урус  должен  был  бы
знать об этом. В такие минуты он чувствовал, что все его старания  тщетны,
ему никогда не стать своим в этом мире. Марк разъяснил  собеседнику  смысл
метафоры.
     -  Если  уж  на  то  пошло,  его  пригласил  я,  -   ответил   Ванес.
Замешательство римлянина, похоже, забавляло его; он, как и Бальзамон, имел
вкус к подобным шуткам и испытывал наслаждение,  ставя  людей  в  неловкое
положение. - У меня есть на то свои  причины.  Агдер  -  далекая  северная
страна, и когда солнце начинает прибивать в середине  зимы,  для  них  это
значит куда больше, чем для видессиан или для  меня.  Они  всегда  немного
боятся, что солнце не вернется  назад,  и,  видя,  что  оно  возвращается,
всегда поднимают за это тост, можешь мне поверить.
     Видессиане не сомневались,  что  солнце  вернется,  и  тем  не  менее
праздновали этот день тоже очень весело. Два зимних карнавала, на  которых
Марк уже присутствовал, происходили в провинциальных городках. Праздник  в
столице  был  не  столь  непосредственным  и  развеселым,  зато  отличался
утонченностью и поражал размахом. Большой город, охваченный радостью,  дал
трибуну возможность ощутить себя в центре развлечений.
     Дни все еще были короткими, темнота быстро  сгущалась,  но  факелы  и
свечи освещали все  вокруг.  На  уличных  перекрестках  пылали  костры,  и
горожане  прыгали  через   них   -   удачный   прыжок   считался   хорошим
предзнаменованием. Хелвис высвободилась из рук Марка,  обнимавшего  ее  за
талию, подбежала к  одному  из  костров  и  прыгнула  через  него.  Волосы
взвились, как темное облако, и, несмотря на  то  что  Хелвис  придерживала
юбку, та, взлетев высоко, обнажила ее ноги.  Кто-то  невдалеке  от  костра
присвистнул. Сердце  трибуна  забилось  чаще.  Хелвис  вернулась  к  нему,
раскрасневшаяся от прыжка и от мороза, глаза  ее  сияли.  Когда  он  снова
обнял ее, она крепко прижала его ладонь к своему бедру.
     Ничто не ускользнуло от  орлиного  взора  Тасо  Ванеса.  Посмотрев  с
улыбкой на свою  даму,  которую  звали  Плакидия  Телетце,  он  спросил  у
Скауруса:
     - Это, пожалуй, будет получше, чем рыться в бумажках?
     - Несравнимо, - ответил трибун и взял  Хелвис  за  подбородок,  чтобы
поцеловать. Губы у нее были теплые.
     -  На  это  просто  невозможно  смотреть  спокойно!   -   пожаловался
Виридовикс и, в подтверждение этого, нежно  и  страстно  перецеловал  трех
своих подруг. Похоже, они остались довольны его  грубоватой  галантностью,
Марку же все это показалось работой опытного мага, который в тысячный  раз
из ничего создавал золотое кольцо и подбрасывал его в воздух.
     Из Амфитеатра доносился громоподобный хохот,  словно  там  веселились
боги, - мимы Видессоса были, разумеется, самыми лучшими здесь, в  столице.
Наблюдая за тем, как угасает день и закатный свет быстро сменяется мраком,
Горгидас сказал:
     - Становится уже слишком темно, чтобы начать следующую пантомиму. Как
вы отнесетесь к тому, чтобы найти харчевню,  где  мы  могли  бы  закусить,
прежде чем толпа забьет их все до отказа?
     - Еда - всегда хорошая идея, - с жестким каморским акцентом  произнес
Гавтруз и хлопнул себя по большому животу. Возможно, он и  на  самом  деле
испытывал сейчас голод, но Скаурус  знал,  что  его  непосредственность  и
простота предназначаются в основном для тех,  кто  плохо  знает  посла  из
Татагуша.  За  грубоватой  шутовской  маской  скрывался  умный  и   хитрый
дипломат.
     Здравый  смысл  Горгидаса  привел  друзей  в   небольшую   полупустую
харчевню, расположенную в нескольких кварталах от площади Паламас.  Хозяин
и служанка очистили и сдвинули для них два стола, но прежде чем перед ними
появились первые кружки вина и пива,  любителями  которого  были  Сотэрик,
Файярд и Катаколон Кекаменос, харчевня оказалась  уже  до  предела  набита
посетителями. Хозяин выставил несколько столов на улицу и поставил на  них
толстые сальные свечи, чтобы у пирующих было хоть какое-то освещение.
