узнал, с противоположной стороны это выглядело примерно  так  же...  Редко
находившийся среди данных конкретных людей кот  легко  замечал  разницу  в
росте, цвет волос... Однако черты лица ему  приходилось  просто  заучивать
наизусть.  Различия  между  котами  касались,   естественно,   не   только
внешности. Коты бродили по порту, вместе с  разными  мелкими  бандами,  но
были и такие, кто сотрудничал с людьми. Похоже, некоторые занятия в  Лонде
были сферой деятельности почти исключительно котов. Купцы  охотно  платили
им за охрану товара. Всякого рода курьерами,  посыльными  и  гонцами  были
обычно  коты.  Громбелардский  Легион  платил  коту-разведчику   жалованье
десятника, кошачий же патруль на улицах города, особенно ночью, был просто
незаменим, появляясь всюду, где необходимо, словно призрак  из  темноты...
Охотнее  же  всего  четверолапые  разумные  брались  за  разовые   работы.
Непривередливые в еде, не привыкшие к  роскоши,  не  зная  ни  одежды,  ни
постоянного жилища,  коты  могли  позволить  зарабатывать  себе  на  жизнь
мелкими платными поручениями  -  передать  письмо,  проверить,  пришел  ли
корабль  в  порт,  найти  того  или  иного  человека...   Вид   упитанного
горожанина, стоящего  на  пороге  дома  и  орущего  на  всю  улицу:  "Есть
поручение!" - никого в Лонде не  удивлял.  Впрочем,  сразу  же  появлялась
мохнатая фигура - и совершалась сделка;  заработанные  деньги  исчезали  в
плоском кошачьем кошельке, подвешенном под брюхом.
   Никто, однако, не встречал котов ни в Морской Страже,  ни  на  торговом
паруснике. Впрочем, даже Рбит не поднялся на  борт  "Морского  Змея",  дав
понять, что считает это место самым неподходящим из всех, где  он  мог  бы
оказаться.
   Больше же всего удивил Раладана тот авторитет, которым пользовался Рбит
у людей Крагдоба. Он был его неоспоримым заместителем, его короткое  слово
прекращало любой спор, решало любые сомнения.  Впрочем,  сам  предводитель
разбойников считался с мнением кота больше, чем с чьим-либо иным на свете.
Их явно связывала столь тесная дружба, какая редко бывает между людьми.
   Все эти воспоминания вызвал у Раладана разговор с Давароденом, когда он
упомянул мимоходом, что неплохо бы было иметь здесь, в Дурном Крае,  таких
людей, как горцы, с которыми он познакомился в  Лонде.  Он  назвал  имя  -
Басергор-Крагдоб и несколько удивился, увидев выражение лица арбалетчика.
   - Ты ведь знаешь, господин, - сказал тогда Давароден, - что я служил  в
Громбелардском Легионе? Это имя известно там каждому  солдату  лучше,  чем
имя командира его гарнизона. Уже довольно давно этого  человека  никто  не
видел, неизвестно, что с ним. Но до сих пор говорят, что  от  него  трясло
весь Громбелард, что он имел доступ к таким тайнам, которые мало кому даже
снились... Говорят,  предыдущий  Князь-Представитель  в  Громбе  постоянно
ощущал на горле его пальцы, отсюда и множество непонятных указов,  которые
сегодня выглядят, словно список привилегий для разбойников. Во имя  Шерни,
если бы я хоть раз встретил этого человека-легенду,  я  сразу  сбросил  бы
мундир и пошел бы за ним куда  угодно  -  естественно,  если  бы  он  меня
взял... Знаешь, господин,  что  означает  "Басергор-Крагдоб"?  Всего  лишь
"владыка Тяжелых Гор".
   - Что же  тогда  означает  "Басергор-Кобаль"?  -  взволнованно  спросил
Раладан. - Может быть, ты и это знаешь?
   - Л.С.И.Рбит! - Арбалетчик удивленно покачал головой. - Значит, ты и  с
ним знаком? Капитан, ты вырос в моих глазах! Этот кот - князь гор,  именно
это означает его прозвище. Самое странное и, пожалуй,  самое  таинственное
существо  Шерера,  именно  род  Л.С.И.   руководил   знаменитым   Кошачьим
Восстанием. Это самый высокорожденный кот из всех известных  империи,  сам
император после победы восстания присвоил его предкам статус Чистой Крови.
Этот кот носит имя, которым немногие люди могли бы похвалиться. В Дартане,
столь впечатлительном на титулы и звания, это имя дало  бы  ему  должность
рядом с Представителем!
