та книга,  в  особенности -- если  заметить,  с какою  точностью
подровнены и подогнаны  все  буковки  ее. Император Рудольф  II в  1640 году
желал заплатить за нее сумму поразительную  -- 11 000 дукатов". Сообщение не
совсем точное.  Буквы были не наклеены, а под лист  с вырезанными  профилями
букв  была подложена цветная бумага,  благодаря  чему  вырезанные профили  и
"окрашивались".  Эта  неразумная мода  процветала  в  XVII  столетии.  Из-за
трудностей изготовления, требующего умопомрачительного терпения, таких книг,
"созданных из ничего", дошло до нас очень мало -- всего около двадцати пяти.
Предложение заплатить за  "Страсти Иисуса Христа" 11 000  дукатов  --  яркий
образчик  свихнувшегося  вкуса. Ведь вся эта  игра  терпения  --  всего лишь
малярский шаблон, уменьшенный до буквенного формата. Приходит в голову фокус
с садовыми плодами: как сделать надпись на груше или  на  яблоке? В листочке
бумаги  следует вырезать желаемое имя, год или изречение и привязать бумажку
на  ту  сторону  плода,  которая обращена к  солнцу;  закрытая  часть  плода
останется  зеленой,  а  места  прорезей под  солнцем покраснеют (На 479-й
странице 5-го тома  "Экономической  энциклопедии"  Крюница этот детский трюк
обсуждается вполне серьезно). Как же здорово  мог заработать  во времена
императора Рудольфа  тот  английский  естествоиспытатель,  которому  удалось
собрать  пыльцу  бабочек!  И  не  просто так  -- в  кучу,  а  по  чешуечкам,
раскладывая  их по  цветам и создавая  затем  из  них  всякие  картиночки. С
большим старанием наклеивал он  отдельные чешуйки на кусочки бумаги размером
с  почтовую  марку, выкладывая таким  образом миниатюрные цветы,  листочки и
порхающих  бабочек.  Этот   же  бесконечно   терпеливый  человек  собирал  и
микроскопически  крохотные личинки и на  бумажке  размером в один квадратный
сантиметр  выкладывал  из  них  красивые   геометрические  фигуры.  От  этих
поразительных образцов человеческого терпения всего лишь  шаг до миниатюрных
книг.

     "ИЛИАДА" В СКОРЛУПЕ ОРЕХА

     Существует выражение "сведет он  дом в  орехову скорлупу". Не от Плиния
ли идет  эта  поговорка?  В 21-й главе VII книги  его  "Historia  Naturalis"
(Естественная история) говорится:
     "Цицерон   рассказывает  об  орехе,   в   скорлупе  которого  помещался
записанный на пергаменте полный текст "Илиады"". Долго размышляли ученые над
этой лаконичной информацией и пришли к единому мнению: Цицерон Цицероном, но
это все россказни. В "Илиаде" 15 686 стихов, и не может  быть такого тонкого
пера  и  такого тонкого  пергамента, чтобы, записанные,  эти  15 686  стихов
уместились бы в ореховую скорлупу. Француз Хюэт, знаменитый своей  ученостью
епископ  Авранша,  в  присутствии  королевы  и  наследника  престола  провел
контрольный  эксперимент  (De  rebus  ad   eum  pertinentibus.  1718,  p.
297). Прежде всего он вычислил,  какого максимального  размера пергамент
может   уложиться  в  ореховую  скорлупу.   Результат:   кусочек  тончайшего
пергамента размером 27 X 21 см был  пределом. Бисерным почерком умещается на
нем 7812 стихов и столько же -- на обратной стороне, всего, таким образом,--
15  624 стиха. Следовательно,  если переписчик постарается, то он и  в самом
деле сумеет  вложить  "Илиаду"  в  ореховую  скорлупу.  Стремясь  к  решению
вопроса, наука выполнила задачу, достойную, несомненно, всяческого почтения.
Но,   по-моему,  оказался  упущен  из  виду  существенный  вопрос:  каких
размеров  мог  быть  орех  Цицерона?   Встречаются  ведь  орехи-гиганты,
диаметром  до 7--  10 сантиметров.  В таких уместилась бы даже "Одиссея".  И
потом во времена Хюэта не могли и предположить  рекордов  нашего времени.  В
конце   прошлого   века  вошли  в  моду,   особенно  в  Соединенных  Штатах,
соревнования  под  девизом  "Кто сколько  слов  может  написать  на  обычной
почтовой открытке?". Первым рекордсменом стал некий Дж.  Дж. Тэйлор,  в 1881
году  уместивший  в  почтовую  открытку 4100  слов. Но в последующие годы он
потерял мировое лидерство. Новый чемпион  втиснул в открытку  4162 слова, но
был побит 6201 словом. Непобедимым оказался каллиграф по имени Мак-Фэйл, его
рекорд -- 10 283 слова. Однако за несколько лет до этого газеты обошла весть
о том, что в Англии проживает клерк по имени Э. У. Банц, который в свободные
часы  до того отточил  свое микрографическое мастерство,  что обскакал  всех
соперников, вымучив на  обороте почтовой открытки 30 000 слов. Он же записал
все буквы  английского алфавита на булавочной головке, а в дальнейшем  вывел
"Отче  наш" на столь узкой полоске  бумаги,  что  ее  можно было  продеть  в
игольное ушко. Можно бы  было отговорить  Э. У. Банца  от дальнейших усилий,
упросить не перегибать палку  и  успокоиться на рекорде в  30 000 слов, но в
гонку  за   лидерством  вмешалась  машина.  Создал  ее  в  1886  году
лондонский изобретатель Уильям Уэб. Острие пера  было сделано из  крохотного
алмазного осколка, перо приводилось  в движение малюсенькими шестереночками.
Американский  литературовед  У.  С.  Уолш,  описавший  эту чудо-конструкцию,
утверждает,  что машина записывала "Отче наш" на  поверхности длиной в 1/294
английского дюйма,  а шириной -- в 1/440. Предполагая, что простой  читатель
едва  ли сможет вообразить себе столь малые  размеры, Уолш  для  наглядности
добавляет: эта сверхмалая поверхность по размерам своим  не больше точки над
i в нормальном книжном шрифте! Текст легко читается с помощью лупы.

