, я предупредил вас. Пеняйте на себя, - сказал он и вернулся к
своим воинам.
     Передохнув немного, они снова приготовились к битве. Проверив мечи  и
копья, галлы бросились вперед, и  сумасшедшая  сутолока  боя  вспыхнула  с
новой силой. Кольцо римлян сузилось, но не сломалось. Многие из нападающих
упали мертвыми, пытаясь перебраться через тела убитых, но  это  остановило
вражеский напор лишь на несколько минут.
     - Сдавайтесь, дурни, пока вы еще живы! - крикнул один из кельтов.
     - Мы ответили "нет", почему вы не поверили нам?  -  крикнул  в  ответ
Марк.
     Галл угрожающе поднял меч.
     - Подожди! Сейчас мы убьем тебя, и твои солдаты сами побросают  мечи!
Они не так глупы, как ты!
     - Нет! Проклятье! Я сильно сомневаюсь в этом! - зарычал  Гай  Филипп,
но гигант-кельт уже продвигался вперед. Он убил одного римлянина и ударами
щита отбросил еще двух. Пригибаясь, чтобы не попасть под  удар  копья,  он
снова пробрался в середину шеренги и попытался пробиться к  Марку.  Группа
легионеров вместе с Гаем  Филиппом  бросилась  ему  наперерез,  но  трибун
отозвал солдат. Битва остановилась как по команде, и  обе  армии  опустили
оружие в ожидании поединка командиров.
     Улыбка скользнула по лицу кельта: он  понял,  что  Марк  согласен  на
поединок. Он поднял свой меч и произнес:
     - Ты отважный воин, римлянин. Я хочу узнать твое имя, прежде чем убью
тебя.
     - Меня зовут Марк Амелий Скаурус, - ответил трибун.
     Он ощущал не мужество, но отчаяние. Кельты - те жили ради войны,  для
римлян же она была лишь частью их жизни.  Им  приходилось  воевать  скорее
из-за политических хитросплетений, чем из любви к битве. Он вспомнил  свою
семью в Медиолане, подумал о том, что род его угаснет, если он погибнет на
этой поляне. Родители его были еще живы, но детей  у  них  уже  не  будет.
Кроме него, у них есть три дочери и  ни  одного  сына.  Вспомнил  он  и  о
Валерии Корвусе и о том, как этот полководец почти за триста лет  до  него
отбросил кельтскую армию из Северной Италии, убив предводителя кельтов  на
поединке, - точно таком же, как сейчас. Марк не думал, что галлы  отступят
даже в том случае, если их командир погибнет. Но он мог бы задержать врага
и посеять растерянность в их  рядах.  Не  исключено,  это  поможет  отряду
спастись.
     И Скаурус отсалютовал галлу.
     - Сообщишь ли и ты мне свое имя? -  спросил  он,  как  того  требовал
ритуал.
     - Меня зовут Виридовикс, сын Дропа, вождь Лексовии.
     Покончив с формальностями,  Марк  приготовился  к  бою,  но  кельт  в
изумлении уставился на меч в руке трибуна.
     - Как же случилось, что римлянин сражается мечом друида? - спросил он
наконец.
     - Друид, которому он принадлежал, пытался сражаться  со  мной  и  был
побежден, - ответил Марк, раздраженный тем, что даже  враги  находили  его
оружие странным.
     - Ты честно заслужил его, и он сам нашел тебя. Что ж,  меч  отличный.
Но ты увидишь, что мой меч не слабее твоего.
     "Кельтские глупости, - подумал трибун. - Меч - это только  оружие,  и
сам по себе, без человека, не сильнее, чем простая метла".
     Но когда он взял меч в  руки,  у  него  уже  не  было  столь  твердой
уверенности. Солнце заставило клинок заиграть необычайным красным  светом,
пробегавшим по  всему  лезвию.  Письмена  загорелись  странным  золотистым
огнем, и  огонь  этот  становился  ярче  с  каждым  шагом  приближающегося
Виридовикса.
     Меч галла тоже горел. Он светился в его руках, как живое существо, и,
казалось, сам тянулся к мечу Марка.
     Марк не мог совладать со своим мечом. На лице  кельта  были  написаны
недоумение и страх Марк знал, что сам он выглядит не  лучше.  Воины  обеих
армий вскрикнули и закрыли глаза, охваченные жутким чувством, которое было
выше их понимания.
     Два меча коснулись  друг  друга,  и...  прогремел  гром.  Заклинания,
начертанные друидами, вырвались на волю - заклинания, которые должны  были
охранять земли галлов от набегов завоевателей. То, что один из мечей был в
руке захватчика, только усиливало действие магии.