   Оба замолчали, от удивления не в силах разговаривать дальше.  Потом  им
помешали, а еще позже не  нашлось  подходящего  случая,  чтобы  продолжить
тему.
   Однако после того, что сказал Давароден, Раладан еще больше  пожалел  о
том, что судьбе было угодно, чтобы "Морской Змей" никогда больше не  зашел
в Лонд.
   Так или иначе, если даже не учитывать исчезновение Крагдоба, о  котором
говорил арбалетчик, у них не было теперь времени, чтобы искать кого бы  то
ни  было  где-то  в  Громбеларде.  "Сейле"  и   ее   команде   приходилось
рассчитывать лишь на собственные силы. И главной проблемой  Раладана  была
вовсе не судьба горных разбойников, но  поиски  Шара  Ферена.  И  не  было
никакой уверенности в том, что им удастся найти  именно  этот  Предмет  за
столь короткое время, которым они располагали.
   "Я найду его, - обещал он, думая о той, кого был вынужден отдать в руки
врага и кто значил для него больше, чем кто-либо на свете. - Я найду  его,
госпожа, будь уверена. Верь мне. Я добуду  для  тебя  все,  что  только  в
состоянии добыть человек".



        "47"

   Та, которой были адресованы его обещания, находилась значительно ближе,
чем он думал. В Роллайне, столице Дартана, всего в двухстах милях от моря,
именовавшегося Пустым.
   Самый  большой,  самый  красивый  и  самый  богатый  город  Шерера  был
одновременно местом нескончаемо порочным. Нигде человек не значил  меньше,
чем в Роллайне. Здесь имели вес  лишь  имена,  титулы,  дворцы  и  золото.
Вокруг двора Князя-Представителя вращались все остальные дворы, вокруг них
же в свою очередь - высокопоставленные семейства... Город утопал в роскоши
и богатстве, жители его торговали всем,  что  имело  в  Роллайне  какую-то
ценность: мужчины продавали свои имена, покупая  за  них  красоту  женщин;
женщины продавали свою красоту за дворцы; дворцы обменивались  на  титулы,
те же - на золото. Весь Дартан трудился  ради  процветания  этого  города;
хозяева деревень, разбросанных по всей провинции, лучшие  свои  резиденции
имели в самом Роллайне.
   Сюда прибывали люди со  всех  краев  Шерера,  и  весьма  разнообразные:
виртуозы владения мечом - на турниры; купцы -  с  товаром,  цена  которого
достигала  здесь   неслыханной   величины;   разные   нувориши,   желающие
приблизиться к великим этого мира;  наемники,  ищущие  случая  вступить  в
Дартанскую Гвардию, где служба была самой вольготной и вместе с тем  самой
высокооплачиваемой в империи; наконец, проститутки и воры.
   В таком городе и оказалась Ридарета.
   Ее необычная красота даже здесь привлекала внимание,  но  куда  меньше,
чем в каком-либо другом уголке Вечной Империи. Красивых женщин в  Роллайне
было в избытке, дартанки не без причин славились своей красотой (но также,
увы, и дурным характером). Безумие девушки тоже никого особо не волновало;
из  него  сложно  было  извлечь  деньги  или  использовать  для   карьеры.
Предместье дартанской  столицы  не  имело  ничего  общего  с  предместьем,
скажем, гаррийской Дороны или Багбы, не говоря уже  о  Дране...  Кого  тут
могло интересовать - не сбежавшая ли с любовником магнатка эта  одноглазая
красавица? Таких магнаток в предместьях видели  десятками  каждую  ночь...
Где-то ведь им приходилось добывать должности для мужей. Не в  собственных
же комнатах?
   Торговец, хозяин дома, в котором Ридарета и  ее  опекуны  заняли  целый
этаж, вовсе не имел никакого желания о чем-либо расспрашивать. Он сразу же
понял, что его гости не жители Дартана. Так, очередные искатели счастья  в
Роллайне. Он взял с них деньги за полгода вперед,  и  немало.  Деньги  ему
были очень нужны, дела зимой пошли хуже.
   Ридарета  редко  покидала  свою  комнату.  Не  потому,   что   ей   это
запрещалось. Семена сказала Раладану правду (хотя, естественно,  не  всю):
те трое, которые увезли Ридарету из Дороны, были скорее ее опекунами,  чем
стражами. Ее всегда сопровождал кто-то из них, но это  было  единственным,
что ей приходилось терпеть.
