роговорил:
   - Знаешь, сила не всегда в оружии. Чаще она в информации.
   - Это что, амулет такой?
   - Вот именно. Информация - это знание.
   Харр по-Харрада не выдержал и засмеялся:
   - Ну вы нашли время и главное -  место...  Что, будем байками тешиться на
виду у сиробабых?
   - Сиро...   что?  -  переспросил  ухмыляющийся  красавец  в  ослепительно
сверкающей изумрудно-огненной короне.  -  Это от  которых ты так улепетывал,
почтеннейший?
   Харр насупился:  с воинами так не разговаривают.  Тот, светловолосый, что
был без короны, похоже, тоже это почувствовал и дернул насмешника за рукав:
   - Не годится начинать знакомство с перепалки, тем более что против одного
было не менее дюжины. Что им было от тебя надо?
   - Сирые это. К себе зазывали.
   - Сироты?
   - Во-во. Как один сиротки. Все без матерей, но у каждого - по два папаши.
Понял?
   Те,  что  в  коронах,  недоуменно переглянулись,  потом тот,  без короны,
что-то буркнул себе под нос;  тогда самый юный,  у которого яркая синева его
головного убора  подчеркивалась узкой белоснежной каймой,  тихонечко ахнул и
тут же прикрыл рот ладонью.
   - У нас же за такое - сразу на кол...
   - У нас на других дорогах -  тоже,  - не без злорадства отозвался Харр. -
Только сибиллам разрешено сие.
   - А тут что, все поголовно - сибиллы?
   - Здесь -  другой расклад.  Строфионы бегут резво,  но тяжелой поклажи не
тянут, как рогаты или, скажем, кабаны. Оттого здешние караваны зело убоги. А
где убожество, там лишний рот ни к чему.
   - При чем же здесь эти... сирые? - удивился юный чужеземец.
   - А  при  том,  что  один от  них прок -  они смердов не  множат.  Но  на
воспитание берут  охотно и  ладных воинов выставляют,  если  князь призовет.
Ремесло,  как правило,  знают не одно, а несколько - искусники. В обхождении
ласковы.  Если  кто  из  приемышей из  стойбища  сбежать  надумает -  добром
отпускают. Только не многие бегут - сытно у них...
   - Ты,  часом,  у  них не  зазывалой работаешь?  -  не выдержал скалозубый
красавец.
   Одного мгновения Харру было достаточно, чтобы принять боевую стойку:
   - Защищайся!
   Чужестранец только повел тонко подбритой бровью:
   - И рад бы размяться,  только мой меч против твоего тесака - это, знаешь,
будет не на равных...
   Он  словно нехотя наполовину вытащил из  ладных ножен свой  меч,  и  Харр
по-Харрада застыл  на  месте,  пораженный сказочным зрелищем:  узкое  лезвие
сверкало, отражая голубизну неба, безупречное до неправдоподобия.
   Харр сглотнул слюну.
   - Ты что? - спросил обладатель ратного сокровища.
   - Я  подумал,  что  меч  твой ковали не  человеческие руки,  а  солнечные
лучи...
   - Да ты поэт, братец! В самом деле, наши мечи штамповали сервы...
   - Флейж,   не  отвлекайся,  -  негромко  заметил  до  сих  пор  молчавший
обладатель  скромной  серебряной  короны  с  единственным украшением в  виде
черных глазков из сверкающих камушков.
   - Да,  действительно,  -  проговорил тот, что был без короны - похоже, их
предводитель,  - мы не выяснили главного. Ты путешествуешь, как мы видели, в
одиночку. Хорошо ли ты знаешь здешние дороги?
   Харр пожал плечами -  скорее в  ответ на  собственные мысли,  чем на этот
вопрос. Похоже, врать не имело смысла.
   - Да уж получше, чем кто бы то ни было.
   - Готов ли ты служить нам проводником... в довольно опасное место?
   - Вся жизнь - сплошная опасность. Сами видели. А куда?
   - Это место называется Адом.
   Харр только присвистнул. Издалека, видать, чужаки-то!
   Но его поняли неправильно.
   - Если  не  побоишься и  приведешь нас  к  огненным  горам,  -  продолжал
светловолосый, - то наградой тебе будет мой меч.
   Он  вытащил из ножен золоченый клинок с  магическим изображением анделиса
возле  самого эфеса,  на  вытянутых руках поднес к  самому лицу  Харра.  Тот
невольно зажмурился,  так сильно было искушение наложить руку на  украшенную
эмалью рукоять.