     Кельты,   стоявшие   неподалеку,   увидели,   как   странный    купол
красно-золотистого цвета поднялся над мечами и накрыл сражающихся  воинов.
Один из галлов, более смелый или более глупый,  чем  другие,  подскочил  к
куполу. Дотронувшись до него, кельт тут же с  воплем  отдернул  руку.  Его
обжег таинственный огонь. Когда купол света растаял,  на  поляне  остались
только растерявшиеся галлы. Римские легионеры бесследно исчезли.


     Тихо переговариваясь о чуде,  свидетелями  которого  они  только  что
стали, кельты похоронили своих убитых, сняли все  ценное  с  тел  погибших
римлян и закопали их в отдельной могиле. По двое и по трое они вернулись к
своим деревням и хуторам. Немногие из них рассказывали о том, что  видели,
и еще меньше людей поверили им. В том  же  году  Цезарь  неожиданно  занял
провинцию Лексовию, и с этого момента только чудо могло спасти  галлов  от
поражения. Единственное чудо, которое признавал сам Цезарь, было  ИМПЕРИЯ.
Когда он писал свои "Записки о  Галльской  войне",  предполагаемая  гибель
колонны разведчиков Марка Скауруса была столь малым событием,  что  он  не
счел нужным даже упомянуть о нем.


     Внутри золотого купола земля медленно исчезла из-под  ног  римлян,  и
они упали в ничто, повиснув в пустоте. Они словно утратили вес  и  куда-то
полетели, хотя не ощущали ни  малейшего  ветерка  Люди  проклинали  богов,
звали их на помощь, кричали в отчаянии - и все бесполезно.
     Вдруг Марку показалось, что сама земля несется им навстречу.  Свет  в
куполе погас. Римляне обнаружили, что снова находятся  на  лесной  поляне,
только гораздо более маленькой и темной, чем та, на которой они стояли  за
минуту до этого.
     Была глухая ночь. И хотя Скаурус знал, что луна только  что  была  на
небе, он не мог ее отыскать. Кельты тоже куда-то пропали. За это он тут же
мысленно поблагодарил богов.
     Неожиданно Марк сообразил, что все еще стоит, скрестив свой клинок  с
мечом Виридовикса.  Он  отступил  на  шаг  и  опустил  клинок.  Виридовикс
последовал его примеру.
     - Перемирие? - спросил Марк.
     Галл был составной частью колдовства,  которое  забросило  их  в  это
странное место. Убивать его сейчас было бы просто глупо.
     -  Да.  Пока,  -  ответил  кельт,  растерянный.   Его   куда   больше
интересовало то, что происходит  вокруг,  чем  этот  прерванный  поединок.
Виридовикс был довольно равнодушен к  опасности:  окруженный  врагами,  он
оставался совершенно спокоен. Марк не знал, чему  это  приписать:  браваде
или настоящему мужеству. Если бы сам Марк оказался в кольце врагов,  такое
спокойствие далось бы ему нелегко.
     Переговариваясь, римляне бродили  по  поляне.  К  удивлению  трибуна,
никто из них даже не подумал требовать  смерти  Виридовикса.  Может  быть,
они, как и сам Скаурус, были слишком ошеломлены случившимся,  а  возможно,
сыграло роль то, что галл сохранял полное спокойствие.
     К Марку подошел Юний Блезус. Не обращая внимания на кельта, он  отдал
честь трибуну, всем своим видом показывая, что возвращается  к  исполнению
своих обязанностей. Возможно, это было лучшее из всего, что он мог сделать
- изобразить, будто все в порядке, и выбросить из  головы  воспоминания  о
горящем куполе и жутком падении в неизвестность.
     - Не думаю, чтоб это была Галлия, командир, - сказал он. - Я  был  на
краю поляны - деревья здесь похожи на те, что растут в Греции  и  Киликии.
Но в общем, место здесь неплохое. Рядом озерцо и речка, впадающая в  него.
Я-то решил было, что мы провалились в глубины Тартара.
     - Не ты один так подумал, - с чувством сказал Марк. Ему даже в голову
не приходило, что после всего случившегося, они могли все еще находиться в
пределах Рима. Но догадки разведчика навели его на одну мысль.
     Он приказал  солдатам  разбить  лагерь  возле  пруда,  который  нашел
Блезус, зная, что привычная, сотни раз уже проделанная работа - это лучшее
в столь необычной ситуации.
