априори!.. Он с  восторгом  принял  и  дальнейшие  реформы,  как-то:
совместные туалеты, бесплатные футбольные матчи...
   Судья поинтересовался:
   -  Каковы  заключения  врача  о  состоянии  здоровья  подсудимого?   Врач
присутствует?
   - Да, господин судья!
   Врач, немолодой замученный жизнью  человек,  что  отпечаталось  на  лице,
фигуре, голосе, зачитал с бумажки длинный  список  не  то  болезней,  не  то
просто терминов, называвших части тела или органы  по-латыни.  По-моему,  он
просто издевался над нами. Чтобы это не было чересчур явно,  он  вставлял  и
знакомые слова, так что речь его звучала как передача на иностранном  языке,
где ухо выхватывает слова, уже вломившиеся в нашу речь.
   - Психическая норма... - слышал я, потом полтора  десятка  латыни,  затем
снова:
   -  ...с  повышенным  содержанием  усталости...  что,  в   свою   очередь,
провоцирует к... и к... что выражается в...
   Судья сказал с тяжелым сарказмом:
   - Все понятно,  все  предельно  просто.  А  теперь  повторите  на  языке,
понятном даже судье, в чем это все... ну все-все, выражается.
   Врач поморщился, сказал обыденным тоном:
   - В  нервозности,  некоторой  замедленности  или  напротив,  ускоренности
немотивированных реакций...
   - Ага, - сказал судья с удовлетворением. -  Насколько  велика  усталость?
Может ли повлиять... Сформулируем вопрос иначе: может ли эта усталость  быть
настолько  сильной,  чтобы  привести  к  отключению  сознательных   действий
подсудимого... и переключить его на бессознательные, автоматические?
   Со своего места вскочил прокурор, очень живой молодой человек, похожий на
штык в мундире, заговорил почтительно, однако с железом в голосе:
   - Ваша честь, прошу обратить внимание, что, по  Фрейду,  базовые  и  есть
основные, подлинные. Так  что  подсудимый,  когда  действовал  бездумно,  он
выражал свою суть...
   Судья молча обратил взор на врача.  Врач  прокашлялся,  сказал  неспешно,
чувствуя именно себя вершителем судеб человеческих:
   - Ваша честь, трудно ответить однозначно. Психиатрия - наука  точная,  но
это не  какая-нибудь  голая  математика.  Любую  реакцию  можно  истолковать
двояко, человеческий организм на раздражители  реагирует  по-разному.  Более
того, один и тот же человек нередко в повторяющейся  ситуации  реагирует  на
стандартные раздражители парадоксальным образом!
   - Это как?
   - Иногда от повторения организм засыпает, иногда - приходит в  сильнейшее
раздражение. Есть люди, которые от усталости падают и засыпают, извините  за
ненаучный термин, без задних ног,  но  они  же  иногда  от  такой  же  точно
усталости не могут заснуть. Так  что  я,  как  представитель  точной  науки,
затрудняюсь дать однозначный ответ.
   Я ощутил, как все в зале зависло в шатком равновесии. Врач не стал  брать
на себя ответственность, а кто ее возьмет, если есть возможность  переложить
на кого-то еще, а это значит, что все зависит от  судьи.  Но  судья  тот  же
человек, хотя их по последнему постановлению и сделали независимыми до конца
службы  и  дали  статус  неприкосновенности.  Но  судьи  зависят   от   СМИ,
родственников, знакомых, соседей, коллег, а это значит,  что  судья  вынесет
общечеловеческое решение. как только сформулирует, каким оно должно  быть  в
данном случае.
   Вертинский поднялся, сказал многозначительно:
   - Ваша честь, прошу также учесть, что обвиняемый является активным членом
двух обществ американо-русской дружбы, активным  членом  общества  поддержки
метателей дартса, а  также  активным  членом  кружка  любителей  аквариумных
рыбок...

ГЛАВА 9

   Я даже не врубился, при чем тут рыбки, но посмотрел на лицо судьи,  сразу
ставшее настороженным, уловил наконец, что  Вертинский  сделал  ударение  на
слове "активным". Судья испытующе рассматривал  обвиняемого.  Тупое  упрямое
лицо,  исполненное  осознания  своей  правоты.  Похоже,  он  не  смирится  с
обвинительным заключением, что  на  самом-то  деле  выражается  в  пустячном
штрафе, а потребует пересмотра. Областной суд,  республиканский,  Верховный,
затем суд в Гааге, которому  негласно  подчинен  Верховный  Суд  России.  На
каком-то этапе могут отменить  или  направить  на  пересмотр,  а  это  новая
тягомотина. Да никто и не любит, когда его решения пересматриваются. У судей
тоже есть неофициальный рейтинг, злорадно подсчитывают, чьи дела сколько раз
пересматривались.
