в бессилие
Зла перед Добром, и ринулся вниз, в  бездну...  И  образовалась  в  горе
гигантская расщелина - след падения побежденного Черного мага.
   И всегда,  во  все  времена,  белая  гирлянда,  символизирующая  цепь
отшельника, считается приносящей удачу...
   В храме Пяти Хрустальных  Колонн,  расположенном  в  долине  Лан-Тен,
Таши-Галла  и  Чонг-по,  сопровождаемые  местным  настоятелем,  украсили
гирляндами, сделанными собственноручно (а иначе те потеряют свою  силу),
шею и руки статуи Великого Святого Падмы Самбхавы. Древний мастер, более
древний, чем этот храм, изобразил Самбхаву в бронзе, в традиционной  для
йогов позе со скрещенными ногами и поднятой к уху правой рукой,  в  знак
того, что Самбхава поет гимн.
   - Я видел, что возлюбленные братья прибыли сюда верхом на лошадях,  -
проговорил настоятель Пал-Джорже. - Значит, ваш путь весьма далек.
   - Мы направляемся в Лхассу, - ответил Таши-Галла. -  Посетить  дворец
императора и принять участие в празднествах.
   Настоятель задумчиво посмотрел на  собеседника.  Казалось,  он  хотел
что-то сказать, но не мог решиться. И тут Чонг вдруг  ясно  увидел,  как
стар был Пал-Джорже. Долгие годы суровых воздержаний иссушили его  тело,
похожее теперь на обтянутый кожей скелет. Белое одеяние,  отделанное  по
воротнику скромной вы-шивкой, болталось на нем, как  на  палке.  Большая
бритая голова чудом держалась на тонкой шее и покачивалась при ходьбе из
стороны в сторону.
   - Боюсь, вы выбрали не совсем удачное время, братья.
   -  Что  может  быть  удачнее,  чем  канун  Нового  года?  -  удивился
Таши-Галла. - Все люди  становятся  добрее...  К  тому  же  мы  получили
приглашение самого Лангдармы.
   Настоятель пожевал бескровными губами.
   - В столице сейчас неспокойно. Вы ведете уединенную жизнь,  а  мне  в
Лхассе приходится бывать довольно часто... Правда,  я  не  имел  счастья
видеться с императором. И нельзя сказать, что я очень жалею об этом. Чем
выше взбираешься, тем больнее потом падать...  М-да...  Конечно,  внешне
перемены заметить трудно. Люди на улицах выглядят так  же.  Так  же  они
прославляют   своего   правителя.   Правитель    по-прежнему    является
приверженцем Будды. И все же...
   - Вас что-то беспокоит?
   - Что беспокоит... Солдаты на улицах.  Конные  патрули.  Участившиеся
убийства монахов.
   - На вас нападают разбойники? Пал-Джорже помолчал. Потом сделал  знак
своей костлявой рукой.
   - Идемте, братья.
   По холодным каменным плитам, которыми был выложен коридор, они прошли
в другой зал храма, посвященный, как понял Чонг,  Бодхисаттвам,  которым
проповедовал Майтрейя. Помещение венчалось высоким куполом, окрашенным в
нежно-голубой цвет. У дверей, по бокам,  в  нишах,  стояли  традиционные
флаги Чжал-Цены. Таши-Галла и Чонг церемонно поклонились у входа и вслед
за настоятелем прошли в. глубь зала, к большому  алтарю,  расположенному
перед фигурами святых.
   И тут Чонг невольно вскрикнул.
   Он увидел бы это и раньше, но  широкие  окна  храма,  построенного  в
китайском стиле, были закрыты  тяжелыми  ставнями,  и  свет  лишь  робко
пытался доползти до алтаря с изображением Колеса  Жизни.  Резные  фигуры
были яростно искромсаны. У одной, той, что  находилась  дальше  всех  от
алтаря, была отрублена  голова...  Чонг  увидел  голову  в  углу,  перед
единственным открытым окошком. Она лежала на грубом деревянном столе,  и
молодой монах с грустным лицом колдовал с  тонкими  резцами,  кистями  и
мисочками с краской, пытаясь вернуть скульптуре жизнь.