     Марк подумал и о том, как трудно будет ему объяснить, что произошло с
легионом. Что он скажет представителям римской власти в  этом  районе?  Он
почти слышал голос скептика-проконсула: "Купол света, говоришь? Так,  так.
Ну, а теперь скажи-ка мне, сколько ты заплатил за этот переход?"
     Земляные рвы  вырастали  на  глазах,  очерчивая  границы  правильного
квадрата. В середине его легионеры  ровными  рядами  ставили  палатки,  на
восемь человек каждая. Кроме того, была подготовлена площадка и для  врача
Горгидаса.
     А тот уже ощупывал наконечник  стрелы,  торчавший  из  раны  солдата.
Раненый легионер кусал  губы,  чтобы  не  закричать  от  боли,  и  перевел
дыхание, когда Горгидас извлек обломок из раны.
     Гай Филипп, закончив дела по установке лагеря, подошел к Скаурусу.
     - Ты правильно придумал, - сказал он. - Работа отвлечет их от мрачных
мыслей.
     Это было правдой, но лишь отчасти. Марк и Горгидас были людьми умными
и образованными, Гай Филипп -  крепким,  закаленным  воином,  который  мог
выдержать любое испытание. Но большинство легионеров были молодыми парнями
с крестьянских полей и небольших городов, и они не могли найти себе  опоры
ни в опыте, ни в образовании. Странное явление, чудо, которое забросило их
в никуда, было чем-то чересчур непонятным для обыкновенного человека.
     Натягивая  палатки  на  колья,  римляне   шепотом   переговаривались.
Некоторые вспоминали старинный оберег - скрещенные пальцы, отгоняющие злую
силу, другие ощупывали свои амулеты. И все чаще и чаще поглядывали они  на
Виридовикса. Постепенно шепот их становился  угрожающим  и  злобным.  Руки
сами тянулись к мечам и копьям.
     Лицо Виридовикса помрачнело. Он вынул свой  меч  из  ножен.  Конечно,
галл понимал, что он один не выстоит против римлян. Но легионеры,  похоже,
хотели чего-то большего, чем простой расправы.  Группа  солдат  подошла  к
Скаурусу. Во главе ее держался пехотинец по имени Луциллий. Он сказал:
     - Командир, что если мы перережем  этому  кельту  горло?  Может,  это
отведет от нас гнев богов?
     Солдаты закивали в знак согласия.  Трибун  бросил  взгляд  на  галла,
который  стоял,  по-прежнему  бесстрашный.  Если  бы  сейчас  лицо  кельта
дрогнуло, Марк, возможно, и разрешил бы солдатам убить его. Но  Виридовикс
несомненно заслуживал лучшего, чем быть принесенным в жертву  богам.  Марк
так и сказал:
     - Он мог бы просто дождаться, пока его воины не перебьют всех нас. Но
вместо этого он решил сразиться со мной. И боги поступили с  ним  так  же,
как с нами. Возможно, у них были на то свои причины.
     Некоторые легионеры согласились с ним, но многих такое объяснение  не
удовлетворило. Луциллий сказал:
     - Командир, может быть, боги отправили галла сюда  только  для  того,
чтобы мы принесли его в жертву. Они рассердятся на нас, если мы  этого  не
сделаем.
     Но чем больше Марк слушал его, тем больше ему  была  ненавистна  сама
мысль о человеческом жертвоприношении. Будучи стоиком, он не мог поверить,
что подобное может принести добро. Он считал, что эти  суеверия  устарели.
Даже во время похода Ганнибала и карфагенских войн римляне  не  вспоминали
об этом обычае, а ведь с тех пор  прошло  сто  пятьдесят  лет.  Правда,  в
древности они приносили в жертву стариков. Однако уже столетия жители Рима
бросали в Тибр вместо людей кукол, сделанных из воска.
     - Вот! - произнес Марк громко.
     Виридовикс  и  легионеры  внимательно  наблюдали  за  ним:   галл   -
напряженно,  солдаты  -  выжидательно.  Марк  вспомнил,  как  страшил  его
галльский плен, и продолжал:
     - Нам не пристало превращаться в диких варваров, с которыми мы воюем.
     Эти слова никому не пришлись по душе. Виридовикс сердито  фыркнул,  а
Луциллий запротестовал.
     - Богам нужна жертва!
     - Они получат ее, - заверил его трибун. - Вместо кельта мы принесем в
жертву его изображение, как это делают жрецы. Боги принимают такие  жертвы
- примут и эту. Где бы мы сейчас ни  находились,  галл  нужен  нам,  чтобы
воевать вместе с нами, а не против нас.
