озаботимся напечатать побольше этих листовок и распространить их где только возможно - я не сомневаюсь, что кто-то из моих людей рано или поздно столкнется с ним.
     - Я верю тебе, но если ему так хорошо удавалось скрываться в Вашингтоне, то насколько легче это может ему удасться в Нью-Йорке? - пожала плечами Андреа. - Он просто-напросто может попроситься в один из приютов для бедняков, отдать там концы и попасть прямиком в анатомический театр.
     - Ну, это было бы не так уж плохо, - усмехнулся Брент столь далеко идущим предположениям. - И все же, к моему сожалению, такие негодяи, как правило, так запросто не расстаются с жизнью. Что же касается меня, то по правде я был бы не прочь поскорее вернуться домой и приступить к работе. Папа, наверное, уже спит и во сне видит, как он повесит на меня все грязные детали тех дел, которые он ведет со старшими братьями.
     - А как же Стиви? - мрачно осведомилась Андреа.
     - Я не знаю, Андреа, - вздохнул Брент. - Право, я не знаю.
     - Ваш ребенок блондин, не так ли? - позволил себе вмешаться в их невеселую беседу Дженкинс. - Ростом чуть выше колена, с большими голубыми глазами и прыгучий, словно маленький кенгуру?
     - Не могу не согласиться, что вы совершенно точно его описали, - грустно улыбнулась Андреа.
     - Ну, тогда, как мне кажется, ваши неприятности миновали. - Он широко улыбнулся и указал ей за спину, где находился вход в ресторан. - Я вижу там совершенно измученную седовласую леди, которая направляется к нам, а рядом с ней идет весьма упрямый бутуз, абсолютно подходящий под мое описание.
     Андреа застыла на стуле, боясь поверить в такое счастье, боясь оглянуться назад.
     - Брент? - беспомощно пискнула она.
     Брент уже давно смотрел в том направлении. Широкая улыбка оживила его до сих пор мрачное лицо.
     - Все отлично, любовь моя. Это Мэдди, а тот симпатичный обезьянчик, что без конца дергает его за руку, наверняка Стиви.
     Андреа уже бежала навстречу, даже не заметив, как вскочила и уронила стул. С возгласом счастья она подхватила малыша и закружилась с ним на месте, ничего не видя перед собой из-за слез радости, застилавших глаза.
     - Анда! - в восторге заверещал малыш. Когда она устала и остановилась, все еще прижимая его к груди, он прижал ладошки к ее влажным щекам и просто сказал:
     - Не плачь, Анда. Стиви тебя любит.
     При этих словах она, конечно, разрыдалась еще громче, и все же сквозь плач постаралась произнести достаточно внятно:
     - Я плачу не от горя, Стиви. Я плачу оттого, что счастлива увидеть тебя вновь, и оттого, что тоже люблю тебя, мой милый мальчик. Очень, очень люблю! И я ужасно скучала по тебе, пока тебя не было со мною.
     - Скучала по тебе, - эхом повторил Стиви, его мордашка скривилась от сердитой гримасы. - Совсем не по Лальфу, - вдруг добавил он, не умея еще правильно произнести это имя.
     - Я тоже не люблю Ральфа, мой сладкий, - заверила она. - Но ты не беспокойся. Тебе больше никогда не придется быть вместе с ним. Ты теперь отправишься в Нью-Йорк и будешь жить там со мною и с Брентом. Разве это не прекрасно?
     - Нет! - безапелляционно заявил он.
     Андреа растерянно уставилась на него.
     - Не ругай его, Андреа, - сказала Мэдди с сухим смешком. - Похоже, это стало его любимым словечком, если не обращать внимания на более сочные выражения, которые он успел позаимствовать у Ральфа. По-моему, это просто надо воспринимать как очередную фазу, через которую ему необходимо пройти, хотя для этого понадобится немало терпения. Кое-кому остается уповать лишь на то, что его словарь изменится к лучшему достаточно быстро.
     - Ах, Мэдди! Я никогда не была так счастлива. Видеть сегодня тебя со Стиви! Спасибо тебе!
     - Спасибо Кеннету. Он явится сюда с минуты на минуту, вот только управится с багажом и твоим несносным котенком. Я вынуждена была бросить все на его попечение и отправиться сюда одна, поскольку Стиви, судя по всему, возымел стойкое отвращение к лицам мужского пола. Не то чтобы я в этом его винила - ведь ему пришлось довольно долго прожить вместе с Ральфом, - но тебе придется приложить немало усилий, чтобы он принял идею совместного проживания с Брентом - ну и, конечно, исправил свою речь.
     - Ах, Стиви наверняка полюбит Брента, - заверила Андреа, усаживая мальчика к себе на колени. - Правда, моя тыковка?
     - Нет! - последовал воинственный ответ. Брови Андреа поползли вверх.
     - Ну что ж, давай-ка я просто представлю вас друг другу, и ты сам увидишь, какой он хороший, - предложила она с заискивающей улыбкой. - Ведь теперь он будет твоим новым папой.
     - Нет!!!
     - На твоем месте я бы запаслась присыпками от головной боли, дорогая, - посоветовала Мэдди.