   Задние  двери  были  выбиты,  и  Чонг  увидел   нескольких   монахов,
трудившихся в  галерее  над  поруганными  священными  текстами,  которые
когда-то покоились на деревянных полках вдоль стен, теперь  же  валялись
как попало на полу.
   - Как это случилось? - дрогнувшим голосом спросил Таши-Галла.
   Настоятель отрешенно смотрел на изуродованные статуи.  Для  него  они
были живыми. И он физически ощущал боль во всем теле, как будто оружие в
злых руках наносило раны ему, а не мертвому равнодушному дереву.
   - Они нагрянули позавчера, незадолго до рассвета...  С  факелами,  на
лошадях. Их было около трех десятков. Те из  братьев,  кто  был  призван
защищать Храм, вышли наружу. Они пытались  остановить  бандитов,  но  те
были хорошо вооружены, и их было больше...
   Он замолчал, будто ком в горле мешал ему говорить.
   - Многие братья умерли с честью. Бандиты ворвались в галерею, потом -
сюда, в зал Бодхисаттв. Я встал перед алтарем  и  попросил  их  убить  и
меня... - Настоятель горестно взмахнул рукой. - Но меня не  убили!  Один
из них расхохотался и сказал, что от меня мертвого им будет мало пользы.
Лучше пусть я останусь жить и расскажу всем,  кто  поклоняется  великому
Будде, какая участь их ожидает.
   Семерых  монахов,  павших  в  бою,  погребли  перед  самым   закатом.
Таши-Галла попросил разрешения остаться вместе  с  Чонгом  на  некоторое
время в храме.
   - Оставайтесь,  -  радушно  ответил  Пал-Джорже.  -  Мы  будем  рады.
Собственно, я был бы рад еще больше, откажись  вы  вовсе  от  поездки  в
столицу.
   - Вы связываете то, что случилось здесь, с обстановкой в Лхассе?
   Он хмуро указал на стену за алтарем.
   - Мы успели отремонтировать ее. Пришлось красить заново (видите, цвет
немного отличается? Это потому, что  краска  еще  не  высохла).  Бандиты
намалевали на ней свой знак. Вот такой. - И настоятель начертил на земле
прутиком. - Вам это говорит о чем-нибудь?
   Рисунок больше всего походил на паука. Чонгу он не был  знаком,  зато
его учитель, кажется, понял все прекрасно. Лицо его стало таким мрачным,
что Чонг  поостерегся  приставать  с  расспросами.  Только  на  рассвете
следующего дня, когда  храм  Пяти  Хрустальных  Колонн  остался  позади,
любопытство наконец пересилило.
   Низкорослые мохнатые лошади  темной  масти,  пофыркивая,  шли  шагом,
осторожно ставя копыта на утоптанный снег. Недавно здесь прошел караван.
Таши-Галла безучастно покачивался в  седле.  Несмотря  на  пронизывающий
холод, он был одет легко, только  мохнатая  теплая  шапка  наползала  на
самые брови.
   - Это был знак Солнца, -  вдруг  проговорил  он.  -  Знак  Бон.  Маги
используют его  для  вызова  духа  Небесного  Огня.  Это  очень  сильное
колдовство.
   - Значит, на храм напали не разбойники?
   - Зачем разбойники стали бы тратить время и  громить  статуи  святых?
Они сразу бросились бы грабить сокровищницу.  Нет,  у  них  были  другие
мотивы. Ненависть... Я уже жалею, что взял тебя с собой.
   - Но вы же едете...
   - Я не вправе отказаться от приглашения императора.  Но  я  не  хотел
подвергать опасности еще и тебя.
