ились  над  этими,  я  успел
раздобыть немало новых бумаг. Сейчас  около  трех  часов;  как  ты  думаешь,
успеешь ли добраться до дома, изготовить копии и привезти  их  мне  до  пяти
часов - чтобы уже сегодня я сдал их в Трест депозитов?
   -  Это  будет  дифисиль,  -  отвечала  Лелия.  -  Хотя  последнюю  партию
отпечатков она уже сумела изготовить меньше чем за  час.  Это  мне  придется
потратить массу времени, добираясь к тебе на метро - так долго...  Хотя  все
же быстрее, чем в такси.
   - Может быть, нам лучше  встретиться  в  метро?  -  предложил  Top.  -  И
пожалуйста, не задерживайся больше сегодня для ленчей  и  коктейлей,  ладно?
Время решает все, и я  просто  счастлив,  что  ты  согласилась  стать  нашим
рассыльным. Надеюсь, ты понимаешь, чем рискуешь.
   - Что за жизнь, если ты упустишь твой шанс? - вымолвила Лелия.
   Тор  посмотрел  на  одну  из  изготовленных  ими  фальшивок.  Его  пальцы
пробежались по затейливым завитушкам красовавшегося в середине номинала:  "$
5.000"  -  No/100  -  цифрам,  которые  оказалось   проще   впечатать,   чем
выгравировать. Лишь опытный эксперт смог бы обнаружить подделку...
   Они напечатали долговое обязательство - фактически, расписку, по  которой
обязуется платить тот, кто выпустил оригиналы  этих  облигаций.  Как  же  он
раньше об этом не подумал?
   Ах, ладно, сомнения в сторону, обратного пути уже нет. И, как только  что
сказала Лелия, что есть жизнь, если ты упустишь свой шанс?
   И Тор опустил облигацию в сумку для Треста депозитов.

***

   Сорокаэтажная громадина из стекла и бетона здания Треста депозитов внутри
напоминала некий невероятных размеров склеп, в котором были погребены тысячи
и тысячи ценных бумаг, подобных тем, что находились сейчас в сумках у Тора.
   Большинство стандартных  поступлений  от  клиентов  попадало  сюда  через
центральный вход, помещения вокруг которого арендовались  Банком  химической
промышленности. Но те бумаги, которые присылали брокерские  фирмы,  то  есть
основная масса участвовавших в обороте ценных  бумаг,  поступали  с  заднего
двора здания.
   Здесь находились двустворчатые  громоздкие  двери  из  двенадцатидюймовой
стали,  обращенные  в  сторону  Пятьдесят   пятой   Уотер-стрит.   За   ними
располагалась хитроумная система оборудованных  тамбурами  с  двумя  дверьми
"пропускников", через них на протяжении всего дня вливался непрерывный поток
неутомимых рассыльных в потрепанных джинсах и выцветших брюках.  Они  тащили
тяжелые  сумки  с  муниципальными  и  корпоративными  акциями,  обычными   и
краткосрочными облигациями.
   Помещения, где хранились все эти ценные бумаги - запутанный, многоэтажный
лабиринт, - находились в глубине здания. Но, конечно, рассыльные никогда  не
попадали в эти хранилища  -  а  уж  тем  более  в  те  секретные  помещения,
располагавшиеся под цокольным  этажом.  Все,  что  происходило  за  толстыми
стальными дверьми, неусыпно контролировалось телекамерами, датчиками и целой
армией охранников.
   Ровно в четыре сорок пять  вечером  девятого  декабря  в  стальные  двери
Треста депозитов вошел мужчина в поношенном твидовом пиджаке,  темно-красном
свитере и испачканных грязью брюках. Через его плечо был  перекинут  ремень,
на  котором  болталась  пара  корзинок,  набитых  также  обляпанными  грязью
холщовыми сумками с ценными бумагами. Он вошел в стальные двери, подождал  в
тамбуре, пока его осмотрела охрана с помощью телекамеры, и  зашел  в  тесную
приемную. Пристроившись в хвост очереди  из  таких  же  посыльных,  он  стал
дожидаться, когда его впустят в следующую дверь.
   За ней он увидел приемщицу, сидевшую за небольшой конторкой,  на  которую
одну  за  другой  принялся  опорожнять  свои  сумки.  Служащая,  вскрывавшая
холщовые  упаковки,   торопливо   проверяла   наличие   бумаг   по   списку,
предложенному ей Тором.
   Каждая сумка сопровождалась квитанцией, состоявшей  из  четырех  купонов.
Один из них служащая прикладывала к поступившей  на  хранение  пачке  бумаг,
другой оставляла себе, а два последних,  заполнив  соответствующим  образом,
вернула Тору в качестве расписки в том, что  все  получила  полностью.  Один
купон  рассыльный  обязан  был  предоставить  в  нанявшую  его  контору  как
свидетельство выполненного поручения.
   Тор собрал все полагавшиеся ему расписки и вышел из здания через стальные
двери. Подлог состоялся.
   Выйдя на улицу. Тор взглянул на часы. Они показывали всего пять, но  небо
уже было совсем темным. Устало поплелся  он  обратно  в  обход  здания,  где
напротив главного входа оставил свой мотоцикл. Отпирая  замок,  он  еще  раз
оглянулся на здание треста. Окна Химического банка ярко  сияли,  но  с  этой
минуты он уже был зарыт для посетителей до следующего утра.
   Совершив сегодня два выезда и опробовав  печатный  станок  Джорджиан,  он
"заработал" почти тридцать  миллионов  долларов  в  ценных  бумагах.  А  те,
которые он подменил, будут лежать в недрах  Треста  депозитов  до  скончания
века.
   И никто даже  не  позаботился  взглянуть  на  них  повнимательнее,  чтобы
убедиться в их подлинности.

