од контроля. Я видел это:  девушка  освободилась  от  воздействия  в
последние секунды жизни. Она пыталась  мне  помочь,  что-то  рассказать.
Жаль, я мало что понял. По этой же  причине  погибла  и  Марина,  и  тот
человек,  который  ее  убил...  Из  послушных  исполнителей  они   могли
превратиться в опасных свидетелей. А монаха оставили в живых,  нисколько
не опасаясь, что, сидя в тюрьме и ожидая казни, он заговорит...
   - Значит, ты уверен, что девица сказала правду насчет Алены?
   - Да, - твердо ответил Игорь Иванович. - Он меня и  убрать-то  решил,
когда понял, что ни на какой Кавказ я не поеду.
   - Кто "он"?
   - Он. Наследник Черного мага.
   - Посмотри мне в глаза, - тихо попросил Туровский.
   Колесников удивленно  повиновался.  Без  привычных  очков  его  глаза
выглядели трогательными и по-детски беззащитными.
   - У тебя есть мысль?.. Хоть отголосок мысли, хоть слабое  подозрение,
кто это может быть?
   Игорь Иванович отрицательно покачал головой.
   Туровский вздохнул.
   - Не верю я тебе, Колобок. Ты сам говорил, что влез  в  это  дело  по
самую крышу... А теперь скрываешь от меня что-то, мать твою!
   Он вдруг хлопнул ладонью по столу.
   - Ну в чем дело? Почему ты мне не доверяешь? Почему ты тормозишь  мою
работу? Речь идет о твоей дочери, в конце концов!
   - Вот и я о том же, - задумчиво проговорил Игорь Иванович.
   И, нацарапав что-то карандашом на  страничке  блокнота,  показал  это
собеседнику. Тот некоторое время смотрел на листок,  силясь  вникнуть  в
смысл, потом выругался от души, не стесняясь, и сунул в карман.
   - Скажи-ка, Игорь. Девушку, которая была за рулем "Волги",  ты  видел
когда-нибудь раньше?
   - Конечно, - спокойно отозвался Колесников. - Возле санатория...
   - Нет, я не об этом. Позже. Ну, скажем, за десять-пятнадцать минут до
того, как она пыталась на тебя наехать.
   - Не пойму тебя.
   Туровский полез к себе в  стол,  покопошился  там,  извлек  несколько
фотографий и разложил их перед Колесниковым.
   - Узнаешь?
   На фотографиях были запечатлены  двое  парней,  напавших  на  него  в
проходном дворе, - он узнал их сразу, но  промолчал,  сделав  глаза  как
можно более невинными. Парни были мертвы.
   -  Трупы  нашла  одна  бабуся  вчера  утром,  они  были  в   мусорных
контейнерах. Дело попало в Староречснский райотдел, это их территория...
Сначала они приуныли -  дело-то  явный  "глухарь",  но  потом  появилась
слабенькая надежда... Штука в том, что ребят положи
   Ли  не  ножом  и  не  из  пистолета,  а  голыми  руками,   и   весьма
профессионально. А это уже след.
   - Оба, - растерянно прошептал Игорь  Иванович.  -  То  есть  я  хотел
сказать...
   - Что одного - не ты? - глядя ему в  глаза,  тихо  и  жестко  спросил
Туровский.  -  Наверняка  того,  кто  повыше...  Его  ударили  в   очень
специфическую точку - явно и конкретно убирали как свидетеля. Этот, - он
ткнул пальцем во второй труп, - просто приложился затылком об угол  дoмa
и умер от сотрясения. Правда, перед этим ему врезали ногой в переносицу,
там еще след остался на  роже.  Гм,  твой  след,  кстати.  Вернее,  того
ботинка, который сейчас  на  тебе.  Ты  уж  извини,  я  потихоньку  снял
отпечаток.
   - И ты собираешься...
   - Стоп! - перебил Сергей Павлович и  накрыл  руку  Колесникова  своей
ладонью. - Стоп, Игорек. Меня сейчас больше  интересует  другой  вопрос.