   - Ну, - беспечно отозвался Чонг. -  Настоятель  ведь  сказал,  что  в
столице пока все по-прежнему. Пусть на улицах  солдаты,  зато  никто  не
решится напасть от крыто.
   Таши-Галла тяжело вздохнул.
   - Ты молод и глуп. Там, в императорском  дворце,  зреет  гнойник.  Он
сидит еще глубоко... Но те бандиты,  что  напали  на  храм,  -  это  уже
ростки. Они чувствуют свою  силу  и  безнаказанность.  Нет,  все-таки  я
должен был ехать один.
   - Я уже взрослый, учитель. И могу за себя постоять.
   Таши-Галла внимательно  посмотрел  на  своего  ученика,  и  его  губы
тронула улыбка.
   - Конечно, ты взрослый. Помнишь тот день, когда ты откатил  камень  и
спас жизнь детенышу барса?
   - Если бы не вы...
   - Нет. Спарша обязан жизнью только тебе. Ты совершил настоящее чудо -
своей любовью и терпением. Он помолчал.
   - У него был раздроблен крестцовый отдел позвоночника.  Барсенок  был
обречен. Честно говоря, я про сто не знал способа вернуть его к жизни.
   По лицу Чонга скользнула тень.
   - А я был так зол на  вас...  Вы  отказались  рассказать  мне  рецепт
приготовления снадобья, и я подумал... Подумал, что вы не хотите,  чтобы
зверь выжил.
   Некоторое время они ехали молча, бок о бок.  Изредка  Чонг  незаметно
поглядывал на учителя, гадая, сердится тот или нет.
   "Разве я говорил тебе, что владею каким-то особым секретом?" -  "Ага,
теперь вы отказываетесь!" - "Пойми, его  невозможно  спасти".  -  "Тогда
зачем я откатывал камень? Зачем я дал ему  надежду?  Пусть  бы  он  умер
быстро и легко..." - и на глазах у него  закипели  слезы.  Ему  хотелось
заткнуть себе уши, оглохнуть вовсе, только бы не слышать, как  маленький
пушистый  комочек  дышит,  надрываясь,  пуская  розовые  пузыри  -   все
медленнее, медленнее...
   -  Ты  никогда  не   замечал,   мой   мальчик,   что   зло   выглядит
привлекательнее, чем добро? Оно шире, разнообразнее... И иногда  кажется
более могущественным. Твоего барсенка можно было  воскресить  с  помощью
обряда Тантры. Мне знаком этот обряд. Бывает, что родственники  умершего
приходят к Черному магу с одной-единственной просьбой: вернуть  к  жизни
любимого человека... И не хотят  понять  (любящее  сердце  часто  лишено
способности слушать доводы разума), что маг не в силах это  сделать.  Он
может лишь заставить ожить мертвое тело - душа же  ему  не  принадлежит.
Его обычно не слушают. Только просят...
   Я смог бы проделать то же самое и со Спаршей, Но я знал  последствия.
И когда на следующее утро я увидел, что барсенок жив и что это  была  не
просто  бездушная  мертвая  оболочка...  Я  понял,  что   нашел   своего
преемника.
   - Значит, рецепта не существовало, - пробормотал Чонг.
   - Ты нашел его сам.
   Произнеся эту фразу, Таши-Галла чуть развернулся к своему ученику.  И
это спасло ему жизнь. Стрела с черным оперением на ладонь разминулась  с
его спиной и со звонким щелчком ударилась о камень.
   Вторую стрелу, нацеленную в грудь  Чонга,  учитель  поймал  на  лету,
будто вынув ее из воздуха.
   - Канун Нового года, - пробормотал  он  сквозь  зубы.  -  Все  кругом
радуются и становятся добрее, прости меня, Господи...
