ьсот
девяностый, но совершенно не представлял себе, как попасть в  этот  год  без
хронотранса.
   Надо срочно отыскать Вадима, пришла  дельная  мысль.  Он  сообразит,  как
получить доступ к хронотрансу. Вот только где  его  искать?  Если  бы  Стаса
обучили координатному переходу, он попытался бы проникнуть на базу "волчиц",
но учителя-абсолютники не сочли  нужным  раскрывать  ученику  тайны  точного
волхваря, и Панов до  сих  пор  не  знал,  как  попасть  в  то  место,  куда
необходимо.
   Он прошелся по темно-коричневым плитам набережной, обдумывая идею,  но  к
определенному выводу прийти не успел. Буквально в полусотне  шагов  от  него
заструился маревом разреженный марсианский воздух и  сквозь  его  прозрачное
вихрение проступили  четыре  человеческие  фигуры  в  специальных  костюмах,
превращавших людей в киборгов или суперсолдат  из  фантастических  боевиков.
Самое смешное, что это и в самом деле были  солдаты,  вернее,  телохранители
Панова, одетые в Особые комбинезоны скафандрового типа, в которых можно было
некоторое время находиться в открытом  космосе  или  в  ядовитых  атмосферах
других планет.
   - Станислав Кириллович, - заговорила рация Стаса голосом Димы.  -  Мы  за
вами. Будьте благоразумны... - закончить Дима не успел.
   Стас вошел в состояние волхваря и оказался в другом мире.
   Больше всего пейзаж напоминал заснеженный лес: вокруг, насколько  хватало
глаз, вырастали из прозрачно-черных ледяных ям сизо-голубоватые изогнутые  и
перекрученные лианы толщиной с туловище  человека;  усеянные  грибообразными
наростами. Ямы были обнесены серо-белыми сугробами снега, покрытыми пористой
ледяной коркой. Небо в этом мире тоже было серым, с более темными разводами,
светящееся жемчужное пятно в зените скорее всего представляло собой  скрытое
за слоем облаков светило. Сила тяжести здесь была втрое, если  не  вчетверо,
меньше земной, воздух почти отсутствовал,  температура  среды  не  превышала
минус  семидесяти  градусов  по  Цельсию,  поэтому  Стасу  пришлось   срочно
создавать витасферу и некоторое время отогреваться и осматриваться. Куда его
перенес "спонтанный" волхварь, он не знал.
   Однако стоило ему только подумать об этом, в затылке проклюнулся  горячий
росточек знания, достиг сознания.
   "Тритон, - раздался внутри костей черепа знакомый  раскатистый  голос,  -
спутник  Нептуна.  Диаметр  -  три  с  половиной  тысячи  километров.  Имеет
силикатное ядро и силикатно-ледяную оболочку. Вращение синхронное, обращен к
Нептуну одной и той же стороной. Атмосфера азотно-метановая.  На  две  трети
покрыт океаном жидкого азота  глубиной  до  пяти  метров.  Имеет  архипелаги
островов, некоторые из них, так называемые "оазисы с векторным  подогревом",
были заселены нептунийцами".
   "Что это за лес?"  -поддержал  Стас  диалог  с  самим  собой,  вернее,  с
проявившимся "я" инбы.
   "Нептунийцы - разумные теплокровные  растения.  Ты  видишь  их  последнюю
замерзшую колонию".
   Стас  невольно  поежился,  разглядывая  "лианы",  оказавшиеся   разумными
растениями. Вспомнил, что ему рассказывали Максим и Дима.
   "Но ведь и на Плутоне тоже были разумные растения".
   "Плутон миллионы лет назад был не самостоятельной планетой,  а  спутником
Нептуна. Жизнь в Регулюме возникла сначала на поверхности Нептуна, завоевала
спутники, затем Плутон отделился..."
   "Как это - отделился? Сошел с орбиты?"
   "Властные структуры, поддерживающие равновесие Регулюма, не поделили зоны
ответственности,  и  населяющие  Плутон  "сепаратисты"  увели   спутник   от
материнской планеты, но так неудачно, что он треснул и  превратился  в  пару
Плутон - Харон".
   "Вот оно в чем дело. То-то ученые удивлялись, почему Харон так  близок  к
Плутону по массе. Плутониане все погибли?"
   "Нет, они управляли Регулюмом  еще  миллионы  лет,  посетив  все  планеты
Солнечной  системы,  заселив  Уран,  Сатурн  и  Юпитер,  где  мутировали   и
превратились в полурастения-полуживотные, способные передвигаться. Закат  их
цивилизации наступил после войны на Фаэтоне между кланами, примерно  такими,
как земные Равновесия".