Как? Ты хоть когда-нибудь увлекался спортом? Ну, хотя бы  зарядку  утром
сделал раз в жизни? На тебя трое нападали! Объясни, будь добр.
   - А если там был не я?
   - Не ты? Тогда извини, конечно. - Туровский развел руками. - Тогда  я
сегодня отдаю свои материалы капитану из райотдела...
   - А если тебя спросят, как ты их получил?
   - А ты полагаешь, ему это важно? Дело, Игорек, не в  доказательствах.
Дело в самом факте. Ты там был, я знаю  точно.  Остальное  -  техника  и
терпение... У них эта процедура отработана: если уж вцепились...
   - У меня дочь в опасности, - прошептал Игорь Иванович.  -  Я  за  нее
глотку перегрызу кому хочешь... И тебе тоже.
   - Верю, - кивнул Сергей Павлович. - Поэтому и вожусь. Ну так что?
   - Трудно сказать...
   - Давай вкратце и по порядку.
   - По порядку, - вздохнул Колесников. - Как напал, откуда взялись - не
помню. Я в тот момент был там,  -  он  неопределенно  махнул  рукой,  но
Туровский понял.
   - Что-нибудь говорили? Предупреждали, предлагали?
   - Ничего такого. По-моему, просто пытались убить.
   - Если бы хотели убить - убили бы. И не подсылали бы мордоворотов,  а
элегантно свалили на голову кирпич... Нет, друг детства. Тебя - одно  из
двух - или пугали, или хотели проверить.
   -  Да  откуда  они  могли  знать,  что  я  выкину  такое!  -  взвился
Колесников. - Я сам от себя меньше всего ожидал...
   - А они - ожидали. У тебя самого есть какое-то объяснение?
   - Не знаю, - признался Игорь Иванович. - Скорее, ощущение... Будто  в
мое тело вселилось чужое сознание. Понимаешь, я абсолютно не был испуган
или растерян - я действовал как автомат... Я знал, как и куда бить,  как
защищаться. Словно меня кто-то охранял - во  мне  самом...  И  теперь  я
боюсь. Вдруг в следующий раз не сработает.
   - Да? - равнодушно сказал Туровский и вышел из-за стола. - Ну, пойдем
в соседнюю комнату. Там все напишешь подробно - как и что было.
   Игорь Иванович приподнялся и застыл.
   - Ты что... Ты все-таки решил меня сдать?
   - О Боже, - вздохнул тот. - Ну и лексикон.
   И ударил - мощно, с разворота, ногой в подбородок, готовясь,  однако,
остановить движение, если неизвестный защитничек не успеет вновь  влезть
в сознание друга детства, - не калечить же...
   Тот успел.
   Туровский поморщился: давно он не  попадался  так  чисто  и  красиво.
Пятка ушла  куда-то  по  инерции,  пол  и  потолок  поменялись  местами,
Мелькнул перед носом угол письменного стола...
   - Ты жив, Сережа?
   Господи, больно-то как. Голос выплывал издалека, как из  преисподней,
и казался далеким и чистым, словно перезвон колокольчиков. Он вздохнул и
приоткрыл глаза, хотя организм жаждал покоя и темноты.
   - Что это ты решил...
   - Судороги проклятые замучили, -  сказал  Сергей  Павлович  и  сделал
попытку сесть. - Я  тебе  дам  один  адресок,  там  обитает  моя  старая
знакомая. Думаю, она поможет разъяснить ситуацию.
   - А кто она?
   - Да так... Божий  одуванчик.  Богомолка  -  это  прозвище.  А  зовут
Проскурина Дарья Матвеевна. Запомнил?
   - Дарья Матвеевна, - послушно повторил Колесников. На его  лице  было
написано недоумение.