     Луциллий все еще пытался спорить, но аргументы Марка взяли верх, и он
сдался. А когда трибун послал его собирать  холстину  и  воск  для  куклы,
Луциллий понял, что ему доверили важное дело.
     - Я благодарен тебе, - сказал Виридовикс.
     - Он сделал это не ради тебя, - буркнул Гай Филипп. Старший центурион
стоял рядом с Марком, готовый помочь ему, если возникнут затруднения. - Он
сделал это ради того, чтобы сохранить дисциплину среди солдат.
     Это было не совсем так, но Марк решил не спорить, чтобы не  подрывать
авторитет Гая Филиппа. Какая разница, что подумает галл о своем  спасении,
важен результат.
     Виридовикс сверху вниз глянул на коренастого плотного центуриона.
     - Ну, а что бы решил ты, будь твоя воля? Изрубил бы меня  в  куски  и
бросил собакам? Собаки получили бы больше мяса, если бы ты решил подраться
со мной.
     Скаурус ожидал, что Гай Филипп взорвется, но тот  захохотал,  откинув
голову:
     - Хорошо сказано, ты, дикий медведь!
     -  Медведь?!  -  Виридовикс  выругался   по-галльски,   но   невольно
усмехнулся и сам.
     -  Ну,  так  что  же?  -  спросил  его  Марк.  -  Собираешься  ли  ты
присоединиться к нам, по крайней мере до того, пока мы не найдем дороги  к
дому. Клянусь богами, ведь ты прирожденный воин.
     - Стыдно мне: римлянин предлагает мне дружбу и я соглашаюсь. Но лес -
неприветливое место для одинокого галла, а вы, римляне, все  же  настоящие
мужчины. Хотя и дураки.
     Гай Филипп фыркнул.
     - Дураки, - повторил Виридовикс. - Неужели вы шагу не можете  ступить
без команды? Когда-нибудь ты попробуешь приказывать мне - и запомнишь этот
день навсегда. Вы ходите строем, разбиваете лагерь по приказу,  воюете  по
сигналу. Скажи мне, может быть, вы и воздух портите только в  строю  и  по
команде?
     И этот выпад центурион встретил молча.
     Чем больше они ругаются, тем быстрее привыкнут друг к другу,  подумал
Марк. Он хлопнул ладонью по щеке. Комар, недовольно звеня, улетел.
     К трибуну торопливо подбежал Луциллий, в руках которого были сучья  и
воск, перевязанные белой материей.  Эта  "кукла"  не  очень-то  похожа  на
человека, но Скаурус  решил  замечания  не  делать.  Если  такого  подобия
человеческой жертвы было достаточно для  Луциллия,  то  трибуну  не  стоит
ничего добавлять.
     - Что нам делать с этим, командир? - спросил разведчик. -  Бросить  в
воду, как делают римские жрецы на Сибликиановом мосту?
     Марк задумчиво поскреб подбородок. Затем отрицательно качнул головой.
     - Я наблюдал за цветом светящегося купола, в котором мы находились, и
думаю, что лучше всего будет спалить куклу на костре.
     Луциллий кивнул в знак согласия.
     -  Сюда,  командир,  -  сказал  он.  Он  передал  Скаурусу  куклу   и
приготовился к церемонии жертвоприношения. Несколько солдат присоединились
к нему, в то время как Марк спокойно и торжественно приблизился  к  одному
из костров. Он остановился, дожидаясь,  пока  легионеры  соберутся  вокруг
него. Многие наблюдали за церемонией издали,  продолжая  свою  работу  или
устанавливая палатки.
     Марк поднял грубо сделанную куклу, изображавшую  человека,  и  громко
произнес:
     - Кто бы ты ни был - бог или богиня, бросивший нас в этот лес,  какое
бы имя ни носил - прими от нас эту жертву!
     С этими словами он швырнул куклу в костер. Пламя быстро охватило ее и
сожгло за несколько минут.
     - Смотри, боги приняли нашу жертву! - крикнул Луциллий.
     Марк скрыл улыбку - похоже, будто именно легионеру  пришла  в  голову
мысль заменить человека куклой. Но заметил ли Луциллий одну  странность?..
Кукла, сделанная из сырых, зеленых прутьев, должна была  гореть  медленно.
Она же вспыхнула в одно мгновение. Марк подавил вздох и постарался  забыть
обо всех этих предрассудках и чудесах. Одного чуда за вечер было бы вполне
достаточно, подумал он.
     Он подошел к Горгидасу, чтобы узнать, как чувствуют себя раненые.
