цветном пакетике и громадной чашкой кофе.  Себе  взял  пива  в  жестяной
банке с полярным медведем на картинке.
   - Где ты живешь? - хмуро поинтересовался он.
   - Хочешь зайти?
   Валерка пожал плечами.
   - Сам не знаю. У меня в голове такой бедлам...  Понимаешь,  они  меня
даже близко не подпускают.
   - Кто?
   - Ее отец и этот его друг, следователь. Они что-то знают.  Все  время
шепчутся, секретничают... Штирлицы хреновы!
   - Да? - заинтересованно спросила девочка. - Может, они, наоборот, так
ничего и не выяснили? А шепчутся для вида.
   - Кабы ничего не выяснили - мотались бы сейчас по  Кавказу.  Нет,  ты
смотри: все один к одному. Аленка исчезла там,  недалеко  от  Тырныауза.
Спортивный лагерь - это туфта, на том месте какая-то богадельня. Значит?
Соображаешь?
   - Нет, - честно призналась она.
   - Умница. - Валерка чувствовал, что язык заплетается. С  чего  бы?  С
полбанки импортной мочи? - Я бы на их месте исколесил окрестности  вдоль
и поперек, дом престарелых разнес бы к шутам. А они -  сидят  и  ждут...
Чего? А я тебе скажу. Они почему-то уверены, что  Аленка  скоро  приедет
сюда или уже здесь.
   - Тогда о чем волноваться?
   Валерка вздохнул.
   - Но они-то волнуются... Значит, есть повод. Блин, надрызгаться бы...
Водки, что ли, взять? Все равно от меня никакого проку.
   - Тогда уж и мне, - грустно сказала девочка.
   - Ну да. Сначала здесь, по сто грамм, потом в подворотне, глядишь - и
ты уже законченная алкоголичка, - пробормотал он.
   - Ничего. Мне только недавно "торпеду" вшили. Шутка.
   Она осталась сидеть за столиком у окошка. Это был единственный  здесь
столик - остался  с  тех  времен,  когда  тут.  продавали  исключительно
молочные коктейли с отвратительным резиновым привкусом. Валерка  подошел
к стойке, стараясь держаться ровно, и попросил налить "Лимонной".
   - А не хватит вам, молодой человек?  -  заботливо  спросила  толстая,
беспутно красивая хозяйка.
   - Что значит "хватит"? - набычился он. - Я еще  и  не  начинал.  -  И
вдруг - стремительно обернулся.
   (Сцена из прошлого всплыла в памяти так четко,  что  заслонила  собой
действительность, - Аленка в голубом спортивном костюме, с сумкой  через
плечо, только с тренировки: восходящая звезда мировой гимнастики, за тем
же самым столиком... "Я тоже хочу пива!"
   Он хмурит брови и говорит голосом сурового папахена-пуританина:
   - Тебе рано еще.
   - Да ну, в самый раз.
   - А я говорю,  рано.  Сначала  пиво,  потом  коктейль,  потом  водка,
оглянуться не успеешь, а ты уже законченная алкоголичка.
   - Водка? Ну нет, мне только месяц как "торпеду" вшили в одно место...
   Милый треп - импровизация на ходу.)-,
   Небольшая сутулость... Очки, прическа... Все убрать!
   - Молодой человек, вам плохо? - Голос барменши, далекий и тонкий, как
комариный писк. - Молодежь, елки зеленые. Пить не  умеют,  а  блевать  -
хлебом не корми...
   - Аленка, - прошептал он, падая на колени.  Шум  в  голове.  Какие-то
тени колышутся, будто в пламени свечи.
   Она посмотрела на него с мимолетным сожалением  (что-то  шевельнулось
глубоко в душе).
   - Извини, - спокойно и тихо произнесла она. - Мне сейчас некогда.
