трок? -- удивился сотник.  -- Найти избу  старухи
Ягой? Зачем же ее  искать, она  в уремном  бору стоит, за Огнь-рекой. Только
ведь колдунья она, с нежитью якшается, лучше вам с ней не встречаться.
     -- У нас к  ней дело есть. Можешь  проводить нас туда? Сотник оглянулся
на своих воинов, подковой охватывающих охраняемое ядро -- землян, в сомнении
поскреб в затылке.
     -- Отчего же не могу? Тут всего-то  верст  триста напрямки, через Язву,
да только  мало  нас для такого похода.  А  на границе  лютовики объявились,
уроды, их наши скепы и мечи не берут, да навьи из могил повылезали.
     -- Мы наткнулись на след Кривды... э-э, Кривоглаза. Не встречали?
     --  Бог миловал.  Морок еще  где-то бродит, Кщерь  иногда  в  порубежье
безобразничает. Хотя, может, и обойдется.
     -- Триста верст -- многовато будет, мой мальчонка не выдержит, сомлеет.
Давайте сделаем так. Найдите нам местечко для отдыха, мы поспим пару часов и
решим, что делать.
     --  Есть  тут недалече, за горами, в двадцати верстах, Светлый Дол, там
родник бьет с живой водой и застава наша стоит. Лучшего  места для отдыха не
сыскать.
     Ростислав наклонился к Будимиру.
     -- Ты как, выдержишь? Часа три скакать придется.
     -- Выдержу.
     -- Тогда вперед, добры молодцы.
     По знаку  сотника всадники  сомкнули ряды и, образовав  длинную стрелу,
понеслись  вперед. Это  была личная  сотня  князя,  и глядеть на ее  слитное
движение,  на  профессионально  четкие,  умелые,  уверенные   действия  было
приятно.  Вряд ли нашлись бы смельчаки из числа  степных "бомжей", способные
противостоять этим опытным и сильным воинам.
     Наверное,  примерно  так же оценивали мощь  отряда  и жители этих диких
мест,  имеющие  везде  глаза  и  уши. Никто  не  рискнул напасть  на дружину
русского князя,  пока она  мчалась вдоль  границы Свентаны  с Мировой Язвой,
пересекала  сожженное  поле, а  потом углубилась в  леса на севере от Святых
гор.
     Через  несколько  часов  непрерывной  скачки  у Ростислава с непривычки
заболели ноги и седалище. Однако он стоически выдержал поход и с несказанным
наслаждением  слез с коня у пограничной  заставы русичей, хотя первые минуты
ходил  враскоряку  и боялся дотронуться  до  натертых  с  внутренней стороны
бедер.
     Застава  представляла собой миниатюрный  детинец -- крепостцу  из  трех
деревянных шатров, окруженных  частоколом заостренных  бревен. Стояла она на
холме,  что  облегчало  ее  защитникам  оборону  в  случае  нападения  лихих
степняков и всяких агрессивных тварей, порождаемых мутагенной средой Мировой
Язвы.
     Дружинников-пограничников  на  заставе насчитывалось  полсотни душ,  и,
судя  по  их несуетливости и  спокойной  уверенности,  а также по  негромкой
неспешной речи,  все они  были  опытными зрелыми воинами и могли постоять за
себя и за Русь, которую они оберегали на ее дальних подступах.
     Гостей сводили  в баню,  напоили,  накормили. Будимир,  притомившийся в
дороге, а еще  раньше  потерявший  много сил при попытке  снять заклятие  со
Святогора, выпил  чуть ли не литр родниковой воды и  тут же уснул. Ростислав
тоже  было  смежил  веки,  но  подумал, что  хозяева могут обидеться, и ради
вежливости посидел  у костра вместе с сотником Витко  и  командиром заставы,
тоже сотником, по имени Веселин.
     Вопреки  имени был главный  пограничник  заставы серьезен, обстоятелен,
улыбался мало,  а  смеялся  и того реже. Он  больше  расспрашивал  о  земном
житье-бытье и,  хотя виду не подавал, что  не верит рассказчику, было видно,
что ответы Светлова  его удивляют. В свою очередь Ростислав тоже узнал много
нового  о жизни Святой  Руси  на планете, называемой  ее  жителями  Олирной.
Выяснилось, к примеру,  что календарь Свентаны состоит из тринадцати месяцев
по двадцать восемь дней каждый, а не как на Земле  -- из двенадцати с разным
количеством   дней,  что  идеально  соответствовало   смене   времен   года.
