готовить... С той  поры  он  себе
уже не принадлежал.
   - Вы хотите сказать, Юнгтун Шераб предвидел то, что Пал-Сенг  попадет
к нам в общину?
   - Вряд ли, - возразил Игорь Иванович. - Юнгтун Шераб - не  маг  и  не
провидец. Но с помощью Шара он  научился  управлять  сознанием  людей  и
наделять их сверхвозможностями - вот почему Пал-Сенг, практически совсем
мальчик,  сумел  в   одиночку   разработать   свой   план   -   поистине
дьявольский...
   Чтобы успешно выполнить задание,  ему  нужно  было  отвести  от  себя
внимание. Поначалу он хотел использовать для этого Кахбуна-Везунчика. Но
Кахбун погиб в горах под лавиной. План пришлось срочно менять.
   В канун Нового года Пал-Сенг отправился вслед за вами в  столицу.  Он
украл белого коня, вымазав его углем и  превратив  в  черного.  А  после
убийства искупал его в ручье  (девочка  Тагпа  пыталась  выстирать  свою
рубашку ниже по течению, да только испачкала еще сильнее). Возвратившись
в общину, Пал-Сенг поставил лошадь обратно в стойло.
   Игорь Иванович перевернул труп юноши.
   - Он единственный, кого не тронули в схватке, - видите, тело почти не
пострадало.
   - Кто же его убил? - глухо спросил Таши-Галла. - Кто-то из бандитов -
кому это  было  поручено.  Пал-Сенга  нельзя  было  оставлять  в  живых:
колдовство закончится, убийца станет  неуправляемым.  Они  все  умирают,
выполнив задание, - Пал-Сенг, Владлен, Марина Свирская...
   - Кто? - не понял Таши-Галла. Игорь Иванович махнул рукой.
   - Неважно. Там... В моем  времени  произошел  однажды  очень  похожий
случай. Я сопоставил.
   Ветер  понемногу  утих.  Было  по-прежнему  пасмурно,  тяжелые   тучи
сплошной  пеленой  укрыли  небо,  и  влажный  снег  чавкал  под  ногами.
Обстановка  напоминала  Колесникову   сцену   из   черно-белого   фильма
Тарковского: тишина, и среди нее -  отчетливо  и  громко  слышно  чье-то
прерывистое дыхание, скрип двери, шуршание лапок мухи по оконному стеклу
- на что в жизни не обращаешь внимания. Тяжесть в голове и на сердце.
   - Почему вы выбрали меня? - спросил он.  -  Я  обычная  серая  мышка:
Подвигов не совершал. В детстве в разведчиков не играл. Всю жизнь мечтал
об одном: сидеть в своем кабинете и изучать книги. Писать статьи,  кроме
меня никому не интересные...
   Таши-Галла пожал плечами.
   - Разве я вас  выбирал?  Судьба  выбрала.  Почему  в  этом  мире  все
происходит так, а не иначе?
   Он потрогал ладонью обвалившуюся стену.
   - Жаль, некому будет восстановить. Никогда  не  думал,  что  переживу
этот храм. Надеялся, что после смерти буду  похоронен  здесь...  Что  же
теперь станется?
   Колесников помолчал. Он не знал, имел ли право отвечать на вопрос.
   - Война, - наконец проговорил он. - Хаос. Ти-Сонг Децен  провозгласит
себя королем, успеет пустить в страну  кочевые  племена  айнов,  которые
будут жечь и грабить, потом, через полгода, его  убьют  -  так  же,  как
убили Лангдарму, стрелой в горло.
   - Кто? - спросил Таши-Галла.
   -  Пал-Джорже,  настоятель  Храма  Пяти  Хрустальных  Колонн.   Самое
примечательное, что он использует тот же прием, что и Пал-Сенг.
   - И страна погибнет?
   - Нет, страна не погибнет. Но будет много лет под гнетом захватчиков,
превратится в колонию... Вы действительно хотите знать будущее?