 
*** 
 
   Воронов расстарался: банкетный зал гостиницы "Ольви" был обставлен  с
поистине европейским великолепием. Размах; должен был поразить - богатый
человек (такие на Руси испокон веков не переводились, несмотря  на  всех
царей и коммунистов с демократами в придачу) принимает  дорогих  гостей.
Но - никакой помпезности, никакой чрезмерной  дешевой  роскоши.  Хороший
камерный оркестр,  тяжелые  люстры,  отливающие  позолотой,  по  первому
классу накрытые столы, официантки  -  тщательно  подобранные  девочки  с
приятными, умеренно накрашенными мордашками и стройными ногами.
   В  огромном  вестибюле,  из-за  обилия  пальм  и  вьюшихся   растений
рождающем ассоциацию с бразильской  фазендой,  двое  мужчин  ненавязчиво
выпроваживали женщину в розовом кокошнике,  хозяйку  ящика  с  импортным
мороженым.
   - Да почему нельзя-то? - визгливо возмущалась она.  -  А  если  гости
захотят...
   - А то они там у себя  "сникерсов"  не  видели,  -  хмыкнул  один  из
мужчин. - Надо тебе торговать -  волоки  сюда  отечественную  тележку  с
нашим эскимо. Вырядилась, понимаешь, в кокошник, а реклама на ящике...
   - Саша! - закричала продавщица кому-то неведомому на улице.
   - Ну, блин?
   - Глянь, у нас где-то должна быть тележка со снеговиком.
   - На хрена, блин?
   - Господа русского колориту желают. Сбегай, привези.
   Саша пропитым голосом  отозвался  лаконичной  фразой,  смысл  которой
сводился  к  тому,  что  он  занят  более  важным  делом,  а  именно   -
выкуриванием сигареты "Прима"  в  положении  сидя  на  бордюре,  а  если
кому-то, блин, нужна тележка со снеговиком, то пусть идет и забирает  ее
сам, блин, она стоит возле "Спорттоваров".
   - Вот жопа, - сказала продавщица. - Все самой  приходится  делать.  А
этот траханый ящик кто стеречь будет? Уволокут ведь.
   - Здравствуйте, - вдруг приветливо сказала какая-то девчушка.
   - Привет, подруга, - слегка удивленно отозвалась женщина. - Что-то  я
тебя не припомню.
   - Ну как же! Я племянница вашей соседки сверху.
   - С третьего этажа? Лика, что ли?
   - Ага. Вспомнили?
   - Да тебя и не узнать. Вон как вымахала. Слушай, не  постережешь  мой
ящик? Я мигом.
   - Ой, да конечно!
   - Молодей.
   Продавщица потрепала девочку по  голове  и  вприпрыжку  выскочила  на
улицу. Мужчина с гранитной нижней челюстью проводил ее долгим взглядом и
сказал напарнику:
   - Что-то она мне не нравится. Ты ее раньше видел?
   - Бабу в кокошнике? Да они,  когда  накрасятся,  все  на  одну  рожу.
Думаешь, подставка? Я по ней провел детектором.
   - По ней... А по ящику?
   - Так он же металлический.
   - То-то и оно... Девочка! Эй, девочка!
   - Да? - посмотрела она честными глазами.
   - Ты эту женщину знаешь?
   - Как зовут - не знаю, но она тетина соседка.
   - Гм... И давно?
   - Что давно?
   - Соседка она ваша давно?
   - Нет, у нас раньше была другая.
   Мужчина сделал знак своему напарнику.
   - Давай за ней. Магазин "Спорттовары" - это недалеко, за углом...
   - Да знаю.
   - А ты, - он взял девочку за худенькое  плечо  и  одновременно  ловко
провел портативным металлоискателем  вдоль  ее  фигуры,  -  отойди-ка  в
сторону на всякий случай... У тебя есть что-нибудь железное?
   - Расческа... Отдать?
   - Не надо, оставь себе.
   Ее глаза округлились, она с нескрываемым любопытством  посмотрела  на
ящик с мороженым.
