его  убивать,  значит,  ждали  чего-то   и
рассчитывали на получение какой-то информации. Стоило поиграть с ними  в  их
игры и выяснить, что они затеяли.
   Джип свернул дважды, остановился в  каком-то  глухом  дворе  без  единого
фонаря, и вдруг начал тонуть, погружаться в асфальт. Лишь  несколько  секунд
спустя Вадим понял, что они  просто  опускаются  вниз  на  квадратной  плите
своеобразного лифта, а вовсе не проваливаются в асфальт двора.
   Плита  достигла  пятиметровой  глубины,  джип  съехал  с  нее  в   тускло
освещенную камеру, и плита тотчас же пошла вверх на  гидравлической  штанге,
закупорила отверстие входа. В камере вспыхнул свет поярче, стена перед носом
"Шевроле" плавно отошла  в  сторону,  открывая  вход  в  тоннель  с  редкими
светопанелями на потолке. Джип вполз в тоннель, разогнался, преодолел его за
минуту (километра два, прикинул Вадим)  и  оказался  в  подземном  ангаре  с
ребристыми металлическими стенами и таким же потолком, в котором стояли  еще
два джипа "Шевроле", бронетранспортер, несколько необычного вида  аппаратов,
похожих  на  торпеды,  и  легкий   вертолет   с   опознавательными   знаками
транспортной милиции. Людей в ангаре видно не было.
   - Приехали,  -  басом  сказала  мощногрудая  девица  за  рулем,  выключая
двигатель.
   -  Выходите,  -  скомандовала  женщина-следователь,   видя,   что   Вадим
продолжает сидеть. Вадим вылез, огляделся с любопытством.
   - Где это мы?
   - На базе  Равновесия,  -  равнодушно  сообщила  женщина,  направляясь  к
дальней стене ангара, в которой открылась дверь.
   Вадима окружили ее  спутницы,  подтолкнули  в  спину,  и  ему  ничего  не
оставалось делать, как последовать за командиром "волчиц".
   Короткий коридор с деревянным  полом  и  стенами  под  гранит,  забранные
металлическими решетками двери,  коробка  лифта.  Женщина-следователь  вошла
первой, затем Вадим с конвоирами. Дверь лифта  закрылась,  но  пошел  он  не
вверх, как ожидал пленник, а вниз, остановился через несколько секунд.
   Еще один коридор, и тоже с деревянным полом  и  стенами  из  ракушечника.
Потолок создает впечатление бездонной голубой глубины, будто коридор выходит
на поверхность земли и над ним  нет  ничего,  кроме  неба.  Двери  белые,  с
круглыми оконцами в них и порядковыми номерами: 41, 42, 43... Остановились у
двери с  номером  49.  Женщина-предводитель  вошла  первой,  за  ней  Вадим,
сопровождавшие их спецназовки остались в коридоре.
   Комната с окнами в лес, стол посредине со  столешницей  в  форме  крыльев
бабочки, на нем два дисплея вычурных очертаний, две  клавиатуры.  За  столом
сидит властного вида женщина с седыми прядями  в  волосах,  работает  то  на
одной,  то  на  другой  клавиатуре,  изредка  вскидывая  глаза   на   экраны
компьютеров. Одета в бежевый костюм, ногти покрыты черным, с золотой искрой,
лаком, на пальцах два перстня из "смуглого" металла с  черными  камнями,  на
шее платиновая цепочка и кулон - тоже с черным камнем.
   - Объект доставлен, - доложила начальница "волчиц", вытягиваясь и едва не
щелкая каблуками.
   Дама в бежевом продолжала  работать,  Вадим  же  с  любопытством  оглядел
интерьер кабинета,  задержал  взгляд  на  окнах.  Подумал:  как  им  удается
добиваться такого естественного эффекта? Лес - как настоящий!
   Дама перестала порхать пальцами по клавиатурам, посмотрела на Вадима.
   - Он в курсе?
   - Думаю, не вполне, хотя его и пытался  выдернуть  из  тренда  кто-то  из
активников эвменарха.
   - Где вы его взяли?
   - Он приехал к своему другу Викентию Садовскому.
   Седая дама усмехнулась бледными губами; она обходилась без помады.
   - К строителю или космонавту?
   - К строителю. "Волки" успели вывернуть милиссу Садовского, но не  успели
точно рассчитать узел ее взаимодействия с  линиями  друзей  и  знакомых.  Не
хватило времени. Господин Борич помнит Кешу космонавтом.