   - Трудно  сказать,  -  признался  Таши-Галла.  -  В  будущее  хочется
заглянуть каждому.. Но лучше этого не делать. Так что молчите.
   Он встал и пошел к скале,  где  был  узкий  вход  в  пещеру.  Там,  в
тайнике, он хранил свой древний меч. Игорь Иванович смотрел ему в  спину
и чувствовал знакомую невесомость и боль  в  висках.  Тело  будто  плыло
куда-то: контакт прерывался. Но теперь уже по-другому. Навсегда.
   "Я бы согласился остаться здесь, - подумал он. - До конца жизни. Я бы
восстановил этот храм, и зажег благовонную  палочку  у  подножия  статуи
Майтрейи. И каждое утро, просыпаясь, я бы радовался, видя  эти  каменные
кручи, где есть только два цвета - черный  и  белый.  И  никогда  бы  не
пожалел. Вот только Аленка...
   Как было бы хорошо открыть глаза и  увидеть  ее  -  живую,  здоровую.
Прежнюю..."
 
*** 
 
   Но он увидел Туровского и двух дюжих санитаров - они укладывали  тело
Гранина на носилки.
   - Зачем ты к нему приходил? - спросил Сергей Павлович.
   Колесников откашлялся.
   - Сережа, послушай. Я отвечу  тебе  на  все  вопросы,  только,  очень
прошу, ответь сначала на мои.
   - Ну? - буркнул тот. Эта идея не слишком ему нравилась.
   - Помнишь, на нашей улице был спортзальчик...  Лет  двадцать  пять  -
тридцать назад... Там еще открылась секция какой-то восточной борьбы.
   - Какое это имеет отношение...
   - Сергей! - крикнул Колесников. - Что это была за борьба?
   - Bo-Дао, вьетнамский  стиль.  Если  тебе  это,  конечно,  говорит  о
чем-нибудь.
   - Еще как говорит... Как звали тренера?
   - Не помню, - растерялся Туровский. - Столько лет  прошло.  Виктор...
Нет, кажется, Борис.
   - Странно, - проговорил Игорь Иванович.  -  Имя  любимого  наставника
помнят всю жизнь.
   - Да? Ну-ка, как фамилия нашей училки в начальных классах? Молчишь...
   - Ты долго посещал секцию?
   - Год или полтора. Потом надоело. Мальчишки вообще  ко  всему  быстро
остывают. Да и тренировки у нас были какие-то странные.
   - Почему странные?
   - Сергей Павлович, - окликнул пожилой криминалист. - Мы закончили.
   - Хорошо. Игорь, ты мне работать мешаешь.
   И тот неожиданно взорвался. Колобок в  нелепых  очках  исчез,  стоило
лишь посмотреть в жесткие ледяные глаза.
   - Я ищу свою дочь!  -  заорал  он,  и  все  в  комнате  вздрогнули  и
повернули головы. - Если  сейчас  же  не  ответишь,  я  тебя  по  стенке
размажу!
   - Тихо, тихо, - испугался Туровский. - Хочешь поговорить - выйдем  на
лестницу.
   Они остались одни - милиционер у двери козырнул и  отошел,  чтобы  не
мешать. Шмыгнул вниз кинолог с громадной серой овчаркой. Вид  у  овчарки
был виноватый. Туровский даже не окликнул их - и так все ясно.
   - Так почему ты забросил тренировки?
   Сергей Павлович задумался.
   - Так сразу и  не  ответишь.  Почувствовал  что-то  не  то...  Что-то
черное. Будто меня тянуло вниз. Было интересно и жутко. Наверное,  страх
все же пересилил.
   - Не страх, Сережа, а инстинкт самосохранения. Ты видишь, к  примеру,
что  все  курят  сигареты  с  наркотиком.  Тебя  приглашают,  ты  хочешь
попробовать и отказываешься. Ты не знаешь, что это такое, но знаешь, что
это плохо. Ты не дал себя затянуть. Аленка
   Оказалась слабее.
   Колесников облокотился о перила и в волнении поправил очки.