   В полной тишине  мы  ждали,  пока  судья  наклонял  голову  то  к  одному
заседателю, то к другому, в  этом  суде  все  еще  старая  система  народных
заседателей, совещаются, затем судья поднялся, присяжные встали, а секретарь
суда показала в зал знаками, что все должны оторвать задницы от кресел.
   Мы встали, загородив спинами трахающихся... то бишь, осуществляющую  свои
законные права на сексуальные свободы  молодежь.  Я  думал  о  своем,  слуха
достигали  только  отдельные  слова,  похожие  на  мерные   удары   большого
старинного колокола:
   - От имени... властью данной мне...  в  присутствии...  объявляю  решение
суда...
   Потом захлопали,  кто-то  закричал  и  вскинул  кулак.  Лица  Вертинского
коснулась слабая улыбка. Я понял, что процесс он выиграл и на этот раз.
   Часть народа тут же двинулась к выходу,  другие  остались  -  завсегдатаи
судов, они слушают все дела, это заменяет им  телевизор,  здесь  интереснее,
здесь живое, здесь воочию видно, что кому-то еще херовее.
   Вертинский подхватил меня под руку.
   - Привет! Давай быстренько заскочим в  буфет.  У  меня  горло  пересохло.
Третье дело за день! Такие мелочи...
   - Измельчал народ, - поддакнул я.
   - Да нет, крупных дел хватает, - возразил он, - но это обязаловка! Кто не
имеет возможности нанять адвоката, тому выделяет  суд...  Леночка,  мне  два
стакана апельсинового  сока  и  большой-большой  бутерброд  с  икрой...  Нет
большого? Тогда два. Бравлин, а тебе чего?
   - Кофе, - ответил я. - Маленькую чашку, но чтоб крепкий... А то  чуть  не
заснул за рулем.
   Он быстро  и  легко  жестикулировал,  блестел  глазами  и  зубами,  сразу
повеселевший и оживший, хотя в зале заседаний он казался мне пролежавшим  во
льдах Арктики пару сотен лет.
   Мы уселись за столик, маленькое помещение быстро заполнилось народом. Я с
наслаждением хлебнул горячий кофе.
   - А от крупных дел сейчас свободен?
   - Хочешь подкинуть что-то? Нет,  дел  по  горло.  Только,  увы,  дела  по
большей части неприятные. Грязные.
   Лицо его омрачилось, сок пил морщась, словно лекарство.
   - Политика?
   - Не всегда. С усилением присутствия юсовцев участились случаи... да  что
там участились - скажем прямо: нацменьшинства бесчинствуют по России. Чечены
и прочие насилуют русских девушек прямо на улицах. Юсовцы  молчат,  мол,  не
наше дело, и формально правы, а вот наше подлейшее правосудие, с оглядкой на
юсовцев, защищает насильников и... будешь смеяться!..  даже  обвиняет  жертв
насилия, потому что они... держись  за  стул,  упадешь...  якобы  отказывали
насильникам в сексуальных контактах по национальному признаку! А это  теперь
криминал.
   Горячая кровь била изнутри в череп с  такой  силой,  что  я  на  какие-то
моменты вообще глох. В глазах стало красно от гнева, кулаки  сами  сжимались
до скрипа в суставах. Задели самое святое: наших женщин...  За  это  всех  в
огонь, под танки...
   Как сквозь вату донесся сочувствующий голос:
   - Смотри, не лопни. Я тут такого насмотрелся...
   - Очерствел? Он отмахнулся.
   - И это тоже. Если бы дело только в юсовцах! А то сами из  такого  дерьма
слеплены... Стараемся угадать, что юсовцы  изволят,  и  делаем  всю  грязную
работу за них... Я вообще не представляю, куда мы катимся.  Вся  жизнь,  все
века и тысячелетия все цивилизации строились на том, что создавали  Порядок.
И ограничивали, ограничивали, ограничивали свободы,  ибо  полная  свобода  -
полная беда. Но вот люди, убежавшие от цивилизации,  обнаружили  за  океаном
пустые земли, заселили их и  выстроили  общество,  где  дозволено  все,  где
свобода от  всего  и  для  всего...  Сформировалась  целая  общность  людей,
юсовцев, которые уверены, что им должно быть хорошо!.. Не знаю, не знаю,  во
что это выльется... В смысле, для нас.
