал его. Их доброта по отношению  к  детям  поразила
меня  прежде  всего своей искренностью, деятельным характером и почти полным
отсутствием собственнических инстинктов. Последнее,  пожалуй,  больше  всего
отличает  здешнее  отношение  к  детям  от  того,  что  мы на Земле называем
"материнским инстинктом". Я  подозреваю,  что  на  Гетен  вряд  ли  возможно
провести   грань   между  "материнским"  и  "отцовским"  инстинктами;  здесь
главенствует общий родительский инстинкт -- желание прежде  всего  защитить,
поддержать, -- что абсолютно не связано с различием полов родителей(
     В  начале  последнего  летнего месяца, Хакана, в Горинхеринге появились
упорные слухи, основанные, впрочем, на официальных сообщениях из  дворца,  о
том,  что  король  Аргавен  ожидает наследника. Причем не очередного сына от
кого-то из своих кеммерингов --  он  уже  был  отцом  семерых  детей,  --  а
собственного,  родного  сына,  во  плоти и крови, единственного королевского
наследника-принца. Итак, король Аргавен решил сам родить ребенка.
     Мне это показалось смешным, как и многим обитателям Горинхеринга --  по
разным,  разумеется,  причинам. Хозяева мои говорили, что король уже слишком
стар, чтобы рожать детей, и по этому поводу много шутили, и,  надо  сказать,
весьма  непристойно.  Старики  чесали  языки целыми днями. Над Аргавеном они
откровенно  смеялись,  однако  сама   его   персона   никого   особенно   не
интересовала.   "Кархайд   --   это   не   государство,   а  толпа  вздорных
родственников", -- так когда-то сказал Эстравен, и эти слова -- как и многое
другое из сказанного им -- все чаще приходили мне на  ум,  поскольку  я  все
больше  узнавал  об  этой  стране.  То,  что  казалось  единым государством,
существовавшим уже многие века, на самом деле представляло собой мешанину из
практически неуправляемых княжеств-принципалий,  самостоятельных  городов  и
отдельных  деревень,  "псевдофеодальных  племенных  экономических единиц" --
расползающийся во все стороны союз соперничающих  между  собой,  а  порой  и
враждебных  друг  другу  людей  и  правителей,  которыми весьма неуверенно и
непоследовательно пытался править  монарх.  По-моему,  ничто  и  никогда  не
сможет сделать Кархайд единой нацией. Даже быстрое распространение различных
скоростных  коммуникационных  и  транспортных средств, которое, казалось бы,
практически неизбежно должно было бы привести к  национальному  объединению,
ни  к чему такому не привело. Экумена не могла обращаться к жителям Кархайда
как к единой нации, обществу, государству,  способному  на  некую  тотальную
мобилизацию;  скорее имело бы смысл взывать к их достаточно сильному, хотя и
недоразвитому, чувству чисто человеческой общности. Меня очень тревожили эти
мысли. Я  тогда,  разумеется,  заблуждался;  однако  эти  новые  сведения  о
гетенианцах сослужили мне впоследствии хорошую службу.
     Поскольку  я  не  собирался  весь  год  провести в Старом Кархайде, мне
необходимо было вернуться к Западному Перевалу до того,  как  Каргав  станет
недоступным.  Даже  здесь,  на побережье, уже два раза за этот месяц выпадал
снег, хотя лето еще не кончилось. Без особой охоты покинул  я  эти  места  и
прибыл  в  Эренранг в самом начале месяца Гор, первого месяца осени. Аргавен
уединился  в  своем  летнем  дворце  Уорривер,  назначив  на  время   своего
отсутствия  Регентом  Пеммера  Харге  рем ир Тайба. Тайб от души наслаждался
предоставленной ему властью. Уже в первые два часа после прибытия в  столицу
я  начал  ощущать  не только слабые места в собственных выводах относительно
Кархайда -- выводы эти к тому же  весьма  устарели,  --  но  и  определенный
дискомфорт, пожалуй, даже опасность, грозящую мне в Эренранге.
     Аргавен   явно   был   не   в   своем   уме;  его  собственная  злобная
непоследовательность отравила темной желчью настроение жителей всей столицы.
Король Кархайда был буквально пропитан страхом.  Все  хорошее  за  годы  его
правления  осуществлялось  лишь  благодаря  министрам  и  членам  киорремии.