     КНИЖКИ-КОЛИБРИ

     С  книгопечатанием  родилось и  профессиональное  самолюбие типографов.
Послужив  толчком  к состязанию с микрографией,  оно-то  и вызвало  к  жизни
крошечные книжечки, известные под собирательным  названием "книжки-колибри".
Содержание их безразлично. Они --  скорее мелкие украшения, забава, подарок.
На свете  их гораздо больше,  чем принято думать. По несколько  штук есть во
всех более или  менее крупных библиотеках.  Среди минисокровищ вашингтонской
библиотеки,  например,--  два  полных  текста  Библии,  один  Коран,  полное
собрание  сочинений  Данте, драмы Шекспира и Мольера. И все  это умещается в
двух ладонях взрослого человека. В одной из крупнейших частных  коллекций, в
собрании  Веры фон Ро-зенберг,  насчитывается  ни  много ни  мало  254 такие
книжки.  Первая  книжка-колибри  была  напечатана  в  Милане  в  1490  году.
Называется она  "Regula  Sancti  Benedict!" (Наставления Святого Бенедикта).
Высота  полосы набора  --  65 мм, т. е. по сравнению с  последующими она  --
настоящий  страус. Большая часть известных миникнижек напечатана  в новейшие
времена.  Одно  из  писем Галилея  (к  донне Кристине) содержит 208 страниц.
Напечатанное  в Падуе в 1896 году отдельной книжкой, оно уложилось в  формат
16,5Х11  мм при  формате полосы 10х6 мм. Эта крошечная  поделка --  поистине
вершина  виртуозности печатной  техники. Но  Соединенные Штаты побили и этот
рекорд.  В  начале  1934  года  американский  писатель  Генри  X.  Чемберлен
преподнес оксфордской библиотеке сюрприз, доставивший, видимо, немало хлопот
регистратору,  наклеивающему номера и  абонементные  кармашки: высота  книги
составляла  6,3 мм, а  ширина  --  4,5  мм!  Переплетена  она была в красный
марокен  и на 34 страницах содержала стихи Омара Хайяма. Весила она --  если
это можно назвать весом! -- 0,064 грамма.
     Вот какой должна быть самая  маленькая книга! Этот шедевр был отпечатан
в государственной типографии американского города Вустера. Работа  оказалась
столь тонкой, что литеры, едва  заметные невооруженному глазу, было возможно
набирать  только по  ночам, когда не работали машины и  прекращалось уличное
движение,  ибо  малейшее  подрагивание сбивало  фиксацию  зрения  наборщика.
Казалось,  что  это  издание  положит конец  погоне за  лидерством. Может, и
нашлась бы еще типография, которая, сняв еще несколько миллиметров, ужала бы
книгу до размеров блохи,  но тут вмешалась фотомашина и одним  махом  лишила
смысла  все  ухищрения  ручного   набора.  С  помощью  коллоидных  пластинок
нормальную  книжную  страницу  формата  иноктаво  можно  ныне  уменьшить  до
десятой  доли квадратного миллиметра.  Невооруженным  глазом прочесть
такой текст, конечно, нельзя, но  существует аппаратура, вновь увеличивающая
его до естественных размеров. В 1935 году на съезде немецких библиотекарей в
Тюбингене  директор франкфуртской  библиотеки  по  искусству  и  технике  В.
Шюрмайер  говорил,  что  если  книжную страницу  ужать  до  столь  крошечных
размеров,  то на  квадратном миллиметре уместится содержание  ста страниц. А
если пойти  еще дальше, то квадратный миллиметр вместит уже  10 000 страниц.
На пластинке  размером  с  почтовую  открытку  можно  напечатать,  например,
содержание нормальных  1 500 000 страниц.  Наборная касса, содержащая тысячу
таких пластинок, могла бы дать 1 500 000  000  страниц. Попытаемся упростить
это астрономическое число, исходя  из 200  страниц на  книгу.  Результат:  с
вышеописанной наборной кассы  можно было бы  напечатать семь  с половиной
миллионов   книг.  И  для   наглядности:  весь   состав  университетской
библиотеки средней руки директор смог бы носить в нагрудном кармане пиджака.

