чив Алену, Жрец  страшно  рисковал.  Он
знал, что я не стану сидеть сложа руки. Зачем ему нужна была моя дочь?
   А затем, что эта акция не была обычной, рядовой. Она была  направлена
не против Каюма Сахова (снайпера можно было найти и в другом месте),  не
против Воронова... А против меня лично.
   Кто-то ненавидел меня до такой степени, что  в  его  голове  родилась
дикая идея - не убить (этого казалось мало), но превратить мою  жизнь  в
кромешный ад. Дать мне понять: Аленка не просто исчезла  (опять  мало!),
но стала чудовищем, машиной для  убийства.  Зомби.  Заставить  ее  убить
моего друга - на моих глазах. Какой отец перенесет такое?
   Игорь  Иванович  подошел  к  Георгию  и  посмотрел  ему  в  глаза.  И
ужаснулся, увидев в них черную  пустоту  -  ни  страха,  ни  злости,  ни
сожаления. Зомби...
   - А чего ты ждал? - прошептал Гоги. - Ты всю жизнь был первым.
   - Это я-то?
   - Ты, ты. Да, у меня был успех. Международные экспедиции,  которые  я
возглавлял, симпозиумы, конференции, ученые  звания...  Херня  это  все,
дорогой друг. Херня и мишура, детский хоровод  вокруг  елки.  А  чего-то
настоящего, искры Божьей... Я ведь тебе, дураку,  завидовал  всю  жизнь.
Почему тебе - все, а мне -  ничего?  Почему  тебе  удалось  расшифровать
манускрипт, а для меня он так и остался китайской  грамотой?  Почему  ТЫ
доказал невиновность этого монаха? Почему он пришел к тебе, а не ко мне?
Тебе Шар открыл дорогу во времени...  Ты  видел  своими  глазами  короля
Лангдарму, а я  вульгарно  занимался  любовью  с  твоей  женой,  которую
терпеть не могу...
   - Я думал, ты любишь Аллу, - слегка растерянно проговорил Колесников.
   - Когда-то мне казалось, что любил... После института.  На  меня  все
показывали пальцем и шептались за спиной. Ты хоть представляешь, что это
значит  для  человека  моей  национальности?   Отвергнутый   влюбленный!
Персонаж  водевиля!  Мужчина,  которому   предпочли...   Кого?   Жирного
очкастого недоноска, мать твою! - Гоги улыбнулся, словно  не  человек  -
матерый волк показывал желтые клыки. - Мне хотелось тебя убить. Но когда
я случайно узнал, чем занимается мой отец, я  понял:  вот  он,  шанс.  Я
стану Жрецом вместо него. Ему хватит.
   Ты все потерял (я - тоже, но сейчас это неважно). И твоя дочь в  этот
момент  убивает  твоего  друга  Туровского...  Подумай,  насколько   это
символично! Два самых дорогих  тебе  человека...  Плюс  Алла  -  она  не
простоит тебе дочь. А Аленку теперь никто не остановит  -  даже  команда
"Альфа". Потому что ты прав - она больше не человек.
   Дикий, звериный вопль, от которого волосы встали дыбом.
   Алла стояла на пороге, и на нее было страшно смотреть, до того ярость
и боль исказили ее черты.
   - Ты мне обещал...
   Игорь Иванович бросился наперерез, пытаясь остановить. Она смела  его
с пути и отчаянно вцепилась красными ногтями в лицо Георгию.
   - Ты обещал, что не тронешь Аленку! ОБЕЩАЛ ЖЕ, МРАЗЬ!!!
 
Глава 28 
ОТЕЛЬ 
(продолжение) 
 
   Он находился в странном пугающем месте. Громадное - насколько хватало
глаз - поле из идеально ровного темного стекла расстилалось  вокруг.  Он
видел звезды у  себя  под  ногами  и  над  головой,  стараясь  различить
знакомые созвездия, что было делом совершенно безнадежным  -  в  десятом
классе на астрономии с  соседом  по  парте  они  только  и  делали,  что
резались в "морской  бой"  -  устаревшая  игра,  зато  самая  простая  и
демократичная: всего-то и надо, что  два  листка  бумаги  в  клеточку  и
шариковую ручку...
