т, тогда...
   - Нет.
   - Да. Сын мой, та девушка умерла... нет, я не скажу тебе когда...
   - На пиратском корабле, - с дрожью в голосе сказал  Раладан.  -  Вскоре
после этого Демон разговаривал со мной... Ее замучили... или, может  быть,
она утонула, позже...
   - Да, вижу... Может быть.
   Лоцман вскочил, сделал несколько шагов, потом снова сел.
   - Ради всех сил... Говори, говори, господин!
   - Успокойся... Как я могу рассказывать тебе о ста вещах сразу?
   Раладан сжал кулаки.
   - Эта девушка... стала мне почти дочерью! - хрипло бросил он. -  Теперь
ты говоришь мне, господин, что она мертва... что она - какой-то камень! Но
ведь она жива!.. Она дышит, чувствует!
   - Только чувствует, сын мой, но никто на свете не скажет  тебе,  что  и
как она чувствует.
   - Ест, спит... - голос его внезапно сорвался, - дышит...
   Но он уже видел однажды, что дышать ей не обязательно. Как и ее дочери.
   - Ей не нужно также и есть, пить, спать... Ее измучит  бессонница.  Она
будет страдать от голода и жажды. Но она не умрет. Даже если не будет есть
сто лет.
   Раладан, казалось, не слушал.
   - Никогда в жизни, -  проговорил  он,  не  в  силах  разжать  сведенные
судорогой челюсти, - я не любил никого и ничего... кроме  моря.  Но  знай,
господин... что сегодня все Просторы...  могут  превратиться  для  меня  в
пустыню!
   Старые доски глухо застонали от удара.
   Старик молчал.
   Раладан снова вскочил и начал кружить по комнате, не в силах произнести
ни слова.
   - Дальше... дальше, господин, - наконец попросил он. - Я хочу, чтобы ты
рассказал мне все. Но сначала скажи... можно ли что-нибудь сделать?..
   Старик чуть наклонился вперед.
   - Не знаю, сын мой, - медленно проговорил он. - Я точно так же рад  был
бы все знать... Короткая жизнь? Ты, видимо, не слушал.  Рубин  вечен,  как
Шернь. Он не умирает, его сила не есть жизнь... По порядку, сын мой!
   Раладан сел, глядя в угол; старик,  однако,  знал,  что  он  напряженно
слушает.
   - Ты меня сначала не слушал, так что я повторю: Рубин  бессмертен  (что
не значит, заметь, "неуничтожим"). Сила Рубина - для дочерей Демона то  же
самое, что жизнь для тебя. Но сила эта может меняться, и в зависимости  от
этого время для этих женщин будет идти быстрее или медленнее. Так что  тот
факт, что младшие дочери Демона сейчас в возрасте их  собственной  матери,
не означает ничего, кроме как то, что сила Рубина ускоряет их  взросление.
Завтра та же самая сила может задержать старение всех трех на десять,  сто
или тысячу лет.
   Старик немного помолчал.
   - Что такое Рубин? - продолжил он. - Ты же знаешь. Это Гееркото, Темный
Брошенный  Предмет,  ничего  больше.  Он  могуществен,  но  есть  и  более
могущественные... Да, именно Перо. Однако сила Серебряных Перьев  основана
на том, что с их помощью легко можно добраться до Полос  Шерни.  Рубин  же
ведет всего к двум Полосам, да и то с  трудом.  Рубин  вовсе  не  Предмет,
который служит своему владельцу, напротив - он сам влияет на того, кто  им
владеет, и притом влияние  его  намного  сильнее,  чем  какого-либо  иного
Гееркото. Да, моряк, я вижу, что ты понимаешь,  -  это  именно  прилипала,
прицепившаяся  к  днищу  корабля,  но  прилипала   гигантская,   способная
заставить корабль везти ее туда, куда она сама захочет...
   Горбун замолчал и долго о чем-то размышлял.
