оставить имперцам. Но коней, пожалуй, стоит привести сюда, на пляж. Меньше
будут бросаться в глаза.
   Раладан взобрался на холм.
   - Вижу, Раладан не тратил зря времени, пока  я...  -  сказала  девушка,
обращаясь к старику. - Не могу дождаться объяснений! Ты знаешь,  господин,
кто для меня этот человек? - неожиданно спросила она, показывая  движением
головы на капитана, ведшего с холма лошадей.
   - Догадываюсь, - почти тепло ответил Таменат.
   - Все! - заявила она с преувеличенной, почти детской серьезностью.
   - Значит, вы те двое, - сказал старик, - кому дано иметь все...
   Она молча смотрела на него. Потом слегка улыбнулась.
   Вскоре  они  увидели  арбалетчика,  который  вел  за  собой   матросов.
Несколько минут спустя лодка под сильными ударами весел плыла к "Сейле".



        "54"

   Восстание началось.
   Тщательные, уже давно ведущиеся приготовления не прошли даром: сразу же
оказалось,  что  у  мятежников  почти   везде   есть   свои   люди.   Двор
Князя-Представителя, пытавшийся координировать действия имперских сил хотя
бы в столице, был парализован почти тотчас же: распоряжения и приказы либо
вообще не доходили по назначению, либо попадали к  людям,  которые  их  не
исполняли по той простой  причине,  что  давно  подчинялись  организаторам
восстания или были ими подкуплены. Сражения разгорались  сразу  во  многих
местах - в Дороне, Багбе, Дране...
   В Дране из двух эскадр Главного Флота только два парусника  перешли  на
сторону  повстанцев,  несмотря  на  то  что  эскадрами  командовали   люди
Ганедорра и  Алиды.  На  четырех  кораблях  солдаты  отказались  выполнять
приказы командира эскадр. От этого мало было толку, поскольку матросы, все
до единого, тут  же  сбежали,  частично  перейдя  на  сторону  повстанцев,
частично же влившись в толпу  мародеров  и  грабителей,  воспользовавшихся
всеобщим замешательством на свой манер  (вскоре  каждый,  кому  было  хоть
что-то терять, бежал из проклятого города сломя голову, унося с собой все,
что можно). Так или иначе,  в  Дране  мятежникам  удалось  заполучить  два
фрегата вместе с командами, еще один - захватить силой. Остальные, которые
не могли выйти в море без моряков, стражники сожгли. Сражения в порту  шли
ожесточенные и кровавые.
   Самой большой проблемой, однако, как и предполагалось, оказался  Старый
Район. Сотня гвардейцев не сдалась без боя превосходящим силам повстанцев,
хотя и хорошо подготовленных. Безопасные и  спокойные  до  сих  пор  улицы
залили потоки крови. Несмотря на то что часть офицеров была обязана своими
должностями ее благородию Алиде, лишь несколько из них  подчинились  новой
власти. Большинство пошло за  старыми  десятниками,  которых  организаторы
мятежа не брали в расчет;  у  Ганедорра  и  Алиды,  боровшихся  за  высшие
должности и ведомства Гарры, не было времени  заниматься  нижними  чинами,
кроме того, они не осознавали того значения,  которое  имели  в  имперских
войсках неприметные с виду десятники. Как это  обычно  бывает,  сотники  и
подсотники  часто  менялись,  уходили  в  отставку   или   на   повышение,
единственным же вышестоящим начальником, которого  солдат  хорошо  знал  и
постоянно видел, был бессменный десятник - командир, но  вместе  с  тем  и
товарищ. Из Драна полсотни отличных солдат вывел - и тем  самым  спас  для
императора - не кто иной, как Монаталь, выходец из рыбацкой деревни, рябой
служака лет пятидесяти с небольшим, прекрасно помнивший прошлое восстание.
Не  зная  ситуации  в  других  округах  и  городах  Гарры,  Монаталь  счел
первоочередной  задачей  сохранить  хотя   бы   свой   отряд.   Уходя   от
преследования, он повел гвардейцев  в  Харены,  невысокие,  но  отнюдь  не
гостеприимные горы, цепь которых образовывала как бы позвоночник  острова,
тянувшийся вдоль восточного побережья.
   Еще хуже, чем в Дране,  обстояли  дела  на  юге,  в  Багбе.  Семена,  с
некоторого времени опекавшая также и этот город, не справилась с  задачей.