   - Здесь все связано. Гранина убили потому, что он  знал  одну  важную
вещь... И нечаянно проговорился.
   - Я тоже об этом подумал. Януш Гжельский сказал, что вы  вместе  были
на юбилее у Георгия Начкебий.
   - Да, да... - Телефон зазвонил, Гранин поднял трубку  и  услышал  то,
что ему не предназначалось. Януш тоже слышал - там сильная мембрана.  Но
его-то не убили!
   - Преступник не знал...
   - Да знал он, знал! - выкрикнул Игорь Иванович.  -  Он  ненормальный,
понимаешь? Как Юнгтун Шераб, он всю жизнь мечтал об одном  -  о  власти,
которую дает Черная магия... И не мог иметь ее - не  было  способностей,
Божьей (дьявольской) искры... И это отравляло его - день за днем.
   Он помолчал.
   - Вашего тренера звали Борис Сергеевич?
   - Вроде бы. Но вообще-то, я  припоминаю,  у  него  было  другое  имя,
нерусское. Пацаны переиначили. Русифицировали,  так  сказать.  Но  ты-то
откуда об этом знаешь?
   Колесников криво усмехнулся.
   - Дедукция, Ватсон. Чистой воды  дедукция.  Теперь  я,  кажется,  все
знаю... Кроме самого главного: где Аленка. Я был не прав: я  думал,  что
Аленку решили  использовать  из-за  ее  сходства  с  кем-то  -  внешнего
сходства, я имею в виду. Единственное логичное объяснение.  Только  ведь
тот, кто за всем этим стоит, логике не поддается.  У  пего  больной  ум.
Отравленный.
   - Чем отравленный? - не понял Туровский.
   - Ненавистью.
   На лестничной площадке, у окна на улицу,  безмолвно  стоял  Чонг.  Он
требовательно и выжидающе смотрел на Колесникова, и  тот  вновь  ощутил,
как в тело вливается энергия и непонятно как и когда обретенные  знания.
Он чувствовал единение двух душ, затерянных на стыке миров.
   - Постой! -  крикнул  сверху  Туровский.  -  Я  вспомнил,  как  звали
тренера! То есть его настоящее имя.
   Колесников оглянулся.
   - Будь осторожен, хорошо? Имей в виду, ты намечен следующей  жертвой.
Жрец ненавидит меня лично.  Отсюда  его  желание  завладеть  Аленой.  Не
просто завладеть - заставить ее убить тебя. Нанести  мне  удар.  Убивать
меня ему невыгодно: банально, неинтересно... А вот превратить мою дочь в
зомби, сделать убийцей моего друга...
   Сергей Павлович подошел к Колесникову и положил руку  ему  на  плечо.
Они поняли друг друга без слов.
   - Спасибо тебе, друг детства. Удачи!
   - И тебе удачи.
 
Глава 27 
ОТЕЛЬ 
 
   Аленка Колесникова шла по улицам  родного  города.  Город  смертельно
надоедал ей за долгую зиму  и  весну,  она  всегда  мечтала  куда-нибудь
вырваться в июне, когда заканчивалась школа, и  обычно  вырывалась:  для
гимнасток ежегодно устраивали  спортивный  лагерь  на  берегу  Волги,  а
однажды, когда Алена заняла второе место  в  регионе,  ее  отправили  на
Черное море... Было же время, черт возьми!
   Но в конце лета она начинала скучать  по  тем  самым  вещам,  которые
невыносимо надоедали раньше. Она  скучала  по  улицам  с  потрескавшимся
асфальтом, трогательным мордам автобусов, по знакомым домам,  набережной
с  прогулочными  теплоходами...  Много   раз   она   представляла   себе
возвращение домой: узкая прихожая, она снимает с плеча сумку, слышит  из
кухни:
   - Явилась, слава Богу! А худеющая-то! Одни ребра. Вас там не кормили,
что ли?
   - Так голод, мам. Разруха.  Транспорт  стоит.  -  И;  уже  проходя  в
квартиру и чмокая родителей в щеку по очереди:
   - Ну ничего. Вот раскулачим всю контру до единой...