 
*** 
 
   Генерал Усов, непосредственный начальник Туровского, дважды прослушал
запись разговора и поднял телефонную трубку. Он очень  редко  звонил  по
этому номеру, но знал его наизусть (лучше бы не знать,  подумалось  ему.
Выбросить из памяти, как страшный сон... Но душа была продана  единожды,
и возврата ждать не следовало). В тот,  первый  раз,  много  лет  назад,
когда его чин и кабинет были поменьше и поскромнее, Усов  долго  не  мог
попасть пальцем в нужное отверстие  на  диске.  А  когда  попал  наконец
(дьявол довольно хихикнул), услышал в трубке спокойный  доброжелательный
голос.
   - Вас слушают.
   - Здравствуйте,  -  хрипло  сказал  он,  борясь  со  спазмом.  -  Мне
рекомендовали обратиться к вам...
   - Здравствуйте, Виталий Дмитриевич... Хорошо, что вы  позвонили.  Мне
ваши проблемы известны, думаю, я смогу оказать вам посильную помощь,
   - А кроме вас, о моих проблемах... еще кто-нибудь знает?
   - Нет, только я. Но должен вас предупредить: подумайте  как  следует.
Контракт со мной - это очень дорогая вещь.
   - Полагаете, грозящая мне тюрьма - дешевле?
   - Возможно. Но раз вы решили...
   - О цене я не спрашиваю, - проговорил Усов. - Догадываюсь.
   - Прекрасно. Тогда отдыхайте и не беспокойтесь. Всего наилучшего.
   И он услышал частые гудки.
   Человек, который мешал ему, умер при загадочных обстоятельствах через
несколько дней. Расследование не дало никаких результатов,  хотя  копали
всерьез, упершись и забыв обо всем постороннем.
   А когда Виталий Дмитриевич получил другой кабинет, ему  позвонил  все
тот же голос и вежливо попросил материал на Олега Германовича Воронова.
   - Да вы что, - хмыкнул Усов. - Вы не понимаете, о  чем  просите.  Это
дело такого уровня...
   - Виталий Дмитриевич, - укоризненно сказал голос, и Усов вдруг ощутил
липкий пот за воротником.
   - Хорошо, - торопливо ответил он. - Я понял.
 
*** 
 
   - Туровский - это ваша проблема.
   - Но я же дал вам прослушать пленку! Он был у меня с докладом сегодня
утром... Он затевает что-то, я чувствую.
   - Он не может ничего затевать,  -  возразил  Жрец.  -  Дело  Воронова
прекращено.
   Он знал, что это не так. Он смотрел в Шар, точно в  большое  зеркало,
где читалась его судьба - ясно и четко. "Я умру насильственной  смертью.
Я умру насильственной... Могу я этого избежать?" "Нет, - ответил Шар.  -
Ты можешь изменить соотношение сил на короткое время.  Можешь  обставить
свой уход... Но ведь в конце концов все люди смертны".
   "Нет, - сказал он себе. - Я знаю, я чувствую,  кто  главный  герой  в
этой комедии.  Я  буду  держать  его  за  горло  (лицо  Игоря  Ивановича
Колесникова  на  миг  отразилось  в  недрах  Шара)  с  помощью  его   же
собственной дочери: не есть ли  это  истинная  Черная  магия?  Я  и  мой
антипод, мое второе "я" - умрет один, и второму не жить. Пусть посмотрит
в мертвые зрачки своей дочери, - решил Жрец. -  Я  сведу  их.  вместе  -
Аленку, Воронова, Туровского. И уничтожу одним  махом,  как  тысячу  лет
назад уничтожил Лангдарму. Преемственность:  жертвы  остаются  жертвами,
палачи - палачами".
 
Глава 24 
 
   Они смотрели друг на друга - учитель и его воспитанник, приговоренный
к казни. Близился зыбкий рассвет, Чонг чувствовал его, хотя в его тюрьме
оставалось так же темно, и будет темно, пока стражники  не  выведут  его
наружу, в тюремный двор, и оттуда - на городскую площадь.