Пятница, 18 декабря, Утрехт, Нидерланды

   Это была последняя пятница перед рождественскими  каникулами,  и  Винсент
Веербум, сидевший в своем кабинете в РабоБэнкс, то и дело поглядывая в окно,
лениво царапал в блокноте заметки для секретаря, Единственное окно с мутными
стеклами, имевшееся в  его  неприступном  кабинете,  выходило  на  окутанную
туманом, засыпанную снегом громаду Утрехта,  являвшего  собой  нагромождение
законченных, неуклюжих построек, вид которых не могла оживить даже тончайшая
вуаль из осевших на нее снежинок.
   Послышалось робкое царапанье в дверь, и появилась его секретарша.
   - Сэр, пожалуйста, извините. Я знаю, что  вы  собрались  отправляться  на
каникулы - но пришла баронесса Дамлих. Она настаивает на аудиенции.
   - Меня нет на месте, - сказал он.
   Веербум уже собрался уходить, так  как  банк  закрывался  через  четверть
часа. Последние несколько часов он только и думал, как покинет  банк  и  что
последует потом. Его супруга с детьми  отдыхала  в  зимнем  домике  в  горах
Зерматта, и он не собирался появляться там раньше завтрашнего вечера.  После
работы Веербум намеревался провести романтический вечер  в  нежных  объятиях
своей любовницы, Улли, которая наверняка уже разогревает праздничный ужин  в
маленькой квартирке, снятой специально для нее на  одной  из  уютных  улочек
Утрехта.
   - Сэр, баронесса настаивает, что у нее дело  чрезвычайной  важности:  она
намерена совершить перемещение довольно значительного капитала.
   - Прямо накануне  рождественских  каникул?  -  прорычал  Веербум.  -  Это
невозможно,  это  просто  глупость!  Пусть  придет  после,  когда  мы  снова
откроемся.
   - Но ведь банк закрывается на неделю, - осмелилась напомнить  секретарша,
- а баронесса нынче вечером отправляется в Баден-Баден.
   - Да кто эта баронесса Дамлих? Какая-то знакомая фамилия...
   Секретарша приблизилась и что-то  прошептала  Веер-буму  на  ухо,  словно
кто-нибудь мог бы их подслушать.
   - Ах, понятно, - сказал Веербум. - Что ж, впустите ее.  Будем  надеяться,
что  я  быстро  разделаюсь  с  нею.  Ненавижу  возню  с  этими   визгливыми,
истеричными немками.
   - Баронесса по рождению русская, - сказала секретарша.  -  Вы  понимаете,
она из иммигрантов.
   - Да, да, благодарю. Вся эта чепуха вечно вылетает у меня  из  головы.  А
каково имя баронессы, данное ей при крещении?
   - Лелия, сэр. Ее зовут Лелия Мария фон Дамлих.  Секретарша  удалилась,  и
несколько минут спустя в кабинет вошла Лелия.
   На ней были роскошные меха и высокие  сапоги  из  белой  замши.  Войдя  в
кабинет, она откинула с головы капюшон, и от блеска бриллиантов,  украшавших
ее прическу, у Веербума  перехватило  дыхание.  Стараясь  сохранять  остатки
солидности, он выскочил из-за  стола  и  поспешил  ей  навстречу,  приняв  с
почтением протянутую для пожатия руку.
   - Лелия, как я рад снова видеть вас, - сердечно произнес  он,  считавший,
что его обаяние, несомненно, помогло ему стать одним из самых  преуспевающих
банкиров в Нидерландах. - Вы еще более ослепительны, чем раньше - все та  же
юная девушка, которую я помню. Сколько лет, сколько зим?  Прошли  годы  -  а
ощущение такое, будто мы встретились вчера.
   - Для меня, - неотразимо взмахнула ресницами Лелия,  -  время  не  играет
никакой роли. - Она была уверена, что никогда в жизни не встречалась с  этим
мужчиной: эти банкиры все такие наглые...
   - Я, как всегда, слишком сентиментален, - мягко  посетовал  он,  провожая
даму к креслу. Он устроил ее подле  своего  стола  и  позвонил  в  маленький
колокольчик.
   - Возможно, мой помощник уже объяснил вам, что нынче вечером я до  отказа
завален массой неотложных дел,  и,  к  несчастью,  это  ограничивает  время,
которое мог бы уделить вам. Посему осмелюсь предложить приступить к делу без
промедлений. Что могло привести вас к нам, в Рабобанк, перед  самым  началом
