кав на ощупь большое железное кольцо, он потянул за него. Дверь
даже не дрогнула.
   Может быть, нужен какой-то условный знак?
   У него не оставалось выхода. Он изо всех сил заколотил в дверь кулаком.
   - Эй! Может, глоточек водки?! - заорал он во все горло.
   Он напряженно ждал. Кажется, он уже убедил их, что он не призрак...  но
убедил ли он их в том, что его можно впустить?
   Дверь скрипнула. Изнутри  послышалось  какое-то  имя  и  смех.  Раладан
наклонил покрытую капюшоном голову и вошел.
   - Я уж думал...
   Раладан ударил. Человек со стоном отшатнулся, толстый плед сполз с  его
плеч. Он прижал руку к животу, в котором зияла ножевая рана, и опрокинулся
на спину.
   В мигающем свете тщательно укрытой коптилки лоцман  увидел  еще  одного
человека, отбрасывавшего в сторону тяжелый плащ.  Изрыгая  проклятия,  тот
выхватил короткий военный меч, но не бросился сразу  в  атаку,  пристально
следя взглядом  за  Раладаном.  Раладан  понял,  что  этот  человек  умеет
убивать. Сбросив плащ, он неожиданно нанес удар ножом,  быстрым  движением
снизу. Противник ловко увернулся, продолжая бормотать  проклятия,  но  при
этом он еще и улыбался...
   Пират достал из-за голенищ два ножа и стал ждать.
   Противник напал неожиданно быстро, метя в него острием меча, но  именно
этого Раладан и ожидал. Он отскочил в сторону, пытаясь ударить  ножом,  но
промахнулся. Однако ему удалось схватить противника и вонзить  нож  ему  в
спину, но в то же мгновение мощный удар рукоятью меча отшвырнул его назад.
Он ненадолго потерял сознание, а когда в глазах у него снова  прояснилось,
он обнаружил, что сидит у стены. Скулу сводило от пронизывающей  боли.  Он
машинально протянул руку и почувствовал под пальцами кровь.
   Его противник лежал неподвижно, но мгновение спустя дернулся и  вытянул
руку. Раладан поднялся и присел возле него.
   - Будешь жить, -  невнятно  пробормотал  он,  чувствуя,  что  щека  его
совершенно онемела. Кровь капала на спину лежащего. - По  крайней  мере...
еще день-два...
   Он выдернул нож, торчавший скорее в боку, чем в спине. Лежащий застонал
и лишился чувств. Раладан как умел перевязал рану, потом связал ему руки и
ноги. Вытерев кровь с лица, он ощупал кость - та была цела.
   Раладан запер дверь на  крепкий,  похоже  недавно  приделанный,  засов,
потом огляделся  вокруг.  Тусклый  свет  вырывал  из  темноты  лишь  общие
очертания большой гробницы с тяжелым саркофагом посредине, крышка которого
в последнее время использовалась в качестве стола - на ней лежала  колбаса
и половина целого хлеба, рядом набор игральных костей.
   С правой и с  левой  стороны  неширокие  дугообразные  проходы  вели  в
боковые помещения, судя по всему  поменьше.  Раладан  взял  светильник  и,
прикрывая его рукой, вошел в левый проход. На него с ужасом  и  изумлением
уставились три пары глаз. Они узнали его, так же как и  он  их.  Четвертый
лежал неподвижно, связанный, так же как и остальные. Лоцман  наклонился  и
заметил, что у него нет одной ноги.
   Так или иначе, он был мертв.
   Раладан посветил вокруг, но не нашел ничего достойного внимания,  кроме
скомканных  тряпок,  которые  днем  наверняка  использовались  в  качестве
кляпов.
   - Я не собираюсь вас убивать, - сказал он.
   На их лицах отразилось явное облегчение.
   Он прошел в правую гробницу. Там  было  пусто.  Он  обошел  ее  вокруг.
Посредине стоял саркофаг, крупнее того, что он видел раньше.
   И ничего больше.
   Где же Вард?
   Он уже собрался было спросить у пленников. Внезапно  он  остановился  и
медленно обернулся... Каменная, треснувшая поперек плита лежала неровно.
   Поставив светильник на саркофаг, он  толкнул  меньшую  часть  гранитной
надгробной плиты, которая со скрежетом сдвинулась и с грохотом упала вниз.
У лоцмана перехватило горло. Он отшатнулся было, но в следующее  мгновение
выдернул из-за голенища нож и на ощупь, не  в  силах  оторвать  взгляд  от
безумных глаз того, кто лежал внутри саркофага, перерезал путы  и  вытащил
кляп.
   Под сводами гробницы разнесся нечеловеческий крик.