***

     Андреа все не могла поверить в то, что Стиви действительно здесь, вместе с нею, после всех этих недель разлуки. Но вот же он, целый и невредимый, вцепился в нее, как репей, и не желает слезать с ее колен, особенно когда его звал кто-то из мужчин. Он принялся реветь, стоило ему одним глазком взглянуть на Брента. И лишь когда Андреа утешила его с помощью огромной вазы мороженого, он утих настолько, что Мэдди с Кеном смогли изложить свою историю.
     - На рынке его подобрала одна фермерша: он бродил, избитый и плачущий, совершенно один, - рассказывал Кен. - На лбу у него красовалась огромная шишка - наверное, он набил ее, упав с повозки. Натурально, фермерша мало что могла выяснить у двухгодовалого мальчугана, и она поспрашивала соседей, не потерял ли кто из них ребенка. Никто ничего не знал, и, к несчастью, в этот момент поблизости не случилось ни одного из наших агентов. Как-то так вышло, что мы все растерялись в этой толпе.
     - Стиви укрылся в дальнем углу ее фургона и плакал до тех пор, пока не заснул от усталости. К тому времени как фермерша кончила торговлю, было уже довольно поздно, да к тому же собирался дождь. Поэтому сия дама предпочла поскорее вернуться к себе на ферму, ведь она опасалась урагана, а визит в полицию, в церковь или в приют для подкидышей отложила на потом. Стиви она, конечно, забрала с собой.
     Мэдди не утерпела и продолжила историю сама:
     - И там, на ферме, он и находился в течение целой недели, пока достойная фермерша не приехала снова на рынок нынче рано утром. Там она сразу увидела листовку и обратилась к нам. А мы, вместо того чтобы отправить телеграмму, решили поспешить на ближайший поезд и устроить тебе сюрприз.
     - Это просто чудо, - тихонько прошептала Андреа, не в силах сдержать слезы всякий раз, как взгляд ее обращался на дитя, сидевшее у нее на коленях.
     - Я был бы рад отправить этой женщине немного денег и награду, - сказал Брент. - Господь свидетель, такие добросердечные люди редко встречаются в наши дни.
     - Ах, мы, конечно, уже сделали это, - заверила Мэдди. - Мы вручили ей сто долларов, но это было не так-то просто - заставить ее принять эти деньги. Она все твердила, что у нее самой двое детей и что она прекрасно понимает, как ужасно потерять ребенка - хотя бы и на время. Она просто убивалась от того, что Андреа должна была пережить за эту неделю, пока Стиви находился у нее.
     - Ну, зато теперь наконец-то Стиви вернулся к нам, и я отныне глаз с него не спущу, - заявила Андреа.
     - Ох, чует мое сердце, что тебе все же придется расстаться с ним через пару лет, когда придет пора отдавать его в школу, - не удержался Брент.
     - А вот об этом еще надо будет хорошенько подумать, - пообещала Андреа. - А что до нынешнего дня, то я просто не отпущу его ни на шаг.