   - Первая дочь Демона сопротивлялась его силе, ибо ее создала  жизнь,  а
не мощь камня. Две другие же никогда собственной жизни не имели, от начала
до конца они - творение Рубина. Они вынуждены творить зло, поскольку ни на
что иное не способны. Ты все еще  удивляешься,  что  та,  кого  ты  зовешь
Риолатой, могла желать смерти сестры? О, она может  желать  многого,  куда
худшего, и, будь уверен, то же можно сказать и о  двух  других.  Нет,  сын
мой, пусть тебя не удивляет, что Риолата, метя  в  сестру,  наносила  удар
самой себе. Рубин не думает, он - слепая сила, ничего  больше.  Он...  как
река: она течет к морю и должна течь, путь же ей обозначают  возвышенности
и долины. Рубин стремится ко злу, но вслепую. Однако кратчайшим путем, как
река. Поэтому дочери Демона так быстро стали  взрослыми.  У  ребенка  ведь
намного меньше возможностей. Нет, сын мой, не думай так больше. Ведь Рубин
на самом деле не река. Реке все равно, в какое море она  впадает,  большое
или  маленькое;  Рубин  же  выбирает  зло  самое  большое,  какое   только
вырисовывается в будущем. Ни ты, ни я можем его не замечать, но  поскольку
Рубин позволяет своим рабыням поступать именно так, а не иначе, это  может
лишь означать,  что  в  их  поступках  кроется  зерно  преступления  столь
неизмеримого, что невозможно даже догадаться о его сущности. Рубин, ощущая
подобное зло в будущем, сделает  все,  чтобы  к  нему  приблизиться,  даже
совершит добро. Да, сын мой. Но только если в конечном  счете  результатом
станет зло достаточно большое для того, чтобы перетянуть чашу весов.
   - Почему Ридарета... изменилась? - тихо спросил лоцман.
   - Я уже говорил. Она сдалась.
   - Так неожиданно? Ведь столько лет она сопротивлялась!
   - Именно поэтому,  сын  мой.  Внезапность  подобной  перемены  меня  не
удивляет, скорее удивителен тот факт, что она произошла столь поздно.
   Раладан тряхнул головой.
   - Не понимаешь? Хорошо, возьмем, к примеру, лук...
   Раладан смотрел на старика - угрюмо, без надежды.
   - Возьми лук, сын мой, - повторил старик, - и натягивай тетиву. Сильно,
но постепенно, все сильнее и сильнее... Теперь рука твоя дрожит, но ты все
еще натягиваешь лук. Рука немеет, ослабевает... Но ты все тянешь и тянешь.
И наверняка выдержишь еще долго,  прежде  чем  наконец  отпустишь  тетиву.
Полетит стрела. А чем сильнее будет натянута тетива -  тем  более  грозной
будет стрела, тем дальше и быстрее она помчится. Теперь поищем причину. Но
ты должен мне помочь. Прежде всего, когда ты заметил эту перемену?
   - Я вернулся на Гарру...
   - Не трать зря слова, моряк. Посмотри сюда.
   Перед лицом Раладана появился мерцающий, подвешенный на цепочке  кулон.
Старец чуть раскачал его.
   - Смотри сюда. Смотри сюда... Ты очень, очень устал...


   Они плыли на Гарру.
   У Раладана, стоявшего у руля, было достаточно  времени,  чтобы  должным
образом оценить все свои действия и поступки. Он оказался полным дураком -
теперь это было очевидно.
   Он пытался строить интриги - а интриган из него был  никакой.  Он  умел
добиваться своего хитростью и силой; однако одно дело - хитрость, и совсем
другое - целая паутина лжи, обмана, недоговорок,  отвлекающих  маневров...
Он зашел так далеко,  как  только  мог;  боясь,  чтобы  общая  картина  не
выглядела фальшивой, и не веря, что Ридарета сможет включиться в игру,  он
обманывал даже ее саму, более того - выдавал  ее  тайны,  которые  ему  не
принадлежали. Быть может, увенчайся его усилия успехом - и  средства  были
бы оправданны... Однако он все испортил.
   Да и чего он, собственно, хотел? Спасти  сокровища,  упорно  веря,  что
Ридарета ими когда-либо воспользуется; сохранить их от Риолаты  и  Лерены;
исполнить волю Демона, считая его  слова:  "Помни,  что  первая  моя  дочь
всегда будет права" - заповедью, которую  невозможно  нарушить...  Слишком
многого он хотел добиться. Следовало же выбрать что-то одно,  а  сделанный
выбор подсказал бы самое простое и лучшее решение. Но  нет  -  он  пытался
совместить несовместимое...
