золотой перстень на пальце Гэйлона, слегка засветился. Сыграв несколько тактов, Гэйлон прибавил к чарующим звукам свой сочный и приятный баритон.
     Это была старинная баллада, тоскливая и мрачная, но тем не менее она приковывала к себе внимание. В ней рассказывалось о молодой девушке, которая умерла от тоски, после того как любимый изменил ей. Когда любовник понял, какую боль он причинил своей возлюбленной, он покончил с собой в приступе раскаянья. Наконец последний грустный аккорд затих, и королева закрыла глаза, стараясь сдержать слезы.
     - Я... - удалось произнести Джессмин, когда голос вновь стал ей повиноваться. - Я никогда не слышала ничего прекрасней и... печальнее.
     Гэйлон наклонил голову:
     - Это Дэрин научил меня этой песне много лет назад. Он никогда не упоминал об этом, но мне кажется, что он сам ее написал.
     Камень на его пальце вспыхнул ярче, выдавая присутствие какой-то сильной эмоции. Даже Джессмин почувствовала горечь, которая заставила короля низко опустить голову. Не сказав ни слова, он положил лютню на кожаный коврик, поднялся и вышел. Дверь за ним закрылась, и Джессмин услышала, как его шаги затихли в конце коридора.
     Его печаль осталась с ней.

***

     Король не хотел оставаться один, но и общество его приятелей было бы сейчас ему в тягость. Усталый и разбитый после своих охотничьих подвигов, Гэйлон отыскал дворецкого - сутулого парня в вылинявшей синей ливрее - и приказал согреть воду для ванной. Страх на лице слуги вызвал у Гэйлона острый приступ раздражения, однако одновременно он почувствовал странное удовлетворение. Дурная репутация, которой он пользовался среди слуг, по крайней мере, заставляла их повиноваться ему быстро и точно. Ухмыльнувшись, король зашагал по плохо освещенным коридорам обратно в свои покои.
     Через несколько мгновений после того, как он закрыл за собой тяжелы дубовые двери, в них кто-то робко постучал. На пороге появилось сразу пятеро слуг с ведрами горячей воды. Гэйлон едва видел их; взгляд его был устремлен в пространство, а мысли затуманены усталостью. Слуги развели в очаге огонь, сняли со стены и установили на полу большую медную ванну, наполнив ее водой. Однако когда чьи-то пальцы потянулись к нему, чтобы расшнуровать тесемки рубашки, Гэйлон чисто рефлекторно ударил слугу наотмашь. Он чувствовал, что не прав, но извиняться не стал. Лучше выглядеть непредсказуемым, чем слабым.
     Дэрин мог бы многое сказать ему по этому поводу...
     Рассердившись на самого себя, Гэйлон отослал слуг. Они были рады
     поскорее убраться из его комнат и не скрывали этого. Закрыв за ними дверь, Гэйлон начал обшаривать спальню в поисках ночной рубашки или халата. Он бродил по спальне, пытаясь отыскать домашний халат. Эти комнаты когда-то принадлежали его отцу, а потом Люсьену Д'Салэнгу. Люсьен обставил спальню с вычурной роскошью, но после его смерти кричащее убранство было выброшено и сожжено и крепкая безыскусная мебель короля Рейса вернулась на свои места. Но и старые, знакомые с детства предметы не принесли желанного покоя.
     Гэйлон подошел к стене слева от кровати, приподнял ткань гобелена и тронул холодные камни. Под ними, в тайнике, был надежно укрыт Кингслэйер. Камень тут же запульсировал мягким светом. Что плохого случится, если он на минуту возьмет в руки меч, посмотрит на камень, сияющий светом звезд? Черная песня власти зазвучала в ушах короля. Желание и отвращение боролись в нем, причиняя боль. Гэйлон отдернул руку от стены, словно обжегшись.
     О боги! Ему так не хватало Дэрина, чтобы смирять ненависть и гнев. После смерти Люсьена это были единственные чувства, жившие в нем. И никому не мог он открыть мрак и растерянность, царившие в его душе. Даже Джессмин. Особенно Джессмин. Он никогда не посмеет отравить ее ядом своего сердца.