   Он рассеянно дожевал последний бутерброд, запил.  Мелкий  кадык  двигался
часто, нервно.
   - Ты был, - спросил я, - на сожжении книг?
   - На площади? Нет. Но  догадываюсь,  о  чем  хочешь  спросить.  Есть  ряд
вопросов, на которые  отвечать  не  следует  вообще.  В  принципе.  Ибо  они
построены так, что как бы ты ни  отвечал,  всегда  оправдываешься.  То  есть
презумпции невиновности не существует,  тебя  обвиняют  сразу...  А  вопросы
самые обычные: "Вы фашист?" ...националист,  антисемит  и  т.д.  И  вот  уже
человек, растерявшись, начинает жалко мямлить, что он не фашист, а только за
сильную власть, а ты оправдываешься, оправдываешься,  а  кто  оправдывается,
изначально проигрывает, ибо если  человек  оправдывается,  то  он  уж  точно
виноват...
   Я сказал хмуро:
   - Вопрос может быть поставлен еще хитрее. К  примеру,  "Почему  вы  стали
фашистом?" или "Зачем проповедуете фашизм?". То есть, что ты фашист, уже как
бы и не обсуждается, с этим все ясно.
   Прозвенел звоночек. Вертинский взглянул на часы, охнул, сказал торопливо:
   - Закончим позже. У меня прямо сейчас еще одно дело.  Я  в  нем  выступаю
обвинителем. Подождешь?
   Я поморщился.
   - Ненавижу эти суды, заседания...
   - Это на четверть часа, - заверил он. - Пустячок. Будет слушаться дело  о
защите чести и достоинства.
   Я заинтересовался.
   - Ого! Даже не знал, что сейчас могут быть суды по таким  вопросам.  Даже
слов таких давно не слышал.
   - Да? - спросил он со странной интонацией. -  Тогда  останься,  послушай.
Для тебя кое-что будет внове...
   В зале уже было несколько человек, все несколько взвинченные, среди них я
с удивлением узнал своего соседа по этажу Пригаршина. Правда, он не с  нашей
стороны лифта, а с противоположной, там такие же  четыре  квартиры,  две  из
которых занимает Рэнд, чемпион по спитфлаю, третью -  Шершень,  а  Пригаршин
живет в четвертой, самой крохотной. Я  знал  его  как  яростного  сторонника
всяческих свобод, даже Майданов его сторонится как экстремиста, а к  нам  на
чай он заходил, только если за столом не было Лютового.
   Пригаршин был бледен, взвинчен. Я не удивился даже, когда Вертинский  сел
рядом с ним. Ага, это Пригаршин возбудил,  значит,  иск  о  защите  чести  и
достоинства. Здорово, от него не ожидал, если честно.
   Судья провозгласил скучным голосом:
   - Слушается дело гражданина  Пригаршина  против  гражданина  Кузнецова...
дело о защите чести и достоинства гражданина Пригаршина, которое...  которое
попрал гражданин Кузнецов...  Внимание  секретарю:  на  будущее  следите  за
распечатками или срочно  смените  картридж!..  Гражданин  Пригаршин  вменяет
гражданину Кузнецову иск о нанесении ущерба и просит  о  возмещении  иска  в
размере пятисот тысяч двухсот семидесяти долларов...
   Пригаршин привстал и выкрикнул быстрым торопливым голосом:
   - Все деньги тут же прошу перевести в детский фонд! Вертинский дернул  за
полу пиджака, судья смерил его строгим взглядом, кивнул Вертинскому:
   - Что вы имеете сказать за этого человека?
   Вертинский встал, неторопливо поправил галстук, прокашлялся. Все  взгляды
были на нем. Он заговорил хорошо поставленным голосом, что сразу приковывает
внимание:
   - Мой клиент  обвиняет  гражданина  Кузнецова  в  нанесении  ему  тяжкого
оскорбления, что задевает его честь и достоинство! Наносит ущерб репутации и
негативно сказывается на его карьере, продвижении по  службе,  отношениях  с
коллегами.
   Судья нахмурился, стукнул молотком по столу.
   - Переходите к делу.
