олоточком и вальцами, расплющивая,  прокатывая  и
сгибая. Ему всегда нравилось работать с золотом. Движения рук старика  стали
уверенными, плавными. Конечно,  для  такого  выдающегося  Камня  нужно  было
сделать подходящий перстень. Маг прекрасно понимал, как мучается и  страдает
Гэйлон без своего сокровища. Как бы там ни было, но торопиться он не станет.
Пусть мальчишка поймет, что потерял Дэрин.
   - Гм-м? Очень красиво? - донесся откуда-то сверху свистящий шепот.
   Сезран поднял глаза. На выступе стены под самым потолком съежилось в тени
странное существо. Две красноватые  искорки  блестели  в  его  глазах,  а  в
полумраке угадывались заостренный нос и встопорщенные усы.
   - Диггер, - приветствовал крысу маг, возвращаясь к работе.
   Существо протопало лапами по  выступу,  отважно  перепрыгнуло  на  другой
выступ, пониже, а затем перелезло на плечо волшебника.  Несколько  мгновений
Диггер балансировал на плече мага, нервно взмахивая голым,  гибким  хвостом.
Наконец он уселся, крепко обвив хвостом шею Сезрана.
   - В замке завелись люди, - пропищал Диггер. - Я очень проголодался.
   - Ну так что же? Разве ты позабыл дорогу в кладовую?
   - Да. То есть нет. Просто этот мальчишка попытался насадить меня на  свой
кинжал. Он очень проворен и жесток. Не люблю людей.
   - А они недолюбливают крыс, - парировал волшебник.
   - Гм-м? Что это ты мастеришь? Очень красивое, очень блестящее?  -  Диггер
спустился по руке Сезрана и уселся на рабочем столе.
   - Эй, приятель, смотри, куда наступаешь, и ничего не  трогай.  Я  мастерю
для мальчишки перстень с Колдовским Камнем. Твое счастье, что в  тот  раз  у
него не было при себе Камня. Он поджарил бы тебя на расстоянии.
   - Гм-м? Совсем плохой люди. Он умрет?
   - Нет.
   - Ахх-м, - зевнул Диггер с легким разочарованием. - Кстати, я только  что
вернулся с юга, где  навещал  своих  дальних  родственников.  Это  долгое  и
опасное путешествие. - Крыса наклонила голову и уставилась на мага  бусинным
глазом. - Но только не для меня, потому что  я  -  Диггер  Отважный,  Диггер
Бесстрашный!
   - Ты - Диггер Хвастливый, - заметил Сезран.
   - Да, хвост у меня тоже выдающийся.  И  все  же  я  вернулся,  чтобы  как
близкий друг служить тебе.
   - Никакой ты мне не близкий друг, а просто приживала и паразит.
   Приходишь и уходишь, когда тебе вздумается. Ты всегда все решал сам.
   - Если это так, то я решил быть твоим близким  другом,  какими  были  мой
отец и дед, и так далее. Мы верно служим тебе за то, что ты дал нам речь.
   Сезран раздраженно фыркнул.
   - Вы верно служите мне до тех пор, пока вам это нравится или пока  у  вас
пустой желудок. Я успел неоднократно пожалеть о том,  что  наградил  тебя  и
твоих предков способностью разговаривать на человечьем языке.
   - Гм-м? - Диггер подобрался к шелковому платку.  -  Какой  мягкий,  какой
гладенький,  -  прошептал  он,  прикасаясь  к  ткани   крошечными   лапками.
Неосторожным движением он случайно приоткрыл Камень.
   Сезран прекратил работу.
   - Говорил я тебе  -  ничего  не  трогать!  Камень  обладает  способностью
защищать себя. Стоит прикоснуться к нему голыми руками, и ты - покойник.
   Диггер неуклюже подпрыгнул и врезался головой в молоток.
   - Гм-м-м?
   Сезран взял в руки Камень и, не разворачивая его, примерил к оправе.
   Камень подошел, и маг, загнув заусеницы держателя, вытащил ткань.
   - А теперь отойди подальше и закрой глаза.
   Диггер спрыгнул на скамейку и, торопливо семеня, отбежал  на  ее  дальний
конец. Там он уселся, закрыв лапами глаза. Сезран протянул руку и дотронулся
до Камня кончиком пальца.
   Камень вспыхнул ослепительно и ярко, и  странный  голубой  свет  высветил
самые дальние уголки комнаты. Когда сияние померкло, Сезран  осторожно  взял
кольцо. Теперь Камень на вечные времена был вплавлен в золото.