   Раладан, скрежеща от ужаса зубами, тащил к выходу Варда - обезумевшего,
плачущего человека, которого он когда-то знал как отважного солдата.
   Ему знакома была эта болезнь. Болезнь замкнутого пространства.


   Они сидели снаружи склепа, прислонившись к холодной каменной  стене.  В
лица им хлестал мокрый ветер. Раладан продрог до костей, но для  сидевшего
рядом жуткое кладбище, мрачная ночь и ледяной ветер были жизнью. Свободой.
   - Время идет, - сказал наконец лоцман, болезненно  морщась  от  боли  в
скуле. - Пора поговорить.
   Он не видел лица офицера, но голос его,  хотя  и  слабый,  уже  не  был
голосом безумца.
   - Я обязан тебе жизнью, Раладан. Хочу, чтобы...
   - Знаю, что ты чувствовал.  Я  сам  бы  свихнулся,  если  бы  меня  так
заперли. Не будем больше об этом.
   Ветер уносил его слова.
   - Время идет, - повторил лоцман. - Что бы ни произошло...  слушай  меня
внимательно, господин. Многое зависит от того, договоримся мы  сейчас  или
нет.
   Он помолчал.
   - Хватит с меня убийств, - продолжил он. - Не потому, что я вдруг  стал
честным человеком. Причина другая, очень простая: все это  ни  к  чему  не
ведет. Я просто хочу найти способ вырваться из ловушки.  Вот  вся  правда,
господин: я никогда не был пленником на "Змее". Я пират, а трупов,  что  я
оставил после себя, даже не сосчитать. Но есть кое-что еще,  что  касается
нас обоих. Ридарета - дочь Демона. Несмотря на это, она никому никогда  не
причинила зла. Она ни в чем не виновна. Ее отец перед смертью поручил  мне
заботиться о ней. Пока что ничего из этой заботы не вышло. Тем  не  менее,
господин, если когда-то в своей жизни я служил какому-то делу, которое  ты
счел бы благородным и справедливым, в твоем понимании... то именно сейчас.
   Вард молчал.
   - Я убил двух твоих людей, поручил убить тех четверых. Я хотел убить  и
тебя. И все ради того, чтобы вытащить ее с этого  проклятого  острова,  на
котором она осталась вместе с тем гончим псом, привезти ее сюда  и,  когда
наступит зима, увезти из Ахелии. Вот и все.
   Дождь постепенно усиливался.
   - На что ты рассчитываешь? Почему я должен тебе верить?
   - Разве это может быть ложью? - Он наклонился. - Вард, мы были когда-то
друзьями.   Многое   изменилось.   Ты   веришь   в   какую-то   честность,
справедливость... Так вот, и я призываю к тому же. Я хочу спасти  невинную
девушку, почти ребенка. Взамен я отдаю  в  твои  руки  настоящего  убийцу,
который живет здесь, в Ахелии, -  ту,  с  чьей  помощью  ты  и  твои  люди
оказались  здесь.  Я  дам  тебе  доказательства.  Свидетелей.  Один  лежит
связанный, раненный, но, похоже, выживет. И я дам тебе кое-что еще,  Вард.
Я дам тебе жизнь - тебе и твоим людям. Если нам не удастся договориться  -
вы погибнете. Своими посиневшими от  веревок  руками  ты  не  сумеешь  мне
помешать. Четыре жизни за  одну.  Кроме  того,  справедливость,  если  так
называется тюремная камера для той женщины. На что я  рассчитываю?  Ни  на
что. Мне не нужна помощь. Обещай только, что не станешь мне мешать.
   С неба хлынули настоящие потоки воды.
   - Еще сомневаешься, капитан?  Тогда  слушай  внимательно,  я  все  тебе
подробно расскажу. Хотя, должен признаться, я никогда  прежде  не  говорил
столь много, как сегодня. Но, Вард, когда я закончу, ты должен сказать мне
"да" или "нет".
   - И... если "да" - поверишь? Просто поверишь мне на слово?
   - Ради Шерни, Вард... поверю.  Да,  на  слово.  Раз  в  жизни  попробую
сделать это.



        "20"

   Они лежали на песчаном холме, внимательно наблюдая  за  деревней.  День
был довольно погожий и ясный, и, несмотря на расстояние, хорошо были видны
суетившиеся в селении рыбаки.
   - Странно, чего они все бегают? - пробормотал Раладан.
   Лежавший рядом Бедан пожал плечами:
   - Ничего странного... Сразу видать, братец, что ты не местный.  Обычное
дело, осень. Тут, братец, как шторм пройдет, работы у всех выше крыши.