     - К утру они разнесут мое заведение, - услышал Марк  жалобу  хозяина,
который бегал взад и вперед, помогая служанке обслуживать гостей. Приятные
запахи неслись из кухни. Скаурус и его друзья ели  засахаренные  фрукты  и
беседовали, потягивая вино и пиво  в  ожидании  обеда.  Наконец  служанка,
сгибаясь под тяжестью своей ноши,  поставила  на  стол  большого  жареного
гуся. В свете факела  блеснула  сталь,  когда  она  с  большим  искусством
разрезала жирную птицу на куски.
     Трибуну нравилась видессианская кухня, и он с  одобрением  отнесся  к
обещанию хозяина  подать  им  жаркое  под  собственным  фирменным  соусом,
подобного которому уважаемым  посетителям  пробовать  еще  не  доводилось.
Однако, вонзив зубы в крыло гуся, он раскаялся в своей доверчивости. Птица
была пропитана густым острым соусом, содержащим  сыр,  корицу  и  какую-то
удивительно едкую приправу, от которой у  Марка  потекли  слезы  из  глаз.
Иногда  случалось,  что  видессианские  пристрастия  к  необычным   соусам
оказывались  слишком  сильными  для  трибуна.  Гая  Филиппа  жаркое   тоже
разочаровало, зато остальные ели с  большим  энтузиазмом.  Подавив  вздох,
трибун взял с блюда, где еще оставалась половина гуся,  горсть  миндальных
орехов. Жалобный стон сорвался с уст Марка - орехи были посыпаны чесночным
порошком!
     - Ты слишком мало ешь, - заметила Хелвис.
     - Угу, - пробормотал он. Впрочем, это  и  к  лучшему  -  все  дни  он
просиживал теперь в своем кабинете и прибавил  в  весе.  Кроме  того,  так
останется больше места для вина.
     - Сюда, красотка, присядь рядом! - приветствовал Гай  Филипп  девицу,
одетую в платье, сшитое из множества желтых ленточек. Центурион  придвинул
к себе стул от  соседнего  стола.  Владелец  стула  в  этот  момент  вышел
облегчиться, и друзья пьянчуги злобно заворчали, но  открыто  протестовать
не решились - долгие годы службы и привычка командовать  людьми  придавали
Гаю Филиппу несравненную уверенность в себе.
     Женщина присела на предложенный  стул.  На  ее  лице  читалось  явное
желание как следует повеселиться в обществе этого бравого  мужчины,  а  не
просто заработать деньги, прыгнув в койку к кому попало. Она положила себе
в тарелку кусок гуся и налила вина в кружку.  Красивая  девчонка,  подумал
Марк и порадовался за Гая Филиппа, вкус которого в подобных  делах  обычно
был  очень  плохим.  Цвет  ее  легкого,  тонкого  платья  напомнил   Марку
прозрачный шелк рубашки, которую Варданес Сфранцез силой надел  на  Алипию
Гавру. Мысль эта возбудила воображение трибуна  и  одновременно  разозлила
его. Он сидел сейчас рядом с Хелвис, шаловливо  щекотавшей  пальчиком  его
шею, и не должен был думать в ее присутствии о других женщинах.
     Тургот наклонился над столом, чтобы  взять  с  блюда  орехов,  бросил
несколько миндалин в рот и тут же выругался:
     - Проклятый чеснок! - Намдалени торопливо влил в горло добрый  глоток
вина. - Дома, в Княжестве, мы никогда не поганим еду такой  дрянью!  -  Он
снова выпил, и при мысли  о  родине  его  лицо  на  миг  утратило  жесткое
выражение.
     - А мне такой миндаль нравится,  -  заявила  Мавия,  упрямо  наклонив
голову. В свете факелов ее волосы сверкали  золотисто-красным  и  казались
такими же яркими, как само  пламя.  Чтобы  доказать,  что  она  не  шутит,
девушка взяла несколько орешков и с удовольствием начала их  жевать.  Марк
понял, что дочь наемника живет в Империи очень давно,  скорее  всего,  она
выросла здесь и привыкла к  вкусам  видессиан.  Тургот,  склонившийся  над
кружкой вина, стал вдруг печальным, усталым и постаревшим.
     Видессианин, чей стул стащил Гай Филипп, возвратился к своему  столу.
Постоял несколько секунд в замешательстве, выслушивая объяснения друзей и,
покачнувшись, неловко повернулся всем корпусом к  римлянину.  Поворот  был
сделан с изрядным креном, так как судно было уже здорово нагружено.
     - Эй, что же эт-то ты делаешь... а-а?.. - начал он.