   - Ой, вы думаете, там бомба? Как в кино  показывают?  А  вы  спецназ,
да?
   - Спецназ, спецназ... Чеши давай к мамке.
   - Ладно. Я только в туалет на минуточку, можно?
   - О, мать твою! Пулей!..
 
*** 
 
   Олег Германович Воронов поднял бокал и голливудской белозубой улыбкой
поприветствовал  стоявшего  напротив   англичанина   -   исполнительного
директора банка-инвестора.
   Он порядком  устал  от  всей  этой  кутерьмы  -  торжественная  часть
сменялась  выпивкой,  выпивка  -  поздним  обедом  (оркестр   англичанам
понравился больше всего: исполнялись импровизации на народные темы,  как
ни странно, очень органично вплетавшиеся в европейскую обстановку), обед
- снова выпивкой, та - коктейлем... И он наслаждался этой усталостью.  В
минуты предстоящего триумфа верилось, что происшедшее ранее - не  больше
чем дурной странный сон.
   Замы директора дружно напились,  и  их  бережно,  словно  антикварную
ценность, переместили  в  "люксы"  этажом  выше.  Лично  господин  Алекс
Кертон, равно как и его эффектная супруга, пьянеть,  кажется,  не  умел.
Кертон больше всего походил на модного режиссера  -  лет  пятидесяти,  в
безукоризненном черном смокинге и галстуке-бабочке, совершенно седой,  с
обаятельной улыбкой и добрыми глазами голодной акулы. Он практически  не
расставался с женой, которая, вопреки  распространенному  клише  о  юных
наложницах для пожилых миллиардеров, была приблизительно  одного  с  ним
возраста,  хотя  выглядела  дет  на  двадцать  моложе.  Одета  она  была
соответствующе: никаких роскошных  мехов  до  пола,  простое  облегающее
платье от парижского модельера, выгодно  подчеркивающее  стройное  тело,
крошечные  сережки  в  ушах,  нитка  жемчуга  стоимостью,  как  прикинул
Воронов, с небольшой пассажирский самолет.  Они  улыбались  друг  другу,
точно юные влюбленные, и Олег Германович неожиданно ощутил укол  зависти
и раздражения чужим счастьем: вспомнилась Тамара...
   По-русски  Кертоны  почти  не  говорили,  если  не  считать  "водки",
"Ельцина" и "перестройки" ("О, Алекс, это устаревший термин".  "В  самом
деле?" - через юную хорошенькую переводчицу. "Конечно.  В  России  время
бежит быстро, симпатии и антипатии живут не дольше бабочки-однодневки").
   Девочки из обслуги в накрахмаленных передничках сновали  меж  гостей,
предлагая напитки. Что-то  щебетала  переводчица,  говорившая  по-русски
правильно и без акцента. Он подмигнул  ей,  но  наткнулся  на  спокойный
серьезный взгляд светло-карих глаз  и  неожиданно  смутился.  Интересно,
какова  она  в  койке?  Их  ведь  наверняка  обучают   в   ихней   школе
переводчиков. Чтобы скрыть смущение, он стал разглядывать банкетный  зал
сквозь бокал с шампанским, но увидел лишь  искаженное,  точно  в  кривом
зеркале, лицо парня из службы охраны.
   - Что?
   - Ничего особенного, Олег Германович. Небольшой  вопрос,  но  мы  его
быстро решим.
   - Что? - прошипел Воронов.
   - Да ящик с мороженым в вестибюле. Хозяйка куда-то исчезла, не  можем
найти.
   Англичанин улыбнулся и что-то вежливо произнес. Девочка перевела:
   - Мистер Кертон спрашивает, что произошло. Какие-то неожиданности?
   - Нет-нет, все замечательно. Скажите, пусть отдыхает, развлекается...
   - Но мистер Кертон понял слово "мороженое".
   - Yes, yes, - закивал англичанин. - Ice-cream. Ice-cream  boxes,  you
see?