   - Что он успел вам рассказать? - глянула на Вадима дама в бежевом.
   - Мне хотелось бы сначала услышать, где я нахожусь, - заявил  он.  -  Что
такое Равновесие, кто  такие  активники  эвменарха,  что  такое  милисса,  а
главное, что случилось с Кешей? Ведь  он  действительно  был  космонавтом  и
летал на Луну.
   - Едва ли с вами согласятся  действующие  космонавты.  Но  это  отдельный
разговор. Мы тоже помним Садовского космонавтом.  Отведите  его  к  девочкам
Князевой, пусть выяснят, что он знает. Активники моего дражайшего супруга не
станут зря изменять милиссу человеку ни за что ни про что.
   - А после?
   - Потом подумаем, возможно, он будет нам полезен... какое-то время.
   Вадим покачал  головой,  косясь  на  даму-следователя  и  прикидывая,  не
попытаться ли взять женщин в заложницы и вырваться отсюда, пока не поздно.
   - Вы случайно не забыли, что я тоже имею право голоса? Или я в тюрьме?
   - Не в тюрьме, но и не на свободе. Выбора у вас нет.
   - А если я стану сопротивляться?
   -  Тогда  вас  просто  ликвидируют.  Мужчины  в  нашей   организации   не
котируются. Ведите себя прилично, и у вас появится шанс выжить.
   Вадим подумал.
   - Могу я все-таки позвонить адвокату?
   -  Адвокат  вам  не  понадобится.  Вы  не  в  тюрьме  и  не  в  застенках
террористов. - Седая дама посмотрела на  командира  "волчиц".  -  Дайте  ему
общий интенсионал.
   - Но мы не уверены в его... полезности...
   - Попробуем поэкспериментировать, совсем без мужчин все же мы обойтись не
можем. Идите.
   Вадим несколько мгновений колебался, не  начать  ли  "акцию  протеста"  в
форме рукопашного боя, заметил демонстративный жест следователя  -  ее  рука
легла на оттопыривающийся лацкан костюма,  под  которым  находился  пистолет
(она поняла его колебания), - и  молча  проследовал  к  двери  кабинета.  Он
практически ничего не узнал, начинать  операцию  по  освобождению  было  еще
рано.
   Снова коридор, ряд дверей, лестница вниз (сколько же  этажей  имеет  этот
подземный бункер?), коридор, двери, поручни вдоль  стен  (а  они  то  зачем?
может быть, это уже не подземелье, а вагон вроде метро?), красная дверь  под
номером 53.
   Его втолкнули в темное помещение, и тотчас же ему заломили руки за спину,
на запястьях защелкнулись наручники, а ноги спеленала прочная клейкая лента.
Он рванулся,  ужом  выскальзывая  из  держащих  его  рук,  но  было  поздно.
Сопротивляться в этом положении он не мог.
   Вспыхнул свет.
   Вадим  стоял  посреди  небольшого  тамбура  с  голыми  белыми  стенами  и
потолком. Его держали  два  мордоворота  в  белых  халатах  с  расплывшимися
жирными физиономиями и маленькими глазками, в которых тлело тупое равнодушие
и покорность судьбе. Вадим оглянулся. Дама-следователь смотрела  на  него  с
безмятежным выражением лица и о чем-то  размышляла.  Очнулась  под  взглядом
пленника.
   - Будь моя воля, капитан, ты бы уже  спал  вечным  сном,  слишком  уж  ты
самостоятелен и опасен, но если согласишься работать с нами,  узнаешь  много
любопытного.
   - Спасибо на добром слове, - кротко сказал Вадим. - Постараюсь  быть  вам
полезным, если  вы,  в  свою  очередь,  пообещаете  мне  хорошо  платить.  Я
профессионал и стою дорого.
   - Ведите, - кинула женщина с задумчивым  видом.  -  Посмотрим,  какой  ты
профессионал.
   - Шагай, - фальцетом проговорил один из мордоворотов,  дергая  Вадима  за
локоть, и настроение у него упало. Он понял, что санитары в халатах давно не
мужчины. Евнухи.
   Открылась не заметная ранее дверь, Вадим шагнул за порог,  поддерживаемый
санитарами,  и  оказался  в  небольшом  зале,  заставленном   разного   рода
устройствами  и  аппаратурой  и  весьма  смахивающем   на   сверхсовременную
хирургическую операционную. Эта ассоциация родилась у Вадима при  виде  двух
столов с ложементами и специальными приспособлениями для  крепления  рук  и,
ног, и она оказалась почти верной: в помещении располагалась аппаратура  для
медико-биологических экспериментов. В том числе - для  развязывания  языков,
психического сканирования и нейролингвистического программирования. Об  этом
Вадиму "доверительно" шепнул один из санитаров, посоветовав "не злить"  жриц
медицины и чистосердечно признаться во всех грехах.