***

     Нью-Йорк встретил их калейдоскопом новых лиц, звуков и запахов, так что в итоге все смешалось в невообразимую кашу. Дом, в котором находилась квартира Гранта, оказался желанным тихим приютом посреди все этой бесконечной суеты. Он находился на границе с Центральным парком, и счастливые жильцы наслаждались царившим здесь покоем и свежим воздухом. Дом родителей Брента был далеко от них, почти на расстоянии двух миль, возле южной части Парка Благодарения. И это тоже было плюсом. Единственным неудобством было то, что Бренту приходилось преодолевать длинный путь до своего офиса.
     Квартира оказалась просторной, полной воздуха и превзошла все ожидания Андреа. Отдельный балкон с видом на парк был также несомненным достоинством Более того, она размещалась на двух этажах. Внизу располагались кухня, столовая, гостиная и небольшой кабинет, где у Брента поместились его рабочий стол и библиотека. На верхнем этаже (он был третьим в самом здании) находились целых четыре комнаты: по две с каждой стороны коридора, а между каждыми двумя комнатами - по ватерклозету. Одна из комнат принадлежала Бренту - теперь он будет делить ее с Андреа, - другая предназначалась для гостей и еще до сей поры пустовала.
     - Зачем холостяку снимать такое огромное помещение? - с удивлением поинтересовалась Андреа. - Конечно, квартира мне очень нравится, тем более что в ней достаточно комнат, чтобы спокойно разместились и Стиви, и я, но ведь наверняка ты мог бы подыскать нечто поменьше и поскромнее, пока жил один.
     Брент скроил гримасу, долженствовавшую изображать прожженного плута:
     - А как же оргии, которые я устраивал с друзьями по уик-эндам! - сообщил он, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое лицо.
     Она застыла на месте от изумления, не зная, верить ему или нет.
     - Я же просто пошутил, Андреа, - смягчился он, видя на ее лице неподдельный ужас, - так что можешь не смотреть на меня так, словно у меня отросла вторая голова и хвост впридачу. Я никогда в жизни не устраивал оргий и с трудом представляю, как это делается.
     - Ну откуда же мне это знать? - растерянно спросила она. - Мы встретились всего несколько недель назад. К слову сказать, я и сейчас мало что про тебя знаю. И что такое, скажи на милость, эти оргии?
     - О, я объясню это тебе как-нибудь позднее, если ты не возражаешь. А сейчас нам лучше заняться квартирой, - напомнил он. - Я выбрал эти апартаменты из-за их чудесного расположения и вида из окон, а поскольку все квартиры на этой стороне здания имеют по четыре спальни - у меня не оставалось выбора. Я подумывал о том, чтобы предложить кому-то из друзей разделить со мной эту квартиру - и плату за нее, - но понял, что мне гораздо приятнее наслаждаться единоличной властью над целой квартирой, после того как я всю жизнь прожил в одном доме с тремя братьями и сестрой.
     - Но я не сомневаюсь, что после того, как твои старшие братья женились, а Дэна отправили в школу, в доме твоих родителей освободилось достаточно места. Почему же ты не захотел там оставаться?
     Он то ли усмехнулся, то ли скривился и признался:
     - Окажись ты на моем месте, ты смогла бы ужиться с моей матушкой дольше, чем это было необходимо?
     - Возражение принято, - шутливо провозгласила она с важным кивком.