Тринадцатый  месяц  назывался  здесь  Змееносцем-Злыднем и  существовал  для
предупреждения  и  нейтрализации  зла. Но  больше всего  Ростислава поразило
отношение  дружинников  к верховной  власти, к  князю, которого  они считали
_батькой_, отцом государства, его заступником и радетелем. В то время как на
Земле, сколько помнил Светлов историю, князья чуть  ли не все поголовно были
самодурами и деспотами.
     -- Вот вы тут обожествляете князя, -- заметил он скептическим тоном. --
Но  ведь власть  князя,  вообще  любая  абсолютная монархия, не  есть власть
народная. Разве она  может выражать народную  волю?  Нет же, князь -- всегда
выше!
     Сотники   переглянулись.  Витко  был   моложе  Веселина,  поэтому  если
Ростислав обращался с вопросом к ним обоим, первым отвечал старший.
     -- Неправильно зришь, меченоша, -- качнул лобастой головой пограничник.
--  Власть князя  существует не сама по себе  и не  для  себя самой,  но для
народа, для исполнения предназначения, указанного Свыше. Это у вас на  Земле
власть лжива и обслуживает себя. В нашей Свентане княжеская воля -- не закон
для внутреннего духа  (лингвер перевел это словосочетание как  "нравственный
образец"),  она  сама  создана  законом  народного  духа  и  устоя,  законом
справедливости.
     --  Ну, если бы у нас работал этот самый закон справедливости,  мы были
бы счастливы, --  задумчиво проговорил Ростислав. -- Я не силен в социологии
и политике,  но  знаю,  что  существует  три типа  силы,  на  которые  может
опереться  власть.  Демократия опирается  на  силу  количественную,  на  так
называемый большевизм. Аристократия доверяет силе разума. А на что опирается
монархия? На волю царя, князя?
     -- Наш государь признает силу  духовную и нравственную, -- веско молвил
Веселин. -- Да и не  один он принимает  важные решения,  а только с согласия
Рады [Рада  -- совет старейшин].  Никогда  на  моем веку его решения не были
несправедливыми.
     -- Вам  повезло,  --  с улыбкой сказал Ростислав, вспоминая  правителей
России двадцатого  и начала двадцать первого веков.  -- Наши государи думали
прежде всего о себе, а уж потом о народе. Обратная связь была невозможна. Да
и теперь невозможна, несмотря на усилия последнего президента... э-э, князя,
изменить жизнь к лучшему.
     -- Наша  Русь издревле основывалась  не  на  обещаниях  и насилии, а на
духовных началах рода, на взаимопонимании и терпимости.
     --  Да и  наша  Русь, говорят, была  когда-то такой.  Да  потом  что-то
сломалось,  и у  власти оказались  чужаки,  извратившие не только законы, но
даже исконно русские понятия и слова.
     --  Это дело  рук  Чернобога, --  покачал  головой  Витко. -- Он у  нас
покуролесил, Мировую Язву породил, и у вас насадил свои демонические законы,
заставил поклоняться Мороку.
     -- У нас говорят -- Сатане.
     --  Не  один  ли черт?  --  усмехнулся  Веселин,  подбрасывая в  костер
аккуратно нарубленного  валежника.  --  Все они --  дети Денницы-отступника.
Пользуясь данной Создателем свободой  выбора, они захотели избежать Его Воли
и  даже противостоять ему, но  обрели  только грязную работу, способствующую
очищению падших душ. Горе тем, кто становится их сторонниками. Они вместе со
своими хозяевами вновь будут исторгнуты из чрева мира как ненужные отходы.
     --  Во тьму  внешнюю... -- пробормотал  Ростислав, --  там будет плач и
скрежет зубов... [Матф. 25, 30].
     -- Примерно так, -- усмехнувшись в усы, посмотрел на него Веселин. -- А
вы,  значит,  прибыли сюда,  чтобы освободить  Родителя? Ходит легенда,  что
скоро придет Избавитель и защитит нас  от темных сил. Вы случайно не  из его
друзей?
     -- Примерно так, -- вернул ему усмешку  Ростислав. -- Мой спутник юн  и
неопытен, но у него большие перспективы. А завернули мы к вам в поисках меча
Святогора, без него нам будет трудно выполнить  порученную миссию. Слышали о
таком?
     -- Кто ж не слышал о знаменитом Финисте -- "увещевателе зла"? Да только
нету его на Олирне, а ежли б был -- князь его давно нашел бы.
     -- Что ж, будем искать дальше.
     -- Вдвоем вы не справитесь.
     -- Он один перелобанил дружину черных копьеносцев, -- сказал Витко.