Не хватало  Аскара...  В  Дороне  восстание  завершилось  полной  победой,
местный гарнизон, командование которым после  исчезновения  Аскара  велось
довольно неумело, удалось разбить (хотя и здесь мало кто из солдат перешел
на сторону мятежников), дворец же Князя-Представителя разграбили, а  затем
сожгли. Потери, однако, были серьезными, а  ситуация  достаточно  сложной,
чтобы  в  Багбе  командование  целиком  легло  на  плечи  местных   вождей
мятежников, людей, не умевших воевать и нерешительных (человек,  посланный
Алидой в Багбу, имел в своем  распоряжении  меньше  недели  на  то,  чтобы
ознакомиться с положением дел в этом городе,  -  слишком  мало!).  Солдаты
стоявших в Багбе эскадр не только не стали слушать призывов к бунту, но  и
без  особых  церемоний  повесили  подстрекателей,  после  чего  вместе   с
небольшим отрядом легионеров нанесли удар по бандам мятежников,  вышвырнув
их  из  города.  Место  коменданта  гарнизона  занял  молодой,  энергичный
командир эскадры, армектанец К.С.Элимер, взяв на себя  командование  всеми
имперскими силами на юге. Корабли морской стражи  тут  же  отправились  за
подкреплением  на  Южный  Архипелаг  и  Даленоры  у   восточных   берегов.
Вооруженные патрули принесли вести из Белона, благополучные  для  империи.
Восстания в Белоне не было, - видимо, мятежники рассчитывали,  что  захват
Багбы и Дороны позволит им взять этот маленький городок в клещи и подавить
небольшой гарнизон Гаррийского Легиона позже и без особых  усилий.  Элимер
немедленно усилил гарнизон Белона, после чего, небольшими  силами  прикрыв
Багбу, двинулся на юг и юго-запад, сжигая  без  лишних  рассуждений  любую
деревню, в которой замечал хотя бы тень сочувствия восстанию, но защищая и
охраняя все те, что сохранили верность  империи.  Через  пять  дней  после
начала войны ситуация стабилизировалась; вся Гарра, от северных границ  до
самого Белона, была в руках  повстанцев  (если  не  считать  продиравшихся
через горы на юге гвардейцев Монаталя, впрочем ожесточенно  преследуемых).
Южную часть, с Багбой и Белоном, удерживали силы империи. В  Багбу  начало
поступать подкрепление - сначала  с  Даленор,  потом  с  Сары,  из  Южного
Архипелага. Правда,  это  означало,  что  оставшиеся  без  войска  острова
оказывались под ударом мятежников, однако пока что острова  эти  не  имели
никакого значения, и имперским силам не было смысла их  удерживать,  точно
так же как силам мятежников - захватывать.
   Корабли Главного Флота все еще были в море, тревожа поочередно  острова
Гаррийского моря, потом Замкнутого моря, наконец, Прибрежные острова и сам
Армект.   Первые   подтвержденные   и   проверенные   сведения    достигли
континента...
   Однако еще до этого, на четвертый день  после  занятия  Дороны,  войска
повстанцев начали сосредоточиваться для удара по Белону и Багбе.  Не  был,
однако, решен вопрос о том, кому поручить командование этими силами.  План
восстания   не   предусматривал   широкомасштабных   действий   в    поле;
предполагалось, что быстрый, одновременный захват крупных городов и портов
Гарры лишит противника возможности собрать  силы  достаточно  большие  для
того, чтобы можно было  назвать  их  армией...  Но  все  произошло  иначе.
Нерешенный  вопрос  о  командовании  полевыми  войсками  привел  к  первым
раздорам среди мятежников...