     Гэйлон нашел халат, затем взял из шкафчика у кровати графин и наполнил резной хрустальный бокал золотистым напитком. Сидя перед огнем на потертом кожаном стуле, он пожалел, что уже отпустил слуг. Его сапоги, промокшие от пота и талого снега, казалось, приросли к ногам, и возможность снять их вызывала сомнение. Конечно, всякий уважающий себя чародей должен иметь подходящее заклинание для подобных случаев, но король не мог вспомнить ни одного, годного для выполнения такой чисто бытовой задачи. Кряхтя и ругаясь вполголоса, он расшнуровал сапоги, затем стащил носки и содрал остальную одежду.
     Клубы пара поднялись над водой, когда Гэйлон погрузился в ванну. На стуле рядом лежали мыло и мочалка - король уже забыл, когда пользовался ими в последний раз.
     Он уже давно не заботился о своей чистоте, собственно, как и о диете и обо всем остальном. Царапины на лице резко заныли от прикосновения мыла. Король, поморщившись, потянулся за стаканом бренди, стоявшим на полу возле ванны, и чуть не выронил его из мокрых пальцев.
     Наконец стакан опустел. Гэйлон лежал, откинув голову на медный край ванны и закрыв глаза. Без движения. Без мыслей. Только черная пустота вокруг него. Темнота, которая медленно просачивалась в мозг, пока долгожданный сон не овладел им. Но и во сне король не находил мира. Пришли сновидения. Знакомые ночные кошмары, полные огня и крови. Только один человек всегда был добр к нему, обладал способностью понять и силами дать утешение, в котором так нуждался Гэйлон. Неоформленное желание пробудило Камень. Там он мог обрести покой.
     Сознание короля растворилось в голубом сиянии Камня. Кровавые кошмары отступили прочь.
     Под его босыми ступнями был деревянный, навощенный до блеска пол. Он хорошо знал это место - простой с соломенной крышей домик, укрытый в долине далеко к юго-западу от Каслкипа. Почти всю дальнюю стену его единственной комнаты занимал огромный выложенный камнем очаг. Огненные блики танцевали на других стенах и маленьких окнах. С балок потолка свисали аккуратными рядами плетенки лука и чеснока вперемешку с пучками разнообразных трав. Воздух был полон ароматами розмарина, папоротника и мяты. У очага стояли длинный, грубо сколоченный дубовый стол и пара таких же скамей. На кровати у левой стены спал мужчина огромного роста. Голова его зарылась в подушки.
     - Миск, - тихонько позвал Гэйлон.
     Многочисленные тени внезапно заметались по комнате, послышались печальные журчащие голоса. Потом тени слились в одну, и Миск, маленькая женщина в длинной пестрой юбке, появилась перед Гэйлоном.
     - Миск, - снова сказал король, но она, не видя и не слыша его, прошла к столу.
     - Ребенок, - бормотала женщина, - нужно позаботиться о ребенке...
     Позади Гэйлона тот же самый голос произнес:
     - Джими? Джими?
     Еще одна Миск стояла у кровати. Ее спящий муж застонал и перевернулся на спину, и Миск растворилась в воздухе.
     Это странное поведение было следствием болезни Миск. Женщина обладала огромными неземными силами, но не могла управлять ими. Она передвигалась по осям времени вперед и назад, не в силах надолго задержаться ни в одном. Ее многочисленные образы, существующие в прошлом и будущем, встречались здесь, в этом маленьком домике. Часто, когда Миск уставала или была взволнована, ей было трудно удержаться в настоящем и ее образ был неясным и расплывчатым. Похоже, так было и сейчас.
     Гэйлон попытался еще раз привлечь ее внимание. Женщина присела за стол. Король сидел напротив нее, совсем как в те времена, когда он был десятилетним мальчиком, много лет назад, и всматривался в ее доброе лицо, обрамленное серебряными волосами.
     - Миск?
     Она продолжала что-то бормотать еще несколько мгновений, затем внимательно посмотрела в его глаза:
     - Берегись, Гэйлон Рейссон. Тот, кто умер однажды, может умереть вновь.
     - Кто? Ты что-то видела, Миск? - мягко спросил Гэйлон. - Ты можешь сказать мне?
     Ее правая рука легла на стол, круглый и плоский черный камень лежал на ладони.
     - Он не волшебный, - сказала Миск, - но он обладает силой. Ты мог бы отдать его мне.
     Она обращалась к другому Гэйлону, к мальчику-принцу, и не видела перед собой короля. Гэйлон потянулся к ее руке, но его пальцы свободно прошли сквозь нее, ощутив лишь твердые доски стола. Ее образ колебался и туманился. В темных углах комнаты по-прежнему что то бормотали печальные голоса. Еще никогда болезнь Миск не проявлялась так сильно.