   Таши-Галла сидел совсем близко, только протянуть руку, но Чонг  знал,
что коснуться его уже никогда не сможет.
   - Вы умерли, учитель, - прошептал он со слезами.
   - Не нужно, - ласково сказал Таши-Галла. - Ты ведь  мужчина.  Мужчина
не должен плакать. Чонг шмыгнул носом.
   - Я виноват перед вами. Я подумал...
   - Что я - убийца, - закончил тот. - Надо сказать, ты не так уж  далек
от истины... Нет, Ландарму убил не я, но...
   - Говорите, - умоляюще проговорил Чонг.
   - Но все равно я преступник. Я мог бы защитить тебя. А  вместо  этого
подставил тебя под удар. Все  дело  в  твоей  душе,  мой  мальчик.  Тебя
обвинили в страшном грехе, и ты  умрешь  непрощенным.  Тысячу  лет  твой
неуспокоенный дух  будет  метаться,  не  пристав  ни  к  одной  из  трех
обителей... Так нужно.
   Глаза Чонга расширились от ужаса.
   - О Будда, - прошептал он. - За что?
 
*** 
 
   Дым стелился по ущелью. Таши-Галла стоял  перед  развалинами  горного
храма Майтрейи и  не  чувствовал  ни  горечи  потери,  ни  страха  перед
будущим. Душа его была холодна и пуста - как холодно и пусто было  среди
серых скал, покрытых вечным снегом и начисто лишенных растительности...
   Монахи не ушли отсюда. Они защищали свою обитель до последнего, зная,
что помощи ждать неоткуда, прижавшись спиной к спине, отдавая свою жизнь
за три-четыре вражеские. Трупы уже  закоченели,  примерзли  к  камням  и
запорошились выпавшим ночью снегом. Таши-Галла  с  трудом  переворачивал
их, вглядываясь в родные лица, читая молитву заиндевевшими
   Губами.
   Так они шли - их путь можно было проследить по  множеству  иссеченных
тел, покрывших землю, - от внешней стены, теснимые со всех сторон, чтобы
в последний раз собраться вместе, в единый клубок,  и  умереть  у  ворот
священного  храма.  Джелгун-Кхуварака,  старший  ученик,  давний  недруг
Чонга, погиб одним из последних. Белый огромный  (под  стать  наезднику)
мохнатый конь рухнул от удара копья и придавил  ему  ногу,  но  и  после
этого он продолжал драться, сжимая меч левой рукой (правая по плечо была
отсечена), утыканный стрелами, словно исполинский еж. Ли-Чжоу, известный
в округе  врачеватель,  худой  и  высокий,  славившийся  как  неутомимый
исследователь  и  собиратель  тибетских  трав,  лежал  среди  камней   с
застывшей мукой в широко раскрытых глазах. Он жил  еще  некоторое  время
после ухода бандитов с  места  погрома,  но  вскоре  умер  от  холода  и
многочисленных ран... Пал-Сенг, мальчик,  которого  Чонг  спас  в  горах
из-под сошедшей лавины... С величайшей осторожностью Таши-Галла  вытащил
стрелу из его затылка и положил тело рядом с остальными, приготовленными
для захоронения.
   Он долго сидел над ними,  не  чувствуя,  как  ледяной  ветер  треплет
тонкую одежду, подняв глаза к снежным  вершинам,  умоляя  Всемилостивого
взять к себе, в Золотую  обитель  богов,  души  умерших.  "Они  достойны
этого, о Будда, - шептал Таши-Галла. - Прошу тебя за них... А мне -  дай
еще немного времени. Совсем чуть-чуть. У меня остался один  неоплаченный
счет".