   Диггер осторожненько приблизился, высунул морду  из-под  руки  Сезрана  и
продекламировал:

   Золото, золото, колдовское золото,
   Жарко греет, сильно студит,
   Колдовское золото?

   - Проваливай, пока цел.
   - Я не боюсь, я - Диггер Смелый?
   - Тихо!
   - Гм-м?
   - Если хочешь служить мне, Диггер, я тебе дам задание.
   - Да, да, очень хочешь служить!
   - Мне нужно знать, о чем больной человек говорит  с  мальчишкой  наедине,
особенно если они заговорят о мече под названием Кингслэйер. Сделаешь?
   - Да, да, очень?
   - Прекрати!
   Крыса поскучнела.
   - Конечно, я сделаю, что ты хочешь, но все-таки я очень-очень голоден.

12

   Гэйлон исследовал секреты Сьюардского замка, как  охотник  бы  выслеживал
льва или медведя, - с осторожностью. Огромное  здание  было  непредсказуемо,
как и его владелец, и столь же опасно. Сезран выстраивал свой  замок  камень
за  камнем,  на  протяжении  столетий,  и  теперь   титаническая   постройка
возвышалась на холме над вересковой пустошью  словно  творение  сумасшедшего
великана. Внешние стены выглядели основательными и крепкими,  однако  стоило
моргнуть, как все углы  и  пропорции  сильно  изменялись,  и  поэтому  Тень,
отбрасываемая замком, тоже все время менялась, словно тень дерева на  ветру.
Высокие стены были совершенно гладкими, и в них не было прорезано ни  одного
окна, зато входов было целых два - в западной стене и в восточной.  Войти  в
них можно было соответственно вечером и утром, в зависимости от того, откуда
падал солнечный свет. Отважиться войти  в  Тень  замка  -  означало  кликать
смерть, и не самую  приятную.  Об  этом,  по  всей  видимости,  должны  были
предупреждать белеющие кости - человеческие и кости животных, - разбросанные
по лужайке вокруг замка.
   Для того чтобы пуститься в путешествие по лабиринту  комнат  и  коридоров
внутри замка, требовались внимание и  сосредоточенность.  Гэйлон  понял  это
очень быстро. Стоило сбиться с пути, и ты оказывался в том же  самом  месте,
откуда вышел, даже если все время двигался по прямой. Были в замке лестницы,
которые никуда не вели, коридоры, которые упирались в глухие стены, и были в
нем тысячи комнат, некоторые из  которых  были  заперты,  некоторые  -  нет,
некоторые из которых были пусты, а некоторые - нет. В  некоторых  помещениях
Гэйлон  не  обнаруживал  никаких  предметов,  но  зато  они  были  наполнены
странными звуками и тревожащими запахами, и Гэйлон ни за что  не  согласился
бы вернуться туда из боязни лишиться рассудка или погибнуть.
   Но были у принца и две любимые комнаты, в которые он готов был  приходить
снова и снова. Одна из этих комнат располагалась в подземелье и была  битком
набита оборудованием, имеющим какое-то отношение  к  времени.  Эти  странные
машины обязательно чем-то удивляли Гэйлона или развлекали его.
   Самым большим предметом в этой комнате были огромные  водяные  часы.  Они
отмеряли время. Капля за  каплей  сочилась  вода,  и  огромные  колеса  едва
заметно  для  глаза  поворачивались.  Стены   были   увешаны   всевозможными
приспособлениями для измерения времени, которые тикали,  такали,  стучали  и
показывали время при помощи странных символов, каких Гэйлону никогда и нигде
не приходилось видеть. На  некоторых  часах  были  резные  фигурки,  которые
плясали под музыку колокольчиков или сами били в гонг. Вся комната постоянно
находилась в движении, и  Гэйлон,  глядя  по  сторонам,  начинал  испытывать
легкое,  но  приятное  головокружение.  В  результате  мальчик  каждый   раз
задерживался в этой комнате дольше, чем намеревался.
   Вторая комната располагалась на первом этаже, в самой середине постройки.