     САМЫЕ БОЛЬШИЕ КНИГИ МИРА

     В  53-м номере венгерской  газеты "Vasarnapi Ujsag" (Воскресная газета)
за 1871 год о самой большой книге мира писалось следующее:
     "Книга-великан.  Обозревая   публичные  библиотеки  Англии,  нельзя  не
обратить внимания на огромную книгу.  Длина ее -- 8 ярдов,  ширина -- 4 ярда
(В одном  ярде  0,9144 м, т.е.  размеры  книги--  5,7142Х3,6576  м.).
Открыв  книгу,  мы   увидим   имена   и   годы  жизни   национальных  героев
Великобритании, напечатанные полуфунтовыми (Т.е.  буквами размером 0,1524
м) декоративными буквами.  Книга называется "Пантеон английских героев",
напечатана она  в 1832 году в Лондоне тиражом всего лишь в 100 экземпляров".
Если  данные, приведенные  венгерской газетой,  верны,  то это действительно
самая большая в мире книга. Что, впрочем, не так уж и  удивительно, ведь для
увеличения  нет таких  пределов, как для  уменьшения.  Можно  сделать книгу,
которая размерами не уступит фреске Микеланджело, что в Сикстинской капелле.
     И в самом деле -- несколько десятилетий назад, опять-таки в Соединенных
Штатах,  была  предпринята попытка  создать книгу еще  больших размеров, чем
английский  "Пантеон героев".  Эксперимент поставил Лайош Вайнаи, американец
венгерского  происхождения. Два года  работал он  над  созданием  гигантской
Библии  с  помощью  им  же  придуманной  примитивной  техники.  Для   печати
использовал он резиновые литеры размером с кулак. Но книга получилась все же
меньше, чем английская. Высота ее составляла  всего три метра, но зато в ней
было  8048 страниц и весила  она  пять центнеров.  Поднять  ее  могли только
шестнадцать  человек.  Книга получила рекламу  в  прессе,  но  материального
признания за славой не  последовало: Библия  так и осталась на шее Вайнаи. В
отчаянии он решил основать на этой Библии новую религиозную секту. Для этого
в  Америке  требуется  так же мало формальностей,  как для  основания  новой
фирмы.  Какими  были девизы  этой новой секты, на  что она опиралась, мы  не
знаем;  не  знал  этого,  вероятно,  и сам основатель. Известно только,  что
вывеской служила сама  Библия, точнее -- ее размеры.  Фирму,  то бишь секту,
новоявленный пророк рекламировал в небольшом проспекте следующим образом:
     "Прочти и расскажи другим!  Новейшее, неслыханнейшее таинство! Сообщает
Луи  Вэйнэи, изготовитель  самой большой  Библии мира,  которая  весит более
полутонны. Нет более явного знамения второго пришествия Христова!"
     Но  перепроизводство на американском рынке вероисповеданий оказалось, к
сожалению,  настолько  велико,  что  знаменитому Вайнаи  за  показ  набожных
диапроекций на христианских праздниках более 80 центов не подавали.
     Гигантская Библия все еще ждет своего покупателя-библиомана...