     - Иди домой и проспись, - мягко  ответил  Гай  Филипп,  он  не  хотел
драться, на уме у него было совсем иное. Глаза центуриона жадно впились  в
темные соски девицы, отчетливо  выступающие  под  полупрозрачным  платьем.
Зачарованный взгляд Виридовикса устремился туда же.  Только  когда  пьяный
видессианин снова принялся шумно возмущаться, кельт, похоже, заметил его и
захохотал:
     - Вот хороший пример того, что случается,  когда  мужчина  использует
дарованную ему штуку лишь для того, чтобы ходить с ней в сортир.
     Он говорил  по-видессиански,  чтобы  обе  компании  могли  посмеяться
вместе с ним. Слева эти были встречены хохотом, но  пьяный,  сообразив,  о
чем говорит Виридовикс,  внезапно  разозлился.  Он  замахнулся  на  кельта
кулаком,  но  в  пьяном  порыве  промахнулся  как  минимум  на   полметра.
Виридовикс пружинисто вскочил на ноги, быстрый, как кошка, несмотря на то,
что и сам выпил  немало.  Его  зеленые  глаза  загорелись  в  предвкушении
неожиданного развлечения.
     - О, тебе, право же, не следовало так  поступать!  -  воскликнул  он,
схватил несчастного пьяницу и бросил в большой  котел  черепахового  супа,
стоящий посреди стола, за которым пировали товарищи видессианина.  Крепкий
стол даже не покачнулся, но  брызги  жирного  зеленоватого  супа  и  куски
белого мяса разлетелись во все стороны. Пьяница вяло шевелил конечностями,
пытаясь выбраться из котла, друзья его ругались и стряхивали с себя мясо.
     - Что ты делаешь, идиот!? - крикнула  девица  Гая  Филиппа,  стараясь
очистить платье и не замечая, что кусочек мяса застрял  в  ее  волосах.  -
Дурак! Навозная куча!
     Облитые супом видессиане  двинулись  на  кельта,  яростно  размахивая
кулаками. Первому из них  Виридовикс  угодил  кулаком  в  нос,  но  второй
обрушил на голову кельта кружку с вином. Пока  тот,  ошеломленный  ударом,
хватал ртом воздух, нападающий прыгнул ему на плечи, а  через  минуту  еще
один видессианин пришел на помощь товарищу.
     - Двое на одного - это нечестно, - сказал старший центурион  все  еще
терпеливо, отшвыривая крепким кулаком  в  сторону  одного  из  противников
Виридовикса.
     Гавтруз из Татагуша тоже не теряй времени даром. Оба драчуна  рухнули
на стол, повалив при этом два стула вместе с сидящими на них едоками. Если
они рассчитывали таким образом потушить скандал, то  явно  просчитались  -
упавшие тоже присоединились к потасовке. Маленькое недоразумение переросло
во всеобщую драку.  Дикий  рев  Виридовикса  покрыл  на  мгновение  грохот
разбиваемой посуды и вопли  сражающихся.  Два  стола  стали  крепостью,  и
казалось, все посетители харчевни пытаются  взять  эту  цитадель  штурмом.
Марк и раньше слышал о том, что Виридовикс любит подраться в тавернах,  но
до этого момента не  принимал  участия  в  развлечениях  кельта.  Глиняная
кружка просвистела мимо его уха и с треском раскололась о  стену.  Толстый
видессианин ударил Марка кулаком в живот, тот застонал и согнулся пополам.
Через секунду он выпрямился и отвесил толстяку такую  затрещину,  что  тот
кубарем покатился по полу и остался лежать без движения.
     - Извини, - сказал Тасо Ванес и нырнул под  стол,  увлекая  за  собой
Плакидию Телетце. Та взвизгнула, но покорно последовала за ним.
     Это была самая добрая драка, какая только могла быть - то ли  потому,
что дерущиеся праздновали близкое наступление весны,  то  ли  потому,  что
Виридовикс, который был славным  человеком,  наложил  на  драку  отпечаток
своей неповторимой личности. Но как бы там ни было, никто не  хватался  за
нож, хотя у большинства оружие висело  на  поясе.  Драчуны  молотили  друг
друга кулаками с большим воодушевлением, однако крови не было.
     Скаурус работал кулаками, как  бешеный.  Кто-то  разорвал  ему  ворот
туники и бросил за шиворот горсть фруктового снега. Марк почувствовал, как
тысячи холодных муравьев поползли по его спине.
     Хозяин таверны перебегал от одного драчуна к другому, крича:
     - Остановитесь! Немедленно остановитесь, говорю я вам!