В этой комнате  было  не  четыре,  а  восемь  стен,  которые  сходились  под
невероятными  углами.  В  каждой  стене  было  окно,  загороженное  толстыми
металлическими решетками. За каждым окном  виднелся  чудесный,  пасторальный
пейзаж. Все картинки отличались друг от друга, в том числе временем  года  и
временем суток. Было, пожалуй,  хорошо,  что  эти  окна  зарешечены,  ибо  в
противном случае Гэйлону было бы нелегко избежать соблазна  перелезть  через
высокий каменный подоконник и отправиться по какой-нибудь осенней тропе  или
летней дорожке, чтобы посмотреть - что  там  скрывается  за  холмом  или  за
лесом. За стенами замка была зима, и мальчик  часто  и  подолгу  простаивал,
прижимаясь лицом к стальным прутьям,  перед  окном,  за  которым  расцветали
деревья и пересмешники с песнями перелетали с ветки на  ветку.  Это  зрелище
наполняло его противоречивыми чувствами - он одновременно испытывал странный
покой и еще более странное томление.
   Для Дэрина время летело почти незаметно. Кончилась зима,  настала  весна,
за весной пришло лето. Прошел почти год, и он в конце концов встал с кровати
и пересел в свое  инвалидное  кресло.  Прошло  еще  немного  времени,  и  он
перестал пользоваться и им, чтобы самому - медленно, с трудом, с  одышкой  -
бродить по коридорам замка. Его правая рука плохо удерживала посох,  который
сделал для него Гэйлон из сухого тиса, и он несколько раз падал, пока  принц
не приспособил к посоху кожаную петлю, в которую  Дэрин  продевал  запястье.
Герцог предпочитал теперь темные одежды и отрастил длинную бороду.
   Дэрин  не  чувствовал  себя  довольным  или  счастливым,  его  настроение
постоянно находилось где-то в  промежутке  между  истерикой  и  меланхолией,
однако он отыскал себе достойную цель, и уж к  ней  -  к  тому,  чтобы  дать
Гэйлону хорошее образование, - он стремился со всей настойчивостью, на какую
был способен. Это заняло несколько лет, и герцог оказался куда более строгим
учителем, чем Сезран. Используя книги и свитки из собрания мага,  он  обучал
Гэйлона более мирским, но  не  менее  сложным  наукам:  математике,  письму,
истории. Усаживаясь в кресло, он продолжал учить принца обращению с оружием,
натаскивая его на старом манекене, то подбадривая, то высмеивая его неловкие
выпады.
   Сезран продолжал жить своей таинственной жизнью.  Он  мало  интересовался
Гэйлоном и еще меньше - Дэрином, особенно после того,  как  герцог  перестал
нуждаться во врачебной помощи. Уроки, которые  он  давал  Гэйлону,  были  по
большей части загадочными импровизациями, в результате  которых  принц  чаще
бывал разочарован или разгневан. В другое время, однако,  в  зависимости  от
своего переменчивого настроения, маг  мог  повести  себя  совершенно  иначе.
Преисполнившись энтузиазма, он делился с Гэйлоном сокровенными  знаниями  из
своей сокровищницы, рассказывал ему о своих гениальных  догадках,  и  именно
эти уроки были принцу понятнее и яснее, чем раздраженное  бурчание  под  нос
или мрачное молчание старика.
   Как-то летней ночью, на втором году пребывания Гэйлона в стенах замка  он
внезапно проснулся. Его комната была темна, однако  он  почувствовал  в  ней
присутствие энергии, которая могла принадлежать только Сезрану.
   - Идем, - приказал маг, и Гэйлон, не говоря ни слова, натянул свои  штаны
и сандалии. Затем он вытянул вперед  руку,  и  крошечная  спальня  озарилась
ярким голубым светом его Камня - Камня,  вставленного  Сезраном  в  чудесное
золотое кольцо. От двери донеслось сердитое ворчание волшебника:
   - Какая все-таки бесполезная штука - эти ваши человеческие глаза.
   С этими словами Сезран стал удаляться, и Гэйлон поспешил за ним.
   Они вышли из замка. Снаружи теплый летний воздух сладко пах вереском и
   Ночными фиалками. На востоке карабкался на небо  тонкий  серпик  луны,  а
многочисленные яркие звезды светили так,  что  можно  было  разглядеть,  где
кончаются холмы и начинается пустошь.  Гэйлон  шел  за  Сезраном  по  тропе,
которая вела от замка к поросшим  кустарниками  берегам  широкого  пруда.  У
самой воды Сезран остановился. Жестом призвав Гэйлона к молчанию, он  поднял
голову и застыл, вглядываясь в темноту.
   - Слушай! - приказал он.
   Коротко остриженные волосы кольнули Гэйлона в шею, когда он поднял лицо и
стал всматриваться и вслушиваться в ночное небо.
   - Я ничего не слышу, - прошептал он сипло.
   - Сядь, - Сезран уселся сам и наклонился к принцу. - Не двигайся.
   Воспользуйся своим Камнем и слушай.