   "Я помню, Фаэтон взорвался..."
   "Потомки фаэтонцев стали  марсианами,  люди  же  являются  уже  потомками
марсиан, приспособившимися к новым условиям жизни".
   "Значит, я тоже потомок марсиан?"
   "Я тоже".
   Стас хмыкнул.
   "Вот уж не  чаял  найти  на  Марсе  родственничков...  А  европейцы?  Мне
говорили,  что  жители  Европы,  спутника  Юпитера,  отличались  от   других
юпитериан".
   "Они - результат  эксперимента  юпитериан,  создававших  расу,  способную
освоить подледный океан Европы. Им удалось вырастить таких существ,  которые
впоследствии отобрали у них власть над Регулюмом. Но не надолго".
   "Это они переселились на Фаэтон?"
   "Нет. Европейцы переселились на Землю,  но  разум  сохранить  не  смогли,
измельчали и дали жизнь первым трилобитам. Внимание! Опасность!"
   Стас оглянулся и увидел между стволами "разумных растений"  расширяющееся
облако белесого пара, из которого  стали  выпрыгивать  темно-зеленые  фигуры
спецназовцев РА.
   "Черт! Как им удается отыскать меня на других планетах?"
   "Возможна  пеленгация.  Используется  техника  местных  систем,  она  еще
работает. Уходи".
   "Куда?"
   "На Марс. Ищи "хроноязву".
   "Что такое "хроноязва"?
   "Конформно-инвариантный  хроноспинор,  струна  "вырожденного   безмерного
времени".
   "Я не умею... не найду..."
   "Сумеешь".
   "Допустим. И что дальше?"
   "Ты хотел попасть в  прошлое,  "хроноязва"  единственный  доступный  тебе
способ".
   Голову Стаса пронзила вспышка шипучего света, и он внезапно вспомнил, как
и где надо искать "хроноязву".
   - Станислав Кириллович, - раздался в наушнике  рации  голос  Димы,  -  мы
вынуждены будем открыть огонь, если вы...
   Стас помахал рукой охотникам РА, сосредоточился и  усилием  воли  пронзил
пространство через "квантовый коридор". Через несколько мгновений  он  снова
оказался на Марсе.

   Спасение девочки Дианы

   К счастью, хронотранс нельзя было переключить на "задний  ход"  во  время
его спуска в прошлое, иначе  бегство  Вадиму  не  удалось  бы.  Однако  всех
возможностей "волчиц" он не знал, поэтому, чтобы не рисковать,  сразу  после
финиша в нужном году (табло на стене бункера показывало цифры: 1990), сел  в
одну из подземных лодок, с которыми уже имел дело, и  приказал  автоводителю
выбираться из-под земли на поверхность;
   Через час подземоход доставил его в знакомый подвал, - по-видимому,  этот
маршрут был введен в программу всех подземных аппаратов для отрезка времени,
в котором существовал подвал и весь  дом,  -  Вадим  обшарил  все  отделения
аппарата, нашел длиннер, то ли забытый кем-то  из  равно-весников  во  время
прошлых экспедиций, то ли оставленный специально, и,  обрадованный  находкой
(вооруженный человек чувствует себя намного  уверенней),  полез  из  подвала
наверх.
   Замок удалось  взломать  с  помощью  обыкновенной  монтировки  с  третьей
попытки: в данный момент подвал запирался накладным замком, язычок  которого
не выдержал усилий человека. Прислушиваясь к тишине  наверху,  Вадим  открыл
тяжелую деревянную дверь, обшитую металлическим листом, поднялся по лестнице
в цокольный этаж дома, затем вышел в подъезд  и  тут  только  понял  причину
тишины: он появился здесь ночью. Судя по снежно-ледяной корке на тротуаре  и
приличному морозцу, в Москве стояла зима, что косвенно подтверждало прибытие
Вадима в нужный момент - в январь тысяча девятьсот девяностого года.
   Шел, вероятно, второй или третий час ночи, прохожих  видно  не  было,  по
улицам проносились редкие автомобили. Проводив один из  них  глазами,  Вадим
остро позавидовал водителю, сидевшему в теплой кабине, и  подумал,  что  без
денег,  машины,  экипировки,  друзей  и  связей  ему  придется  несладко.  В
девяностом году ему исполнилось всего девять лет, он учился в третьем классе
средней школы, и все его друзья, в том числе  Стас  и  Кеша,  имели  тот  же
возраст.