   Впрочем, уж Большую Медведицу он в состоянии был  обнаружить.  Но  не
обнаруживал, сколько ни старался, - то ли Медведица находилась в  другом
полушарии, то ли он сам перенесся в какое-то иное измерение.
   Но больше всего пугало то обстоятельство, что он был совершенно один.
Эта мысль прочно сидела в сознании - он знал: сколько ни шагай  в  любом
направлении (а как здесь различишь направления? Ни единого  ориентира!),
все равно перед глазами будет та же картина: ровное поле, звезды вокруг,
сплетающиеся в незнакомые  созвездия.  Учить  астрономию,  дураку,  надо
было, а не топить неприятельские дредноуты.  Пустота.  Одиночество...  А
вдруг все это - вполне реально?
   И он умрет тут от голода и жажды... И от безнадежности.
   - Валерка...
   От неожиданности он чуть не подпрыгнул: Голос был  очень  знакомым...
Да если  б  и  незнакомым,  все  равно  счастье:  он  не  один!  Валерка
припустился вскачь. Бежать было легко - сила тяжести тут  явно  уступала
земной. Стекло под ногами не скользило и чуть пружинило, тишина  звенела
в ушах, будто тонкий комариный писк.
   - Валерка!
   - Аленка! - заорал он, чуть не  испугавшись  собственного  голоса.  -
Муха, черт тебя подери!!! Ты где?
   И - наткнулся с разбегу на Шар.
   Большой, не меньше двух метров в поперечнике,  смутно-прозрачный,  он
лежал (или стоял?) на ровной стеклянной  поверхности,  а  внутри,  среди
сгустков странного светящегося тумана, было видно Аленкино лицо.
   - Ни хрена себе, - пробормотал Валера, обходя Шар кругом.  -  Ты  как
сюда забралась? Тут ни дверцы, ни... - Он  почувствовал  вдруг  слезы  у
себя на щеке. Глаза отчаянно щипало. - Слушай, давай отсюда  выбираться,
а? Место уж больно жуткое.
   Аленка молчала. Валерка попытался толкнуть Шар,  чтобы  вызвать  хоть
какое-то движение... Шар будто  врос  в  опору.  Нет,  даже  не  врос...
Впечатление было  такое,  словно  он  был  сделан  из  чего-то  еще,  из
антивещества, которое в принципе не может двигаться  в  нашем  понимании
слова. Валерка сжал зубы. "Я тебя столкну, - с  яростью  подумал  он.  -
Плевать мне, из чего ты там сделан..."
   - Не надо, - грустно сказала Аленка.  Он  еле  услышал,  стенки  Шара
поглотили звук. - Ничего не выйдет.
   - Ха, - прохрипел Валерка, упираясь плечом в гладкую поверхность. - У
меня сроду все выходит... И входит. Вот блин!
   Подошвы ботинок куда-то поехали. Стекло  вмиг  стало  скользким;  как
каток зимой. Он и на ногах стоять мог с трудом, не то что толкать...
   - Ничего, - со злостью сказал он.  -  Я  тебя,  халабуду,  все  равно
разнесу к сатанам...
   - Ты не сумеешь... Один. Тебе не справиться.
   - А что же делать? Ты можешь помочь?
   - Я пыталась. Но на меня  что-то  давит...  Что-то  очень  большое  и
страшное. А папка не с тобой?
   - Игорь Иванович?
   - Да, да!
   - Нет, - растерялся Валерка. - Я понятия не  имею,  как  сам-то  сюда
попал. Мы с тобой сидели в "стекляшке", а потом вдруг...
   - Найди моего отца.
   - Он... Он знает, что делать?
   - По-моему, знает. Или чувствует. Вы должны быть вместе, обязательно!