   Десятка два всадников, одетых  вполне  по-разбойничьи,  с  гортанными
криками взяли их в  кольцо.  Однако  если  это  и  была  обычная  шайка,
грабящая на дорогах, то удача  сопутствовала  им  во  всем.  Чонг  успел
отметить  дорогое  оружие,  сработанное  кузнецами   Базго,   и   богато
украшенную монгольскую сбрую на лошадях.
   Прокаленные  на  горном  солнце  черные  лица  скалились  в   волчьих
усмешках. Скрюченные пальцы подрагивали на рукоятках мечей. Мигни  вожак
- и вся свора туг же кинется на  жертву  и  растерзает  ее  в  мгновение
ока...
   Однако вожак не спешил. А куда спешить?  Он  ощущал  небывалую  ранее
силу и уверенность. Это была его земля. Ни один правительственный  отряд
не сунется сюда - это гарантировал знак, который вожак носил с собой.
   Не слезая с коня, он отвесил шутовской поклон.
   - Великий отшельник решил совершить паломничество? И какие же дары вы
везете Амиде Будде?
   Всадники загоготали.
   - Мы готовы отдать вам все, что имеем, - сказал Таши-Галла, незаметно
сдвигаясь и прикрывая своим телом Чонга. -  Ибо  Будда  учит,  что  рука
дающая не оскудеет. Однако не вы  ли  недавно  учинили  разбой  в  храме
Хрустальных Колонн? - И взгляд его скользнул по фигуре бандита  вниз,  к
поясу.
   Вожак непроизвольно опустил руку к поясу, стараясь  прикрыть  ладонью
грубо сделанный талисман из зеленоватой бронзы. Знак Солнца, мелькнуло в
голове у Чонга. Бон, Черная религия.
   Таши-Галла улыбнулся, будто вел светский разговор о погоде.
   - По-моему, ваши сердца не смягчить даже самыми  богатыми  дарами,  -
произнес он.
   - Убить их, - коротко приказал вожак, и свора кинулась...
 
Глава 15 
ЖРЕЦ 
 
   Артур еще некоторое время сидел неподвижно, закрыв  глаза,  и  считал
про себя в медленном темпе, концентрируясь на каждой  цифре.  Он  словно
заставлял их вспыхивать перед внутренним  взором,  наподобие  светящихся
сегментов электронных часов. Десять, девять, восемь...
   Он выходил из глубокого транса.
   - Что ты видел?
   Жрец стоял у него за спиной. Артур  видел  его  отражение  в  большом
овальном зеркале на стене.
   - Она отказалась.
   Жрец  рассмеялся.  Его  смех  был  совсем  не   зловещим,   даже   не
саркастическим, а почти веселым, как у хорошего доброго человека.
   - Я сам слышал, - упрямо сказал Артур.
   - Ничего ты не слышал. Девочка -  сильнейший  экстрасенс,  она  могла
легко остановить автобус и выйти... Тут я  был  с  ней  честен.  Но  она
осталась. В ней боролись два чувства: страх и...
   - И любопытство, - ехидно подсказал Артур. - Как у человека,  который
увидел паука.
   Собеседник пропустил выпад мимо ушей.
   - И сопричастность. Она успела узнать ощущение силы.  А  темная  сила
или светлая - для нее сейчас не важно. Важна только ее величина! Чем она
значительнее, тем труднее от нее отказаться.
   - Как от наркотика?
   - Можно сказать и так. Можно  иначе:  представь,  что  у  тебя  разом
отняли  все  органы  чувств.  Зрение,  слух,  обоняние...  То  же  самое
испытывает человек, вкусивший могущества и вмиг лишившийся его.
   - Но почему она все-таки отказалась?
   - Да потому, что она глупа! Потому,  что  ее  всю  жизнь  воспитывали
насмерть перепуганные люди, у которых страх перед неизведанным всосан  с
молоком матери. И так - из поколения в  поколение,  на  протяжении  всей
истории человечества. В основе страха  всегда  лежит  нечто  ирреальное,
невидимое... И воспринимается оно как Дьявол, не иначе.