рождественских каникул?
   - Деньги, -  отвечала  Лелия.  -  Наследство  моего  дорогого  последнего
супруга. Он оставил огромную сумму для воспитания нашей единственной дочери.
И я бы хотела часть этих денег, если возможно, поместить в ваш банк.
   - Конечно, это возможно. Мы будем счастливы довольствоваться  той  ролью,
которую вам угодно будет для нас  отвести.  Не  хотите  ли  вы,  к  примеру,
назначить нас в опекуны над ее наследством?
   - Не совсем. Моя дочь именно сейчас путешествует по  Европе,  и  я  желаю
обеспечить  все  ее  потребности.  Но  ведь  я  вверяю  вам...  мои   личные
средства... и не хотела бы, чтобы они обратились просто в деньги.
   - Понимаю, - отвечал Веербум. - У вас  есть  что-то  для  дополнительного
обеспечения - насколько я понимаю, под  эти  вложения  вы  желаете  оформить
заем? В таком случае, ваши сбережения не превратятся просто  в  наличные,  и
ваши интересы не будут ущемлены.  Вы  используете  свои  вложения  лишь  как
обеспечение кредита. Хотели бы оформить этот счет на имя вашей дочери?
   - Нет - только на мое имя, - заявила Лелия. - И желаю,  чтобы  мне  можно
было снимать с этого счета деньги тогда, когда я захочу, - к примеру,  прямо
сейчас.
   - Значит, это надо будет оформить несколько иначе, - заключил Веербум.  -
Вы хотите не просто  получить  кредит  -  а  открыть  счет,  в  который  уже
естественным образом и будут включаться все срочные выплаты. Мы  же  оформим
его в виде займа. Если я правильно понял, вы намерены выдавать своей  дочери
чеки, по которым она сможет получать деньги с этого счета. Таким образом, вы
сможете полностью контролировать ваши капиталы.  Весьма  разумно,  если  мне
позволено будет высказать мое мнение.
   - Так это возможно сделать в вашем Бэнкс?
   - Безусловно, нет ничего проще, моя дорогая леди. И  на  какую  сумму  вы
предполагаете оформить заем, чтобы завести открытый счет?
   - Именно поэтому я и хотела говорить только с  вами,  мсье  Веербум.  Это
довольно большая сумма.
   - И насколько же она велика, моя милая  баронесса?  -  вежливо  улыбаясь,
осведомился Веербум.
   - Двадцать миллионов американских долларов, мой дорогой мсье Веербум.
   Веербум на мгновение остолбенел, но вскоре снова обрел дар речи.
   - Ах, конечно. И  какова  же  сумма  дополнительного  обеспечения  вашего
займа?
   - Сорок миллионов долларов будет достаточно? - мило улыбнулась она.
   - Сорок миллионов в обеспечение двадцати миллионов займа?  -  переспросил
Веербум, не веря своим ушам. - Уверяю, что с этим не будет никаких  проблем,
милая баронесса. Но нельзя ли было - поскольку на носу каникулы и  банк  уже
закрывается - предложить вам сейчас просто  подписать  некоторые  бумаги,  в
потом бы я связался с  вами  примерно  через  неделю  в  Баден-Бадене,  где,
насколько мне известно...
   - Это не может быть возможно, - возразила Лелия. - Я желаю брать с  собой
много миллионов сегодня - сейчас. Потому что у меня нужда, я принесла ценные
бумаги - для дополнительного обеспечения - прямо с собой.
   Лелия распахнула свой толстый портфель и высыпала из него кучу оригиналов
ценных бумаг,  чьи  поддельные  копии  пылились  ныне  в  хранилищах  Треста
депозитов в Нью-Йорке. Они завалили весь стол Веербума, и он, остолбенев  от
неожиданности, с большим трудом заставил себя взять в руки.
   В этот момент появился лакей.
   - Чай для мадам, - приказал ему Веербум, он весь трясся, в горле  у  него
пересохло. - И не принесешь ли мне бренди? На самом деле,  принеси-ка  прямо
графин. Мадам, вы не откажетесь выпить со мною за компанию глоточек бренди?
   Лелия милостиво кивнула и улыбнулась.
   - Ах, да, Ганс, - добавил Веербум, внезапно кое-что  вспомнив,  -  ты  не
передашь секретарю, что надо позвонить по номеру, по которому  у  меня  была
назначена встреча на  шесть  часов,  и  предупредить,  что  я  задерживаюсь?
Благодарю тебя.