     Веселин с  интересом  оглядел  фигуру  Ростислава,  освещенную пламенем
костра, покачал головой.
     -- А по виду не скажешь, что ты сильный вой. Извини, конечно.
     -- Все правильно,  -- кивнул Светлов. --  Так было  задумано. Когда  мы
только начинали  путь, я был хромым  и сухоруким. Это потом  уже  мой парень
вылечил руку, а его  друг --  ногу. Но охотники до сих пор  считают,  что  я
увечный.
     --  Хитро рассчитано, -- засмеялся  Витко. -- Ведь и нам  весть пришла,
что ты совсем не боец.
     -- Наши спутники отстали,  вот и приходится изворачиваться. Как говорил
один русский поэт:

     Молчи, скрывайся и таи
     И чувства, и мечты свои.
     [Ф.Тютчев]

     -- Куда же вы теперь путь держите?
     -- За тридевять земель, в тридесятый хрон... то бишь царство. Меч может
находиться на родине одного из слуг Денницы,  который и заманил Святогора  в
ловушку.
     -- А ежели Финиста и там нет?
     --  Пойдем дальше. Единственное,  что меня беспокоит: как "эсэсовцам" и
"чекистам" -- тем самым черным копьеносцам  -- удается нас выслеживать? Ведь
никто не знает точных координат нашего выхода в других мирах Веера.
     Витко  и  Веселин  обменялись  взглядами.  Речь  Светлова   изобиловала
терминами,  которых  они не  знали и знать  не могли,  тем не менее, судя по
всему, они его вполне понимали.  С другой стороны, если  бы  Ростислав знал,
что  лингвер способен работать  в обратную сторону, то есть  переводить  его
речь, собеседникам  было бы  легче.  Однако он  этого не  знал  и  продолжал
разговаривать на современном русском,  изредка вставляя всплывающие в памяти
древнерусские слова.
     -- К  сожалению,  кроме наших  наблюдателей за  обстановкой  на  Олирне
следят и злоглазы,  -- сказал  Веселин,  огладив  бороду  ладонью. -- Особое
внимание  они обращают  на вооруженных людей.  А ты  вооружен, меченоша, это
сразу видать. Твой меч "коси-трава" _звенит_, этого не скроешь.
     -- Меч у меня появился недавно. А остальное оружие спрятано.
     --  Тебе  только  кажется,  что  спрятано,  а  опытные  злоглазы  легко
определяют, с чем идет человек.
     Ростислав сгорбился, следя за язычками огня.
     -- Может, и прав Сеттутеп... пора менять имидж  оруженосца... Но  и без
оружия шастать по Шаданакару стремно.
     Сотники промолчали.
     Посидев еще  немного у костра, Ростислав  сходил  в лес, полюбовался на
крупные звезды, слагавшиеся в незнакомые созвездия, и пошел спать.
     Наутро сотня тронулась  в путь, когда  еще  по лугам  и низинам стлался
туман.  Решили,  что  дружинники проводят  гостей  до Огнь-реки, а  там  они
вызовут Вольха и дальше  отправятся без охраны. Кто такой Вольх, уточнять не
стали, а сотник не спрашивал.
     Будимир выглядел бледноватым, но  чувствовал  себя бодро и был готов  к
новым  подвигам.  На подначки Светлова  он отвечал неизменной  стеснительной
полуулыбкой   и  расположил  к  себе  не  только  сотника,  но  и  остальных
дружинников.
     Ростиславу дали еще одну  флягу с родниковой водой -- из весьма искусно
выдолбленной деревянной  чурки,  снабдили трехдневным  запасом еды:  сушеное
мясо (оленина, зайчатина),  сухари, сыр,  копченая рыба. Веселин подарил ему
красивый нож в кожаном чехле. Они попрощались,  и вскоре застава скрылась за
стеной леса.
     Перешли вброд неширокое озерцо, свернули к Мокошь-реке, отграничивающей
рубежи  Свентаны от Мировой Язвы. Долго  скакали вдоль  этой странной  реки,
текущей из будущего в прошлое, пока не приблизились к  мосту: три гигантских
бревна были перекинуты через реку в  самом ее  узком  месте,  хотя  и  здесь
ширина реки  достигала  не  менее семидесяти  метров.  Кто сделал этот мост,
какая сила для этого понадобилась, представить было трудно.
     Перебрались   на   ту  сторону,   сторожко   поглядывая  по   сторонам.