   - А разве не так?
   - Так. Да только Божественное и Дьявольское - это не означает Добро и
Зло. Это даже не две стороны одной медали.
   - Удобная философия.
   - Она единственно правильная, - убежденно сказал  Жрец.  -  Протон  и
электрон служат одной цели: созданию атома.  И  никто  не  отождествляет
электрон со злом потому, что он имеет отрицательный заряд.
   - Зачем вы показали ей Шар? - хмуро спросил Артур.
   Собеседник хмыкнул.
   - Я показал! Она прекрасно обошлась и без меня.
   - То есть?
   - Девочка сама вошла с ним в контакт. Или он вошел в контакт с ней.
   Что-то кольнуло Артура. Какое-то неясное беспокойство.  Он  удивился,
когда понял, что испытывает чувство вины и жалости. "Ты всю жизнь шел  к
одной цели, - напомнил он себе. -  И  не  только  свою  жизнь,  ты  лишь
продолжил начатое твоими предками за много тысяч лет... Тебя  ежедневно,
ежечасно приучали к той простой мысли, что твоя цель оправдывает  все  -
любые жертвы, а иначе и быть не может". Так и было всегда, до  тех  пор,
пока Жрецу, человеку (человеку ли?), чье отражение маячило в зеркале, не
понадобилась девочка. И, самое странное, пока он, Артур, собственноручно
не доставил ее по назначению. Раньше он не чувствовал ничего  подобного.
Все его ощущения  были  притуплены  и  загнаны  глубоко  в  подсознание.
Оставался только  мозг-компьютер,  который  вычислял,  составлял  планы,
рушил их, создавал новые. Как, когда, где войти в контакт -  так,  чтобы
девочка ничего не заподозрила...
 
*** 
 
   Он помнил все  так  ясно,  во  множестве  деталей,  будто  видел  это
собственными глазами. Конечно же, это было не так, всему виной  развитая
генная память: весь огромный конгломерат  знаний  и  опыта,  накопленный
предками за  множество  поколений,  был  записан  в  глубине  мозга,  не
умевшего забывать. В этом было его отличие от людей - не  главное,  лишь
одно из многих.
   Он помнил Небесный Огонь, спустившийся на Землю, хотя сам никогда  не
видел этого. Помнил слепое отчаяние, охватившее всех,  ибо  от  огня  не
существовало спасения. Помнил последний в их истории Совет Посвященных -
отгороженных ото всего прочего непроницаемым куполом. Там, за  пределами
защитного поля, умирали  в  ужасных  муках  их  соотечественники.  Небо,
ставшее вдруг  жидким,  словно  расплавленный  металл,  рухнуло  вниз  и
поменялось местами с Землей. Они называли эту планету  по-другому...  Но
какая разница?
   Рушились в атомных всполохах города - мало похожие на те, что  строят
люди, но это были города! Были - и не стало их. Мрак и холод  опустились
на планету, превратившуюся в одночасье в  голый  обломок  скалы,  лениво
плывущей по сдвинутой орбите.
   А они, попрощавшись  в  последний  раз,  выходили  по  одному  из-под
защитного купола, чтобы разделить участь тех, кого они не сумели спасти,
хотя и мнили себя мудрыми и всезнающими. Кроме совсем уж немногих - кому
было суждено пережить гибель своей цивилизации...
   Далекий предок Артура был среди этих избранных.  Он  просил,  умолял,
чтобы ему позволили умереть, как умерли его близкие. Ему было  отказано.
Жизнь должна возродиться на планете вновь.
   Впервые они  вошли  в  контакт  с  людьми  в  Египте,  где  строились
громадные пирамиды и где жрецы знали те тайны Вселенной, что сокрыты для
прочих людей по сей день. Глубоко под храмом бога Солнца Ра они  хранили
один  из  Шаров,  оставленных  Древними.  Вряд  ли  жрецы,  даже   самые
посвященные, знали истинное  его  назначение,  но,  обладая  сверхтонким
восприятием и колоссальной интуицией, они почувствовали способность Шара
связывать их с некими Высшими силами.