   Уже наступали сумерки, когда он медленно поднялся с  колен.  Недалеко
от разрушенного храма  в  скале  находилась  небольшая  пещера,  вход  в
которую был  настолько  узок,  что  даже  худой  человек  с  трудом  мог
протиснуться туда. Но зато мимо пещеры можно было пройти десяток  раз  и
даже не заподозрить о ее существовании.  Здесь  был  тайник.  Таши-Галла
встал посреди пещеры, подставив  запрокинутое  лицо  под  капли  ледяной
воды, капавшей с сосульки на низком сводчатом  потолке.  Он  неторопливо
омыл голову и руки. Потом, подождав,  пока  сознание  чистоты  проникнет
внутрь, в разум и  плоть,  пробормотал  длинное  заклинание.  ("Это  моё
последнее волшебство", - сказал он своему  недругу  Кьюнг-Ца,  уходя  из
дома Черного мага.
   Он надеялся на это, как и на  то,  что  никогда  туда  не  вернется.)
Что-то  негромко  булькнуло,  и  прямо  в  полуоткрылся  потайной   люк.
Таши-Галла помолился про  себя  и  начал  вытаскивать  оттуда  предметы,
аккуратно завернутые в чистую ткань. Один из них он развернул и  взял  в
руки.
   Это был не просто меч. Когда-то, в такие древние времена, что  трудно
себе представить; его выковали в своих лабораториях существа, населявшие
Землю. Они отличались от людей и были гораздо более  могущественны.  Это
их мастера изготовили блестящий  клинок,  начертали  на  нем  магические
знаки на неизвестном языке, вдохнули в него силу, секрет  которой  давно
утерян.
   Таши-Галла смотрел на сверкающую сталь с внутренней дрожью. Этот  меч
нельзя было показать кому-то,  нельзя  было  любоваться  им  самому.  Им
нельзя было угрожать и нельзя  было  ранить  в  споре,  выясняя  вопросы
чести. Этот меч умел только одно. Убивать;
   Таши-Галла почувствовал тепло рукояти, идеально  вошедшей  в  ладонь.
Сталь завибрировала,  бледный  свет  брызнул  во  все  стороны,  осветив
дальние уголки пещеры. Из пустоты вдруг возникло лицо старого настоятеля
монастыря Син-Кьен. Лицо было мудро и печально. Таши-Галла ощутил  слезы
на глазах: он помнил, как белобородый настоятель принял его -  спокойно,
с доброй улыбкой и без тени сомнения, несмотря  на  то?  что  перед  ним
стоял ближайший ученик Черного мага.
   - Простите, - прошептал Таши-Галла. - Простите меня, учитель.
   Он просил прощения, стоя на  коленях,  у  снежных  вершин,  у  матери
Земли, у Всемилостивого, у всего сущего, зная, что не достоин его...
   Его пытались остановить. Возможно, в другое время его остановили бы -
у Юнгтуна Шераба была чрезвычайно сильная охрана. Здесь собрались лучшие
воины - монахи Брн-по, прекрасно вооруженные мастера боевых  искусств  и
боевой магии. Дом, такой неприметный и скромный снаружи, внутри  состоял
из множества комнат, коридоров, тайных  ходов  и  был  напичкан  хитрыми
смертельными  ловушками.  Охранники  в  черных  панцирях  появлялись  из
воздуха в самых неожиданных местах и с яростью бросались на  непрошеного
гостя со всех сторон - сзади, спереди, с боков, сверху, прыгая  с  балок
перекрытия,  подобно  громадным  паукам...  Таши-Галла  шел  сквозь  них
спокойным четким шагом, не считая ран, практически не тратя  времени  на
защиту, только коротко взмахивая  древним  клинком.  Тот  выполнял  свою
работу исправно - с каждым ударом на скользкий от крови пол падал  новый
мертвец. Магические сети опутывали мозг -  он  разрывал  их  с  холодной
яростью, и враги отшатывались прочь, но тут же, поборов страх, бросались
снова с оружием на изготовку. Слишком хорошо  они  были  обучены,  чтобы
отступить.