   Чего Раладан не знал, так это того,  что  Семене  на  самом  деле  было
прекрасно известно, где в случае необходимости искать заложницу...
   Ридарета не выходила из комнаты, поскольку  предпочитала  смотреться  в
зеркало.
   Она стала  еще  прекраснее.  Но  вместе  с  тем  окончательно  лишилась
рассудка. За месяц она не произнесла ни слова. Лишь иногда  только  что-то
шептала своему отражению в хрустальной поверхности. Когда не смотрелась  в
зеркало - лежала в мягкой дартанской постели, уставившись в  стену  или  в
потолок.
   Однако спокойствие это было обманчивым. Ибо внутри ее души продолжалась
война. Проигранная война. Приближающаяся к концу...
   Трое ее опекунов, ведя истинно праздную жизнь, не могли  о  том  знать.
Они давно  уже  перестали  обращать  внимание  на  свою  подопечную,  лишь
заботясь о том, чтобы она ни в  чем  не  нуждалась.  Именно  так  было  им
приказано перед тем, как они покинули Дорону.


   Семена подняла голову, чуть повернув ее вбок. Зеркало отразило  то  же,
что и всегда, уже три с лишним месяца: шрам, хотя и хорошо  заживший,  был
все еще виден.
   Она дотронулась до шеи, прикусив губу.
   Тогда, задвигая громадные засовы, она не думала о  подобных  глупостях.
Из разодранного горла, несмотря на  боль,  вырывался  хриплый,  булькающий
кровью смех. Она знала только одно: этот  человек  умрет.  От  голода,  но
скорее от недостатка воздуха.
   Прижав ладонь к ране, она, шатаясь, поднялась по лестнице и с  грохотом
опустила тяжелую крышку люка.
   От голода... Снова послышался хриплый смех. От голода -  пожалуй,  нет.
Она оставила ему в подвале достаточно мяса.
   Теряя силы, она оперлась о стену и сползла по ней на пол. Подобная рана
была не опасна, но очень болезненна и исчезала не сразу.
   Она закрыла глаза; вскоре она открыла  их  снова  и,  оторвав  от  края
платья длинный неширокий лоскут, обмотала им  шею.  Почему  бы  не  помочь
собственному телу?
   Она снова закрыла глаза, продолжая сидеть неподвижно.
   _Такая_ рана была не опасна. Это она уже  проверяла.  Отрезанные  члены
умирали, но все другие повреждения или ранения быстро заживали.  В  худшем
случае на это требовалось дня два. Тогда, когда удар  пришелся  в  сердце.
Она  даже  какое-то  время  думала,  что  убила  ее...  Но  нет.  Сознание
вернулось, хотя и не сразу. Только боль, похоже,  была  необычно  сильной.
Она пробовала трижды, с тем же самым результатом: сначала потеря сознания,
потом два-три  дня  болезненные  спазмы  и  выздоровление.  Медленное,  но
полное.
   Она не  отваживалась  лишь  повредить  мозг.  Слишком  большой  риск...
Риолата все еще была нужна ей, она не могла умереть.
   Казалось, этому не будет конца. Постоянно, словно ниоткуда,  появлялись
люди, которых она должна  была  знать,  но  не  знала.  Из  положения  она
выходила по-разному  -  иногда  удачно,  иногда  нет.  Никто,  однако,  не
обнаружил правды. В  том  была  огромная  заслуга  Раладана...  В  поисках
Ридареты он убил в Дороне почти всех, кто знал ее по-настоящему хорошо.
   Кроме капитана Вантада и этого... Аскара.
   Вантад должен был знать, что у Риолаты есть сестра-близнец. К  счастью,
он не сумел скрыть своих подозрений. Ей удалось избавиться от него еще  на
борту "Сейлы", прежде чем они достигли Дороны.  Он  пытался  добраться  до
искалеченной, связанной женщины в трюме... Исчезновение  капитана  корабля
стало для команды немалой загадкой. Но все списали на несчастный случай...
   Аскара она вышвырнуть в море не могла.  На  борту  "Сейлы"  она  просто
почти не выходила из каюты. Здесь, в Дороне, ждали десятки  дел.  Суть  их
она  в  общих  чертах   знала,   у   нее   было   достаточно   времени   в
пещере-сокровищнице, чтобы вытянуть из Риолаты не одну подробность. Но  об
Аскаре ей ничего не было известно.