   У Семены не было особых причин радоваться. Все шло в явном противоречии
с планом... Она не сумела завладеть доронскими эскадрами  Главного  Флота,
так  как  ее  солдаты  безнадежно  увязли  в  затянувшихся   сражениях   с
обреченными на поражение, но упорными солдатами империи. Фрегаты  Главного
Флота заняли солдаты Ахагадена,  человека  Алиды.  Четыре  старых  корабля
Резервного Флота вообще были потеряны,  так  как  за  два  дня  до  начала
восстания их отправили  к  Барьерным  Островам.  Ахагаден  номинально  был
подчиненным  Семены,  однако  быстро  оказалось,  что,   ведомый   тайными
указаниями из Драна или же попросту собственным тщеславием, он не  намерен
отдавать добычу, несмотря на ясно отданный ею приказ. Она  уже  собиралась
применить силу, но подобная война не сулила ничего хорошего;  сидевшие  на
фрегатах топорники были хорошо вооружены, и у них были неплохие командиры,
в то время как ее пищали - на которые  она  так  рассчитывала  -  себя  не
оправдали. Возможно, причиной тому был особый  характер  уличных  боев,  в
которых тяжелое оружие, которым можно  было  пользоваться  лишь  вместе  с
неуклюжими  козлами,  было  крайне  неудобно  и  не  выдерживало  никакого
сравнения  с  арбалетом.  Кроме  того,  отряды  неизбежно  разбивались  на
небольшие группы по полтора десятка человек... Так или иначе, рассчитывать
она могла лишь на своих арбалетчиков, которых у нее была неполная сотня, а
после сражений  с  имперским  гарнизоном  -  и  того  меньше.  Теперь  она
проклинала   собственное   легкомыслие,    из-за    которого    доверилась
неиспытанному в бою оружию. Из трехсот хорошо оплачиваемых  солдат  двести
обслуживали пищали... И это лучшие и самые надежные из наемников,  которых
она собрала с мыслью об Агарах!
   Ахагаден, впрочем, после первых стычек даже не оставил  ей  шансов;  он
просто уводил фрегаты и реквизированные торговые корабли в море, ставя  их
на якорь в миле от берега. Если она хотела ими завладеть -  то  разве  что
вплавь.
   Некоторым утешением было то, что  она  сохранила  собственные  корабли.
Помогли многочисленные предосторожности, о которых в свое время  спрашивал
Раладан: о том, кто стоит за Литасом (а позднее  за  его  сыном  Меларом),
знали только предводители восстания. Но корабли Мелара, "Сейла"  и  старый
барк "Даленор", вышли в море еще зимой - и пропали (на самом деле они были
в Дурном Крае). Купленные же недавно три фрегата принадлежали  наследникам
Э.Зикона, дела у которых шли превосходно, но ничто уже их не  связывало  с
госпожой Семеной. Фрегатов этих в Дороне не было (она распорядилась, чтобы
в конце лета они появились сразу на Агарах), однако никто не мог  обвинить
ее  в  нелояльности,  каковой,  несомненно,  было  бы  лишение  повстанцев
поддержки трех - целых трех! - столь необходимых кораблей...
   Что с того? Те три парусника, без солдат на борту, не могли прибыть  на
Гарру, во-первых, потому, что не хватало времени, во-вторых -  их  тут  же
прибрали бы к рукам повстанцы.
   План разваливался на глазах.
   Появился,  однако,  некоторый  шанс.  Шанс,  правда,  довольно  слабый,
требовавший множества тщательно продуманных действий.
   Силы повстанцев готовились  нанести  удар  на  юге.  Одновременно  штаб
мятежников в Дране планировал морское сражение у юго-западных  берегов,  в
окрестностях Багбы. Семена  рассчитывала,  что  независимо  от  того,  кто
окажется победителем в этом бою,  корабли  выигравшей  стороны  немедленно
направятся в Багбу, важнейший в данный момент порт на острове, намереваясь
изо всех сил удерживать (или захватить) его. Именно этими кораблями она  и
собиралась завладеть.
   Однако сначала ей нужно было встать во главе повстанческой армии, затем
- разбить сухопутные силы империи. Тем  временем  ни  один  из  планов  не
предусматривал ее кандидатуры на  подобный  пост...  Единственным  козырем
была неоспоримая истина, что  ее  войска  единственные  из  всех  добились
бесспорного и полного успеха. Однако ей  требовались  дополнительные,  еще
более сильные аргументы. Она действовала быстро: после первой же  вести  о
марше гвардейцев Монаталя через горы  она  послала  сорок  арбалетчиков  и
сорок стрелков (для прикрытия) навстречу преследуемому отряду...


   Шел восьмой день с начала  восстания.  Отряды  мятежников  залегли  под
Дороной. Силы оказались крайне скудными - полторы тысячи пехотинцев, в том
числе чуть  больше  сотни  арбалетчиков  и,  полсотни  лучников.  К  этому
добавлялись триста человек  Семены.  Оказалось,  что  вожди  мятежа  не  в
состоянии были оценить, сколько сил придется затратить на то, чтобы занять
захваченные  порты  и  корабли  (всего  несколько  десятков   фрегатов   и
парусников Морской  Стражи  поменьше,  не  считая  многих  реквизированных
торговых  барков).  Немногочисленные  перешедшие  на  сторону   повстанцев
команды имперских кораблей нужно было усилить своими людьми  или  заменить
вообще, ибо никто не мог ручаться за то, как они поведут себя в сражении с
верными императору парусниками. Столь  же  важной  задачей  было  удержать
порты, поскольку нельзя было исключить попыток отбить их со стороны  моря.