***

     Итак, в данный момент поиски Ральфа в основном легли на плечи Кена, который привлек к делу нью-йоркских сотрудников агентства Пинкертона, хотя и Брент, со своей стороны, неустанно рассказывал о случившемся своим друзьям и знакомым, предлагая им помощь в розыске. В городе такого размера, как Нью-Йорк, их поиск был если и не безнадежен, то и отнюдь не легок. Но, с другой стороны, Брент утешал Андреа тем, что и Ральфу теперь будет труднее разыскать их со Стиви. Значит, они до какой-то степени могут чувствовать себя в безопасности и спокойно заниматься своими семейными делами.
     Проведя первые два дня с Андреа, чтобы облегчить ей знакомство с окрестностями, с магазинами, с приходящими слугами, которые убирали и готовили у них в доме, Брент приступил к своим обязанностям в фирме отца. Мэдди навещала их как можно чаще, хотя предпочла их гостеприимству комнату в расположенном поблизости отеле - дабы не мешать их уединению. И теперь, обзаведясь своим собственным домом, Андреа входила в новую для нее роль жены и матери.
     Ей приносило огромное удовольствие общение со Стиви, она гуляла с ним в парке, читала, играла с ним. Он был просто неотразим: белокурый, голубоглазый, с бесхитростной требовательностью двухлетнего маленького тирана. Даже за то короткое время, что они провели в разлуке, он успел изрядно подрасти, многому научился. По большей части это были весьма неприятные ухватки, перенятые у Ральфа. Стиви так и сыпал проклятиями, причем оставалось лишь поражаться тому, насколько чисто проговаривает он ругательства, в отличие от прочих слов, составлявших его ограниченный лексикон. Андреа была шокирована, когда он впервые назвал ее девкой.
     - Стиви! Это очень нехорошее слово, и ты никогда не должен его говорить! - сказала она, изрядно испуганная. - Так нельзя называть ни меня, ни любую другую леди, запомни.
     - А Лальф звал тебя так, - невозмутимо возразил Стиви.
     - Ублюдок! - пробормотала про себя Андреа, а вслух сказал:
     - Ральф говорил не правильно. Теперь я - твоя мама. Ты можешь звать меня мамой, если хочешь, или Андой, но никак иначе.
     - Нет! - затряс Стиви белокурыми локонами. - Я буду вать тебя мивая, как Бент.
     - Ну, хорошо, - нахмуренное лицо Андреа расцвело от умильной улыбки. - Ты можешь звать меня милая, как Брент.
     Однако этим эпизодом не кончилась череда конфузов, вызванных чересчур цветистой манерой выражаться у Стиви, и Андреа с Брентом не раз горячо обсуждали, как отучить его от этого.
     - Возможно, нам просто не надо концентрировать внимание на тех случаях, когда он ругается, показывать, как мы шокированы, или читать ему проповеди - и он перестанет сам, - предположила Андреа.
     - Я в это не верю, - возразил Брент. - И более того, считаю, что легкая взбучка придется как нельзя кстати. Это нисколько ему не повредит, зато произведет должное впечатление.
     - Это слишком смахивает на повадки Ральфа, - не уступала Андреа, - а тебе известно, как стал относиться Стиви к мужчинам вообще после взбучек, полученных им от Ральфа? Ведь он только-только начал сближаться с тобою, а ты хочешь все разрушить своим рукоприкладством.
     - Значит, это будешь делать ты, - сказал Брент. - Именно в этом возрасте в ребенке закладываются нормы поведения, он усваивает, что можно, что нельзя. Он раз и навсегда выучивает те правила, по которым потом будет вести себя всю жизнь. Я понимаю, что ему пришлось многое пережить, пока он был с Ральфом, но это не значит, что мы должны позволять ему садиться нам на голову.