   На что рассчитывала  Риолата?  Что  этот  человек  ее  разоблачит?  Она
просчиталась. Но еще немного, и все могло повернуться  иначе.  Не  раз  ей
хотелось бросить все, забрать сокровища  и  все,  что  можно  было  взять,
забыть о Дороне, восстании, Агарах...
   Однако ставка была слишком высока. В  борьбе  же  с  противоречиями  ее
сестра оказалась весьма действенным оружием  -  она  почти  не  переносила
боль...
   Вскоре, однако, выяснилось, что боль не лишила ее  способности  думать.
Цепей оказалось недостаточно.
   Ведь они обе обладали подобной исключительной силой.  Она  училась  эту
силу использовать, почти вслепую, пробуя, пробуя, пробуя... Но пробовала и
та. Слово в состоянии было привлечь частицу  силы  Темных  Полос.  С  этим
проблем не было, она просто отрезала Риолате кончик языка и вырвала дыры в
щеках. Едва понятное, свистящее бормотание мало чем могло помочь. Но потом
оказалось, что сильнее жестов и слов - взгляд. За это знание она  едва  не
заплатила жизнью. Если бы Риолата еще немного  подождала,  она  смогла  бы
развить свои способности... Однако она поспешила.  Но  даже  тогда  взгляд
красных зрачков едва не оторвал ей голову.
   Как-то ей удалось тогда выкарабкаться.
   Все еще сидя у стены, она дотронулась до обмотанной вокруг шеи  тряпки.
Она была липкой и мокрой.
   Ярость прошла. Она уже понимала, что совершила серьезную ошибку.  Аскар
был нужен. Не только ей. Организаторы восстания связывали большие  надежды
с  командиром  доронского  гарнизона,  прирожденным  солдатом   и   лучшим
командиром из всех, что у них когда-либо были...  Трудно  будет  объяснить
его исчезновение, следовало считаться с  дотошностью  Ганедорра,  Алиды  и
всех остальных из Драна. Конечно, никто не станет ее подозревать,  но  сам
интерес к этому делу создаст немало хлопот.
   Однако она не жалела. Она не  могла  больше  выносить  этого  человека,
претендующего по отношению к ней на какие-то... права. Подобные права  мог
иметь лишь один мужчина.
   Но именно этот мужчина послал ей разорванное  пополам  свидетельство  о
собственности на "Сейлу". Дар от самого  сердца.  До  сих  пор  никогда  и
никому... она ничего подобным образом не дарила.
   Стряхнув воспоминания, Лерена снова прикусила губу и вернулась взглядом
к отражению в зеркале. Она была прекрасна. Только этот шрам... Но  он  был
не слишком заметен.
   - Почему ты меня не хочешь? - с упреком  спросила  она.  -  Найдешь  ты
где-нибудь кого-то красивее? И вернее?
   Она коснулась пальцем гладкой поверхности. Зеркало треснуло.


   Треснуло и зеркало Ридареты. Она разбила его ударом кулака.
   Дверь открылась, и из соседней  комнаты  вошли  двое.  Она  окинула  их
взглядом. Закрывавшая выбитый глаз повязка была темно-зеленой, так же  как
и платье, а по краям обшита  серебром.  Она  обожала  серебро.  Серебряные
браслеты, серьги, перстни и  ожерелья.  Когда-то,  когда  она  командовала
"Морским Змеем", на ней было серебро, много серебра...
   Она показала руку.
   - Я поранилась, - спокойно объяснила она. - Ничего страшного.
   Мужчины быстро переглянулись. Это были первые слова,  произнесенные  ею
за многие недели.
   - Все прошло... - сказала она, чуть наклонив голову. - И не вернется.
   Неожиданно она встала. Те инстинктивно отступили.
   - Госпожа... - сказал один.
   Она прервала его на полуслове.
   - Мне нужно немного боли, - чуть улыбнулась она. - Я должна  проверить,
не забыла ли я, как разжигают огонь...
   Она повернула голову вбок, чуть наклонилась и посмотрела искоса, все  с
той же  улыбкой.  Красно-желтое  пламя  с  гулом  охватило  одежду  обоих.
Нахмурив брови, она смотрела, как воющие живые факелы мечутся по комнате.
   - Пока я умею только поджигать, - с сожалением проговорила она. - Может
быть, когда-нибудь я научусь и гасить.
   Она вышла из комнаты. На лестнице ей встретился испуганный хозяин дома.
   - Хочешь похудеть, толстячок? - спросила она. - Ну, иди сюда, я вытоплю
из тебя немного сала.