   Все было так, как говорила Риолата:  он  хотел  помешать  им  завладеть
драгоценностями, впоследствии же - отправить сокровища  на  дно  вместе  с
кораблем, на котором они находились. Теперь, когда он уже ясно видел,  что
проиграл, он  мог  взглянуть  на  собственные  поступки  хладнокровно,  со
стороны. Он чуть было не рассмеялся... Если бы  он  решился  уже  в  Дране
сказать Лерене, что знает, где сокровища! Так и надо было сделать, ведь он
уже знал  о  Берере,  о  чудесном,  непостижимом  стечении  обстоятельств,
которое позволило этому человеку  (правда,  после  двух  лет  скитаний  от
острова к острову) отыскать сокровищницу Демона... Если бы он тогда сказал
об этом Лерене! Они опередили бы Риолату, и теперь сокровища лежали бы  на
дне моря, вместе со "Звездой Запада"; что может быть проще, чем  направить
корабль на  скалы!  Но  нет.  Он  не  сумел  отказаться,  нет...  подобное
противоречило его ослиной натуре! Он продолжал надеяться даже тогда, когда
увидел  идущую  следом  за  фрегатом  островитян  "Сейлу".  На   что   он,
собственно, рассчитывал? Что островитяне, а вместе с ними и "Сейла"  будут
преследовать Броррока до начала осени, а потом штормы  помешают  добраться
до сокровищ, давая ему время? В самом деле...  Сколь  невероятное  везение
потребовалось бы, чтобы воплотились подобные головоломные планы!
   Ради всех морей,  права  была  Риолата!  Он  был  дураком.  Законченным
дураком. А теперь...
   Теперь исход битвы за сокровища был решен.
   А может быть, и нет? Может быть, именно теперь он слишком рано  сдался?
Но, ради Шерни, что он еще мог сделать? Как мог он сражаться с  существом,
дергающим за Полосы Шерни  так,  словно  это  были  шелковые  ленточки?  С
существом, отправившим ко дну корабль-призрак, перед которым  дрожали  все
моря Шерера? С существом, которое было воистину бессмертным...
   Он в это верил. Да и как он мог не верить?
   Сейчас он хотел лишь одного - спасти Ридарету.
   После гибели "Звезды Запада",  потрясенный  и  раздавленный  масштабами
случившегося, он вытащил из моря  это  _нечто_  и  отволок  в  пещеру.  На
острове были матросы со "Звезды"  -  те,  кто  был  в  шлюпке,  и  другие,
добравшиеся  вплавь  до  берега.  Пещера   была   единственным   убежищем,
единственным местом, где он мог собраться с  мыслями,  составить  какой-то
план... Но в пещере он  узнал,  что  не  имеет  над  чудовищными  сестрами
никакой власти. Чем он мог им угрожать? Смертью?
   Оставалась, однако, Ридарета. Независимо от того, действительно ли  она
была в руках Риолаты или нет, он знал, что ей грозит  гибель.  Раньше  или
позже. Он должен был ее спасти.
   Он не мог убить  сестер.  Но  Риолата  в  очередной  раз  просчиталась.
Смертные или нет, обе они были в его власти. Ибо он  внезапно  понял,  что
они сами мало что знают о  дремлющих  в  них  силах...  Он  оставил  их  в
сокровищнице - связанных, с  кляпами  во  рту,  беспомощных  и  источающих
ненависть ко всему, в особенности же к нему и  друг  к  другу.  Теперь  он
ругал себя за то, что так поступил. "Сейла" рано или  поздно  вернется.  А
это означало, что он отдал Лерену - беззащитную - в  руки  сестры.  Судьба
пиратки казалась незавидной.
   Мог ли он, однако, поступить иначе? Впрочем, ему пришлось действовать в
страшной спешке; если он хотел спасти Ридарету, время имело первоочередное
значение.
   На острове были матросы со "Звезды Запада". Была шлюпка. После недолгих
поисков оказалось, что есть и вторая. Это давало возможность добраться  до
Гарры, давало шанс отыскать Ридарету.  Он  взял  из  сокровищницы  столько
золота, сколько мог унести с собой, после чего начал действовать.
   Ему удалось уговорить перепуганных матросов  покинуть  остров,  который
всем казался проклятым. Впрочем,  ничего  другого  не  оставалось.  Черный
Корабль погиб - все это ясно видели. И хотя море вдруг перестало  быть  им
домом, они еще раз ему доверились.
   Не все. Несколько человек осталось. Они предпочитали умереть  с  голоду
на этих скалах, нежели снова ощутить под собой волны. С этим он ничего  не
мог поделать.
   Шлюпки поплыли в сторону Гарры. Раладан,  считавший  каждое  мгновение,
словно золотые слитки, однако, не торопил матросов, ибо они  гребли  столь
поспешно и неистово, что быстрее просто уже не могли.
   Шлюпки мчались, словно конные упряжки.
   Они высадились на сушу в  окрестностях  Бел  она,  небольшого  городка,
расположенного милях  в  десяти  от  берега.  Измученные  греблей  матросы
возились у лодок. Он оставил их - они  больше  не  были  нужны,  не  имели
значения. Значение имело лишь время.