   Аленка  прижалась  к   стеклянной   поверхности   -   нос   чуть-чуть
приплюснулся, глаза увеличились в размерах, и  Валерка  прочитал  в  них
мольбу.
   - Ты ему передай... Он должен это остановить. А на меня в случае чего
пусть не обращает внимания.
   - То есть как? Ты что говоришь?
   - Пожалуйста, передай.
   - Ну нет, - решительно сказал он. - Я тебя  никому  не  отдам.  И  не
надейся...
 
*** 
 
   - Этот, что ли?
   Валерка с трудом открыл глаза и увидел молодого веснушчатого сержанта
в лихо заломленной на затылок милицейской фуражке.  Рядом  топтался  еще
один, высокий и жилистый, поигрывая резиновым "демократизатором".
   - Молодняк, пить ни хрена не умеет. Забираем, что ли?
   - Да не пил я, - с трудом  ворочая  языком,  пробормотал  Валерка.  -
Ребята, отпустите, а? Я уж сам как-нибудь. Я тут близко живу.
   - Щас отпущу... Все вы близко живете. А ты, дура, зачем  наливала?  -
набросился сержант на барменшу.
   - Так он вроде нормальный был. А потом я гляжу - он лыка не вяжет...
   - Ладно, пошли. - И милиционер взял Валерку под  руку.  Нехорошо  так
взял, крепко, чуть прихватив куртку сбоку
   - Ребята, ну пожалуйста!  Мне  сейчас  никак  нельзя!  У  меня  дело,
срочное! Не шучу, ей-Богу! Эй! - Он  отчаянно  уперся  ногами  в  пол  и
попытался раскинуть руки, чтобы застрять в дверях.
   - Тебя огреть, что ли? - рявкнул сержант, недобро оскалившись.  -  На
пятнадцать суток пойдешь у меня!
   Валерка почувствовал холодную струйку пота,  пробиравшуюся  по  спине
вниз. "Нет, им не объяснишь...  Но  сейчас...  Сейчас  меня  заберут,  а
Аленка останется там, внутри стеклянного Шара, и  никогда  не  выберется
наружу..."
   - Я только кепку заберу, - умоляюще сказал он, глядя на  сержанта.  -
Вон, у стойки валяется. Ну что вы, в самом деле? Куда я убегу? Разве  от
вас убежишь...
   - Это точно, - ухмыльнулся второй,  с  дубинкой.  -  Ты  бы  у  меня,
салажонок, в армии побегал. Я б тебе устроил тараканьи бега.  Не  служил
небось?
   - Не, - ответил он, заискивающе глядя в льдистые глаза. - Отсрочка до
будущего года. (Красивая барменша с деланно-безразличным видом протирала
высокие стаканы. "Даже  и  не  глядит  на  меня,  дрянь!  Ну,  это  и  к
лучшему".)
   Он  наклонился,  бормоча:  "Да  куда  же  она  запропастилась,  падла
такая?", и вдруг резко-отчаянно рванул барменшу за толстые лодыжки вверх
и вбок..
   Впечатление было такое, будто свалился шифоньер. Женщина пронзительно
завизжала, стаканы полетели на пол (попутно  Валерка  смахнул  еще  пару
бутылок  с  красивыми  заморскими  этикетками),  сержанты  на  мгновение
застыли с растерянными лицами, как китайские болванчики... Ходу, ходу!!!
   Он рванул дверь подсобки,  может,  она  и  была  заперта,  но  он  не
заметил,  отчаяние  придало  силы,  и  выскочил  наружу,  с   садистским
наслаждением  слыша  позади  трехголосый  мат.  Менты  пытались  поднять
барменшу на ноги или, по крайней мере, убрать ее с дороги,  но  и  то  и
другое было делом трудным и нескорым.
   - Вот гадина, а? - ревела она, лежа на полу  и  размазывая  по  щекам
черную тушь. - Вот гадина... Я с ним по-человечески!
   Высокий наконец перепрыгнул через стоику и  вылетел,  как  метеор,  в
заднюю дверь.