     КНИГИ НА ШЕЛКЕ, НА ЦВЕТНОЙ И ОБЕРТОЧНОЙ БУМАГЕ

     Что касается материала, на  котором печатается книга, то истории
известны издания  на шелке,  сатине  и на  цветной бумаге. Австриец Кастелли
выпустил  книгу,  состоящую из 68 рассказов, каждый из которых был напечатан
на бумаге другого цвета. В предисловии он утверждал, что разные цвета бумаги
иллюстрируют разницу в окрашенности  настроения каждого рассказа. Цвета этих
некогда  популярных  рассказов  в  наши  дни,  к  сожалению,  кажутся  порою
полинявшими.  Идея,  впрочем,  не  оригинальная.  Около  1760  года  француз
Караччоли эпатировал читающий Париж книгой,  напечатанной  в  четыре  цвета.
Красная, синяя,  оранжевая и фиолетовая бумага  вынуждена была  представлять
незамысловатую  аллегорию  смены  четырех  времен года.  Так  же в поте лица
стремясь, должно быть, победить в состязании на  оригинальность, современный
французский поэт  Жан Дэро  порвал  со сложившимся  правилом помимо  обычных
дешевых изданий той же книги, делать и нумерованные издания на более дорогой
бумаге.  Объединив оба типа,  он  заказал 25 нумерованных экземпляров  книги
своих стихов выворотной печатью -- белым по черному -- на оберточной бумаге.
Осторожность, достойная похвалы: благодаря  плотной, шершавой бумаге,  книга
стихов уж наверняка не попадет в руки профанов.
     Американский же  календарь,  изданный в 1937 году,  напротив, объединил
приятное  с  полезным.  В календаре было двенадцать листов. Январь и февраль
красовались на промокательной бумаге,  март и апрель -- на папиросной, май и
июнь  предлагали  себя на бумаге  для выкуривания  комаров,  июль  и  август
служили  потребителю на  липучке для  мух,  сентябрь и октябрь  работали  на
творческое вдохновение копиркой для пишущих машинок, а ноябрь и декабрь были
напечатаны   на   фильтровальной   бумаге   (советовали,   видно,   заняться
процеживанием (?)).
     Подобными  же  глупостями  стремились привлечь  читателей и отчаявшиеся
газетные издатели.  Французская  "Regal  Quotidien"  (Ежедневное  лакомство)
экспериментировала  с номерами,  отпечатанными на тонко  раскатанном  тесте.
Прочитав,  их  можно  было   съесть  вместе  с  типографской  краской,  тоже
съедобной. Газета  "La Najade" (Наяда) печаталась на  тонкой  резине:  чтобы
можно  было  читать во время  купания. Разносчики  продавали  ее  в банях  и
бассейнах. Испанская "Luminaria"  (Лампада) печаталась  светящимися буквами,
чтобы читатель мог наслаждаться ею  в постели, не включая света. В 1831 году
английское правительство  подняло  таможенную пошлину на  бумагу, в ответ на
это газета "Political  Diary" (Политический Ежедневник) появилась на  ткани.
После прочтения ею пользовались как носовым платком. Говорят, она хорошо шла
в  туманные  осенние  и   зимние  месяцы,  но  к  следующей  весне  издатели
разорились.  Немало  подобных  фокусов  демонстрировалось  и  на   одной  из
кельнских полиграфических выставок. Была там и газета, напечатанная на куске
ледяного   покрова  Боденского  озера.   По  понятным  соображениям  она  не
продавалась. В истории полиграфии действительно были специалисты по "ледяной
печати".

     ТИПОГРАФИЯ НА ЛЬДУ ТЕМЗЫ


     В  Лондоне,  городе туманов,  случаются порою очень суровые зимы. Темза
покрывается   твердым   ледяным  панцирем.   Наступает   время   Frost  Fair
(Морозная ярмарка  (англ.)) -- время ярмарочных  увеселений  на льду.
Выстраиваются ледяные лавки и палатки, образуется настоящий  город с улицами
и  площадями.  Трактиры,  харчевни,  игорные  дома,  карусели,  танцевальные
площадки  --  все  эти  ледяные  сооружения  всласть развлекают  воображение
жителей Лондона. Устраивается и типография, которая тут же на месте печатает
визитные карточки и издает книжечки стихов. Одной из самых студеных зим была
зима  1684 года.  Темза  промерзла  на  полметра.  Целых  семь  недель стоял
жестокий  трескучий  мороз:  лопались  стволы  деревьев,  умирали  косули  в
охотничьих угодьях,  со стуком  падали на землю окоченевшие птицы. Замерзали
колодцы. Дым, и тот замерзал, точнее -- не  рассеивался, и две недели подряд
весь   Лондон  кашлял.  Зато  на  льду  неистовствовал  настоящий  карнавал.
Печатники  тогда  неплохо  заработали:  например,  визитная карточка шла  по
полшиллинга. Владельцы ледяных типографий огребали  ежедневно в среднем по 5
фунтов. Посетил ярмарку и любитель  развлечений король Карл II, который тоже
заказал  для  себя  "ледяную"  визитку.  Эта   визитка  была  отпечатана  на
голландской бумаге с таким текстом:

     CHARLES, KING.
     JAMES, DUKE.
     KATHERINE, QUEEN.
     MARY, DUCHESS.
     ANNE, PRINCESS.