     Король Виннамира закрыл глаза и заскользил по волнам темноты. Наступила тишина.
     Гэйлон ощутил под ногами холодные плиты каменного пола и услышал металлическое лязганье глубоко под ним. Кругом было темно, лишь несколько звезд тускло мерцали сквозь длинную щель в изогнутом потолке. Король поднял руку с кольцом, и Камень вспыхнул, осветив мягким водянистым светом просторное помещение.
     У дальней стены сидел маленький человечек в черно-синем халате. Он не отрывался от окуляра огромного телескопа, выходившего наружу через широкую щель в потолке.
     - Чего ты хочешь? - бросил человечек раздраженно, не поворачиваясь к
     Гэйлону.
     - В первую очередь твоего внимания, Сезран, - ответил король.
     - Да-а? - старик выпрямился, его густые седые пряди качнулись назад, открыв маленькое лицо, так похожее на лицо Миск. Увидев Гэйлона, он расширил свои темные глаза и невесело рассмеялся: - Ты теперь спишь голым или опять уснул в ванне?
     Король посмотрел на свое тело, расплывчатое в голубом свете Камня. Маленький волшебник тронул свой собственный Камень, висевший у него на груди, - в его руках появился узел с одеждой. Он бросил узел своему гостю.
     - Я знаю, что сейчас твое тело не испытывает холода, но в одетом виде ты не так отвратителен.
     Король бросил одежду под ноги.
     - Я боюсь за Миск, - сказал он.
     Сезран только повернулся к своему телескопу.
     - Обрати внимание, это очень интересно - новая звезда формируется в центре вашей галактики.
     - Ей совсем плохо. Ты что, совершенно не волнуешься за свою сестру?
     - За мою надоедливую, вечно лезущую не в свои дела сестру? - Чародей старательно разглядывал какую-то точку в небе. - Да, собственно говоря, я волнуюсь. Как это мило с твоей стороны - проявлять заботу после стольких лет. Но ты же знаешь, что тебе нужно обвинять только себя за ее теперешнее состояние.
     Гэйлон проглотил гнев, вызванный этими словами. Они были справедливы.
     - Ты поможешь ей, - сказал он повелительно.
     - Я знаю только одно средство помочь ей. Прежде всего ты должен отдать мне Кингслэйер.
     - А если я отдам, что тогда?
     Эти слова заставили Сезрана заинтересованно выпрямиться.
     - С помощью звездного камня, что управляет лезвием, я смогу вернуть
     Миск в наш мир. Там она получит надлежащий уход, может, и лекарство.
     - А дальше?
     - Что ты имеешь в виду? - Взгляд маленького волшебника ушел в сторону.
     - Как еще ты используешь меч?
     Сезран пожал плечами и улыбнулся:
     - Я убью тебя.
     - Так я и думал, - пробормотал король, - но я не понимаю - почему? Ты был моим учителем когда-то.
     - Только из-за настойчивости Дэрина. И это было одной из самых больших моих ошибок. А, впрочем, что я волнуюсь? Кингслэйер уничтожит тебя. Мое проклятие лежит на нем. Два короля уже погибли от него, ты будешь третьим.
     Гэйлон сжал зубы.
     - А если я никогда не возьму его в руки?
     - Ха! Ты не сможешь устоять перед его властью, ни один волшебник не может. Песня Кингслэйера поманит тебя однажды, и тогда... - Улыбка старика становилась все шире. - Да, скажи мне, юнец, как тебе нравится королевская жизнь? Ты чувствуешь, как тебя ненавидят? Ты видишь страх, который вызывает твоя сила у всех, кто окружает тебя? Даже сейчас, когда твое сознание путешествует, кто-нибудь из твоих слуг, может, собирается перерезать горло твоему спящему телу...
     - Придержи свой язык, старик! - прорычал Гэйлон. - Если ты не можешь помочь Миск, иди в Каслкип и служи мне.
     Сезран фыркнул:
     - Ты собрал у себя банду безродных щенков, с которыми носишься по горам. Вот они пусть и служат тебе. А теперь убирайся!
     Он отвернулся к телескопу.