   Другой Шар многие сотни тысяч  лет  был  похоронен  в  вечных  снегах
Гималаев.  Поколения  за   поколениями   наблюдателей   охраняли   покой
доверенного им сокровища и ждали...
   Он помнил это так ясно, будто все происходило с ним самим. И особенно
отчетливо в его мозгу было выжжено, словно каленым железом или  лазерным
лучом, одно имя.
   Юнгтун Шераб.
   Черный маг, чьи кости сгнили в земле  тысячу  лет  назад,  и  который
продолжал влиять на события и сейчас, по  сей  день.  Подумав  об  этом,
Артур вдруг осознал, что в основе искусства Черной магии лежит  глубокое
понимание  человеческой  психологии,  причинно-следственных   связей   в
поведении индивидуума... А уж в последнюю очередь - антураж:  талисманы,
колдовство, древние руны, амулеты, дарующие жизнь или смерть... А Юнгтун
Шераб никак не с помощью потусторонних сил, а лишь  благодаря  звериному
чутью и  хитрости  сумел  выстроить  дьявольскую  комбинацию,  благодаря
которой надеялся стать властителем Тибета. Взлететь, как  никто  никогда
не взлетал раньше, - или упасть. И уж тогда вовек не подняться назад...
   - Тебе жаль девочку.
   Артур вздрогнул от неожиданности. Собеседник прочитал его мысли.
   - Если бы не я, вы бы ее не получили, - глухо проговорил он.
   - И все равно тебе ее жаль.
   Жрец вздохнул, будто сокрушаясь.
   - Ты бы мог пожертвовать и большим, ведь так?  Я  очень  хорошо  тебя
понимаю... Потому что сам в свое время - не так уж давно,  лет  двадцать
назад - был близок к тому, чтобы перейти черту...
   - Вы врете, - отчаянно сказал Артур. - Шар тут ни при  чем.  Вы  сами
давно были готовы к  этому.  Всю  жизнь!  Вам  нужен  был  лишь  толчок.
Импульс.
   - Само собой. Да, мне нужен был импульс.
   Жрец вдруг забормотал, будто в горячке.
   - Этот старик Тхыйонг... Он всегда был добр  комне.  Я  даже  испытал
нечто вроде укола совести - потом, когда все кончилось... Когда я  стоял
на коленях возле его тела. Оно было таким маленьким и старым! Шея у него
была страшно худая, будто цыплячья, с выпирающим кадыком и  морщинистая.
Я сломал ее двумя пальцами...
   Старик  спас  мне  жизнь,  когда  я  попал  под  лавину  на  перевале
Митхонг-Ха, в Восточном Тибете. Я пролежал под снегом  трое  суток.  Моя
душа была уже на пути в Нирвану... Только представь себе:  серое  низкое
небо - будто предвестник смерти. Серый смерзшийся снег в сумерках, целые
глыбы снега! С тех пор я его  ненавижу.  Зимой  всегда  старался  уехать
куда-нибудь подальше на юг, лишь бы не видеть занесенные улицы,  дороги,
крыши домов... Фобия своего рода. Тебе смешно?
   Артур покачал головой. Ему не было смешно, ему было страшно.
   - Мое тело вмерзло в глыбу льда.  Мы  с  ней  были  одним  целым,  по
крайней мере, мне так казалось. И я совершенно не  ощущал  холода,  было
тепло и уютно, как в  детстве:  мама  накрывает  тебя  пушистым  большим
одеялом,  и  ты  проваливаешься  в  сон...  Потом,   где-то   на   грани
чувствительности,  как  отголосок  чего-то  потустороннего,   показалась
розова