   - Спасибо, ваша честь, я как раз собирался... Неделю назад в  присутствии
свидетелей... вот, пожалуйста, список, все уже вызваны  и  почтительно  ждут
ваших вопросов... ага, неделю назад гражданин Кузнецов прилюдно назвал моего
клиента гражданина Пригаршина воспитанным человеком!.. И тут  же,  не  давая
опомниться, усиливая оскорбление, он вовсе обозвал его... представьте себе -
хорошо воспитанным человеком! Мы видим, что это вовсе не оговорка, это  было
сделано сознательно и умышленно...
   В зале настала тишина.  Пригаршин  гордо  выпрямился,  но  большинство  в
огромном помещении, похоже, не врубилось. В том числе и  судья  с  народными
заседателями.
   Судья подумал, сказал важно:
   - Я вижу... многим надо пояснить суть вашего заявления. Прошу вас.
   Вертинский гордо подбоченился, в нем умер  артист,  возможно  -  великий,
красиво прошелся по свободному пространству между столом заседаний и  первым
рядом стульев.
   - Обвиняемый нагло утверждает, что  он  не  имел-де  намерения  оскорбить
моего клиента!.. Мол, когда-то все это о хорошем  воспитании  воспринималось
как комплимент! У него хватило  наглости  вспоминать  царские  и  сталинские
времена Советской власти... кстати, это тоже можно подшить к делу...  но  мы
будем великодушными и ограничимся только иском о защите чести и достоинства,
оставив на его совести попытки возродить диктатуру и  сталинские  ГУЛАГи.  о
наше просвещенное и свободное от всего время обозвать человека воспитанным -
значит дико и грязно его обругать. Нет, даже оскорбить! Это очень  серьезное
нанесение  урона  достоинству,  что  неизбежно   сказывается   на   карьере,
взаимоотношениях в семье, на службе, с соседями и вообще в обществе.
   Судья поморщился, обалдевшие заседатели синхронно  склонились  к  нему  и
жарко зашептали в уши. Судья кивнул, обратился к Вертинскому:
   - Пожалуйста, мотивируйте. Нам понятно  все,  что  естественно  для  суда
такой квалификации, но нам важно, чтобы наши действия были  понятны  простой
общественности.
   Вертинский  бросил  короткий  взгляд  на  поредевшую  общественность,  из
прошлого состава  остался  только  я  да  трое  тинейджеров,  что  неутомимо
выравнивали гормональное равновесие.
   - Господин судья, - сказал он с достоинством, - мы знаем,  что  собака  -
друг. У меня самого есть собака,  превосходный  доберман,  который  занимает
половину кровати, в то время как мы с женой ютимся на другой половине... Это
отступление необходимо потому, что я, любитель собак, все же  обижусь,  если
меня назовут собакой. Или сравнят  с  собакой.  Или  припишут  мне  какие-то
собачьи  качества...  Так  вот,  когда  обвиняемый  обозвал  моего   клиента
воспитанным человеком, он оскорбил его, оскорбил  как  гражданина  свободной
страны с ее общечеловеческими свободами и общечеловеческими ценностями.
   Судья прервал:
   - Сформулируйте, пожалуйста, обвинение почетче.
   - Пожалуйста! Воспитывают теперь только собак,  да  и  то  все  меньше  и
меньше, ибо  теперь  и  домашние  питомцы  имеют  свои  неотъемлемые  права.
Человека воспитывали только в крепостные времена несвободы, а теперь человек
только получает образование. Вот и все. Воспитывать человека - подавлять его
Я, что недопустимо при современных свободах и общечеловеческих ценностях.
   Один из помощников судьи наклонился, что-то шепнул. Судья кивнул.
   Адвокат Кузнецова поднял руку:
   - В речи прокурора  заметна  неточность.  Как  известно,  воспитывают  не
только собак. В цирке воспитывают и слонов, и...
   Вертинский поморщился, судья стукнул молоточком по медной наковальне.
   - Уточнение принято. Просьба продолжать. Вертинский поклонился.
   - Спасибо, ваша честь.  Продолжаю.  Мы  гордимся  своими  достижениями  в
освобождении человека от устаревших догм. Догмы сковывали его сущность,  его
подлинное Я. При всесилии догм все истинные чувства загонялись в узкие рамки
пристойности... Причем, заметьте, всякий раз разной для каждой из эпох,  что
говорит  лишь  о  том,  что  все  это  выдуманное!  Всякий  раз  воспитывали
по-другому,  учили  вести  себя  и  держаться  иначе,  что  говорит  лишь  о
ложности...