     - Ну, что ты думаешь о моих пациентах? - спросил его врач. Голос  его
был полон горечи.
     - Хорошего мало, - ответил Скаурус.
     Горгидас метался от одного раненого к  другому,  накладывая  тампоны,
оперируя и перевязывая легионеров.
     - Я могу чем-нибудь помочь тебе? - спросил его трибун.
     Грек посмотрел на Марка так, словно только что его увидел.
     - Гм-м... Дай подумать... Если бы  ты  прислал  мне  на  помощь  двух
солдат... Они, конечно, довольно  неуклюжи,  но  все  же  это  лучше,  чем
ничего. Кроме того, во время операции люди мечутся от  боли,  и  их  нужно
удерживать силой.
     - Я позабочусь об этом, - сказал трибун. - А что случилось с Аттилием
и Публием Куртанием?
     - Мои ассистенты? Я их не видел, - ответил врач.
     Марк покраснел. Он совсем забыл прислать легионеров к Горгидасу.
     Гай Филипп и Виридовикс все еще переругивались, когда к  ним  подошел
Марк. Старший центурион  обнажил  меч.  Скаурус  подбежал  поближе,  чтобы
остановить драку. Но они не собирались драться. Гай  Филипп  просто  решил
показать галлу свой меч.
     - Это все чудно, мой милый римлянин, - ответил Виридовикс. - Но зачем
портить дело таким коротким клинком?
     Ветеран пожал плечами:
     - Большинство из нас просто не в состоянии обращаться с  тем  длинным
колом для свиней, которым орудуешь ты. Да  и  кроме  того,  хороший  выпад
любым мечом, пусть это даже простой гладий, - смерть для противника.
     Два  опытных  воина  были  похожи  на  двух  булочников,  обсуждающих
различные способы выпечки хлеба.  Похоже,  что  страсть  к  любимому  делу
заставила даже ярых врагов забыть о своих распрях. Марк улыбнулся.
     Один из младших центурионов, худой  юноша  по  имени  Квинт  Глабрио,
подошел к нему и сказал:
     - Прошу прощения, командир, но скажи мне, где мы находимся,  чтобы  я
мог успокоить солдат. Все жутко нервничают.
     - Я не могу точно ответить тебе. Горные террасы и деревья...  Кое-кто
думает, что это Киликия или Греция...  Утром  увидим.  Возможно,  встретим
крестьян и узнаем все, что нам нужно.
     Глабрио изумленно взглянул на него. Даже в тусклом свете  звезд  Марк
отчетливо увидел на  его  лице  страх  -  страх,  который  побеждает  все,
заглушая даже боль от раны на руке.
     - Киликия, командир? Греция? Разве ты не видел?.. -  Ему  не  хватило
слов, и он молча указал на небо.
     Заинтригованный, Марк поднял голову.  Стояла  чудесная  чистая  ночь.
"Так-так, - подумал он, - поглядим. Север должен быть... Где же он?" Холод
пробежал  по  его  спине.  Марк  уставился  в  небо  и  увидел  незнакомые
созвездия. Ни одного знакомого. Где же Большая Медведица,  указывающая  на
полюс? Где звезды лета -  Скорпион,  Орел,  Лира?  Куда  исчезли  весенние
созвездия, которые всегда  сопровождали  легион  по  ночам,  -  Андромеда,
Пегас? И куда пропали звезды зимы? Где  странные  созвездия,  которые  ему
довелось видеть в Африке и Киринайке?
     Гай Филипп и Виридовикс тоже смотрели  на  небо  с  недоумением  Галл
пробормотал что-то на своем языке, но не так, как ругался с Гаем Филиппом,
а мягко, со страхом, словно молитву.
     - Боги Олимпа, - прошептал старший центурион,  и  Марк  вынужден  был
подавить нервный смешок. Это место лежало далеко за пределами Олимпа. И за
пределами  Рима  тоже  -  его  мысли  о  разгневанном  проконсуле   тотчас
испарились. Их смело ветрами неизвестности.
     Немногие из римлян спали в ту ночь. Они сидели возле  своих  палаток,
глядя в страшное небо, и, подобно  всем  людям  на  земле,  пытались  дать
незнакомым звездам  привычные  имена  -  Мишень,  Баллиста,  Саранча.  Это
продолжалось всю ночь по мере того, как новые звезды сменяли друг друга на
небосклоне. Восток стал белесым, затем порозовел.  Лес  перестал  казаться
густой темной массой, стали видны  деревья,  кусты,  лишайники,  ничем  не
отличающиеся от