Большой отряд преследовал в  Харенах  гвардейцев,  много  людей  требовали
также   городские   патрули   и   отряды,   сопровождавшие   разнообразные
транспорты... Учитывая более высокие, чем ожидалось, потери и  повсеместно
распространившееся дезертирство (в Дране оказалось, что почти треть солдат
предпочитает грабить - вместе с портовым отребьем -  брошенные  купеческие
конторы, а не сражаться за святое дело освобождения Гарры с  не  любившими
шутить гвардейцами), восемнадцать сотен человек, готовых нанести  удар  по
Белону, выглядели тем не менее достаточно впечатляюще.
   Снова не хватало Аскара, которого в свое время  прочили  даже  на  пост
главнокомандующего морскими или  сухопутными  силами.  Когда  составлялись
первые,  примерные,  планы,  Аскар   был   единственным,   кто   предвидел
возможность боевых действий в поле, отметив, что, если  сразу  не  удастся
завладеть главными целями, война станет крайне тяжелой хотя бы по  причине
малой численности тех, кто способен воевать в поле.  Однако  Аскар  пропал
без вести, а никто из офицеров в повстанческом командовании не имел  опыта
в сражениях на суше и не в состоянии был  предвидеть  их  исхода.  Прочный
мир, царивший в границах Вечной  Империи,  не  способствовал  приобретению
боевого опыта...  Лишь  в  Армекте,  у  Северной  Границы,  постоянно  шла
партизанская война  с  алерскими  полузверями.  Но  ни  один  из  мятежных
офицеров не был армектанцем и не служил на Северной Границе...
   Теперь же еще оказалось,  что  у  этих  тысячи  восьмисот  человек  нет
командира.
   Семена, готовясь встретиться вечером с Алидой, прекрасно знала ситуацию
и была уже почти уверена, что  победит.  У  нее  были  все  основания  так
считать.
   Встреча состоялась возле тракта, ведшего из Дороны в Дран, примерно  на
полпути  между  городами.  Выбор  места  диктовала  спешка;  несмотря   на
раздававшиеся со всех сторон замечания и настойчивые  советы  (несомненно,
справедливые), штаб восстания продолжал размещаться в Дране,  по  каким-то
причинам  затягивая  перемещение  в  Дорону,  то  есть   ближе   к   месту
предполагаемых  сражений.  Впрочем,  Дорона,  находившаяся   на   западном
побережье,  почти  на  его  середине,  вообще  была  лучшим   местом   для
руководства любыми начинаниями. Привязанность к  прежнему  месту,  которую
проявляло руководство мятежников, сказывалась на оперативности действий не
лучшим образом... Достаточно сказать, что как Семене, так и  Алиде,  чтобы
встретиться, пришлось проделать путь примерно в пятьдесят миль, пользуясь,
к  счастью,  исправно   действующими   постами   со   сменными   лошадьми,
предназначенными для гонцов, постоянно носившихся по тракту в обе стороны.
   Семена  прибыла  первая,  усталая  и  рассерженная,  но  ее  настроение
несколько улучшилось при  виде  изысканной  блондинки,  еще  хуже  знавшей
таинства верховой езды. Лицо Алиды было  серым  от  пыли,  волосы  на  лбу
слиплись от пота, спину же она вообще  была  не  в  состоянии  распрямить.
Семена, успевшая уже немного отдохнуть и умыться, чуть  не  расхохоталась.
Алида, скрипя от ярости  зубами,  отправила  своих  людей  за  водой  (обе
прибыли с сопровождением, этого требовала предосторожность),  после  чего,
молча хлопнув дверью, скрылась  в  одной  из  комнат  для  гостей.  Вскоре
принесли несколько ушатов воды. Семена наполнила вином два оловянных кубка
и без приглашения вошла в комнату. Алида  стояла  обнаженная,  склонившись
над лоханкой с холодной водой и разглядывая натертые, покрасневшие  бедра.
Она подняла взгляд.
   - У тебя тоже так? - бесцеремонно бросила она.