   - Ушел, - сплюнул он. - Ну, поймаю...
   Сержант с веснушками на лице наклонился над всхлипывавшей барменшей и
вдруг с силой  тряхнул  ее  за  плечи.  Она  взглянула  ему  в  глаза  и
неожиданно ощутила, как мерзкий холодок пробирается по телу. Глаза  были
абсолютно холодные, словно  два  булыжника,  что  никак  не  вязалось  с
помятым деревенским лицом. Глаза профессионального убийцы...
   - Кто с ним был?
   - Что? - прошептала барменша.
   - Я тебя, сука, спрашиваю: кто был с тем парнем?
   - Девчонка какая-то... Маленькая, невзрачная. В очках.
   - Куда делась?
   - Да не знаю я.
   - Где у тебя телефон?
   - Вон, на тумбочке. А вы хотите...
   Он коротко ткнул женщину пальцем  в  точку  под  левым  ухом,  и  она
обмякла, словно размокшая бумажная кукла. Выглянув в дверь и увидев, что
напарник стоит, расставив длинные ноги, посреди мостовой и  извергает  в
пространство витиеватые фразы, он подошел к телефону и набрал  номер.  В
трубке раздавались бесконечные длинные гудки - и на другом конце  города
в пустой  квартире  Георгия  Начкебия  настойчиво  и  мелодично  пиликал
аппарат, стоявший на тумбочке в коридоре, под светильником, изображающим
пухленького амурчика...
 
*** 
 
   - Господин Кертон, мне необходимо с вами поговорить.
   Англичанин несколько  удивленно  посмотрел  на  Туровского,  выслушал
перевод и кивнул.
   Банкетный  зал  шумел  по-прежнему,  официантки  с   профессиональной
грацией сновали туда-сюда, оркестр играл в  меру  громко  -  так,  чтобы
музыка звучала лишь фоном к разговорам и тостам. Это облегчало задачу  -
Сергей Павлович говорил четко и внятно, девочка  переводила  практически
синхронно,  и  глаза  англичанина  с  каждым   мгновением   все   больше
расширялись.
   - Вы работаете на государство, господин Туровский, - наконец  спросил
он, - или на частное лицо?
   - Я работаю на свое лицо, - ответил тот. - Легальные методы борьбы  я
уже исчерпал. Остается только одно. В  этой  папке  -  досье  на  вашего
компаньона Воронова. Я мог бы передать это нашим властям, но, боюсь...
   - Я понимаю, чего вы боитесь.
   - Тем лучше. Я решил, что найду этим документам лучшее применение.  У
вас есть соперники в  финансовом  мире  -  борьба  за  сферы  влияния  и
прочее... Я не очень в этом разбираюсь.
   Он замолчал. Девочка-переводчица вопросительно посмотрела на Кертона.
   - Продолжайте.
   - Мне также известно, что ваш банк - один из немногих, кто  не  имеет
дел с сомнительными проектами. Я имею в  виду  в  плане  законности.  Вы
очень дорожите своей репутацией. На этом  строит  свой  расчет  Воронов:
если вы заключите с ним контракт, его вес в финансовом мире возрастет.
   - А вы? - хитро улыбнулся англичанин. - Как вам удалось  собрать  эти
документы? В плане законности?
   - Я использовал  самые  предосудительные  методы,  -  честно  ответил
Туровский. - Вплоть  до  шантажа  и  угроз.  Теперь  вы  видите,  мистер
Кертон...
   - Да Алекс, - махнул тот рукой.
   - Теперь вы видите, Алекс, что я тоже очень дорожу своей  репутацией.
Собственно, это все, что у меня осталось. Имя. Поэтому я и хочу заявить:
ваш партнер по бизнесу Олег Германович Воронов - преступник.  Всего  две
недели назад он находился под следствием, ему грозил суд...
   - Следствие? Вы... вы имеете в виду полицейское расследование?