   Заметив машину с мигалками  на  крыше,  Вадим  инстинктивно  спрятался  в
подъезде, подождал немного, соображая, что делать  дальше,  и  вдруг  поймал
совершенно дикую, шальную, но единственно правильную мысль: надо идти домой!
Только там он имел шанс получить помощь, зная все, что происходило в  семье,
и не бояться, что его сдадут в милицию или ФСБ. Точнее, в КГБ. В  девяностом
году Россия еще входила в состав СССР и в качестве службы безопасности имела
Комитет.
   Приняв решение, Вадим запахнул плотнее  куртку  на  груди  и  зашагал  по
тротуару  прочь  от  дома,  в  подвале  которого  осталась  подземная  лодка
"волчиц". Дом стоял на Вагоноремонтной улице недалеко от Дмитровского шоссе,
и до улицы Плещеева, где жила семья Боричей,  ему  предстояло  пройти  всего
восемь километров.

   Ни отец, ни мама его не узнали, хотя мать смотрела на гостя с  удивлением
и недоверием, но так и не решилась поверить  интуиции.  Впрочем,  Вадим  был
этому только рад, потому что, во-первых, ему все равно никто бы не  поверил,
вздумай он рассказать свою историю, а  во-вторых,  своим  рассказом  он  мог
навлечь на своих молодых еще родителей кучу неприятностей. Сочинив историю о
дальних  родственниках  из  Гомеля  (Вадим  знал,  естественно,  всех),   он
представился дядей мамы по  бабушкиной  линии,  сообщил,  что  он  в  Москве
проездом и что у него украли сумку с паспортом и деньгами. Истории поверили,
Боричи редко сомневались в людях, Вадима  (дядю  Пашу)  накормили,  напоили,
вымыли и спать уложили, почти ни о чем не спрашивая.
   Сначала он чувствовал себя неловко,  узнавая  и  не  узнавая  в  красивой
молодой  женщине  свою  мать,  а  в  спортивного  вида  молодом  человеке  -
Борич-старший занимался спортом - играл в волейбол  (до  пятидесяти  лет)  -
отца. Затем освоился, прошелся по квартире, в которой прожил почти все  свои
тридцать  лет,  и  с  трепетом  заглянул  в  детскую  комнату,  где   обитал
Борич-младший, то есть он сам - девятилетний.
   Вадик спал, как всегда сбросив с себя одеяло и подложив ладонь под  щеку,
и не проснулся, когда Вадим накрыл его одеялом. Впрочем, вряд ли он узнал бы
в тридцатилетнем дяденьке самого себя, даже если бы и проснулся.
   Почуяв движение  воздуха,  Вадим  оглянулся.  За  дверью  стояла  мама  и
смотрела на него, и в глазах ее тревога и  сомнения  боролись  с  испугом  и
мучительным чувством узнавания, и не было никакой возможности рассказать  ей
тайну  своего  появления,  и  Вадим  сделал  все,  чтобы   сомнения   матери
рассеялись.
   - Я тоже был таким когда-то, - с улыбкой прошептал он правду.  -  Сколько
себя помню, всегда спал без одеяла, и мама накрывала меня по  нескольку  раз
за ночь, особенно зимой.
   Мама улыбнулась в ответ. Вадим едва сдержал порыв, чтобы не подойти и  не
обнять ее. За спиной матери появился отец в синем спортивном  костюме  (этот
костюм Вадим помнил до сих пор, отец и в пятьдесят лет имел хорошую фигуру и
не стеснялся носить обтягивающее тело трико), обнял мать за плечи, кивнул на
спящего сына:
   - У вас нет детей?
   - Нет, - вздохнул Вадим, выходя из комнаты. -  Был  женат,  развелся,  но
детьми не обзавелся.
   - Еще успеете, - кивнула мама, пряча свои сомнения на дне серых  лучистых
глаз. - Как поживает тетя Оля?
   Вадим едва не ляпнул, что тетя Оля умерла, но вовремя  прикусил  язык:  в
девяностом году она была еще жива.
   - Прибаливает, сердце у нее слабое, но еще двигается, за хатой следит,  с
дедом Трофимом ругается.