   - Ты  наивен или  не  в  меру неосторожен,  чужеземец?  -  проговорил он,
отступая на шаг.  - На моем месте любой другой завел бы вас в гиблое ущелье,
опоил подремником - и был таков вместе с булатом бесценным.
   Предводитель чужеземцев одобрительно хмыкнул:
   - Я осторожен и далеко не наивен. И еще я проницателен. Ну, гожусь я тебе
в наниматели?
   - Нет,  - со вздохом ответствовал Харр. - Годиться-то ты годишься, да вот
дороги в Ад сейчас нет. И долго не будет. Сейчас все Инеистые горы во власти
ночи. И обитают там только души умерших. Не с ними ли вы хотите свидеться?
   - Нет. Души нам как-то ни к чему.
   - Тогда...
   - Сам  посуди,  зачем я  буду  тебе  обо  всем рассказывать,  если ты  не
соглашаешься нам помочь?
   - Да как вам помочь? Вот загубить вас - это плевое дело. Да и не дошли бы
вы до Инеистых гор, ноги-то у вас всех, не прими за обиду, жидкие, куцые...
   Насмешник в рыже-травянистой короне весело заржал и задрал ногу в ладном,
мастерски скроенном сапоге.  Похоже, критика в адрес собственных конечностей
была принята чуть ли не как комплимент.
   - А мы пешком не ходим!
   Харр покачал головой неодобрительно:
   - Все равно пропадете. В ледяные камни вас ночь превратит!
   - Ну это не твоя забота,  - чуточку высокомерно обронил младший, которого
весь этот разговор, похоже, больше раздражал, чем смешил.
   Светловолосый вздохнул,  и его солнечный меч скользнул обратно в ножны со
скорбным, разочарованным звоном.
   - Ну,  хватит.  Значит, не договорились. Поищем кого-нибудь другого. А ты
вроде нам подходил. Сейчас бы и отправились, во имя Хатты и Гихатты.
   - Так я-то согласный, - сказал Харр.
   - А что тогда волынил?
   - Так вас жалко...

   II. Заклятые горы

   Мона Сэниа сидела на плаще, обхватив колени сцепленными руками. Рядышком,
уткнувшись друг  в  дружку,  дремали маленький Юхани  и  белоснежный детеныш
гуки-куки.  Мамаша последнего, тоже беленькая, пристроилась тут же на траве,
похожая  на  громадного  короткоухого  кролика.   Временами  она  грациозным
движением вытягивала шею  и  облизывала притомившихся малышей нежным лиловым
языком.
   Чуть  поодаль  Лронг  со  Стаменом молчаливо трудились над  изготовлением
громадного дальнобойного лука;  перелечив всех стражников, охранявших лагерь
пришельцев,  лекарь с далекой Земли хотел было приняться за тех, кто получил
ожоги на недавнем пожаре,  но скоро выяснилось,  что безнадежных отправили в
анделахаллы,  а  ходячие перекочевали на восток,  в новую столицу со смешным
названием Куличик.  Сидеть  сложа  руки,  пока  Юрг  разыскивает проводника,
Стамен был просто не в  состоянии;  но тут правитель Лронг,  заслышав о том,
что вернулись обитатели другого мира,  спешно прибыл к пепелищу Пятилучья и,
застав только принцессу со Стаменом,  принялся сетовать на плохое вооружение
своих ратников, опасаясь нападения соседей, прослышавших уже про грандиозное
огневище,   пожравшее  город-дворец,   но   оставившее  нетронутой  башню  с
сокровищами.  Сейчас мешки с жемчугом спешно грузили на вьючных единорогов и
переправляли в  Куличик  под  надежной охраной;  оцепление стояло  и  вокруг
нетленного зиккурата.  Но  если  через  пограничный лес  прорвется  орда  на
бешеных кабанах, да еще и с презираемыми здесь луками, стреляющими короткими
стрелками, напитанными едким соком, утаиться от них будет непросто.
   Стамен взялся помочь, хотя возня с оружием была ему органически противна.
   А принцесса нянчилась с Юхани, изредка поднимая глаза к небу, окрашенному
в предзакатные тона, словно ее Юрг, ее звездный эрл, мог появиться откуда-то
сверху.  В  ней ничего не осталось от той бешеной,  неукротимой воительницы,
которая говорила: "Мы будем жечь города...". Сейчас она была только матерью,
вернувшей своего сына,  и женой,  ожидающей мужа,  которого она чуть было не
потеряла навсегда. Вот только женщиной, соединившейся со своим возлюбленным,
она не стала - с того момента, как они узнали об исчезновении Таиры, ни Юрг,
ни Сэнни не позволили себе даже мысли о  собственном счастье.  Его просто не
могло быть, пока они не отыщут и не вернут отцу угаснувшего Светлячка...