   - Юси, юси. - подтвердил Воронов. - Одна из наших... гм... официанток
куда-то отошла и оставила в вестибюле... О, мать твою!
   Недалеко от дверей в зал, среди группы оживленных  гостей  (он  узнал
двух-трех  репортеров  из  областной  печати,  а  одного   -   даже   из
центральной) стоял Сергей Павлович Туровский.  Встретившись  взглядом  с
Вороновым, он приветственно поднял бокал - нежно-розовое вино  вспыхнуло
и заискрилось в свете позолоченных люстр - и улыбнулся,  как  старинному
знакомому.
   Госпожа Кертон удивленно и очень мило приподняла бровь.
   - Что он сказал?
   Переводчица выглядела несколько смущенно.
   - Возможно, я не правильно поняла,  но  дословно  это  означает,  что
официантка вышла и забыла в вестибюле кого-то из ваших родителей...
   - Не может быть. - Госпожа Кертон с ходу отвергла  эту  идею.  -  Моя
матушка скончалась десять лет назад, а мой отец...
   Олег Германович дернул головой, и охранник тут же подскочил к нему.
   - Что этот мент здесь делает?
   - Который?
   - У дверей, разговаривает с корреспондентом. Черные волосы с сединой,
бордовый галстук.
   - Но у него приглашение...
   - Мне насрать, что у него. Выпроводите - тихо и аккуратно,  чтобы  не
пикнул.
   Но он опоздал - Туровский,  продолжая  улыбаться,  уже  шел  к  нему.
Мордоворот из  службы  охраны  лишь  пожал  плечами:  с  представителями
конторы сами, мол, разбирайтесь.
   - Дорогой Олег Германович, ваше здоровье! Здравствуйте, господа.  Гуд
ивнинг.
   - Какой приятный мужчина, - проворковала госпожа Кертон.  -  Душечка,
спросите, кто он такой. Друг нашего компаньона?
   "Ее могли загримировать, - думал Туровский, непринужденно разглядывая
девочку-переводчицу. - Я  видел  Алену  только  на  фотографии  и  читал
ориентировку",
   В голове лихорадочно прокручивалось: рост...  вес...  телосложение...
Близко, но они все подобраны по единому стандарту -  вон  та  девочка  в
переднике, что разносит коктейли, тоже вполне подходит...
   - Он представитель службы безопасности, - нашелся Воронов, дружелюбно
глядя на собеседника.
   - В самом деле? - восхитилась женщина. -  Как  романтично.  Нам  что,
угрожает опасность? Алекс, ты слышал?
   - Дорогая, это Россия, не забывай. И потом,  секьюрити  существует  в
любой стране, даже самой отсталой.
   - Алекс, - встрял Воронов. - Прошу прощения, но мы ненадолго  оставим
вас  с  моим...  э-э...  приятелем.  Буквально  через  минуту  я  к  вам
присоединюсь.
   - Конечно, конечно. Надеюсь,  и  господин  офицер  почтит  нас  своим
обществом? Он наверняка очень интересно рассказывает всякие истории...
   - О, несомненно, - откликнулся Сергей  Павлович.  -  Историй  я  знаю
уйму.
   И  демонстративно  повернулся  спиной  к  переводчице.   "Сейчас,   -
мелькнуло в голове, - Она обязана все время находиться при англичанах. Я
отведу Воронова в сторону - если она это она, то ринется  за  нами.  Мне
нужно увидеть этот момент.
   Только бы увидеть момент..."
   - Либо ты сам выкатишься, либо тебя вынесут на носилках.
   - Заткнись, - оборвал его Туровский.
   - Что?
   - Зачем к тебе подходил тот дебил из охраны?
   Воронов осклабился.
   - Сейчас узнаешь. - Он повертел головой. - Вот я его  позову,  скажу,
что ты террорист, и узнаешь... Ик!
   Он только страшным усилием воли не согнулся пополам и  даже  сохранил
на лице улыбку: коротко и незаметно со стороны Туровский ударил его  под
ребра.