   Вадим ни в чем виноватым себя не чувствовал, но и он почувствовал ледяной
озноб, понимая, что  спасти  его  может  только  чудо.  Или  "чистосердечное
признание".

   А был ли мальчик? То есть девочка...

   От обилия поступившей информации Стас плохо ел и плохо спал.  Мир  в  его
глазах изменился так  кардинально,  что  не  хотелось  верить  в  реальность
происходящего, однако  сама  эта  реальность  то  и  дело  доставала  его  и
заставляла вновь и вновь переживать потрясение  открытий  и  откровений,  от
которых глаза лезли на лоб, воздух застревал в легких, а в душе от изумления
и сомнений зрело подозрение в своей собственной психической неполноценности.
Хотя, с другой стороны, Стас не ощущал себя больным  и  все  изменения  мира
вокруг воспринимал не как иллюзии, а как материальное преобразование рельефа
местности, пейзажей и - особенно ярко - предметов и форм,  созданных  руками
человека. Свидетелем одной из таких  трансформаций  он  стал  не  далее  как
нынешним  утром,  во  время  прогулки  от  РА-квистора,  как  называли  свою
организацию ее работники (РА - аббревиатура Равновесия-А, квистор - кустовой
терминал), до кафе на Ходынке.
   Сначала Стас почувствовал  внутреннее  изменение:  будто  невидимая  рука
сняла с него невидимые очки, искажающие перспективу, и  он  увидел  истинное
положение вещей, будто на  мгновение  включилось  истинное  зрение,  и  стал
понятен вселенский смысл  происходящих  событий.  Правда,  понимание  потока
бытия тут же прошло, в затылке  стрельнула  электрической  искрой  "сливовая
косточка", и Стас успел заметить, как изменились поток прохожих на  тротуаре
и количество машин на улице. Только что мимо шла  стройная  девушка,  чем-то
напоминавшая Дарью,  и  вдруг  исчезла!  Вместо  нее  шествовала  старуха  с
раскрытым зонтиком над головой,  за  ней  стайка  студенточек  с  зонтиками,
которых до этого не было, и Стас с изумлением убедился, что идет дождь! Хотя
помнил, что выходил он в пасмурную погоду, но без Дождя.
   - Что-нибудь не так? -  заметил  его  рыскающий  взгляд  молодой  спутник
Панова по имени Дмитрий, игравший роль охранника и слуги.
   - Дождь... - пробормотал Стас. - Когда мы выходили, его не было.
   Дмитрий с любопытством посмотрел на Панова, на небо, снова  на  спутника,
хмыкнул:
   -  Мы  в  зоне  слабой  защитной  коррекции,  вероятно,   базу   пытаются
локализовать активники  РК,  и  наши  изменили  реальность  для  компенсации
воздействия.
   Стас кивнул.
   Вселенная  на  самом  деле  реагировала  на  любое   энергоинформационное
воздействие, как реагирует узор калейдоскопа на любой  поворот  трубки,  но,
как ему  объяснили,  в  биологических  объектах,  обладающих  интеллектом  и
памятью, этот процесс инерционен и не абсолютен. Некоторые  люди  запоминали
то, чего как бы не было, то есть помнили состояние мира до изменения, и Стас
Панов был одним из таких людей. То есть абсолютником. Хотя неопытным  и  еще
беспомощным. Тем не менее он постепенно приходил в себя от полученного шока,
начинал  понимать  свое  состояние,   искать   ответы   на   свои   вопросы,
заинтересовался законами Регулюма (земной Регулюм писали с большой буквы,  в
отличие от остальных) и почти смирился с положением пленника, приняв на веру
слова  своих  спасителей  о  том,  что  его  жизнь  находится  в  опасности.
Возвращаться к работе в издательстве и  даже  звонить  матери  ему  пока  не
разрешали. Зато дали охранника и гида Дмитрия и позволили  изредка  выходить
на поверхность для разрядки и смены впечатлений, хотя  и  недалеко  от  базы
Равновесия (РА-квистора), в пределах двух сотен метров.