   Мона  Сэниа  зажмурилась и  еще  крепче  стиснула  руки.  Не  думать.  Не
вспоминать.  Сохранять то  царственное спокойствие,  которое всегда отличало
принцессу  в   моменты  невидимой  постороннему  глазу  готовности  к  любым
стремительным  действиям.   Бессильная   боль   воспоминаний  может   только
затуманить рассудок.  Но воспоминания возвращались,  и  даже не чередой всех
нелепых, трагических событий, а ощущением собственной тогдашней отрешенности
от  любых человеческих чувств -  теперь-то  она  сознавала,  что  стремление
вернуть себе  своего малыша было  даже не  горем женщины,  а  слепой яростью
тигрицы,  потерявшей детеныша.  И  она  предчувствовала,  что  эта  память о
ледяной  беспощадности,   не  знающей  ни  любви,   ни  сострадания,   будет
преследовать ее до конца дней...
   Пальцы хрустнули,  и она,  вздрогнув,  увидела, как побелели ее сведенные
руки.  Так нельзя.  В любой момент может появиться Юрг,  ее командор, и надо
будет  действовать.  Она  глубоко вздохнула и  постаралась как  можно дольше
задержать дыхание.  Серебряное и  голубое,  соединить серебряное и  голубое.
Тогда в этом сплаве родится цвет далеких звезд.  Серебряное и голубое... Это
маленькое  нехитрое   заклинание  всегда   помогало  ей   обрести   душевное
спокойствие. В глубине зажмуренных век задрожала, отдаваясь трепетом ресниц,
рожденная  в   потемках  холодная  звезда.   Мысли   снова  стали  трезвыми,
послушными,   ограниченными  лиловым  островком  плаща,   на  котором  спал,
посапывая, смуглый золотоволосый Ю-ю.
   Она  протянула  руку,  чтобы  пригладить светлые  теплые  завитки,  белая
самочка гуки-куки  тут  же  встрепенулась и  подняла голову,  уставившись на
принцессу укоризненным оленьим  глазом.  "Не  бойся,  твоего  не  трону",  -
шепнула мона Сэниа. Зверушка недоверчиво шевельнула ушами, но успокоилась. А
не взять ли ее с собой на Джаспер?  Когда Ю-ю начнет подрастать,  ему станет
одиноко.  Никто  из  дружинников еще  не  обзавелся потомством,  а  семьи ее
драгоценных братцев навсегда для нее закрыты. Остров большой, корма для двух
гуки-куки  будет  предостаточно,   только  вот   как  перенесут  тихрианские
теплолюбивые звери  неминучие осенние ураганы?  Нет,  в  первый год  нельзя,
хорошо еще, если сами они с Юргом как-то приспособятся. Эрромиорг пришлет из
замка сервов,  над всей чашей кратера можно будет возвести прозрачный купол,
до зимы еще далеко.  А зимой... Сама она не боялась зимы - разлука с любимым
ощущалась сейчас так мучительно,  что целой вечности,  казалось,  не хватило
бы,  чтобы  восполнить чудовищную разъединенность,  на  которую  обрекли  их
окаянные крэги;  но  Юрг...  Сколько выдержит он взаперти,  пусть с  любимой
женой  и   тщательно  оберегаемым  малышом  -   но  все-таки  в   постоянном
бездействии,  если честно оценивать по мужскому счету? Одиночество втроем, и
так на долгие годы,  и руки связаны нерушимым словом... О таком будущем было
думать  так  же  странно,  как  и  о  тихрианском прошлом.  Значит -  только
настоящее.  Вот ее загорелый малыш,  вот тихрианин и землянин,  до изумления
просто нашедшие общий язык,  вот три малых кораблика, спаянные воедино, - не
такие  уж  и  маленькие  они,  эти  кораблики,  без  командорского шатрового
корабля,  оставленного на Джаспере. Каждый высотой в два человеческих роста,
как раз для всадника с его крылатым конем.  Но кони в этом походе ни к чему,
зато один из кораблей доверху загружен какими-то неведомыми приспособлениями
- как офиты,  подарившие им всем утраченное от рождения зрение,  дары щедрой
родины ее командора.  Юрг утверждал, что чуткие приборы, превосходящие любой
амулет, волшебным образом отыщут даже крошечную мышь на вершине неприступной
горы.  Только откуда он  об  этом знает -  мыши ведь на неприступные горы не
взбираются...