     Никто не обращал на него никакого внимания, пока один  из  видессиан,
раздраженный столь неуместными криками, не  ударил  миротворца  по  голове
тыльной стороной ладони. Хозяин выскочил из комнаты и отчаянно завопил:
     - Стража! Стража!
     Вопли его затихали по мере того, как он бежал вниз по улице.
     Горожанин, размахивая  кулаками,  бросился  на  Арига,  сына  Аргуна,
казавшегося лилипутом по  сравнению  с  рослым  видессианином.  В  воздухе
мелькали руки и ноги,  и  Марк,  занятый  собственным  противником,  успел
заметить только, что видессианин без чувств рухнул на  пол.  Какой  бы  ни
была техника кулачного боя,  применяемая  Аригом,  результаты  она  давала
отличные.
     Еще одна тарелка разбилась у самого уха трибуна. Он резко  повернулся
и увидел  видессианина,  закрывавшего  ладонями  голову.  Хелвис  все  еще
держала в руке обломок тяжелого глиняного блюда.
     - Спасибо, дорогая, - поблагодарил ее Марк. Она улыбнулась и кивнула.
     Хелвис была не единственной  способной  постоять  за  себя  женщиной.
Мавия и девица Гая Филиппа катались по полу, наделяя друг друга  тумаками,
визжа и вырывая клочья волос,  зубы  и  ногти  тоже  были  пущены  в  ход.
Белокурая намдалени явно одерживала верх, но противница ее  не  сдавалась.
Когда старший центурион попытался вытащить ее из драки, она полоснула  его
ногтями по щеке, едва не зацепив глаз.
     - Тогда оставайся и дерись, проклятая  шлюха!  -  заорал  тот,  разом
забыв свои хорошие манеры.
     Катаколон Кекаменос сидел за столом, хладнокровно потягивая  вино,  -
этакий островок спокойствия в бушующем  море  схватки.  Один  из  драчунов
решил, что его невозмутимость - признак трусости, и схватился за стул,  на
котором сидел Катаколон, с явным намерением выбить почву из-под фундамента
агдерца.  Кекаменос  оказался  на  ногах  прежде,  чем  видессианин  успел
дотронуться до него. Ударил задиру кулаком в лицо, затем в  живот,  поднял
обмякшее тело над головой и вышвырнул в окно. После чего  вновь  опустился
на место, спокойный и  невозмутимый,  как  снежный  барс,  утоливший  свой
голод.
     Мощный удар в ухо высек из глаз трибуна искры и едва не свалил с ног.
Противник его взвил и замахал правой рукой  -  один  из  пальцев  оказался
сломан. Скаурус имел опыт в кулачных боях и, прыгнув вперед, ударил своего
врага в брюхо, тот сложился пополам, жадно хватая воздух широко  раскрытым
ртом. Тургот и Гавтруз прыгнули на врага одновременно.
     -   Немедленно   прекратить   драку!   -   раздался   резкий   голос,
выговаривающий слова с жестким акцентом. - Остановитесь, или мы  пустим  в
ход копья!
     Одетые в кольчуги и  вооруженные  копьями,  васпуракане,  расталкивая
драчунов в стороны, вошли в харчевню.
     - Я сказал, хватит! - повторил офицер. Кто-то вскрикнул от боли, один
из солдат выполнил угрозу, ткнув забияку древком копья в грудь.
     - Привет, Сенпат, - Марк потрогал пальцем шатающийся зуб  и,  сплюнув
кровь, спросил: - Как поживает твоя жена?
     - Неврат? У нее все в порядке... - Юный васпураканин  остановился  на
полуслове, удивленное выражение появилось на его красивом лице. - Скаурус,
ты влез  в  пьяную  трактирную  драку?  Ты,  толковый,  трезвый,  разумный
человек,  умеющий  уберечь  людей  от  неприятностей?   Клянусь   Васпуром
Перворожденным, я не поверил бы этому, если бы не увидел своими глазами.
     - Ересь, - пробормотал кто-то. Сказано это было  впрочем,  достаточно
тихо - в таверну вошли пятнадцать вооруженных васпуракан, и связываться  с
ними не стоило. Трибун  был  так  смущен,  что  на  время  забыл  принципы
стоиков, запрещавшие взваливать бремя вины на чужие плечи.
     - Это все Виридовикс. Он первый начал.
     - Не верь ему, мой дорогой Свиодо, - обратился кельт к Сенпату. -  Он
наслаждался боем так же, как и все остальные.
     Марк, все еще разгоряченный вином и потасовкой, не стал возражать.