   К тем сведениям, которые он  получил  два  дня  назад  во  время  первого
знакомства со структурой Равновесия, добавилось немало новых. Так, он узнал,
что Земля - лишь один из слоев Регулюма, многомерного континуума  с  набором
определенных законов, свойств  и  констант,  что  слои  Регулюма  -  планеты
Солнечной системы - отделены друг от друга  потенциальным  барьером  в  виде
пространства (вакуума), который можно преодолеть с помощью особых  устройств
-  хаб-генераторов,  созданных  задолго  до  появления  на  Земле  человека.
Некоторые люди - абсолютники, к которым причисляли теперь и Стаса,  -  могли
делать это и без генераторов, владея особым умением "квантово просачиваться"
сквозь потенциальный барьер.
   Труднее   оказалось   усвоить   основной   принцип   Регулюма,    принцип
стохастического  регулирования,  укладывающийся  в  формулу:  фундаментально
устойчивых образований во Вселенной  не  бывает!  Существуют  лишь  временно
стабилизированные под влиянием различных факторов, в том числе волевых, узлы
реальности, мерность которых зависит от уровня разума,  поддерживающего  его
стабильность.  Каждый  регулюм  имел  свои   законы   и   параметры,   порой
диаметрально противоположные, например, как частица и  античастица.  Звезды,
складывающиеся в системы регулюмов - галактики  и  шаровые  скопления,  -  в
большинстве своем светили не по причине протекающих внутри них  термоядерных
реакций распада или синтеза, а по причинам исключительно экзотическим  -  на
взгляд Стаса, прежде далекого от астрофизики и  космологии.  Многие  из  них
излучали энергию в результате  гравитационного  сжатия,  поглощения  потоков
нейтрино,  фазовых  сдвигов  вакуума,  непрерывного  циклического  изменения
мерности пространства и даже из-за "горения" времени!
   Стас не поверил гиду, когда тот во время одной из бесед  за  чашкой  кофе
заявил, что даже черные дыры являются регулюмами, управляемыми  разумом.  Но
больше  всего  Панова  поражала  мысль,  что  Вселенная  представляет  собой
колоссальный зыбкий зернистый "ком" (кластер, как говорили новые  знакомые),
каждое зерно которого отличалось от соседнего. Человек видел глазами одно, а
понимал другое, экстраполируя свойства ближайшей  звезды  -  Солнца  на  все
остальные.
   Но понимал Панов далеко не все, что ему доводилось услышать.  К  примеру,
он так до конца и не поверил, услышав, что физический план Регулюма -  вовсе
не главный его слой и что мир физичен, материален лишь для рожденных  в  нем
людей. Существовали планы или уровни материи, которые были  доступны  только
"абсолютным людям" и сведения  о  которых  стали  эзотерическими  легендами,
мифами.
   Насытившись информацией об устройстве Вселенной до  предела.  Стас  начал
расспрашивать  Дмитрия  о  работе  Равновесия  и  получил  довольно   скупое
объяснение  существования  двух  Равновесии  -  К  и  А.  По  словам   Димы,
Равновесие-К  изначально  было  структурой  властных  амбиций,  навязывающей
потенциально  опасные  для  Регулюма  решения.  Именно   по   этой   причине
Равновесие-А и конфликтовало  с  РК,  пытаясь  сгладить  негативное  влияние
последней на Регулюм, и в особенности на самый стабильный его слой - Землю.
   - Но каким образом вы добиваетесь этого? - спросил Стас Дмитрия во  время
очередной вылазки из-под земли. - Как социальная структура может  влиять  на
физические законы и пространство?
   - Все  очень  просто,  -  снисходительно  ответил  молодой,  мускулистый,
флегматично настроенный Дмитрий; было заметно, что  он  повторяет  заученные
слова, то, что сообщили ему самому. - Роль стабилизатора Регулюма  выполняет
общечеловеческий  эгрегор  как  разумная  надсистема,  но   управляет   этим
эгрегором лидер, а лидером является наше Равновесие.
   - Все равно не  понимаю,  -  пожал  плечами  Стас.  -  Какова  технология
процесса? Когда я нажимаю на педаль газа, машина начинает двигаться,  потому
что в цилиндрах сгорает порция бензина и толкает  поршень,  который  в  свою
очередь передает движение колесу. Как Равновесие изменяет  или  корректирует
реальность?  Посредством  какого  материального  носителя?  Какого-то  поля?
Электромагнитного, гравитационного, торсионного?