   Он снова замолчал. Сначала они подошли ближе, почти к  самому  селению,
но вскоре им пришлось отойти подальше, поскольку всюду  носилась  детвора,
пользуясь погодой. Однако они успели заметить девушку... и колодки.
   Раладан стиснул зубы при одном лишь воспоминании.
   - Вечер скоро... Но надо еще подождать.
   Лоцман кивнул. Он видел, что китобой, как и он сам, лишь  усилием  воли
сохраняет спокойствие.
   Тогда, при виде громадных брусьев, сжимавших босые  ступни  и  запястья
девушки, при виде тяжелых цепей, Бедан придержал лоцмана за плечо. Они  не
в силах были оторвать взгляд от скорчившейся, покрытой лохмотьями  фигуры,
опущенной головы, всклокоченных, слипшихся волос.
   - Сколько ей лет? -  спросил  китобой.  -  Ребенок  совсем...  Сколько,
братец?
   - Шестнадцать, - хрипло ответил Раладан.
   Бедан крепче стиснул его плечо.
   - Как моей старшей... Столько же.
   Какое-то время спустя они увидели Альбара.  Раладан  с  большим  трудом
узнал урядника. Грязный плащ...  неопрятная  борода...  Проверив  колодки,
Альбар несколько раз о чем-то спросил девушку, наконец слегка  толкнул  ее
ногой и ушел, скрывшись в ближайшей хижине.
   - Это кто? Ну, говори, братец! - требовательно допытывался Бедан.
   - Гончий пес, - коротко ответил Раладан.
   Больше они не разговаривали.
   Потом они лежали поодаль, на песчаном холме.  Наступил  вечер,  за  ним
ночь. Они продолжали ждать, продрогшие насквозь.
   - Иди за своими.
   - Надо еще...
   - _Иди!_
   Бедан поднялся и, пригнувшись, отошел назад.
   Ветер усилился. Раладан присел и, стараясь согреться, сделал  несколько
сильных взмахов руками.
   Вскоре Бедан вернулся, ведя с собой еще двоих.
   Когда они появились возле столба, девушка подняла  голову,  и  твердая,
холодная ладонь необычно мягко закрыла ей рот. Она увидела в черноте  ночи
очертания склонившегося над ней невысокого человека, а рядом еще несколько
теней, отвязывавших цепь и резавших ножами веревки, которыми были обвязаны
брусья. Неожиданно девушка расплакалась.
   Раладан почувствовал, как дрожат под его рукой ее подбородок и губы,  а
когда ему на палец упала первая горячая капля, у него  перехватило  горло.
Он провел ладонью по мокрой щеке девушки, а  когда  китобои  управились  с
веревками, раздвинул брусья, взял ее на руки и прижал к себе.
   Трое молча смотрели на них.
   - Возьмите ее...
   Стоявший ближе протянул руки. Раладан подал ему девушку.
   - В лодку.
   - А?..
   - У меня здесь есть еще... одно дело.
   - Утром все рыбаки... Ветер сильный, если не сумеем отплыть, то  рыбаки
утром...
   - Отнеси ее в лодку, друг.
   Китобои ушли.
   Бедан остался.
   - Иди с ними, Бедан.
   - Нет, братец.
   Раладан взял китобоя за руку, но тот вырвал ее.
   Они немного постояли, потом Раладан кивнул и сказал:
   - Спрячься.
   Бедан отошел на несколько шагов в сторону и лег на землю. Раладан сел в
точности так, как до этого Ридарета, опершись ногами о колодки, а спиной о
столб. Он встряхнул цепью, она  звенела  все  громче,  наконец  он  ударил
звеном цепи о землю, потом еще раз. Несмотря  на  вой  ветра,  характерный
звук, видимо, все  же  проник  внутрь  хижины,  поскольку  дверь  внезапно
открылась и темная, сгорбленная фигура, ругаясь, подбежала  к  деревянному
столбу. Раладан с каменным спокойствием  принял  пинок  в  бок.  Затем  он
медленно встал - и остолбеневший урядник понял свою ошибку...
   Не говоря ни слова, пират  схватил  его  за  плащ.  Альбар  вырвался  и
отскочил назад, приглушенно вскрикнув. Он хотел было бежать - но наткнулся
на Бедана.  Громадный  китобой  схватил  его  поперек  туловища  и  слегка
придушил так, что вместо крика во  мраке  ночи  слышался  лишь  сдавленный
хрип. Раладан со знанием дела связал между собой куски  веревки,  которыми
до этого были обмотаны колодки,  и,  сделав  на  конце  петлю,  перебросил
веревку через торчавший в столбе крюк,  на  котором  обычно  вешали  сети.