     Хозяин  таверны  был  в  ужасе  от  вида  разгромленного   заведения:
перевернутых столов, разбитых окон и  посуды.  Он  издал  горестный  стон:
харчевня его была разнесена вдребезги, да еще и проклятый Фосом  чужеземец
- начальник стражи - оказался приятелем драчунов!
     - Кто же будет платить за все это? - жалобно вопросил трактирщик.
     Наступила мертвая тишина. Люди молча переглядывались, бросая  быстрые
взгляды друг на друга, на друзей  и  врагов,  распростертых  на  полу,  на
открытую дверь, в которой толпились васпуракане.
     - Кому-то лучше бы заплатить, - продолжал хозяин, -  или  весь  город
узнает, что случилось, и тогда...
     - Заткнись, - прервал его Скаурус; он видел мятежей против чужеземцев
более чем достаточно, и меньше всего ему  хотелось  бы  видеть  еще  один.
Трибун потянулся к поясу. Глаза хозяина широко раскрылись от испуга  -  но
Марк протянул руку не к мечу, а к кошельку.
     - Мы все приняли участие в драке и потому оплатим убытки совместно, -
сказал он, и его острый взгляд включил всех, кто находился в таверне.
     - А я-то тут при чем? - недовольно спросил Горгидас. - Я и пальцем не
шевельнул.
     Это было истинной правдой: грек терпеть не мог  драк  и  оставался  в
стороне от безобразия, учиненного Виридовиксом.
     - Тогда  назови  это  платой  за  то,  что  ты  струсил!  -  прогудел
Виридовикс. - Если уж ты хочешь чистеньким выскочить из этого дела, то что
может остановить этих олухов? Они тоже отмажутся, каждый по-своему.
     Горгидас гневно  посмотрел  на  кельта  и  раскрыл  было  рот,  чтобы
возразить, но Квинт Глабрио коснулся его руки. Младший центурион  тоже  не
любил драки, однако распухшая губа и синяк на  скуле  свидетельствовали  о
том, что, тем не менее, он не сидел  сложа  руки.  Глабрио  что-то  сказал
врачу так тихо, что никто не расслышал его слов, и тот  неохотно  наклонил
голову в знак согласия, продолжая, тем не менее, всем своим видом выражать
неудовольствие.
     Больше никто не спорил, и Скаурус снова повернулся к хозяину.
     - Ну, а теперь скажи мне честно, в какую  сумму  ты  оцениваешь  свои
убытки?
     Грех было не обдурить глупого наемника,  и  хозяин  удвоил  стоимость
понесенного им ущерба. В ответ на это трибун только рассмеялся: обманывать
того, кто целые месяцы просидел над денежными и налоговыми бумагами,  было
сущим идиотизмом. После ответного предложения  трактирщик  воздел  руки  к
небу и  призвал  в  свидетели  Фоса,  но  цену  снизил.  Очень  скоро  они
договорились.
     - Не забудь того парня, что лежит на снегу, -  очень  кстати  добавил
Сенпат. - Чем больше людей будут включены  в  долю,  тем  меньше  придется
платить каждому из них.
     Три васпураканина вытащили пострадавшего из сугроба, внесли в таверну
и плеснули ему в лицо воды. Это заняло несколько минут, и Марк порадовался
тому, что Кекаменос был в числе его друзей.
     - Как будто всех сосчитали, - сказал он, обводя глазами побоище.
     - Пожалуй, - согласился Гай Филипп, но тут вмешался Гавтруз:
     - А Ванес, где же он? - Толстое лицо посла сияло. Он любил  подколоть
своего приятеля.
     Катриша нигде не было видно. И тут Виридовикс вспомнил:
     - Он спрятался, и я, кажется, знаю  где,  -  хитро  улыбнулся  кельт,
приподнимая свисавшую до пола скатерть.
     Плакидия   Телетце   вскрикнула.   Более    решительный    и    более
сообразительный Ванес вырвал скатерть из рук Виридовикса и прикрыл ею свою
подругу.
     - О, прошу прощения, - извинился Виридовикс так вежливо,  словно  сам
был  послом.  -  Когда  вы  закончите  ваши  дела,  будьте  добры  уделить
присутствующим  минутку  внимания,  они  хотели  бы  перекинуться  с  вами
словечком.
     Кельт еле удерживался от смеха, но в конце концов  дал  себе  волю  и
громко расхохотался.
     Ванес появился из-под стола, невозмутимый, как всегда.
     - Это совсем не то, что вы могли вообразить, - спокойно сказал он.  -
Простое совпадение, вы, конечно, понимаете. Мы просто случайно  упали  под