   К вечеру он добрался до Белона, купил коня и  так  быстро,  как  только
мог, поскакал в столицу.


   Раладан искал всюду.
   Он начал с  Дороны;  Дран  был  слишком  далеко,  чтобы  ехать  туда  и
проверять,  живет  ли  еще  Ридарета  на  краю  леса.  Прежде   всего   он
рассматривал самый худший вариант, а именно тот, что Риолата не лгала...
   В Дороне он нашел людей, о которых ему было известно,  что  они  как-то
связаны с Риолатой. Не особо церемонясь, он расспрашивал, обещал,  а  чаще
всего угрожал - что-что, а угрожать он умел.  Если  это  не  помогало,  он
прибегал к грубой силе.
   В течение всего нескольких дней город охватил  страх.  Ходили  слухи  о
безумце, хладнокровно и умело  убивающем  и  калечащем  людей.  Нескольких
известных  купцов  нашли  замученными  насмерть   в   собственных   домах;
известного и всеми уважаемого торговца  зерном,  добродушного  и  веселого
Литаса, трудно было после смерти узнать, жене же его перерезали горло так,
что голова едва держалась на шее. Четверо слуг тоже были убиты. В соседних
домах никто ничего не слышал... Сгорел  дом  господина  Э.Зикона,  мелкого
дворянина, торговавшего армектанским сукном. Зикон никогда не  пользовался
хорошей репутацией, товар его был низкого качества, кредиторы же стояли  у
дверей каждый день. Однако вместе с другими убийствами смерть его семьи  и
пожар дома казались частью некой цепи событий, о сути которой нелегко было
догадаться... Незадолго же до этого погиб еще один мелкий торговец,  а  за
городом нашли повешенного старика, в котором с трудом опознали  скупого  и
ворчливого Бадарра, снабжавшего спиртным почти все постоялые дворы, корчмы
и таверны в Дороне. Известно было, что Литас и Э.Зикон в  последнее  время
вели общие дела, что многих удивляло, поскольку солидному  купцу,  каковым
был  Литас,  не  пристало  связываться  с  мошенником.  Однако  оставалось
загадкой, какое отношение к этим двоим имели остальные. Впрочем,  все  эти
убийства, хотя и  самые  громкие,  не  были  единственными...  В  портовых
переулках Дороны не раз и не два находили  трупы,  являвшиеся  результатом
каких-нибудь матросских разборок или обычных пьяных  драк.  На  этот  раз,
однако, могло бы показаться, будто сам дух смерти пронесся  по  улицам:  в
течение пяти дней было найдено втрое больше трупов, чем обычно за  неделю.
Сразу же после этого вспыхнула война между бандами местных  уголовников  -
все поняли, что речь идет о сведении каких-то счетов, в суть которых лучше
не вдаваться. Комендант  гарнизона  взял  ситуацию  под  контроль,  усилив
патрули, днем и ночью кружившие по  улицам.  В  тавернах  и  на  постоялых
дворах  появились  люди,  осторожно  расспрашивавшие  всех  и  обо   всем.
Неизвестно, подействовали ли эти средства,  достаточно  того,  что  случаи
таинственных смертей постепенно сошли на нет. Продолжалась  лишь  война  в
портовых улочках, скрытая в ночном мраке...
   Раладан покинул Дорону.
   Он был  уже  почти  уверен,  что  Риолата  лгала.  В  противном  случае
кто-нибудь должен был хоть что-то знать. Конечно, он  мог  не  найти  тех,
кому она дала соответствующие поручения. Однако он сделал  все,  что  мог.
Дальнейшие поиски были лишь тратой времени.
   Теперь он ехал в Дран, в душе надеясь, что найдет Ридарету там, где  ее
оставил.


   Картина пожарища потрясла его до глубины души.
   Усталый, голодный и  обессиленный,  он  стоял  держа  под  уздцы  почти
загнанного, всего в мыле, коня.  Прошло  немало  времени,  прежде  чем  он
подошел ближе и, бродя среди углей, начал искать ответ.
   Он его не нашел.
   Еще до захода солнца он добрался до Драна. Удар, потрясший его при виде
обгоревших остатков дома на краю леса, лишил его последних сил.  Организм,
хотя и железный, требовал отдыха - Раладан уже почти ничего не  соображал.
В Дороне он жил подобно пламени, безумствуя без  сна  и  отдыха,  пока  не
закончилось топливо. Когда было  нужно,  он  чуть  угасал,  чтобы  тут  же
вспыхнуть с новой силой. Потом он мчался во весь опор по дороге,  желая  в
конце концов развеять опасения, убедиться, что девушка жива  и  здорова...