Противоположный  берег   реки   был  низким,   топким,   как  болото,  порос
черно-ржавым  кустарником, и  по  всему этому пространству до горизонта были
разбросаны высокие скалы самых причудливых форм.
     Плечо Будимира под рукой Светлова вздрогнуло.
     --   Кто-то  идет  навстречу...  далеко...  очень  опасный!  В  кармане
комбинезона дал знать о себе амулет.
     -- Стоп, дружина! -- скомандовал Ростислав.
     Сотник вскинул  кулак над  головой. Сотня  разом остановилась, как одно
большое многоногое существо.
     Издалека послышался стонущий гул и плеск, будто  по воде плыл  и шлепал
шлицами колесный пароход. Почва под  копытами коней  начала вздрагивать. Они
запрядали  ушами,  захрапели,  закрутили хвостами,  хотя  продолжали  стоять
смирно, подчиняясь воле наездников.
     За дальними скалами обозначилось какое-то движение, и тотчас же Будимир
закричал:
     -- Не смотрите! Это Кривда!
     Сотник отдал команду, и дружинники слаженно развернули  лошадей  на сто
восемьдесят градусов. Сотня понеслась обратно к реке, начала перебираться по
мосту на другой берег. Однако гул приближался быстро,  от "шлепков  по воде"
земля вздрагивала все сильнее, и Ростислав понял, что они не успеют.
     -- Повоюем, Димка? Надо его задержать!
     -- Попробуем,  дядя Слава, -- согласился  мальчик. Щеки его побледнели,
но глаза  вдруг загорелись чистым  золотом, в  них пробудилась  решимость  и
сила.
     --  Уходите  за  реку!  --  крикнул  Ростислав  сотнику.  --  Мы  этого
кривоглазого гада остановим!
     Не  слушая  ответа,  он  погнал  коня  назад,  стараясь не  глядеть  на
приближавшегося  великана,  голова  и  плечи  которого  уже  показались  над
скалами.
     Скачка длилась  минуты  две.  Они успели преодолеть около  километра  и
спрятаться за скалу как раз перед тем, как из-за горушки  невдалеке появился
пятидесятиметровый монстр, названный лесовиком Кривоглазом.
     Ростислав отвернулся, но Будимир жарко прошептал ему в ухо:
     -- Мы можем на него смотреть, дядя Слава, я поставил _зеркало_, экран.
     Светлов кивнул, высунулся из-за каменной глыбы в основании скалы.
     В сотне метров  от них размеренно  шагала  по болоту мохнатая  горбатая
фигура ростом с небоскреб. У нее имелись две бесформенные ноги, две длинные,
достающие  почти до земли лапы, а  вместо головы был бугор,  соединявшийся с
гигантским  горбом  на спине. Из горба торчали чудовищные, похожие на крылья
летучих мышей, уши, но ни носа, ни рта у чудовища не было. Единственный глаз
в виде щели от уха до уха буквально _светился_ жуткой смертельной чернотой.
     Перед  монстром  катился  по земле  крутящийся  колесом  вихрь  молний,
расплескивая по сторонам становившуюся жидкой почву, и когда гигант шел, его
безобразные ступни издавали тот самый "плеск", будто он шагал по воде.
     Вот он  увидел отряд на другом берегу реки,  остановился  на  несколько
мгновений.   Черный  глаз  великана  налился  кровавым  свечением.  Издалека
послышались  крики:   видно,   кто-то   из  дружинников  поймал-таки  взгляд
Кривоглаза.
     -- Надо что-то делать! -- быстро сказал Ростислав. -- Так он всех наших
друзей перебьет! Был бы у меня гранатомет...
     -- Я  пытаюсь. -- Будимир  закусил губу. Над ним встал нимб золотистого
свечения, с пальцев рук сорвались извилистые змейки розовых молний.
     Гигантский навья, просидевший много тысяч лет в башне могильника, но не
потерявший  своей   чудовищной   силы,  почувствовал,   очевидно,   какое-то
воздействие,  в  недоумении  оглянулся,  затоптался  на  месте,  отмахиваясь
уродливыми лапами от невидимого противника.
     Будимир  прошептал какое-то  длинное  непонятное  слово, толкнул воздух
впереди себя  обеими ладонями.  Кривоглаз  отшатнулся,  взмахнул лапами  и с
грохотом опрокинулся на спину, дробя телом скалы.
     -- Отлично сработано! -- похвалил спутника Ростислав.
     -- Я не могу... его убить... он скоро очнется...
     --  Это  хуже.  Срочно  вызывай Вольха,  надо  успеть  убраться  отсюда
подобру-поздорову.