   - Садись за стол, горе мое. О нет, сначала в ванну. А то  несет  черт
знает чем.
   Город не узнавал ее - в  парике,  чуть  мешковатой  одежде,  очках  с
простыми стеклами, с искусно  и  незаметно  наложенным  гримом.  Она  не
узнавала город - вернее, он не вызывал у  нее  никаких  чувств.  Чувства
умерли - некоторые участки мозга были заблокированы,  другие,  наоборот,
активизированы так, как это никогда не бывает у простого человека.
   Она вышла из автобуса на площади Революции, обсаженной  каштанами.  В
глубине  небольшого  сквера,  по  виду  напоминавшего  кладбище  (темные
разросшиеся ели, выложенная мрамором дорожка вела к бронзовому памятнику
на темном постаменте - полуголый рабочий с  фигурой  греческого  бога  и
лицом пьющего секретаря  райкома  выворачивает  из  мостовой  булыжник),
Аленка приметила одинокую лавочку и села  так,  чтобы  видеть  гостиницу
напротив, через площадь.
   Она прекрасно знала это место, хотя  бывала  тут  редко.  У  нее  был
подробнейший план здания, распорядок дня всех служб вплоть до расписания
работы "комков", во множестве расположившихся перед отелем.  Она  знала,
во  сколько  останавливаются  здесь  автобусы  и  как   зовут   уборщицу
роскошного вестибюля.
   Стрелки на наручных часах приближались  к  трем.  Все  необходимое  у
Аленки было с собой в модном молодежном рюкзачке неяркой серо-коричневой
расЦветки. Она со скучающим видом держала  его  на  коленях  и  уплетала
мороженое "Панда", купленное по дороге в киоске. У нее не было  с  собой
никакого оружия - Жрец научил обходиться без него.
   Аленка чувствовала, что за ней наблюдают. Жрец, за  много  километров
отсюда (а может быть, находясь в соседнем  доме,  кто  знает?),  положив
незаметно  подрагивающие  пальцы  на  Шар  и  закрыв  глаза,  видел   ее
внутренним зрением - где девочка выглядела как причудливый набор цветных
пятен: излучение мозга, сердца, эмоциональные вспышки... АУРА.
   - Муха!
   О, черт...
   У Валерки было глупо-радостное лицо.
   - Едки зеленые, ты как здесь? Мы все тебя ищем, родичи  твои  чуть  с
ума не посходили.
   Она приветливо улыбнулась.
   - Извините, вы обознались, юноша. Только не говорите, что видели меня
на кинофестивале... Очень уж расхоже.
   - На фестивале... - растерянно повторил он.
   - Ну да.
   Девочка пристально смотрела на него. Вроде бы ничего не  происходило,
но он вдруг почувствовал непонятную слабость.
   - Это вы извините, - вяло проговорил он. - Мерещится всякое.  Знаете,
вы и правда похожи на одну мою знакомую...
   Ему захотелось рассказать ей обо всем - и о  той  поездке  на  Кавказ
(чтоб ему пусто было), и о нескольких днях бешеной гонки на  попутках  -
он ничего не помнил, весь будто горел в лихорадочных поисках, но  везде,
куда бы ни обратился,  натыкался  на  полное  не-понимание:  "Спортывный
лагер? Дэвочки? Сколько хочищ, дарагой. Ест дэньги - дэвочки будут..."
   - Игорь Иванович в милицию обращался. Там говорят: а в чем  проблема?
Ваша дочь пропала? А где это видно? Письмо не с тем адресом? Перепутали.
Через пять дней не приедет - напишете заявление. Еще  неделя  пройдет  -
начнем искать. Такой порядок.
   - Ну, может быть, и правда зря вы беспокоитесь, -  мягко  проговорила
она. - Хотя я бы не рискнула на вашем месте отпускать девушку одну - там
сейчас очень уж неспокойно. Дружба народов в апогее.