Подошел  Бедан,  неся  полузадушенного,  извивающегося  урядника.  Раладан
накинул петлю, затянул.  Они  подтащили  дергающееся  тело  ближе,  лоцман
обмотал веревку вокруг нижнего крюка.
   - Ноги. Придержи ему ноги, - бросил он.
   Урядник  хрипел  и  бился  спиной  о  столб,  сжимая  руками   веревку,
охватывавшую шею. Бедан схватил его сзади за лодыжки, придерживая ноги  по
обе стороны столба. Альбар бился и метался,  обезумев  от  ужаса.  Раладан
подошел спереди и изо всех сил пнул висящего в пах.
   -  Знаешь,  за  что?  Знаешь?  За  то...   что   не   знаешь...   когда
остановиться... - цедил он сквозь зубы, раз за  разом  пиная  выгнувшееся,
судорожно напрягшееся тело.
   Резко запахло испражнениями.
   Наконец они отошли в сторону и долго смотрели на труп.
   - Страшный ты, братец, - сказал китобой. - Но... ладно...
   - Надо возвращаться в лодку. Ладно. Давай тут  все  приберем.  Колодки,
цепь и эту... падаль. Лучше, чтобы рыбаки не знали, что здесь...
   Они работали не говоря ни слова. Уже светало, когда они  присоединились
к остальным, на юго-восточном берегу острова.
   Они молча смотрели на лежавшую в лодке, укрытую одеялами  девушку.  Она
спала, подложив ладонь под щеку и приоткрыв рот. Высокий  китобой  кивнул,
увидев зажившую рану на месте глаза.
   - Дочь пирата, - сказал он. - Так я и думал. Болтали об этом в кабаке.
   Остальные смотрели то на него, то на Раладана.
   - Кто это ей?.. - Бедан коснулся пальцем глаза.
   - Пираты.
   Раладан повернулся к китобоям:
   - Она...
   Бедан поднял руку:
   - Я же вижу. Если она - пират, то я кит...
   Он положил руку на плечо лоцмана.
   - В этом году, - помолчав, сказал он, - киты  не  приплыли...  Странный
год, братец. Чувствуешь? Ветер с севера. Странный год, братец. Идет зима.
   Раладан поднял голову. Действительно, ветер уже не дул с северо-запада.
Дуло с севера. Осень кончалась...
   - Кто-то украл два месяца осени, братец. Идет зима. Как думаешь, весной
киты приплывут? А год и в самом деле странный.
   Лоцман подумал о штормовой волне при безветренной погоде, удивившей  их
с Раписом, потом о "кашле", зеленых водах  Просторов  и  о  китах  Бедана,
наконец - о закончившейся двумя месяцами раньше осени. Странный  год.  Что
бы это ни означало.
   - Странный,  Бедан.  Очень  странный  год.  А  весной  киты  приплывут.
Почему-то... почему-то я это знаю.
   Он покопался за пазухой и достал помятую черную повязку.  Наклонившись,
он осторожно положил ее возле щеки девушки...
   Она не проснулась.




        "ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СЕСТРЫ"


        "21"

   Был душный летний вечер.
   Вдоль берега моря, по узкой  полоске  пляжа,  не  обращая  внимания  на
лизавшие ноги волны, шли двое, ведя,  вернее,  таща  с  собой  третьего  -
высокого  коренастого  парня,  на  разбитом  лице  которого  едва   успела
засохнуть кровь. Руки парня были связаны за спиной; двое держали  его  под
локти, не щадя ударов и даже пинков, когда он спотыкался или замедлял шаг.
   Неподалеку располагалась Дорона, самый старый город Гарры, ее  столица.
Вероятно, трое шли именно оттуда. Куда они, однако, направлялись и зачем -
трудно было догадаться...
   Пляж стал шире. Трое остановились.
   - Уже недалеко, приятель,  -  сказал  один  из  двоих  связанному.  Тот
сплюнул. Ответом ему был удар кулаком.
   Они двинулись дальше.
   Уже почти совсем стемнело, когда перед ними появились остатки  строений
рыбацкой деревушки. Кругом царила тишина. Место это было давно покинуто  и
мертво.  Когда-то  его  жители,   охваченные   странным   помешательством,
повесились все до единого, в одну ночь...  Селение  это  называли  Берегом
Висельников.