   Он остановился перевести дух, а по-моему, уже запутался в длинной фразе и
не знал,  как  выкарабкаться  из  частокола  деепричастных  оборотов.  Судья
благосклонно кивнул, Вертинский откашлялся и продолжал звучным  прокурорским
голосом:
   - А истина в том, что любое воспитание - ложно! И не  случайно  оно  было
поставлено вне закона. Взамен  была  усилена  образовательная  составляющая.
Образование,  образование,  образование!..  Воспитанием,  если   еще   можно
употребить это оскорбительное слово, у нас в какой-то мере  занимаются  СМИ,
причем ненавязчиво, ведь человек сам выбирает те или иные  варианты,  мнения
экспертов, которые ему лично ближе, роднее, понятнее. Это уже не воспитание,
а сознательный выбор тех или иных моделей поведения, которые общество в лице
лучших профессионалов предлагает сразу несколько. Потому  мы,  посовещавшись
со специалистами, приняли решении об иске  о  возмещении  ущерба  в  размере
пятисот тысяч двухсот семидесяти шести долларов в пользу пострадавшего.
   Судья начал совещаться с присяжными, я глядел по  сторонам,  затем  вдруг
нахлынуло острое чувство нереальности происходящего, затем еще более  острое
ощущение, что со мной это все происходило, но вот только не могу  вспомнить,
где и когда сидел вот так, слышал все это, ведь повторяется до точности... И
еще - острое, как укол, чувство, что мне надо торопиться. Очень  торопиться,
ибо часы уже пошли. На далеком таймере пошли отсчитываться секунды до...  не
знаю - взрыва? Столкновения с кометой? Экологической катастрофы?
   Судья, не договорившись с присяжными, увел их в  комнату  для  совещаний.
Впрочем, сидели там недолго, секретарь объявила:
   - Всем встать, суд идет.
   Мы послушно встали, судья прокашлялся и объявил:
   -  Суд  признает  иск  справедливым,  но  сумму  иска  находит  несколько
завышенной. Дело в том, что новые моральные ценности, что  несет  планете  и
человечеству благословенная империя Штатов, еще  не  проникли  во  все  слои
населения.  Гражданин  Кузнецов,  как  мы  видим,  является   представителем
старшего поколения, у которого телевизор  принимает  только  две  бесплатные
телепрограммы для бедных слоев населения. Он практически  лишен  возможности
следить за новостями и приобщаться к общечеловеческим ценностям. У него даже
нет подключения к Интернету!..
   Заседательница наклонилась, что-то жарко зашептала в ухо.  Судья  кивнул,
продолжил:
   - Суд обязывает удовлетворить иск  гражданина  Пригаршина  в  объеме  ста
долларов.  Гражданину  Кузнецову  вынести  порицание.  Но,   учитывая,   что
гражданин Кузнецов - пенсионер, не в состоянии  будет  выплатить  штраф,  то
штраф будет  возмещен  из  судейской  казны,  предусмотренной  для  подобных
случаев.
   Вторая заседательница  пошептала  судье  на  ухо,  и  он  продолжил  чуть
повеселевшим голосом:
   - Районным властям - усилить полную  интернетизацию  всех  квартир  в  их
районе!.. Неимущие и малоимущие должны быть подключены к Интернету  за  счет
выделенных на этот случай бюджетных фондов. Все, заседание окончено!
   Молоток с грохотом опустился на стол.
   Вертинский подхватил меня под руку, мы двинулись к выходу. На полдороге к
Вертинскому с другой стороны пристроился молодой упитанный мужчина, по  всем
признакам - юрист: лицо юриста, глаза  юриста,  а  уж  манеры  так  и  вовсе
адвоката.
   - Иван Данилович, - сказал он хорошо  поставленным,  богатым  на  оттенки
голосом адвоката, - а что вы  посоветуете  насчет  давления  садомазохистов?
Ведь реабилитировав геев, мы просто обязаны сделать следующий шаг!  Движение
садомазохистов  требует  внести  их  в  списки  избирателей.  В  Центре  они
арендовали, а потом и выкупили большое здание, старинный  особняк  какого-то
боярина, ставшего князем. Да, в районе  Бульварного  кольца!  Задним  числом
насочиняли  легенд,  что  он  был  тайным  садомазохистом,  в  его   имениях
проводились оргии, после которых обезображенные окровавленные трупы вывозили
на трех-четырех телегах... Брать или не брать это дело?
   Вертинский сказал с ленивой усмешк