     Король постоял еще мгновение, потом поднял кулак. Волна голубого
     пламени взорвалась вокруг Камня. В его ярком свете он увидел, как громадный цилиндр телескопа превратился в оплавленные обломки и рухнул на каменный пол.
     - Гэйлон! - Маленький чародей пронзительно закричал и отпрыгнул подальше от пылающих кусков.
     - До скорой встречи, старик.
     Король закрыл глаза и перенесся назад в замок.
     Вода в ванне совсем остыла, огонь, за которым никто не следил, прогорел
     до углей. Гэйлон, стуча зубами, вылез из ванны.

2

     Джессмин неожиданно проснулась среди ночи, будто кто-то толкнул ее. Она долго лежала в темноте, пытаясь понять, что ее разбудило. Что-то случилось. Что-то очень, очень плохое. Послышался топот. Кто-то быстро бежал по коридору. Королева вышла в гостиную, взяла с полки тонкую свечку и зажгла ее от низкого пламени камина. Она уже надела свое красное парчовое платье, когда в дверь заколотили.
     - Что случилось, Нед? - спросила королева у слуги, стоящего на пороге ее комнаты.
     - Король... миледи... ему плохо...
     Он не успел отойти, и Джессмин едва не сбила его с ног, выбегая из комнаты. Испуганная молодая женщина бросилась по коридору к спальне короля.
     - Доктор уже там, ваше величество, - крикнул слуга, топая позади нее.
     У входа в спальню стояла небольшая группа людей. Среди них был Гиркан, дворцовый врач, толстый лысый человечек. Он стоял рядом с молодым эрлом из Нижнего Вейлса. Мартен Пелсон сжимал одну руку другой, его лицо было искажено от боли. Джессмин увидела, что рукав его домашнего халата обгорел и обожженная кожа под ним вздулась и покраснела.
     - Что еще вы натворили? - крикнула королева.
     Мартен посмотрел на свою руку.
     - Король в бреду, миледи. Он не узнал меня, когда я...
     Внезапно земля содрогнулась, и в спальне что-то с грохотом упало.
     Джессмин рванула дверную ручку.
     - Миледи, нет! - Гиркан попытался остановить ее. - Это мокрая лихорадка, вы можете заразиться!
     Королева отбросила его руку:
     - Трусы!
     Она повернулась к дворецкому:
     - Темрик, откройте дверь! Немедленно!
     Тот послушался, повертел ключом в замке, и дверь распахнулась.
     Комната была наполнена густым серым дымом. Полог над кроватью горел.
     Мартен, перепрыгнув через упавший комод, подбежал к ней, сорвал горящую ткань и затоптал пламя ногами. Королева, широко раскрыв глаза, смотрела на мужа.
     Гэйлон лежал в сбившихся одеялах, лицо его пылало и блестело от пота, мокрые волосы прилипли к черепу. Джессмин ощутила легкий, но острый запах, который всегда сопровождает эту болезнь. Подушки, простыни - все было влажным. Камень на руке короля мерцал и вспыхивал, по комнате гулял холодный ветер.
     Новый порыв ветра едва не сорвал драпировки со стен. Слуги испуганно выскочили в коридор. Джессмин склонилась над кроватью, приблизив свое лицо к лицу короля.
     - Супруг мой, - она зашептала прямо в его ухо, - возлюбленный мой, смири эти силы, дай нам помочь тебе.
     Молодая женщина гладила его волосы, чувствуя невыносимый жар, исходящий от тела. Камень вспыхнул, и земля вновь качнулась под ногами.
     - Гэйлон! Прошу тебя!
     Король застонал и стиснул кулаки - голубое сияние медленно гасло.
     Они были так близки сейчас, так связаны любовью, что она физически
     ощущала его боль, чувствовала, как болезнь сжигает его изнутри.
     - Принесите свежее белье. Быстро! - приказала королева.
     - И снега, - добавил Гиркан.
     - Нет! - Джессмин резко оборвала его, и слуги остановились в дверях, смущенные и испуганные.
     - Но, ваше величество, поверьте мне, - в голосе врача звучала самоуверенность, - лучшее средство при этой болезни - обложить больного снегом, чтобы снять жар.
     - И скольких вы вылечили от мокрой лихорадки таким способом?
     - Ни одного, - слегка покраснел толстяк.
     - Тогда мы попробуем другое средство, - отрезала королева, отказываясь принимать такой ненадежный прогноз.