   Сэниа встряхнула головой, отбрасывая назад непослушные тяжелые волосы. Во
время походов она туго перетягивала их сзади,  чтобы не мешали прицелу -  на
войне как  на  войне,  говаривал Юрг.  Но  сегодня ей  хотелось,  чтобы Юрг,
вернувшись с  дальних дорог в  поисках проводника,  увидел ее  именно такой.
Только увидит - и все. Она подавила невольный вздох - и вдруг поняла, что он
стоит перед нею и смотрит, смотрит, словно пьет и не может напиться...
   Появившийся рядом с  ним Сорк тактично опустил глаза и отступил назад.  В
тот же миг чуть правее появилась еще троица -  Флейж и  Ких держали под руки
статного красавца в  изукрашенном блестками одеянии.  Глаза его  были крепко
зажмурены.
   - Открой глазки, что ли, - привычно-насмешливо бросил ему Флейж.
   Но незнакомец,  вместо того чтобы поднять веки,  еще сильнее зажмурился и
чутко повел носом, принюхиваясь.
   - Горим!!! - заорал он на всю рощу хорошо поставленным голосом.
   Эхо  с  удовольствием повторило крик,  рогаты под стражниками взвились на
дыбы. Мона Сэниа почему-то подумала, что в голосе недостает страха.
   - Уже сгорели, - флегматично констатировал Сорк.
   Незнакомец широко  раскрыл  глаза,  зыркнул  направо и  налево,  оценивая
обстановку,  и  ринулся  навстречу принцессе,  завершая стремительный прыжок
падением на колени:
   - Позволь, о прекрасная дева, быть твоей опорой и защитником!
   Самочка гуки-куки взвилась и прикрыла обоих малышей своим телом.
   - Опоздал,  братец,  -  сдержанно  заметил  Юрг.  -  Прекрасную деву  уже
защищают.  В опорах тоже недостатка не наблюдается.  - Все, кроме нежданного
гостя,  не могли оставить без внимания то,  что своих отношений с принцессой
командор не афишировал.  - Кстати, пора и познакомиться: Мона Сэниа, позволь
представить тебе...
   Он сделал вопросительную паузу.  Гость, не вставая с колен, развел руками
и лбом коснулся краешка лилового плаща:
   - О  прекраснейшая  из  светлокожих,   принесенная  благостным  ветром  с
отдаленной и  неведомой мне дороги!  Да  пребуду вечно я  в  слугах покорных
твоих, я, Харр по-Харрада надо...
   - Вполне достаточно,  - поднял руку Юрг. - Длинные имена - в трудном деле
только помеха.
   - Ну  вот,  -  недовольно проворчал Харр,  подымаясь и  стряхивая пыль  с
колен, - а я только приноровился врать и дальше... В утеху прекрасной деве.
   Мужчины,  исключая Стамена,  дружно заржали,  мона  Сэниа  только головой
покачала.
   - Брехун и бабник,  -  вполголоса прокомментировал Флейж, впрочем, не без
удовлетворения.
   Мона Сэниа снова покачала головой, на этот раз укоризненно:
   - Флейж!.. А ты, странник, назови свое истинное имя.
   - О царственная мона,  да не оскорблю я своим наипаскуднейшим именем твой
нежный слух! Ибо назвали меня Поск... Может, Харр по-Харрада все-таки лучше?
   - Мне тоже так больше нравится,  -  кивнула принцесса.  -  А  каково твое
ремесло?
   - Ты угадала его -  я странник, поющий разными голосами. Я исходил четыре
дороги,  я шел на четыре стороны -  на вечное светило и против него,  правой
бровью к солнцу и левой...  Если бы меня вопрошали стражники на рогатах, как
видно, купленных у Оцмара Великодивного - непонятно только, на кой ляд? - то
я показал бы им фирман краденый,  или амулет поддельный, я наплел бы им, что
продан  на  три  преджизни в  очередной раз  тронувшимся Аннихитрой здешнему
князю, который за приверженность к изящным искусствам...
   - Что-что?.. - невольно вырвалось у Лронга, который до той поры молчаливо
вслушивался в разговоры своих гостей.
   - Правитель здешней дороги,  Лилилиеро,  прозванный Князем  Нежных Небес,
покровительствует...
   - Должен тебя огорчить,  -  прервал его Флейж.  -  Это -  Пятилучье, или,
вернее - то, что от него осталось. И ты не у своего Лиля.
   Харр,  застыв с разинутым ртом, переводил взгляд с одного джасперянина на
другого,  и  сквозь пепельную темь его лица начало пробиваться что-то  вроде
гневного румянца.
   - Это мне что,  снова пробираться через два леса?!  -  завопил он, хлопая
себя по бедрам,  как петух,  взлетевший на изгородь.  -  И мне снова крутить
мозги  всем  странникам  Оцмара,  Аннихитры  и  Лила  Нежного,  пропади  они
пропадом!