Больше же всего (хотя он сам до конца этого  не  осознавал)  ему  хотелось
наконец  увидеть  лицо  родного  человека...  Единственного  родного   ему
человека во всем мире.
   Ему было это жизненно необходимо.
   Теперь же он ничего не чувствовал - ни беспокойства, ни  жалости,  даже
разочарования. Он знал лишь, что нуждается в отдыхе.  Если  бы  перед  ним
внезапно появился некто с  мечом  в  руке,  он  наверняка  лишь  пожал  бы
плечами: "Убивай, дурак..."
   Он  снял  комнату  на  постоялом  дворе  возле  доронского  тракта,   в
предместье. Даже не поев, он рухнул на постель и уснул.
   Он спал как убитый. Когда наконец проснулся - а проспал он почти сутки,
- он пошел есть. Ел же он столь обильно, что хозяин гостиницы, поднося  на
стол все новые блюда, с  неприкрытым  изумлением  смотрел  на  человека  -
отнюдь не гиганта, - который был в состоянии  поглотить  такие  количества
каши, мяса, сыра, хлеба, фасоли, колбасы и пива, не делая  даже  короткого
перерыва, а лишь распуская ремень.
   Поев, Раладан потребовал грога. Щедро расплатившись,  он  откинулся  на
спинку скамьи, потягивая напиток.
   Гостиница была  неплохая,  портовое  отребье  редко  сюда  заглядывало.
Клиентами были обычно купцы  и  разнообразные  путешественники,  едущие  в
Дран: те, кто не успел до закрытия городских ворот или же, приехав слишком
рано, вынужден был ждать их открытия, обычно пополняя кошелек оборотистого
корчмаря. Комнаты и еда были дороги,  но,  должен  был  признать  Раладан,
весьма недурны.
   Допив грог, он кивнул хозяину. Тот поспешно подошел; гость,  обладающий
подобным аппетитом, был настоящим сокровищем, тем более что денег, похоже,
не считал. Раладан подвинул к нему серебряный слиток.
   - Честно наливаешь, - похвалил он, показывая на опорожненный кувшин.  -
Я вчера видел сгоревший дом на краю леса... Кто там жил?
   Вскоре он знал о пожаре то же, что и корчмарь.


   И снова он был в Дороне, однако  с  совершенно  иным  настроением,  чем
несколько дней назад. Ярость и  ожесточение  уже  не  требовались;  убивая
нанятый Риолатой сброд, он мог самое большее натравить какую-нибудь  банду
на другую - и хорошо, если бы закончилось только этим. Тогда он действовал
быстро, но отнюдь не вслепую, к тому же ему еще и везло... Он  был  не  из
пугливых, но прекрасно понимал, сколь незавидной была бы его судьба,  если
бы местное отребье, вместо того  чтобы  вцепиться  друг  другу  в  глотки,
обнаружило бы  работу  постороннего...  Впрочем,  теперь  было  не  совсем
понятно, кого еще тянуть за язык. Те, кого он прирезал в темных переулках,
были ему хорошо знакомы - он сам когда-то  рекомендовал  их  Риолате.  Они
ничего не знали. Значит, она  воспользовалась  услугами  других.  Кого?  И
вообще, местных ли? Если он  хотел  это  выяснить,  следовало  действовать
медленно и осторожно. Спешить было не  к  чему.  Если  все,  что  говорила
Риолата, было правдой, - Ридареты не  было  в  живых.  А  если  ее  только
похитили и не было приказа убивать - у него имелось время  на  поиски.  По
крайней мере, так он полагал.
   Ему не давала покоя история  пожара  на  краю  леса.  Хозяин  гостиницы
уверял, что там нашли обгоревшие трупы. Неужели людей Риолаты? Но, во  имя
Шерни, что там, собственно, случилось? Он хорошо знал Ридарету  -  девушка
многое умела и была далеко не глупа. Но она не могла победить в схватке  с
убийцами, ведь Риолата послала туда  далеко  не  мальчишек.  Кто  в  таком
случае убил несколько человек (корчмарь не знал, трех  или  четырех)?  Кто
мог ей помочь? И наконец, чем в конце концов все завершилось? Она убежала?
Ее похитили? Или, может быть?..
   Этого он боялся больше всего. Того, что одно из обгоревших тел...
   Он в это не верил. Не хотел и не мог поверить.
   Ответы на все вопросы сле