   Мама улыбнулась. Ее тетка Оля,  красивая,  статная,  веселая,  всю  жизнь
ссорилась с мужем, покорно сносившим все ее  укоры,  другую  такую  несхожую
пару трудно было найти, однако никогда не гуляла и мужу не изменяла.  Трофим
жил с ней как за каменной стеной,
   Вадима проводили  в  гостиную,  где  ему  был  разложен  диван,  пожелали
спокойной ночи, и он остался один, вдыхая запахи  родного  дома  и  чувствуя
себя своим. И одновременно чужим! Хотелось вернуть  родителей,  во  всем  им
признаться, рассказать историю своей жизни и предупредить,  что  их  ждет  в
будущем. В то же время он знал, что делать этого нельзя, что он, может быть,
вообще зря появился дома, "волчицы" наверняка  придут  сюда  в  поисках  его
следов, и неизвестно, чем закончится их визит. Вполне может  случиться,  что
они захотят изменить его милиссу,  воздействовав  на  него  -  ребенка,  или
вообще попытаются убить. И тогда он просто исчезнет. Но, с  другой  стороны,
не стоило переоценивать свою значимость для такой  мощной  организации,  как
Равновесие. Едва ли его фигура что-то решала в раскладе сил,  корректирующих
жизнь Регулюма.
   С этими мыслями он уснул. А  рано  утром  уехал,  быстро  попрощавшись  с
родителями и не став дожидаться, когда проснется Вадька, девятилетний  Вадим
Николаевич Борич, волей  провидения  узнавший  истинное  положение  вещей  и
круговорот реальностей во Вселенной.
   Ему собрали в дорогу узелок: вареные яйца, бутерброды с колбасой, яблоки,
сыр, чай,  -  дали  отцовскую  меховую  кепку,  денег,  и  Вадим,  с  трудом
удержавшись от объятий с мамой, пожал руку отцу и покинул свой  родной  дом,
размышляя о превратностях судьбы. По-видимому, родители  ничего  не  сказали
сыну о визите "дяди Паши", иначе Вадим помнил бы этот эпизод своей жизни,  а
может быть, и рассказали, а он не запомнил. В девятилетнем  возрасте  редкий
ребенок  способен  сохранить  в   памяти   упоминание   о   посетившем   дом
родственнике. Другое дело, если бы он его увидел...
   Вадим доехал на метро до Ярославского вокзала, купил билет до Костромы  и
вскоре уже сидел в поезде, все  еще  находясь  под  впечатлением  встречи  с
молодыми родителями, ставшими на короткое время его сверстниками.
   В Кострому он приехал в пять часов пополудни и первым делом в  справочной
железнодорожного вокзала выяснил адрес Антона Князева, у которого была  дочь
Диана. Затем направился по указанному адресу, нетерпеливо ожидая  встречи  с
девочкой Дианой, волнуясь и одновременно понимая, что ни о каких  беседах  в
кафе или ресторанах речь не идет. В девяностом году Диане  едва  исполнилось
шесть лет и она еще ходила в детский сад.
   Он никогда не бывал в Костроме,  представлявшей  собой  город-заповедник,
датой рождения которого считается тысяча сто пятьдесят второй год, поэтому с
удовольствием прогулялся по проспекту  Мира  с  его  драматическим  театром,
нашел дом Князевых и, представившись дальним родственником отца Дианы Антона
Ивановича, выяснил, что Диана действительно находится в детсаду, а домой  ее
после работы приводит мама. Посидев в компании стариков Князевых  -  деда  и
бабки Дианы (Антон Иванович, как правило, приходил поздно),  Вадим  сослался
на  занятость  и  откланялся,  после  чего  отыскал  Ипатьевский  монастырь,
полюбовался на него с высоты птичьего полета  -  из  кафе  нового  высотного
здания, напоминавшего Останкинскую телебашню, а потом отправился  в  местный
историко-архитектурный музей на территории Ипатьевского монастыря, в котором
работала мать Дианы Виолетта Валерьевна Князева.
   Ничего подозрительного вокруг дома и в поведении прохожих он  не  увидел,
из чего сделал вывод,  что  "волчицы"  в  Костроме  еще  не  появились.  Это
обстоятельство вселяло надежду на успех предприятия, хотя Вадим  и  понимал:
одному ему справиться с профессионалками спецназа Равновесия будет  очень  и
очень трудно. К тому же он должен  был  первым  засечь  прибытие  охотничьей
группы, в противном случае его положение и  вовсе  становилось  безнадежным.
Ему следовало разработать такую  программу  слежки  и  подстраховки  девочки
Дианы, которая позволила бы ему первым начать активные действия  и  помешать
специалисткам по ликвидации добиться своей цели.
   А пока Вадим должен был привыкнуть к роли филера  и  изучить  привычки  и
поведение объекта прикрытия, в данном случае  -  мамы  Дианы.  От  нее  тоже
зависело многое, в том числе - жизнь дочери.