   В голове Гэйлона немедленно возникла тысяча вопросов, но он  справился  с
ними и промолчал. Эта внутренняя борьба, однако, взбудоражила его, и  ему  с
трудом удалось снова успокоиться. Его Камень начал едва  заметно  светиться.
Склонив голову, Гэйлон очистил свой разум от мыслей и прислушался.
   Его сознание наполнилось  множеством  ночных  звуков.  Он  услышал  шорох
травы, голос сверчка, скрип стеблей тростника, трущихся друг о дружку, песню
лягушек и жаб. Поначалу этот шум раздражал его,  тревожа  неподвижный  покой
его существа, но очень скоро все переменилось.
   Гэйлон стал различать узоры на поверхности этого потока звуков. Мелодия и
ритм разделились, обрели свою цель и звучали, словно  оркестр.  Даже  ветер,
капризный и непостоянный, казалось, знал свою партию и исполнял ее строго  и
уверенно. Ни одно живое существо, ни один из элементов окружающей природы не
вступал в общий хор вне  порядка,  определенного  гармонией  целого.  Голоса
насекомых и древесных квакш звучали а'капелла, а волна накатывалась на берег
только в точно определенный момент. Как во  время  концерта,  величественная
музыка то звучала громче, то затихала, и Гэйлон без труда  улавливал  чутким
ухом совершенные музыкальные фразы, фрагменты и части  симфонии  звуков.  Он
словно погружался в музыку, и она текла вокруг него могучим  потоком,  легко
касаясь его тела.
   Мелодия зазвучала быстрее,  поднялась  до  волнующего  крещендо  и  вдруг
умолкла. Отсутствие звука было настолько  абсолютным,  что  причиняло  почти
физическую боль. Гэйлон ощущал себя  измученным  и  выжатым  досуха,  но  на
удивление спокойным и умиротворенным. Долгий вздох вырвался из его груди,  и
он поглядел на мага.
   - Ты слышал это? - спросил принц и был неприятно поражен тем, как  громко
и хрипло прозвучал в тишине его голос.
   Сезран не ответил. Где-то в траве  неуверенно  прозвенел  голос  одинокой
цикады, который как бы приглашал остальных начать все сначала. Однако Сезран
уже вставал, скрывая  звезды  складками  своего  плаща,  и  Гэйлон  неохотно
последовал за ним.

***

   Рано утром в день своего тринадцатого дня рождения, без малого через  три
года после того, как они с Дэрином пришли в замок, Гэйлон стоял  у  западных
дверей и наблюдал, как Тень Сьюардского  замка  движется  по  лужайке  между
стеной и берегом моря. Игра  холодного  осеннего  солнца  на  зеленой  траве
пробудила в Гэйлоне горько-сладкие воспоминания  о  Каслкипе,  расположенном
далеко на севере. Там,  наверное,  трава  уже  пожелтела  и  жесткие  стебли
склоняются к земле,  рассыпая  созревшие  семена,  а  воздух  стал  сухим  и
прохладным, без этого тяжелого запаха соли и гниющих на берегу водорослей. В
том далеком замке одна девочка будет праздновать свой девятый день рождения?
   Прислонившись спиной  к  потрескавшейся  от  непогоды  деревянной  двери,
Гэйлон попытался справиться со своим унынием и тоской. Интересно, помнит  ли
о нем Джессмин?
   Пронзительный писк боли заставил его обернуться в направлении  той  части
газона, которая примыкала к стене замка. Какая-то злосчастная мышь  случайно
забрела в Тень стены  и  теперь  носилась  кругами  по  траве,  спасаясь  от
какого-то невидимого врага. С каким-то болезненным интересом Гэйлон смотрел,
как зверек подпрыгнул высоко в воздух и перевернулся через голову  буквально
в нескольких шагах от  него.  Он  пожелал,  чтобы  мышь  сумела  подобраться
поближе, надеясь на счастливую случайность, которая бы  помогла  ему  спасти
маленького грызуна. Его Камень замерцал в ответ, однако  мышь  была  слишком
напугана, чтобы расслышать зов Гэйлона.
   Ему нужно было сделать один-единственный шаг, чтобы спасти зверька, всего
один шаг за границу страшной Тени. Мышь издала  последний  жалобный  писк  и
упала в траву, окровавленная и  неподвижная.  Луг  снова  стал  спокойным  и
безмятежным, только слабый ветер слегка пригибал траву и  раскачивал  цветы.