   - Со здешними странами мы как-нибудь разберемся,  -  сдержанно проговорил
Лронг, бросая недоделанный лук и выпрямляясь во весь свой гигантский рост. -
Скажи мне, повелительница дороги Джаспера, тебе надобен этот балагур?
   - По-видимому,  лучшего проводника не нашлось,  - осторожно заметила мона
Сэниа.
   Это замечание окончательно вывело бродячего певца из себя:
   - Много ты понимаешь в дорожных стражах,  ты, сиделый оружейник! И лук ты
мастеришь дерьмовый, его никто и натянуть не сможет, так что годен он только
на то, чтобы тетиву с него снять и таких, как ты, указчиков вон на той башне
копченой...
   - Знаешь что, Юрг, - негромко проговорил Стамен, - я пойду один.
   И  было это сказано так,  что все кругом замолчали и  посуровели.  Только
Харр переводил взгляд с одного великана,  темнокожего как и все тихриане, на
другого, светлолицего, как и эта женщина, ничего не понимая.
   Лронг  махнул  рукой  одному из  верховых,  крутившемуся поодаль,  но  не
сводившему глаз со своего князя, и тот, почтительно склоняясь до самой гривы
своего скакуна, приблизился и замер.
   - Охранный фирман Харру по-Харраде на всю дорогу от восхода до заката,  -
велел  Лронг,   и  всадник,  сорвавшись  в  галоп,  умчался  к  грузившемуся
жемчужному каравану.
   Харр открыл было рот  -  и  снова закрыл.  Какой-то  благодатный инстинкт
подсказал ему,  что следует воздержаться и  не объяснять этому -  не сказать
чтобы  миловидному,  но  на  удивление  величественному исполину,  на  какой
предмет  ему  может  понадобиться еще  один  поддельный фирман.  Потому  что
настоящий можно было получить только из рук самого Оцмара.
   Но тут вмешалась женщина,  до сих пор сидевшая на лиловом плаще, хотя все
мужчины кругом нее стояли - уж не новая ли пассия любвеобильного Оцмара?
   - Твой    фирман   подождет   до    нашего   возвращения,    владетельный
Лропогирэхихауд,  -  проговорила она своим чуть хрипловатым голосом,  так не
похожим на зазывную воркотню здешних дев. - Мы теряем время. Ких, принеси из
моего корабля запасную хрустальную цепь да  и  мой  походный скафандр.  Всем
надеть  полное  боевое  снаряжение,  чтобы  не  повторить  печальную  участь
Гаррэля.
   - Минуточку. - Юрг поднял левую руку, и Харр с удивлением отметил, что на
ней не четыре пальца,  коих вполне хватает нормальному человеку,  а пять,  и
самый  крайний  -  серебряный.  -  Транслейтор  не  помешает,  скафандры  мы
захватили с Земли,  и для аборигенов смастерили полдюжины, разных размеров и
соотношений рук и ног. Ваше снаряжение выше всех похвал, но боюсь, что в нем
вы все-таки замерзнете.  А наше - с подогревом. Так что, Ких, пригласи гостя
в корабль и подбери ему что-нибудь подходящее.  Теперь ты,  Сэнни. С нами ты
не пойдешь.
   - Но...
   - Прости,  дорогая, но скалолаз из тебя никудышный. Останешься здесь, под
надежной охраной.  Твой кораблик тоже не  берем,  если что  непредвиденное -
перемещайся в  него,  задраивай люки и можешь пережидать хоть потоп.  А мы -
быстро.
   - Но...
   - Никаких "но".  Я  объяснял тебе,  что  наши приборы позволят обнаружить
бабочку под десятиметровой скалой.
   - Но, Юрг...
   - Я  даже  не  прощаюсь.  Сорк,  Флейж,  за  мной.  Стамен,  поможешь  им
облачиться в наши доспехи -  думаю, эта процедура будет самым сложным делом,
с которым им придется столкнуться в этой экспедиции.
   Вопреки командорской твердости голоса,  взгляд,  который он позволил себе
бросить на жену, был жадным и немного растерянным.
   - На этой планете так легко одерживать победы...  -  невольно вырвалось у
моны Сэниа.
   - Не сглазь, любовь моя!

   - Ну точно,  это здесь!  - Харр по-Харрада удивительно легко расстался со
страхом высоты  и  теперь сквозь нижнее смотровое оконце разглядывал снежные
горы.  Низкие  облака,  освещенные заревом неугасимого вулкана,  отбрасыва