   Посреди селения стояла  большая  хижина,  существенно  отличавшаяся  от
других тем, что почти не была разрушена. Один остался с пленником,  другой
направился прямо к дому. Из-за угла кто-то вышел  ему  навстречу.  Вскоре,
уже втроем, они подтащили связанного парня ко входу. Двери открылись, и  в
них появилась темная фигура, которая посторонилась, впуская гостей,  после
чего дверь тщательно заперли. Пленник, получив  сильный  толчок  в  спину,
упал на пол.  Несколько  мгновений  он  лежал  неподвижно,  затем  тяжело,
неуклюже поднялся.
   Большая комната была довольно  хорошо  освещена.  На  квадратном  столе
стоял простой канделябр с многочисленными  свечами.  Маленькие  окна  были
тщательно завешены толстой черной материей, чтобы свет не проник наружу.
   За столом сидела молодая женщина. Отблеск свечей падал  на  ее  лицо  и
руки. Она была необычно красива, но в продолговатых черных глазах  крылось
нечто... недоброе, отпугивающее.
   Женщина выпрямилась, отбросила со лба прядь  темно-каштановых  волос  и
спросила низким, приятным голосом:
   - Ну как, стоило оно того?
   Избитый парень шагнул вперед и без тени страха произнес:
   - Как ты была сукой, так ею и осталась. С  такими,  как  ты,  чем  реже
встречаешься, тем лучше.
   Женщина чуть приподняла брови.
   - О! - усмехнулась она.
   Один из стоявших позади пленника мужчин толкнул его в спину, и тот упал
на колени. Он хотел было встать, но его удерживала сильная рука.
   - Мне нравится твоя смелость, - сказала женщина. - Но  у  меня  слишком
мало времени, чтобы ею восхищаться. А жаль.
   Она встала и прошлась по комнате.
   - Послушай, мальчик, сегодня ты все равно умрешь,  и  мы  оба  об  этом
знаем. Но ты можешь принять смерть как мужественный  человек,  с  мечом  в
руке, сражаясь  с  моими  людьми...  или  как  червяк,  которого  медленно
расплющивают в лепешку. В обоих случаях я получу то, чего хочу. Так что  я
могла бы сказать, что мне все равно, что ты  выберешь.  Но  это  неправда.
Отпустите его! - неожиданно прошипела она. Державшие парня  люди  поспешно
отступили назад. Он встал. - Но это неправда, -  повторила  она.  -  Среди
всех человеческих черт я больше всего ценю отвагу, презираю же - глупость.
Итак, отвага или глупость?
   - Все это пустые слова, ничего больше, - был ответ.
   Она молча смотрела на него. Потом подошла к столу и взяла кусок мела.
   - Нарисуй мне ту карту.
   Парень презрительно сплюнул.
   - Ты давно могла ее иметь, алчная шлюха. Отец верно служил тебе... и  я
тоже.
   - Это правда, твой отец  был  лучшим  из  моих  людей.  Жаль,  что  сын
оказался изменником и вором.
   Пленник вышел из себя.
   - А чего ты ожидала? - заорал он. - Что я буду и дальше служить  убийце
своего отца?!
   В комнате наступила тишина.
   - Да ты, похоже, с ума сошел, - удивленно проговорила женщина.
   Парень не ответил.
   Она села за стол, не спуская с него глаз.
   - Значит, по-твоему, это я его убила? Твоего отца? И поэтому ты  никому
не рассказал о сокровищах, поэтому  сбежал?  Но  зачем  же  мне  было  это
делать? Убивать того, кто мне служит, и служит хорошо?
   Пленник подошел к столу.
   - Я считал тебя бешеной сукой, - произнес он сквозь зубы, -  но  теперь
вижу, что ты достойна презрения в сто крат большего...
   Он сделал еще шаг, но его схватили.
   Женщина тряхнула головой  раз,  другой,  встала  и  неожиданно,  словно
повинуясь какому-то порыву, вытянула вперед палец.
   - Ты видел меня! Видел меня на корабле, который... - Она схватилась  за
голову. - Нет, не может быть... Вон! Все вон отсюда!
   Мужчины переглянулись.
   - Вон! - снова завопила она.
   Толкаясь в дверях, они поспешно покинули комнату. Дверь закрылась.
   - Я его не убивала, - обратилась она к пленнику. - Я его не убивала,  а
твоя измена... лишь следствие неведения. Что не  меняет  того  факта,  что
сегодня я должна узнать все о сокровищах.  Твое  упрямство  льет  воду  на
мельницу настоящей убийцы.  -  Она  снова  тряхнула  головой.  -  Жаль,  -
негромко добавила она.
   - К чему вся эта игра? - гневно, с издевкой спросил пленник.
   Женщина отвернулась, опустив голову.
   - У меня есть сестра, - сказала она. - Очень, очень похожая на меня.



        "22"

   Неполных четыре дня спустя  в  нескольк