     -- Он  придет в  себя и уничтожит  дружину...  у  них  нет против  него
оружия.
     -- О, дьявол! Что же  делать? -- Ростислав задел рукой узелок на поясе,
и его осенило. -- А что, если мы развернем кырт и сунем в морду Кривоглазу?
     --  Не знаю...  я  не  уверен,  что глаз василиска  подействует  на его
брата...
     -- Однако стоит попробовать, другого-то варианта нет. Вызывай Вольха, а
я  подберусь к  уроду  поближе  и  поиграю с  ним  в  гляделки --  кто  кого
пересмотрит.
     -- Вам нельзя, у вас нет защиты. Это лучше сделать мне.
     -- Тогда  давай  вместе.  Ты  будешь закрывать нас  своим  "зеркальным"
экраном, а я манипулировать кыртом.
     -- Хорошо.
     Ростислав выбрался из-за скалы, наткнулся на труп лошади.
     -- Вот гад, он нашего коня угробил!
     Вышли к низине, в которой лежал навья, древний воин Люцифера, способный
убивать взглядом и воздействовать на природу, искажая форму растений и живых
существ. У гигантских ступней  Кривоглаза тихо шипел и тлел сетчатый  клубок
молний,  проделавший   в  почве   широкий   остекленелый  ров  с  бахромчато
выплеснувшимися и застывшими краями. Видимо,  это было какое-то оружие навья
либо  его  магический  "реактор",  снабжающий  его  энергией.  Потушить  его
Будимиру не удалось.
     Земляне взобрались на пологий скальный выступ, возвышающийся над землей
на  два десятка метров, и увидели мохнатое,  курящееся дымками тело монстра.
Бугор головы выдавался над туловищем, так как сзади был горб, поддерживающий
голову в этом положении.  Уши великана обвисли, щелевидный глаз был открыт и
казался заполненным черным стеклом. Из складок  на груди и под бугром -- шеи
у него не было -- сочились струи сизого дыма.
     --  Красавец!  --  проговорил  Ростислав  одними  губами.  --  Сюда  бы
вакуум-бомбу...
     Руки гиганта конвульсивно содрогнулись. Грудь вздыбилась от внутреннего
удара.  Глаз  загорелся пронзительным синим светом. Урод  резко приподнялся,
поднес к бугру головы огромную лапу,  словно соображая, что с ним произошло.
Синий световой  лучик  его  взгляда уперся в скалу в  полукилометре от этого
места, и  та  _выплеснулась_  вверх как  вязкая  жидкость  от падения камня,
застыла странным стеклянным тюльпаном.
     -- Открывайте,  дядя  Слава!  --  выдохнул Будимир, прижавший кулаки  к
вискам.
     Ростислав, помня наставления лесовика, проворно развязал узелок, достал
берестяной короб, направил окошком к великану, открыл щель.
     -- Эй, урод, посмотри сюда!
     Кривоглаз  повернулся к людям  всем туловищем;  вряд ли он слышал  крик
Светлова,  скорее всего отреагировал на _повеление_ мальчишки -- и наткнулся
на луч глаза василиска.
     Произошел  тяжелый  беззвучный  взрыв  -- внутри глаза и внутри  головы
Кривоглаза,  потрясший не только воздух и скалы, но и основы материи: атомы,
электроны и даже  элементарные частицы.  Затем  наступила  звенящая  угрозой
тишина, и Ростислав почувствовал, как его начинает ломать и корчить какая-то
страшная сила. Скала под ногами начала трескаться и оседать.
     -- Бежим!  -- выговорил он прыгающими  губами. Швырнул короб с кыртом в
чудовище  -- тело монстра стало распухать и покрываться молниями, -- схватил
Будимира в охапку и бросился вниз, чудом ухитряясь не упасть и не разбиться.
Не оглядываясь, промчался метров двести, чувствуя спиной какой-то чудовищный
_процесс_,  нырнул  в расщелину, попавшуюся  на  пути,  и  тотчас  же  сзади
грохнуло!
     Почва дернулась, ушла из-под ног, вздыбилась, опала, закачалась, как во
время  землетрясения.  Гул  и свист накрыли  людей плотной  волной. Свет дня
померк.
     Затем спустя  какое-то  время земля перестала  содрогаться,  гул  стих,
только в  воздухе  еще какое-то  время стояла призрачная  _дрожь_,  мешающая
дышать, и все  окончательно  успокоилось.  Туча пыли  и  дыма осела,  воздух
очистился, солнце на небосклоне засияло вновь.
     -- Дядя Слава... -- прошептал Будими