   - Техническая основа регуляции  -  стратегал  и  хроногенератор,  которые
имеет Равновесие. Если требуется  провести  какое-то  изменение  реальности,
особая служба - "пятерка" -  включает  хроноген,  и  тот  изменяет  время  в
локальной области пространства.
   - Как работает хроноген?
   Дмитрий немного поскучнел, виновато отвел глаза.
   - Знаешь, тебе лучше поговорить об  этом  с  Эксом-Максом,  он  учился  в
институте, бывший физик.
   - Кто это - Экс-Макс?
   - Максим Барыбин. Настоящее его  имя  -  Экспромт,  папочка  так  назвал,
очевидно, сам не ожидал, что сын родится.
   Стас невольно рассмеялся.
   - Мне он сразу назвался Максимом. Не перевелись, значит, еще отцы, дающие
своим детям идиотские имена. У меня был приятель, которого родители  назвали
Президентом. Представляешь? Президент Иванович Сидоров. Мы его Призом звали.
   Теперь засмеялся Дмитрий.
   - У  меня  у  самого  родной  дядька  есть  по  имени  Рекорд.  Отец  его
спортсменом-тяжеловесом был, вот и назвал сына Рекордом.
   Они посмеялись, сидя за столом в баре и допивая кофе, и  Стас  помрачнел,
вспоминая своих друзей. Он до сих пор не знал о  судьбе  Вадима  и  Кеши,  а
звонить ему  из  РА-квистора  не  разрешали.  Надо  было  ждать  возвращения
Максима, получившего какое-то срочное задание от начальства  и  исчезнувшего
сразу после их объяснения Зиданом, руководителем контрразведки  Равновехсия.
К самому же Зидану Станислава не пускал  вежливо,  но  твердо  отвергая  его
просьбы.
   Стас совсем уж  было  закручинился,  лелея  мечту  удрать  из  подземного
бункера    Равновесия    когда    вернулся    из    командировки     Максим,
рассеянно-озабоченный и похудевший. Стас едва дождался, века  он  доложит  о
себе  начальству  и  перехватил  контрразведчика  в   зале   информационного
обеспечения, как только Максим вышел из кабинета Задана.
   - Наконец-то! Я уже собирался сбежать отсюда. Что случилось? Почему  меня
не допускают к вашим боссам? Где Вадим? Вы его видели?
   - Пойдемте, - сказал Максим, бросая в рот две Таблетки тоник-жвачки.
   Они вышли из зала, спустились на этаж ниже, пересекли круглое помещение с
фонтаном посредине, напоминающее холл  какого-то  административного  здания.
Холл имел ряд одинаковых ниш с дверями, закрытыми металлическими  решетками.
Максим отпер одну из них, скрылся за ней. Вадим вошел следом  и  оказался  в
небольшом кабинете, напоминавшем кабинет Задана: стол с компьютером  кресло,
два стула, две ниши, шкаф-купе, слепое окно. Правда, Максим  нажал  какую-то
кнопку, и окно прозрело, засветилось, в нем появился речной пейзаж с голубым
небом и плывущими по нему облаками.
   - Садитесь, - кивнул на стулья  контрразведчик  Равновесия,  опускаясь  в
кресло и включая компьютер.
   - Вы не ответили на мои вопросы, - угрюмо сказал Стас.
   Максим поднял на него усталые глаза:
   - К сожалению, мы  не  успели  вытащить  его  из  узла  коррекции,  тренд
"волчиц" РК оказался глубже нашего.
   - Что такое тренд?
   - В нашем лексиконе это вектор коррекции, хотя термин известен давно  как
потенциально вероятная тенденция. Впрочем, одно другого не исключает.
   - Что же все-таки произошло? Он был с нами в кабине и... исчез. Где Вадим
теперь?
   -Он у "волчиц". Жив, здоров. В ближайшее время мы попытаемся вытащить его
оттуда.
   - А Кеша... Викентий Садовский?
   Максим потер глаза, вздохнул, отвернулся.
   - К сожалению, "волчицы"... э-э успели изменить его милиссу. Он теперь не
космонавт, а строитель.
   Стас изумленно округлил глаза.
   - Вы... серьезно?! Каким образом можно изменить профессию человека за три
дня?!
   -  Во-первых,  не  профессию,  а   милиссу,   то   есть   мировую   линию
существования, а во-вторых, не за  три  дня.  Время  в  нашем  мире  явление
относительное,  отражающее  эффект   изменения   скорости   фундаментального
взаимодействия. При увеличении  этой  скорости  время  "течет"  вперед,  при
уменьшении - н