   Не Аленка, с горечью подумал Валера. Очки, прическа,  да  сутуловатая
вдобавок. Нечто общее есть в лице, в голосе... Мало ли похожих людей  на
Земле. Но что-то в девочке его привлекало, видимо, память  цеплялась  за
незаметные детали - она так же наклоняла голову  набок,  когда  слушала,
делала такой же  (очень  похожий)  жест  рукой,  когда  не  могла  сразу
подобрать  нужное  слово.  Проскальзывало  нечто  знакомое   в   походке
("Пройдемся немного?" - "Можно. Ноги совсем  затекли".  -  "А  вы  здесь
ждали кого-то?" - "Кого мне ждать? Просто сидела".).
   - А вон там было наше кафе.
   - Ваше?
   - Ну, в смысле, мы туда  часто  ходили.  Почти  каждый  день.  Аленка
возвращалась с тренировки, я ее встречал...
   - Она спортсменка?
   - Гимнастка. Была гимнасткой.
   - Ну зачем так мрачно.
   - Да я не о том. Бросила. Увлеклась чем-то восточным.  Йога,  карате,
еще какая-то ерунда... Потом поехала в спортивный лагерь - и пропала.
 
*** 
 
   Игорь Иванович застал Аллу дома.  Она  едва  взглянула  на  него.  На
красивом холеном лице застыло выражение  крайней  брезгливости  -  будто
увидела здоровенного паука.
   - Поздравляю,  дорогой,  -  процедила  она,  наклонившись  к  зеркалу
(крупным планом отразилось  своеобразное  плотоядное  движение  -  узкий
язычок прошелся по губам в яркой вишневой помаде). - Поздравляю. Ты стал
путаться со шлюхами.
   - Да? - безучастно отозвался он.
   - Да, да! Спасибо, нашлись добрые  люди.  Раскрыли  глаза.  Надо  же,
какой позор! Впрочем, я давно уже не питаю никаких иллюзий.
   Игорь Иванович не удержался и. фыркнул. Фраза из  переводного  романа
прозвучала в устах Аллы весьма забавно.
   В  гостиной  и  спальне  царил  беспорядок.  Прямо  посреди  круглого
обеденного стола, за которым уже сто лет никто не обедал, лежал  большой
открытый чемодан и ворох одежды  -  все  сезоны  вперемешку.  Услужливая
память тут же подсунула картинку из прошлого: такой же чемодан в  номере
Кларовых, в санатории. Решительный подбородок Нины Васильевны,  "роковой
женщины", и угрюмая сосредоточенность Даши (та, впрочем, под занавес  не
выдержала:  слишком  рано,  всего  в  тринадцать  лет,   столкнуться   с
натуральным,  не  киношным  кошмаром...  Подружка-убийца.   Не   всякому
взрослому под силу не свихнуться).
   - Знаешь, я решила... Вообще-то я собиралась сказать тебе раньше,  да
как-то... - Алла сделала паузу и театрально заломила руки. -  Словом,  я
ухожу. К Георгию.
   - Поздравляю, -  откликнулся  Колесников,  обводя  взглядом  "великое
переселение". - Он в курсе, надеюсь? А то ведь конфуз выйдет.
   - Неумно, - отрезала она. - Георгий -  прекрасный  человек  с  массой
достоинств. Не так талантлив, как ты, конечно... Но это и к  лучшему.  Я
твоей гениальности нажралась  досыта.  Да  и  толку-то.  -  Алла  обвела
комнату рукой. - Ужас! Нищета, запустение. А при твоих способностях...
   - Где сейчас Гоги? - перебил Игорь Иванович.
   - Ах, тебя Гоги интересует! Скоро будет здесь. Если из больницы домой
не заскочит.
   - Из больницы? С ним что-то случилось? Алла вдруг сникла.
   - Не с ним, с его отцом. У  Бади  Сергиевича  инфаркт.  Только,  ради
Бога, не езди туда сейчас, не выясняй отношений. Не будь мужланом.
   Игорь Иванович прошел в тесную, как шкаф, прихожую (не чета той,  что
была в квартире Гранина), надел ботинки.