Гэйлон даже зажмурился от сознания собственной трусости.  Один  шаг  в  Тень
наверняка не причинил бы ему никакого вреда, что бы там ни говорили Дэрин  и
Сезран.
   Наконец юноша запер тяжелую дверь с помощью своего Камня и отправился  по
темным каменным коридорам разыскивать старого мага. В последнее время Сезран
по большей части работал в верхних комнатах своего замка, точнее, в одной из
них - темной и круглой, которая могла вращаться по  его  команде.  Здесь  он
учил Гэйлона именам звезд, которые были видны сквозь дыру на  крыше  даже  в
дневное время. Сезран изобрел  для  своих  наблюдений  особое  устройство  -
длинный металлический  цилиндр,  в  торцах  которого  были  укреплены  куски
толстого стекла. Сезран называл их  выпуклыми  и  вогнутыми  линзами,  глядя
через которые можно было увидеть отдаленные предметы совсем близко.
   Гэйлон и раньше видел телескоп. Придворный  лекарь  отца  Гиркан  обладал
таким прибором, который за большие деньги был  куплен  у  какого-то  народа,
живущего по ту сторону Восточной пустыни. Однако эта  труба  лишь  чуть-чуть
увеличивала рябой лик луны. В телескоп же Сезрана можно было  увидеть  целые
миры, которые вращались по орбитам вокруг солнца.
   Именно  в  этой  комнате  для  наблюдения  за  звездами  Гэйлон  научился
искусству Сна. Под  пристальным  и  внимательным  контролем  Сезрана  Гэйлон
исследовал бескрайние просторы Вселенной. Ему приходилось стоять  в  руинах,
оставленных  чужими  цивилизациями,  и   мчаться   на   огненных   гейзерах,
выброшенных из недр пылающих звезд. Между всем прочим  он  еще  раз  посетил
желтый мир странных танцоров, однако на то, чтобы увидеть  все.  Спящему  не
хватило бы и тысячи  человеческих  жизней.  Кроме  того,  Спящий  все  равно
оставался привязан к своему непрочному человеческому телу, и  поэтому  самой
большой опасностью для него была потеря чувства реального  времени,  которая
происходила с человеком сразу после того, как он погружался в  Сон.  Тем  не
менее Сезран при помощи своих грубых  и  подчас  болезненных  методов  сумел
приучить Гэйлона не терять контроль над собой.
   Вот и сейчас Гэйлон вошел в круглую комнату, вытянув перед собой  руку  с
перстнем, так чтобы свет его Камня осветил все пространство внутри.
   - Убирайся! - резко прокаркал  маг,  стоя  у  телескопа  в  самом  центре
комнаты.
   - Я хочу задать тебе вопрос.
   - Потом. Я позову тебя, когда мне будет угодно ответить на него.
   - Нет, - возразил принц, рискуя навлечь на  себя  гнев  мага.  -  Я  хочу
больше узнать о Тени замка.
   - Ты знаешь о ней все, что тебе нужно о ней знать.
   - Все, что мне известно, это то, что мне не разрешается вступать в
   Тень.
   - Так и есть. А теперь убирайся! Ты мешаешь мне  работать!  -  Камень  на
груди Сезрана начал светиться.
   - Тогда я сам открою секрет Тени!
   Сезран в сердцах ударил кулаком по поворотному механизму телескопа.
   Механизм глухо загудел.
   - Если ты сделаешь это, ты, скорее всего, погибнешь. А  если  нет,  то  я
заставлю тебя пожалеть о том, что ты выжил. Может быть, стоит сразу наказать
тебя, дерзкий мальчишка!
   Теперь уже Камень Сезрана светился ослепительно-ярким синим огнем. Гэйлон
на всякий случай отступил назад к двери, но дверь  перед  ним  захлопнулась,
отрезая путь к отступлению. Он не слишком мудро  поступил,  пытаясь  загнать
старикашку в угол. Гэйлон по опыту знал  это,  однако  раз  за  разом  снова
проверял, насколько хватит терпения у мага. И раз за разом  ему  приходилось
жалеть о своей дерзости. Предвидя острую боль  в  какой-нибудь  части  тела,
Гэйлон заранее напрягся. Тут он услышал, как  дверь  снова  открылась,  и  в
проем полился желтый свет масляной лампы.
   - Гэйлон? - это был голос Дэрина. Принц  обернулся  и  увидел  герцога  с
клюкой в одной руке и с лампой в другой.
   - А-а-а, вот ты где. Я уж думал, что не найду тебя. Этот проклятый  замок
с каждым днем становится все больше, а может быть, я старею? - Дэрин  кивнул
Се