   Семена  поставила  кубки  с  вином,  немного   постояла,   после   чего
повернулась, задрала юбку,  показав  синие  ягодицы,  и  оглянулась  через
плечо. Обе долго смотрели друг на друга, в конце концов расхохотались.
   Наконец они замолчали. Алида набрала в горсти воды и вымыла лицо, после
чего смочила бедра, шипя сквозь зубы словечки, каких, наверное,  не  знали
даже самые старые матросы.
   - Будем беседовать в торжественной обстановке,  в  тронном  зале,  или,
может быть, начнем прямо здесь? - спросила Семена,  опираясь  о  стену,  с
кубком в руке. - Нужно было перенести штаб в Дорону, - добавила она, видя,
как к Алиде возвращается ярость.
   - Думаешь, я этого не хочу?! - рявкнула блондинка, расплескивая ладонью
воду в лоханке, над которой сидела на корточках.  -  Попробуй  поговори  с
этими высокорожденными дурнями! "Старый Район - знак древних времен.  Лишь
здесь может возродиться Гарра". Знаешь, чем  плоха  Дорона?  Тем,  что  ее
перестроили армектанцы!
   - Не верю, - сказала Семена.
   - Я тоже! Как  можно  победить  в  этом  восстании?  Знаешь,  почему  я
приехала? Потому что иначе явился бы какой-нибудь сотник  стражи!  Который
ездит верхом  еще  хуже  меня  да  к  тому  же  и  дурак  в  придачу!  Или
какой-нибудь старик, которого здесь сняли бы с лошади и тут  же  закопали!
Если он вообще приехал бы верхом! Конь -  это  чудо  Армекта,  гарриец  же
путешествует в носилках. Ну,  может,  в  каком-нибудь  из  этих  проклятых
фургонов, или как они там называются. Он ехал бы дня три, -  оценила  она,
мочась в лоханку.
   - Не верю, - повторила Семена.
   Алида перевела дыхание.
   - Однако там дела обстоят именно так, - почти спокойно сказала  она.  -
Они хотят начать освобождение Гарры  с  выкорчевывания  всех  армектанских
сорняков. Даже армия должна быть одной  большой  толпой,  ибо  деление  на
клинья, полусотни и колонны придумали армектанцы. В штабе думают только  о
том, кому поручить этой армией командовать. В Дране этого поста домогается
комендант  гвардии,  порядочный  человек,  которого  я  с  большим  трудом
вытащила наверх. Впрочем, он едва  справляется  со  своими  обязанностями.
Второй кандидат - старый и действительно опытный командир эскадры  морской
стражи. Вот только человек этот почти не  умеет  ходить,  когда  земля  не
раскачивается у него  под  ногами,  словно  палуба.  Сражение  он  начнет,
наверное, с того, что воткнет в землю мачты и поставит паруса,  иначе  ему
будет чего-то не хватать. Дальше: серьезные кандидаты  -  господин  Кахель
Мохабен, старший  родственник  моего  умершего  от  старости  супруга,  и,
наконец, сам Ганедорр. Последний,  по  крайней  мере,  человек  достаточно
разумный и вовсе не хочет командовать никакой армией. Однако,  если  иного
выхода  не  будет,  он  согласится.  Кто-то,  в   конце   концов,   должен
командовать.
   - Почему в таком случае не я?
   -  А  почему  не  мой  кандидат,  Ахагаден?  Он  ведь,  кажется,   твой
смертельный враг?
   Они не отводили друг от друга  взгляда.  Разговор  начал  склоняться  к
тому, из-за чего, собственно, и была устроена их встреча. Алида подняла  с
пола простую грубую юбку и кое-как вытерлась. Нагота вовсе ее не  смущала.
Семена подумала, что дело скорее всего в немалом опыте. Блондинка с  явным
отвращением  натянула  запыленную  рубашку.   Юбку   же   с   нескрываемой
брезгливостью швырнула в угол. Взяв у  Семены  кубок  с  вином,  она  тоже
оперлась о стену. Они стояли, словно на страже, по обеим сторонам  дверей.
Ни той, ни другой даже  не  пришло  в  голову  сесть.  Им  еще  предстояло
насидеться на обратном пути...
   - Послушай, - сказала Алида. - Не будем о личном... Те вояки, о которых
я тебе говорила, - никакие, конечно, не кандидаты. Другое  дело,  что  они
высокорожденные гаррийцы. В  конце  кон