   - Мужланом, - хмыкнул он. - Это что-то новенькое.  Раньше  ты  всегда
обвиняла меня в излишней интеллигентности.
   И хлопнул дверью. Про Аленку он ей так и не сказал.
   "И правильно,  что  не  сказал,  -  думал  он,  шагая  по  золотистой
березовой аллее к  девятиэтажному  больничному  корпусу.  -  Я  ввязался
(невольно, но что поделаешь!) в эту историю. Я стал причиной  того,  что
моя дочь попала в страшную беду... Я должен довести дело до конца".
   - А сумеете? - спросил Чонг (барс, точно  большая  собака,  обнюхивал
деревья и, развлекаясь, перепрыгивал через скамейки).
   - Должен суметь.
   В просторном и гулком вестибюле,  странно  напоминавшем  вокзал,  его
бдительно тормознула грозная усатая вахтерша.
   - К кому?
   - К Начкебия. Бади Сергиевичу. Инфаркт миокарда. Нач-ке...
   - Да знаю, знаю. Вчера привезли, я как раз  на  дежурство  заступала.
Третий этаж, налево. Интенсивная терапия.
   - У него кто-нибудь есть? Вахтерша повлажнела глазами.
   - Сын. Приятный такой мужчина. Все время в  палате,  врач  разрешила.
Говорит, все равно уж... Надежды никакой. А вы-то кто, родственник?
   - Родственник.
   Он поднялся на третий этаж и очутился в особой атмосфере  напряженной
тишины. Даже шагов не было  слышно  -  пол  застилала  толстая  ковровая
дорожка.  Возле  палаты  интенсивной  терапии  в  жестком  кресле  сидел
Георгий.
   - Мне только что сказали, - тихо проговорил Игорь Иванович. - Алла,
   Гоги безучастно кивнул, глядя в пространство. ("Он  сейчас  нуждается
во мне, - непререкаемо сказала Алла. - Он  сломлен  горем,  и  я  просто
обязана быть рядом..." - "Ну, естественно". - "Ах вот как! Ты  вроде  бы
рад?" - "За тебя. Ты наконец нашла свое призвание - помощь  страждущим".
- "Свинья ты...")
   - Врач был?
   - Женщина. Только что ушла. Там медсестра.
   - Туда можно?
   Гоги сделал движение головой.
   - Зайди.
   Палата была рассчитана на одного. Кровать стояла в углу, незаметная и
одинокая, словно утлая шлюпка среди  океана.  Колесников  приблизился  и
увидел посиневшее лицо с сухой пергаментной кожей, покрытой  пятнами.  В
уголках  проваленного  беззубого  рта  торчали  две  тонкие  пластиковые
трубочки. Из-под простыни  свешивалась  худая  до  прозрачности  рука  с
синими исколотыми венами. Игорь Иванович видел этого человека второй раз
в жизни.
   Когда-то, когда Сергей Павлович Туровский был  просто  Серым  (сиречь
Серегой), он с другими  ребятами  из  маленького  спортзала  на  Маршала
Тухачевского  переименовал  своего  тренера  на   русский   лад,   Борис
Сергеевич.
   Бади Сергиевич Начкебия. Специалист по вьетнамским боевым искусствам.
Ученик и убийца старика Тхыйонга, человек, укравший Шар.
   ЖРЕЦ.
 
*** 
 
   - Зайдем? - спросил Валерка.
   Голова его по-прежнему будто плыла по волнам, но он отнес это на счет
акклиматизации (недавно с гор!). "Непонятно, зачем я привел ее  сюда,  в
нашу "стекляшку"... - Его странно притягивала эта в общем-то  невзрачная
девчонка - он мысленно  сравнивал  ее  с  Аленкой,  и  их  былые  ссоры,
размолвки казались смешными. - Если найдется - костьми лягу, а  от  себя
ни на шаг не отпущу. Только бы нашлась..."
   Он угостил новую знакомую традиционно - хрустящей жареной картошкой в