     London: Printed by G. Croome,
     on the Ice on the River of

     Themes, Jan. 31, 1684

     (Карл,  Король.  Джеймс, Герцог. Кэтрин, Королева.  Мэри, Герцогиня.
Энн, Принцесса. Лондон:  Напечатано Дж.  Крумом на льду Реки Темзы, 31 янв.,
1684 (англ.).
     Следующая  суровая  зима  выдалась  в  1716  году.  И  вновь  печатники
заполонили  ярмарку   своей  расхожей  продукцией,  которая  на  современном
коллекционерском  полиграфическом  рынке  идет  у  любителей по  многократно
умноженным  номиналам.  А холодной зимой  1814  года на льду была отпечатана
книжечка  "Prostiana" ("Морозиана" (англ.)) размером в  12 четвертей.
Значительно интереснее всей этой бессодержательной чепухи книга Шеклтона под
названием  "Aurora Australis" ("Южная  Аврора" (лат.)). Предназначена
она была  для развлечения членов полярной экспедиции в долгие месяцы зимовки
--  During the Winter Months  of  April,  May, June, July 1908 (На зимние
месяцы -- апрель, май, июнь, июль -- 1908 года (англ.)) Пахнущие весной,
исполненные  летнего  звона названия этих месяцев  означают на Южном  полюсе
зиму. Тираж книги составлял всего 90 экземпляров. И переплет ее  был  особый
-- из досок продуктовых ящиков.

     БИБЛИОФАГ, СИРЕЧЬ КНИЖНЫЙ ЧЕРВЬ, И ЖЕНЩИНА

     Ich hatte selbst oft grillenhafte Stunden,
     Doch solchen Trieb hab ich noch nie empfunden.
     Man sieht sich leicht an Wald und Feldern satt;
     Des Vogels Fittich werd ich nie beneiden.
     Wie anders tragen uns die Geistesfreuden
     Von Buch zu Buch, von Blatt zu Blatt!
     Da werden Winternachte hold und schon,
     Ein selig Leben warmet alle Glieder,
     Und ach! entrollst du gar ein wiirdig Pergamen,
     (Хандрил и я частенько, без сомненья,
     Но не испытывал подобного стремленья.
     Ведь скоро надоест в лесах, в полях блуждать...
     Нет, что мне крылья и зачем быть птицей!
     Ах, то ли дело поглощать
     За томом том, страницу за страницей!
     И ночи зимние так весело летят,
     И сердце так приятно бьется!
     А если редкий мне пергамент попадется,
     Я просто в небесах и бесконечно рад.)

     И.В. Гете, "Фауст", ч. 1 "У городских ворот", перевод Н. Холодовского.

     Так говорит ученик Фауста, Вагнер,  о человеке,  для  которого  книга и
только книга способна не только заменить все радости жизни, но и затмить их.
Истории известны и такие библиофаги, из жизни  которых книги  вытеснили даже
женщин  (Герой  знаменитой   новеллы   Шарля   Нодье  (1780--  1844)  "Le
bi-bliomane" (Библиоман)  при виде женщины никогда не поднимал глаз  выше ее
туфель, которые он,  однако, рассматривал не  так,  как  Ретиф де ла Бретонн
(1734--  1806),  любивший  описывать обувь, а  со  вздохом:  "Какой чудесный
сафьян пропадает!  Какие бы прекрасные переплеты из него вышли!"). И. А.
Бернхард, биограф ученых XVIII  века,  рассказывает об  Иоханнесе Гропперусе
такую историю.  Вернувшись  как-то  домой,  ученый  застал  в  своей спальне
какую-то "дамочку" (muliericulam), стелившую его кровать. То была, вероятно,
новая горничная,  которая  еще  не  знала  порядков  этого  дома.  В  грубых
выражениях (duroribus  verbis) он выставил ни в чем  не повинную  девушку из
комнаты  и  двумя  пальцами, как нечто заразное,  стащил постельное белье  с
кровати  и швырнул его  в окно. О дру