   - Что тебе сказал охранник? Быстро, сука! Я твою шкуру спасаю тут  за
бесплатно. Ну? Провода перегорели? Вода где-то перекрыта? Да не молчи!
   Из глаз собеседника потекли слезы. Он никак не  мог  вдохнуть  полной
грудью, мучил кашель. Внезапно ему стало страшно.
   - Ящик...
   - Не понял! - С-с...
   - От суки слышу. Говори!
   - Да нет... С мороженым. Ящик с  мороженым  в  вестибюле.  Продавщицу
никак не найдут.
   - Возраст продавщицы?
   - Да откуда я, на хрен, знаю?  -  заорал  Воронов.  Разноголосый  шум
смолк на мгновение, все повернулись к нему.
   Сграбастав Туровского за грудки, он прошептал:
   - Ты что, думаешь, она уже здесь? И никто ее не остановил, да?  А  ты
не врешь? Здесь же охраны, как в Букингемском дворце.
   - У  Каюма  Сахова  тоже  была  охрана,  -  холодно  напомнил  Сергей
Павлович, оглядываясь через плечо.
   - Лицо Воронова вмиг побелело.
   - Каюма... она? О Господи! И она здесь, по мою душу?
   "По наши души, - подумал Туровский. - Если  только  друг  детства  не
шизанулся на старости лет..."
   Охранник подошел бесшумно и мягко, несмотря на девяносто  килограммов
живого веса. "Бывший спецназ, из элиты, - определил. Сергей Павлович.  -
Пожалуй, дай Воронов команду - и меня в самом деле выставили  бы  отсюда
чисто   и   относительно   бесшумно...   Ну,   несколько   тарелок    бы
расколошматили... Нет, он не посмеет.  Он  напуган  до  смерти.  Страшно
умирать вот так, на вершине, когда кажется, весь мир у твоих ног..."
   - Босс, - почтительно сказал охранник. - Мы нашли мороженщицу.
   - Мертвую? - с суеверной обреченностью прошептал тот.
   - Почему? Живую, никто ее пальцем не тронул.
 
*** 
 
   Гоги Начкебия напряженно и неподвижно смотрел  в  одну  точку.  Сорок
минут назад их с Колесниковым выгнали (очень вежливо попросили,  но  это
как раз было  страшнее  всего).  Бади  Сергиевичу  стало  хуже.  Врач  в
накрахмаленном  белом  халате  скрылась  за  дверью,  на  ходу   отдавая
непонятные и жуткие распоряжения. Все кончилось - все было решено. Игорь
Иванович видел серые от ожидания  лица  Георгия  и  Януша  Гжельского  и
ощущал, как последний камешек в мозаике встает на свое место.
   - Он мне все рассказал, - тихо проговорил Го-ги. - Вчера.
   - Тебе тяжело, - с теплотой сказал поляк. - Может, не  стоит  сейчас?
Подождет...
   Но Гоги не слышал. Он говорил, будто во сне, под гипнозом.
   - Он лежал дома, на полу... Правая кисть  была  в  крови.  Он  был  в
сознании, только не мог двигаться. Я перенес его на кровать. Потом хотел
вымыть ему руку, мне почему-то казалось, что это очень важно...  А  рука
целая, без царапины. Это была не его кровь. Гранина.
   - Гоги, - предостерегающе сказал Януш.
   Тот повернулся к Колесникову и дотронулся до его локтя.
   - Отец все время что-то шептал - сначала я решил, что просит доктора.
Потом до меня дошло. Он все рассказал - как чуть не замерз на Тибете, на
перевале... И как старик учитель спас его и взял к себе. И про Шар...
   Он сильнее сжал локоть Колесникова.
   - Послушай. Я знаю, что  не  имею  права  просить...  Тебе  причинили
столько горя! Но все равно. Отцу осталось жить... Собственно; он  уже  и
не живет. Прошу тебя, пусть он уйдет с миром. Ты и так все знаешь.