   - Именно так. По его приказу  главная  свидетельница  обвинения  была
убита. В досье есть материалы.
   - Боже, это же скандал... А какие были обвинения?
   - Об этом вы  тоже  можете  прочитать  в  досье.  Вкратце  -  Воронов
находился в контакте  с  руководителями  бандформирований  в  Чечне.  Он
поставлял им оружие с российских военных баз.
   Девочка  начала  бесстрастно  переводить,  но  Кертон  непроизвольным
жестом остановил ее.
   - Weapons? - недоверчиво спросил он.
   - Weapons, - подтвердил Сергей Павлович.
   Англичанин помолчал.
   - I have died. Fack myself, I have died... it's impossible!
   - Еще как поссибл, - успокоил его Туровский.
   Мистер Кертон поправил галстук, откашлялся и авторитетно произнес:
   - Пиедораст, блят.
   И, уже отходя к дверям (вечер был безнадежно испорчен,  и  завтрашняя
церемония  подписания  договора  о  финансировании  российского  проекта
оказалась под угрозой), он пробормотал:
   - Все-таки мне нужны неопровержимые доказательства... Оружие! Не могу
поверить.
   А Туровского в этот момент уже выводили из зала.
   - Тебе крышка, мент,  -  шипел  Воронов,  как  рассерженная  змея.  -
Звиздец, понял? Сейчас тебя выведут отсюда, быстренько  вколят  кое-что,
ударную дозу, и бросят подыхать под забором. Никто и не подберет, пьяных
нынче пруд пруди. А Кертон все  равно  подпишет  договор...  Досье  твое
сфабриковано, сам ты - опасный псих, я представлю свои доказательства.
   - Нет. Ты подтвердишь, что был завязан на Чечне, на торговле оружием.
Это единственное мое условие - не  официально,  не  перед  журналистами,
только перед Кертоном, этого достаточно. Тогда я, может быть, постараюсь
прикрыть твою задницу.
   - Да? - развеселился Воронов. - И какая же такая жуткая опасность мне
угрожает? Ниндзя в ящике с мороженым? Кстати, о ящике... -  Он  подозвал
"секьюрити". - Что там у нас?
   - Все в порядке, - повторил тот  информацию.  -  Продавщица  нашлась.
Искала тележку со снеговиком.
   Мы оба ящика вскрыли при  ней,  никаких  взрывных  устройств,  окромя
"сникерсов". Девочку только зря напугали...
   Олег  Германович  повернулся  к  Туровскому  и,  улыбнувшись,  сделал
международно принятый жест.
   - Что? - прошептал Сергей Павлович. - Какую девочку?!
   - Да соседку этой бабы. Пока та искала  тележку,  девчонка  была  при
ящике. Потом, наверное, домой убежала.
   - Вы это видели?
   - Что?
   - Как девочка пошла домой.
   - Ну а куда же еще? Сказала, к мамке.
   - Она заходила куда-нибудь? В туалет, к умывальнику...
   - В туалет...
   "Секьюрити" был совершенно сбит с толку. Туровский метнулся мимо него
- туда, на первый этаж, где стояла женщина в кокошнике и чуть  не  плача
разглядывала сваленное в кучу мороженое - "панды",  "баунти"  -  райские
наслаждения, совсем уж экзотические названия - все вперемешку.
   - И кто же за это платить будет? - сквозь слезы проговорила она.
   - Где девочка?
   - Какая девочка?
   - Ваша соседка... Или кто она там.
   - Не знаю. Я просила ее покараулить.
   - Давно вы ее знаете?
   - Лику? Ну, видела последний раз лет пять  назад,  она  приезжала  на
каникулы.
   - А когда вы переехали? - вмещался охранник.
   - Да пошел ты, - разозлилась женщина. -  Разворошил  мне  все.  Здесь
товару было сотни на четыре!
   - Когда вы переехали? - рявкнул "секьюрити".
   Она всхлипнула.
   - Никуда я не переезжала. Всю жизнь на одном месте.