   Так как рабочий день Виолетты  Валерьевны  еще  не  закончился,  Вадим  в
ожидании ее прогулялся по территории Ипатьевского монастыря, зашел в  музей,
располагавшийся  в  Братском  корпусе,  западнее  Екатерининских  ворот,   и
присоединился .к небольшой группе студентов, совершавших экскурсию по  музею
в сопровождении гида - женщины средних  лет.  В  результате  он  узнал,  что
крепость Кострома была заложена на левом берегу Волги Юрием Долгоруким,  что
она не раз горела: в тысяча двести тринадцатом году ее сжег ростовский князь
Константин, в тысяча двести тридцать восьмом  -  монголо-татарские  орды,  в
начале семнадцатого века - отряд "тушинского вора" Игнатьева.
   В середине  четырнадцатого  века  Кострома  вошла  в  состав  Московского
княжествам стала одной из крепостей русского государства на Волге. В это  же
время в ней стали строиться соборы, монастыри и церкви, многие  из  которых,
такие, как  Ипатьевский  монастырь  и  церковь  Вознесения,  сохранились  до
нынешних времен.
   Вадим мог бы слушать гида и дальше, заинтересовавшись  историей  древнего
города, но в это время в  зале  появилась  Виолетта  Валерьевна  Князева,  и
сердце Вадима ухнуло вниз:  перед  ним  стояла  живая  Диана!  Он  с  трудом
удержался, чтобы не броситься к женщине и не назвать ее Дианой.
   Виолетта Князева  с  удивлением  взглянула  на  высокого,  широкоплечего,
симпатичного молодого человека с открытым лицом и голубовато-серыми глазами,
не сводящего с нее взгляда, заторопилась к выходу, спеша за дочерью, и Вадим
вдруг понял, что должен будет познакомиться с семьей Князевых, чтобы они  не
приняли его за киднэппера и не сообщили о нем в милицию.
   Виолетта Валерьевна села в автобус. Вадим устроился  сзади,  стараясь  не
попадаться ей на глаза. Переехали мост через реку  Кострому,  проехали  пять
остановок до трехэтажной гостиницы "Московская" на проспекте Мира, сошли,  и
Князева-мама свернула во двор девятиэтажного дома, где располагался  детский
сад под милым названием "Ромашка".  Вадим  остановился  за  грибком  детской
площадки, наблюдая за потоком мамаш, бабушек  и  дедушек,  забиравших  своих
чад. Уже стемнело, и увидеть его в слабо освещенном дворе было трудно.
   Диана с матерью вышли через десять минут, и сердце  капитана  снова  дало
сбой. Впечатление было такое, будто не Виолетта, а  сама  Диана  ведет  свою
дочь, удивительно похожую на мать,  с  годами  и  вовсе  ставшую  ее  полной
копией.
   Весело щебеча, она прошла мимо - будущая "волчица" Равновесия, решившаяся
пойти  против  законов  своей  организации,  а   рядом   шагала   ее   мама,
умопомрачительно похожая на взрослую Диану, разве что  с  другой  прической.
Если бы Вадим не знал, что перед ним Виолетта Князева, он  наверняка  принял
бы ее за саму Диану.
   Князевы жили в пятиэтажном доме, напротив  здания  Дворянского  собрания,
построенного в конце восемнадцатого века в стиле русского классицизма. Вадим
уже  изучил  подходы  к  дому  и,  естественно,  обратил  внимание  на  этот
архитектурный шедевр. Держась поодаль от спешащих домой Виолетты  Валерьевны
и Дианы - детсад располагался всего  в  двух  кварталах  от  дома,  -  Вадим
проводил их до подъезда и долго стоял там  в  задумчивости,  глядя  на  окна
квартиры, выходящие во двор, решая,  идти  ли  в  гостиницу  или  продолжить
прикидываться "родственником" Антона  Ивановича.  Победила  последняя  идея.
Набрав в грудь побольше воздуха, он шагнул в подъезд, будто нырял в холодную
воду.

   * * *
   Он прожил в квартире Князевых в качестве "родственника" три дня, пока  не
выяснилось, что никакой он не свояченик Антона Ивановича и к семье  Князевых
вообще не имеет отношения.
   Пришлось срочно сочинять легенду о проведении  Комитетом  государственной
безопасности операции против похитителей детей (мать и отец Дианы,  конечно,
испытали шок, но придумать  Вадим  больше  ничего  более  успокаивающего  не
сумел), в которой Борич играл роль агента-наблюдателя. К  удивлению  В