   А как же Алла, захотелось спросить Колесникову. А Аленка? Он  ожидал,
что появится злость, собранность... И не ощущал их. Монаха рядом не было
- как-то незаметно отстал там, в вестибюле. Барс рыкнул и растворился  в
темноте под лестницей.
   - Твой отец, - медленно проговорил он, - все  время  был  слишком  на
виду... И это было ошибкой.  Вернее,  одной  из  ошибок.  Мне  буквально
подсовывали его под нос, даже показали во всех подробностях его  бегство
из квартиры Гранина. Пожилой седовласый человек... Фраза  проректора  на
твоем юбилее: "Самый великий подвиг - это подвиг в науке. Ты. Гоги,  как
потомственный археолог  меня  поддержишь..."  Потомственный,  понимаете?
Никто, оказывается, и не знал, что у вас династия... Что Бади  Сергиевич
тоже когда-то был археологом и участвовал в  международных  экспедициях.
Звонок в вашу квартиру, который по ошибке услышал. Гранин.  Имя  тренера
вьетнамской борьбы - я долго пробирался по этой цепочке, а вернее, бегал
по кругу: Туровский - Дарья-Богомолка - снова Туровский... И в  конце  -
загадочный Борис Сергеевич (пацаны переиначили). Только  одна  деталь  в
общую картину не вписывалась.
   Аленка.
   Януш видел, как проректор взял  телефонную  трубку,  слышал  разговор
(кстати, никто и не подумал придать ему значения:  мало  ли  кто  ошибся
номером!). Никто бы не обратил на него внимания - если бы не убийство.
   Теперь вам ясно? Гранин абсолютно ни в чем не был замешан, преступник
преследовал единственную цель: напомнить о звонке, соединить его и  Бади
Сергиевича в единую цепочку... Сделать так, чтобы  я  увидел  с  балкона
седого сутуловатого старика... История воистину повторяется. Манускрипт,
который ты, Гоги, привез с Тибета, дал мне подсказку.
   -  Наш  манускрипт?  -  удивился  Януш,  Гоги  продолжал   оставаться
безучастным.
   -  Древний  убийца  воспользовался  тем  же  приемом:  позволил  себя
рассмотреть, а  потом,  изменив  приметы  на  противоположные,  спокойно
скрылся. Только  девочка,  тысячу  лет  назад  стиравшая  в  ручье  свою
рубашку, помогла раскрыть обман.
   Не было никакого седого старика - был лишь человек  в  седом  парике.
Шаркающая походка, сутулая спина... Человек показался мне и Янушу, а  из
проходного двора вышел уже совсем другим.
   Георгий поднял глаза и с несмелой надеждой спросил:
   - Ты считаешь, отец сам себя оговорил?
   - Частично.  Бади  Сергиевич  сказал  правду  -  он  действительно  в
молодости  побывал  на  Тибете  и  учился  у  старика  Тхыйонга   боевым
искусствам и Черной магии. Через несколько лет, когда понял,  что  взять
от учителя больше ничего не удастся (Тхыйонг не  был  магом  -  все  его
могущество заключалось в обладании Шаром), он убил старика, украл Шар  и
привёз его сюда. Он научился превращать людей в зомби...
   Марину Свирскую (да были наверняка и другие) взяли из  интерната  для
детей-сирот. Это удобно: никто не будет искать. Соблазнили тем даром, от
которого не было сил отказаться - вступление в "Братство",  где  о  тебе
заботятся и тебя любят,  то  есть  тем,  чего  лишили  тебя  в  детстве.
Брошенные дети - вполне понятно, они попадались на улочку...
   Но Аленка!
   До меня только сейчас  дошел  весь  ужас  положения:  у  нее-то  есть
родители! Отец, мать... Но - каждый занят только собой, хоть и жили  под
одной крышей. И все равно, заполу