Впрочем, и особого зла от Аргавена не было тоже.  Его  неустанная  борьба  с
собственными  ночными  кошмарами  не  оказала на королевство разрушительного
воздействия. Зато кузен короля, Тайб, принадлежал к иной породе  людей:  его
безумие основывалось на четких логических построениях. Тайб отлично понимал,
когда  и  как  нужно действовать в своих интересах. Единственное, чего он не
знал, -- это когда нужно остановиться.
     Тайб   довольно   много   выступал   по   радио.    Эстравен,    будучи
премьер-министром,  никогда  так  не  вел себя, и вообще показуха кархайдцам
несвойственна: правительство -- это  не  балаган  с  актеришками;  правители
предпочитают   действовать   скрытно,  отнюдь  не  напрямую.  Тайб,  однако,
продолжал ораторствовать. Снова услышав  его  голос  по  радио,  я  вспомнил
длинные,  обнаженные  в  улыбке  зубы и лицо, покрытое паутиной морщин. Речи
Тайба были громогласны, длинны и напыщенны: хвалы в адрес Кархайда,  хулы  в
адрес   Оргорейна,  разоблачение  "подрывающих  государственную  целостность
фракций",  демагогические  разглагольствования   относительно   "нерушимости
границ  королевства",  целые  лекции  по истории, этике и экономике -- и все
почти на грани истерики, так что от чрезмерной злобы или восторга голос  его
порой  срывался  на  визг.  Он  много  говорил о гордости за свою страну, об
"истинном патриотизме", но маловато о шифгреторе ее граждан,  о  собственном
достоинстве  или  личном  авторитете каждого. Не слишком ли велики оказались
потери со стороны  Кархайда  из-за  конфликта  в  долине  Синотх,  что  тему
шифгретора  и авторитета старались не затрагивать вообще? Видимо, все же это
было не так, ибо долину  Синотх  Тайб  упоминал  довольно  часто.  Однако  о
шифгреторе  он явно избегал говорить, и я был почти уверен, что он стремится
разбудить эмоции более низкого, примитивного, почти неконтролируемого уровня
психики. Он хотел вызвать к жизни то, что  постоянно  подавлялось  правилами
поведения,  соответствующими  понятию  шифгретора,  как бы сублимирующего до
безопасного уровня низменные чувства и желания. Он  хотел,  чтобы  слушающие
его  речи  жители  Кархайда  испытывали  одновременно гнев и злобу. А потому
основными темами его выступлений были отнюдь не гордость  или  любовь,  хотя
эти  слова  употреблялись им без конца; однако в том контексте, в котором их
употреблял он, значили они лишь самовосхваление и  ненависть  к  другим.  Он
также  немало  разных  слов говорил об Истине, ибо, как он выражался, "копал
куда глубже поверхностного налета цивилизации". Это была его излюбленная  и,
казалось  бы,  довольно благовидная метафора -- насчет "налета цивилизации".
Или "облицовки", "штукатурки", "обновления старых стен" и тому подобного, то
есть всего того,  что  скрывает  более  благородную  и  древнюю  основу.  За
подобной  метафорой  может  с  успехом  спрятаться  по  крайней  мере дюжина
софизмов. Один из наиболее  опасных  --  признание  того,  что  цивилизация,
будучи  искусственно  созданной,  противоречит  природе,  то  есть  является
нарушением естественности бытия... Разумеется, цивилизация -- это  никакой  не
"налет",  и  примитивная  первобытная  ("естественная")  культура и культура
цивилизованного  общества  --  лишь   ступени   общего   процесса   развития
человечества.  Если  цивилизации  и  можно  что-то противопоставить, так это
войну. Так что либо то, либо другое. Но не то и другое вместе. Мне казалось,
когда я слушал надоедливые истеричные речи Тайба, что он стремится, насаждая
страх и яростно убеждая в существовании врага, заставить свой  народ  как-то
изменить выбор, сделанный еще до того, как началась его официальная история,
-- выбор как раз между этими противоположностями: цивилизацией и войной.
     Возможно, для этого как раз пришло время. Медленно, как осуществлялся и
весь их   материально-технический   прогресс,   мало-помалу,  невысоко  ценя
"прогресс" как таковой, гетенианцы в итоге -- в последние пять,  десять  или
пятнадцать  веков  --  все-таки  немного  обогнали Природу. Они уже вышли из
абсолютной зависимости от своего безжалостного климата; и  плохой  урожай  в
отдельной  провинции  уже  не  мог привести к голодной смерти; даже особенно
холодная  и