***

     Стиви кроме всего прочего успел усвоить от Ральфа склонность к рукоприкладству, которую демонстрировал при всяком удобном случае на других детях или же на кошке - в тех случаях, когда ему удавалось ее изловить. Все семейство Синклеров собралось на традиционный воскресный обед в родительском доме, когда раздалась серия душераздирающих воплей, испускаемых Шелли, трехлетней дочуркой Арни и Шейлы. В тот же миг все взрослые ринулись выяснять, что случилось с ребенком.
     - Он бьет меня! - ревела девчушка, обличающим жестом указывая на Стиви, который стоял, молча глядя на нее и прижимая к груди свою плюшевую овечку. - Стиви бьет меня! - и она подняла руку, чтобы продемонстрировать всем желающим несколько красных пятен, проступивших на ладошке.
     - Ну же, милая, - принялась утешать дочку Шейла, - я знаю, как это больно, но ведь это пройдет. Посмотри! У тебя даже кожа не поцарапана.
     Сконфуженная безобразным поведением Стиви, чувствуя, что здорово разозлилась на него, Андреа с трудом сдерживалась. Со всем спокойствием, на которое была сейчас способна, она опустилась на колени, вынула у Стиви изо рта пальчик и ровным голосом спросила:
     - Стиви, почему ты побил Шелли? Это очень некрасиво.
     - Она взяла овечку! - жалобно отвечал он.
     - Ах, я понимаю. - С того мига, как Стиви вернули его любимицу, он повсюду таскал ее с собой, словно боялся: стоит ему хоть на миг расстаться с нею, и она снова исчезнет. Отнять ее хотя бы на то время, пока его переодевали или купали, было сопряжено с большими трудностями, и часто эти дискуссии кончались слезами.
     - Стиви, я знаю, как ты любишь свою овечку, но ведь нельзя бить других ребят только потому, что они захотели с ней поиграть. Ты должен научиться делиться с другими своими игрушками.
     Он поднял на нее смятенный взгляд.
     - Нет! Моя овечка!
     - Дай-ка теперь я попробую с ним договориться, - сказал Брент, присаживаясь возле Андреа и оттесняя ее в сторону.
     Не обращая внимания на сопротивление Стиви, он усадил его к себе на колени. Таким образом они оказались нос к носу с мальчиком, внимательно глядя друг другу в глаза.
     - Стиви, знаешь, что делала со мной моя мама, когда я дрался? Она била меня, чтобы я понял, как было больно тем, кого бил я.
     Стиви испуганно распахнул глаза.
     - Ни я не буду бить тебя, Стиви, потому что это плохо, и никто не должен бить других людей, - продолжил Брент. - Однако, если ты все же станешь бить кого-нибудь, я возьму большой кусок мыла и вымою тебе рот. Ты знаешь, каково мыло на вкус?
     - Да, - кивнул Стиви, - совсем как дельмо.
     Позади Брента раздались фырканье и дамские смешки. Он вздохнул.
     - Стиви, вот опять ты сказал нехорошее слово, и это тоже очень плохо. Если ты не прекратишь, нам придется тоже помыть тебе рот с мылом.
     Стиви накрепко сжал челюсти, втянул внутрь губы и затряс головой.
     - Тогда ты лучше поймешь, как себя можно вести и как нельзя, сынок, - сказал ему Брент. - Ты согласен?
     Стиви подумал, а потом неохотно кивнул.
     - Прелестно. А теперь извинись перед Шелли. Скажи ей, что тебе стыдно и ты больше не будешь ее бить.
     С такой отчаянной гримасой на мордашке, словно покаянные слова причиняли ему смертные муки, Стиви залопотал:
     - Прости, Селли. Бойсе не буду тебя бить.
     - Вот какой у меня чудный мальчик, - обнял его Брент. - Ну, а теперь еще одно. Раз ты заставил ее плакать, придется дать ей подержать твою овечку, чтобы она немного утешилась.
     - Нет! - прозвучал постоянный упрямый ответ.
     - Да, - настаивал Брент. - Всего на минутку. Потом она отдаст тебе ее обратно. Даю тебе слово.
     Стиви стиснул свою игрушку, на глаза у него набежали слезы, губы кривились и дрожали.
     - Обесяесь? - подозрительно осведомился он.
     - Я клянусь, - торжественно кивнул Брент.
     Стиви, моргая, не сводил с него глаз, взвешивая каждое его слово. Внезапно он расплылся в улыбке и, позабыв про слезы, возвестил:
     - Если обманес, мивая намывит тебе лот!

ГЛАВА 27

     Андреа испытывала раздражение. Она пыталась привести в достойный вид интерьер квартиры, полагаясь на помощь и советы Мэдди. Это хлопотное занятие отнимало у нее массу времени, и ей пришлось нанять приходящую горничную и повара, чтобы хоть немного разгрузить свой день, но и это в итоге ее не устроило.
     - Я с ума сойду, таскаясь повсюду следом за этой нерадивой горничной и вытирая всю пыль, которую она оставляет, - пожаловалась она Бренту.
     - Я не заметил, что она так уж плохо выполняет свои обязанности, - отвечал Брент. - Возможно, тут дело скорее в твоих чересчур высоких требованиях.
     - Возможно, ты просто такой же неряха, как и она, - съязвила Андреа.
     - Если она тебя не устраивает, попытайся найти кого-нибудь другого, кто пойдет навстречу твоим невероятным требованиям.
     - Я просто вынуждена на это пойти, а после как можно скорее заменить и повара.
     - Ну, в этом я, пожалуй, с тобой согласен, - смягчился Брент. - Он малость тяжел на руку в отношении соли, не так ли?
     - Когда он не разваривает все до консистенции старой подметки, - кивнула Андреа.
     - Ты знаешь, может быть, нам следует нанять также и няню, - предложил он.
     Андреа уставилась на него так, словно он только что предложил ей отстричь кончик носа.
     - Нет, - твердо отвечала она. - Заботиться о Стиви буду я, и только я. Он во мне нуждается. Он мне верит. И ему за последние недели довелось пережить немало неприятностей, так что тем более не стоит спихивать его на чужого человека.
     - Я знаю это, Андреа, но будь же благоразумна, - с тяжким вздохом отвечал Брент. - Ты изведешь себя, занимаясь им непрерывно - и д