   Огненный шар с воем скатился по лестнице.



        "48"

   Смеркалось.
   Таменат-Посланник, однорукий старик, громадный, словно гора, с все  еще
высоко поднятой лысой головой, подошел к окну, бросив взгляд на внутренний
двор замка, по которому беспокойно бегали псы. Он привык называть свой дом
замком; однако это был всего лишь приземистый  восьмиугольник,  окруженный
стеной. На Черном Побережье такого дома было бы недостаточно. Но здесь, на
этом острове, давно уже не было стражей Брошенных Предметов. Другое дело -
в море. Гехеги иногда выходили на  сушу,  но  для  защиты  от  них  вполне
хватало псов-басогов, которых он держал. А уж стена  гарантировала  полную
безопасность.
   Он  наклонил  голову  прислушиваясь:  ему  показалось,   что   издалека
донеслось пение сирен. Действительно, они пели... Он любил их песни, очень
грустные. Однако он понимал,  что  именно  в  это  мгновение  на  каком-то
паруснике гибнут искатели приключений. Сирены никогда не пели просто так.
   Честно говоря, он уже давно не слышал их пения. Наверное, уже несколько
лет.
   Может быть, он и помог бы погибающим, несмотря на то что путешествия за
бессмысленным  богатством,  каковым  были   для   авантюристов   Брошенные
Предметы, он глубоко презирал. Однако он не  мог  ничем  помочь,  не  видя
того, против чего хотел использовать Формулу. Он  мог  защитить  от  пения
сирен самого себя, но лишь от такого, доносящегося издалека. Если бы пение
звучало более отчетливо, он мучился  бы  как  любой  другой  или  немногим
меньше. Другое дело, что он наверняка остался бы в живых.
   Пение внезапно смолкло, и Таменат подумал, что теперь очередной корабль
с  мертвой  командой  будет  дрейфовать  по  морю,  пока  не  прибьется  к
каким-нибудь берегам. Кто знает, может быть, даже к берегам  его  острова?
Сирены пели совсем недолго. Видимо, они были рядом с кораблем,  раз  столь
короткого пения оказалось достаточно.
   Самый старый мудрец Шерера отвернулся от окна и направился  к  середине
комнаты. Большой стол был устлан мелко исписанными страницами.
   Таменат творил свой вклад в Книгу Всего.
   Пора. Он знал, что скоро умрет.
   Наклонившись,  он  подсунул  руку  под  крышку   стола,   после   чего,
выпрямившись, слегка приподнял его и передвинул. Перемещение стола  вокруг
кресла вносило в его монотонную жизнь хоть какое-то разнообразие.
   Он уселся на широкое  сиденье  -  твердое,  из  дубового  пня,  которое
когда-то вырубил сам.
   Потом встал и принес Книгу... Память. Память его подводила - все чаще.
   Мрак постепенно заполнял комнату...
   Таменат читал.
   Много лет назад, когда Шернь превратила два осенних месяца в зимние, он
испытал такое же чувство, как и сейчас. Он  искал  след  Законов,  которые
подтверждали бы, что именно теперь, в этом году, Шернь вернет  равновесие,
отобрав у зимы лишние месяцы.
   Он нашел.
   Еще неделю назад он не смог бы признать эти строки Законом. Однако  так
оно и было.  Вне  всяких  сомнений.  Заметки  жившего  много  веков  назад
Посланника,  имя  которого  виднелось  в  начале  страницы,  так  же   как
когда-нибудь будет там виднеться имя его, Тамената.
   Он еще раз перечитал страницу. Обычные  слова,  рассуждения  о  природе
мира и войны, которые внезапно стали невероятно многозначными,  доказывая,
что его предположения совпадают с тем, что содержится в Полосах.
   У него заболели глаза. Он быстро уставал... С грустью он  подумал,  что
придется обеспечить себе освещение. До сих пор  оно  ему  не  требовалось.
Однако в последнее время он с все большим трудом видел в темноте.
   "Петля Шерни, - подумал он. - То, что началось девять лет назад, в этом
году закончится. Петля..."
   Петли Шерни были феноменом,  с  которым  не  в  силах  была  справиться
математика. Они были подобны иронической улыбке правящей миром силы,  хотя
и мертвой. Доказанные, несомненно истинные,  формулы  и  теоремы  внезапно
оказывались неверными. Объективно существующие,  поддающиеся  эмпирической
проверке явления  не  поддавались  теоретическому  описанию.  Как  феномен
времени в Крае. При сохранении непрерывн