     Она повернулась к слугам:
     - Принесите простыни и нагретые кирпичи. Оставьте их у дверей, не входите в комнату - мы не можем рисковать распространением болезни. И быстрее, быстрее! Мартен, вы остаетесь? Нам может понадобиться ваша помощь.
     Юный эрл кивнул, его взгляд не отрывался от короля. Гэйлон лежал совершенно неподвижно.
     - Есть еще один способ, - пробормотал Гиркан, стоя у изножья кровати, - в Ксенаре сейчас все болезни лечат кровопусканием.
     - Кровопусканием? - Джессмин держала левую руку Гэйлона. Такую горячую.
     - Да, они вскрывают больному вены и дают стечь испорченной крови.
     - Просто великолепно, - голос королевы сорвался от негодования, - а как они отличают испорченную кровь от здоровой? Она другого цвета?
     Гиркан открыл рот, но Джессмин не дала произнести ни слова:
     - Забудь о своих ножах, лекарь. Принеси сюда все травы и настои, все, что у тебя есть.
     - Да, ваше величество, - Гиркан кивнул, - но, прошу вас, покиньте комнату. Мы все в опасности, но вы больше всех, вы слишком хрупки и склонны к болезни.
     Джессмин не ответила ему. Мокрая лихорадка. Она прикрыла глаза. Каждый год она уносит десятки жизней. Обычно самых слабых - стариков и детей. Были годы, когда болезнь разрасталась в эпидемию, поражая все страны вдоль побережья Западного моря.
     Признаки те же самые. Сначала жар сжигал все тело, принося обильный пот с отвратительным кислым запахом. Потом легкие заполнялись жидкостью и синела кожа. Иногда смерть приходила через неделю или чуть больше, иногда болезнь убивала за несколько дней. "Нет, - в отчаянии думала Джессмин, - после всего, что мы пережили, я не дам смерти отнять его". Но как сделать это? Только Миск или Сезран могли бы спасти короля. Но даже самый быстрый гонец не успеет вовремя добраться до маленького домика в долине и сообщить Миск о болезни Гэйлона. А Сезран, сварливый и злобный старик, появится в Каслкипе, только когда услышит о смерти короля.
     Джессмин осторожно положила руку Гэйлона и поправила одеяло на нем. Мартен успел развести огонь в камине, но воздух в комнате оставался холодным. Джессмин подавила внезапный гнев на юного эрла и его беспечных друзей. Они не виноваты в этой болезни.
     Принесли белье и нагретые кирпичи. Королева с помощью Мартена поменяла простыни и подушки в постели короля. Затем они завернули кирпичи в ткань и обложили ими тело больного. Сверху его накрыли одеялами, собранными чуть ли не со всего замка. Наконец появился Гиркан в сопровождении слуг, нагруженных склянками с измельченными травами и различными эссенциями. Казалось, аптекарь опустошил все свои запасы. Вскоре комната наполнилась ароматами горящих листьев эвкалипта и камфары.
     Джессмин наблюдала за работой врача воспаленными от усталости глазами. Первые лучи зари бросили серые тени на скромное убранство спальни. В этой келье аскета не было кресел, только старый складной стул стоял у камина.
     Мартен подвел к нему королеву:
     - Присядьте, миледи. Прошу вас.
     В голосе молодого человека было столько доброты, что слезы выступили на ее глазах.
     Остывшие кирпичи вновь сменили на горячие, промокшие простыни на свежие. Королева оглянулась на звук открываемой двери - Арлин и Керил в ночных рубашках стояли на пороге, побледневшие и встревоженные.
     - Не входите! - предостерегающе крикнул Мартен. - Это мокрая лихорадка.
     - И что же? - почти вызывающе отреагировал южанин и сделал широкий шаг к кровати.
     Мартен подскочил к нему и грубо вытолкал в коридор. Некоторое время были слышны раздраженные спорящие голоса, затем эрл вошел в спальню и захлопнул дверь перед друзьями. Джессмин заметила, как исказилось его лицо, когда ткань рукава задела обожженную руку.
     - Мартен.
     - Да, миледи?
     - Дайте Гиркану осмотреть вашу руку.
     - Пустяки, ваше величество.
     Королева повторила:
     - Дайте осмотреть. Сейчас.
     - Да, миледи.
     Пока доктор обрабатывал и перевязывал рану юноши, Джессмин прикрыла глаза. С необыкновенной отчетливость