   Особенно много их собралось у входа в  подземную  часть  дома.  Здесь
образовался настоящий живой  заслон,  ощетиненный  клинками,  изрыгавший
потоки  черной  энергии.  Таши-Галла  почувствовал,  что  навстречу  ему
поднимается вихрь. Собрав всю силу,  он  бросил  навстречу  заряд  своей
энергии и тут же упал на пол, прикрыв голову руками. Он прекрасно  знал,
что сейчас произойдет...
   Взрыв потряс дом. Крыша осела, упали  вниз  и  загорелись  потолочные
балки. Живыми факелами метались люди в узких проходах, заслон у входа на
винтовую лестницу распался. Таши-Галла  бросился  туда.  Двое  или  трое
оставшихся в живых повисли на нем,  спереди  мелькнуло  лицо  одного  из
приближенных учеников Черного мага... Он резанул мечом справа налево, не
останавливаясь. Голова откатилась, прыгая поступенькам, и вслед  за  ней
Таши-Галла ворвался в полукруглый зал, где стояли деревянные манекены.
   Где-то сверху  раздался  грохот:  рухнули  стены  и  потолок.  Кто-то
коротко взвизгнул и затих. Таши-Галла  стоял  посреди  подземного  зала,
израненный, окровавленный, чувствуя, как жизнь по капельке уходит из его
тела. Он чуть улыбнулся пересохшими губами. Не мальчик  уже,  чтобы  так
скакать.
   Один глаз перестал видеть: страшный кровавый рубец  протянулся  через
него сверху вниз, к подбородку. Из левого плеча торчала стрела с  черным
оперением.  Он  выдернул  ее,  почти  не  почувствовав  боли.   Сознание
уплывало. Пошатываясь, он двинулся вперед, и тут передний манекен  вдруг
со скрипом поднял деревянную руку, сжимавшую копье.
 
*** 
 
   Игорь Иванович еле нашел  этот  адрес.  Стоял  туман,  голые  деревья
казались ветвистыми трещинами в оконном стекле. Пахло сыростью и опавшей
листвой. Колесников поплотнее запахнул плащ  и  на  секунду  остановился
перед  дверью,  которая  вела  (он  догадался)  в  какое-то   подвальное
помещение. Ему вдруг представилось мрачное сырое подземелье - здесь,  на
окраине города: горящие свечи, распятие, старуха  в  черном,  склоненная
перед могильной плитой... не выдумывай. Место плиты - на кладбище, а  не
в подвале. Но подспудный, иррациональный страх  остался,  и  Колесников,
рассердившись на себя, толкнул дверь. Над лестницей вниз (ступеньки были
тщательно подметены) горела лампа  дневного  света.  За  второй  дверью,
откуда начиналось разветвление коридоров (стены выкрашены светло-зеленой
краской, везде чисто, ни следа  запустения),  за  столом  сидел  молодой
парень в спортивном костюме и читал книгу в мягком переплете.
   -  Здравствуйте,  -  неуверенно  сказал  Игорь   Иванович,   готовясь
ретироваться с извинениями: старушками-богомолками тут и не пахло.
   Парень оторвался от чтения и. дружелюбно взглянул на пришельца.
   - Здравствуйте. Вы хотите записаться?
   - Гм... Я, видите ли, ищу одну женщину. Хотя наверняка  мне  дали  не
тот адрес.
   - Какую женщину?
   - Проскурину. Э-э, Дарью Матвеевну.
   - Богомолку? А, это по коридору и направо. Увидите вывеску "Спортзал"
и заходите. Только обувь снимайте.
   - Конечно, конечно.
   Игорь Иванович поежился. Спортзал вызывал у него сложные  чувства  со
школьных лет, когда он никак не мог одолеть  этого  сволочного  коня,  а
физрук смеялся вместе с остальными: "Колобок, я же говорил: через  него,
а не на него. Эвона, джигит нашелся".
   Здесь конь, правда, отсутствовал. Вдоль стен стояли хитрые тренажеры,
висели боксерские мешки, какие-то деревянные  чучела