   "Да, я не ошибся",  -  подумал  Сергей  Павлович.  Парень  из  охраны
действительно был профессионалом - они поняли друг  друга  без  слов,  с
лету, в один миг  из  противников  превратившись  в  напарников.  Приказ
вышвырнуть паршивого мента за дверь был уже забыт.  Вынув  из  наплечной
кобуры оружие и держа его дулом вверх у плеча, он вжался в стену у двери
туалета и кивнул. "Смешно будет, - мелькнуло в голове, - если сейчас там
подымется визг... Тут уж точно выставят, обвинив в педофильстве, никакие
доводы не помогут".
   Однако никто не завизжал. Четыре из пяти кабинок были пусты, в пятой,
свернутая аккуратным компактным калачиком, лежала  девушка  в  кружевных
трусиках и французском лифчике (баксов сто, определил Туровский. Неплохо
живут отечественные труженицы сервиса...).
   Не Аленка.
   Сергей Павлович склонился к ней, пощупал пульс.
   - Живая? - спросил охранник.
   - Куда денется... Без сознания. Есть нашатырь?
   Нашатыря не оказалось, но "секьюрити" тут же нашел  нужную  точку  на
кончике  носа  девушки  и  надавил  ногтем  большого   пальца.   Девушка
всхлипнула и открыла глаза-смородинки, подернутые белесой пеленой, будто
утренней дымкой  (всего  лишь  след  глубокого  обморока).  Сфокусировав
взгляд  на  мужчинах,   она   ойкнула   и   сделала   попытку   одернуть
несуществующее  платье.  Туровский  нетерпеливым  жестом  остановил  её,
извлек из кармана фотографию и сунул ей под нос.
   - Она?
   - Не знаю, я никого не видела. - Официантка вдруг расплакалась. - Она
платье украла и передник. Что теперь будет, а? Меня уволят?
 
*** 
 
   - Всем на пол! - прохрипел Гоги. - На пол! Не шевелиться! Я ее пришью
как дважды два
   Колесников видел глаза Аллы - казалось, они вдруг выросли и  занимали
теперь всю поверхность лица. Все еще красивого... Рот был раскрыт - губы
в ярко-красной помаде образовывали кричащую букву "О", словно на уличной
рекламе.
   Она хотела кричать - но мозг находился в глухом ступоре,  ни  страха,
ни других эмоций, лишь деревянная пустота, без цвета и запаха...
   Дуло пистолета под челюстью.
   Гоги  держал  ее  роскошные  волосы  в  кулаке,  отчего  голова  Аллы
запрокинулась назад, и Игорь Иванович отчетливо видел крошечную  ссадину
на нежной белой шее - куда уперлось оружие.
   Они вдвоем no-рачьи пятились по больничному коридору.  Было  гулко  и
пусто - больные в палатах (лежачие: тяжелое  отделение),  медперсонал  -
врач и две молоденькие перепуганные сестрички - на  полу,  уткнувшись  в
ковровую дорожку и сцепив руки на затылке...
   - Гоги, успокойся...
   - Лежи, тварь!
   - Хорошо, хорошо... Только не причиняй ей вреда.
   - Не смей мне мешать!
   - Нет, нет. Я сделаю все, что ты хочешь.  Я  дам  тебе  уйти.  Только
прошу тебя, скажи, что делать с Аленкой? Как  ее  расколдовать?  Где  ее
найти?
   Походя Георгий сбросил с тумбочки телефон и пнул его ногой.
   - Ей уже не поможешь, поздно... Дверь! Открыть дверь,  всем  на  пол,
мать вашу! Иначе я ее убью!
   Они двигались медленно и осторожно,  будто  под  ногами  расстилалось
нескончаемое минное поле. Коридор. Дверь. Лифт. Вестибюль,  напоминавший
сумасшедший вокзал. Толпа  ничего  не  подозревающего  народа,  все  еще
находятся в счастливом неведении, но их путь - Аллы и  Георгия  -  лежал
уже в ином измерении, где время