ОПЕРАЦИИ С ФИНАНСАМИ

   Если бы не  новая  экономическая  система,  сложившаяся  после  воцарения
машинной индустрии, мы по-прежнему считали бы получение прибыли с вложенного
капитала нормальным и безусловно законным источником дохода.
   Торстейн Веблен Век машин

   Двадцатого декабря, в  воскресенье,  исполнился  почти  месяц  после  той
памятной ночи в опере. И нынешний дневной спектакль немецкие боги благородно
пропустили ради прекрасных глаз известной французской охотницы за счастьем -
давали "Манон". И это показалось мне вполне подходящей прелюдией перед  рано
наступившими, полными чудесных предчувствий вечерними сумерками.
   Я обожаю ту сцену, в которой Манон отвергает жизнь королевы Парижа  и,  с
головы до ног обвешанная бриллиантами, сломя голову  мчится  в  Сен-Сюльпис,
где  совращает  с  пути  истинного  своего  прежнего  любовника,  уже  почти
постригшегося в монахи.
   Манон была классическим типом женщины, мечущейся между любовью к  деньгам
и любовью к мужчинам. И, как и во всякой порядочной опере, деньги под  конец
берут верх. Даже отдавая Богу душу, страдая от нищеты и унижения, Манон  при
взгляде на звезды в небесах вспоминает те бриллианты, что  сверкали  на  ней
тогда, когда она купалась в роскоши.
   Я возвращалась домой туманным вечером в весьма приподнятом настроении - и
не только из-за того, что люблю это оперу, но и  из-за  сознания  того,  что
ведь это не я, а Манон потерпела в конце концов фиаско.
   Вернувшись домой, я прошла на террасу, чтобы внести в  комнату  некоторые
из своих зимних орхидей. Здесь туман оказался плотным до такой степени,  что
я даже не смогла различить возвышавшийся подобно  фаллическому  символу  над
Центральным телеграфом шпиль Траханной Лилии -  несравненный  памятник  тому
пожарнику, на пару с которым сия сумасбродная дама удивляла весь город.
   Я как раз готовила чай, когда зазвонил телефон.
   - Добрый вечер, моя дорогая, - промурлыкал в трубке  знакомый  вкрадчивый
голос... Я  решил  позвонить,  так  как  подумал,  что  тебе  будет  приятно
поздравить меня с днем рождения.
   - А сегодня день твоего рождения? - переспросила я. - А я-то считала, что
сегодня день рождения Бетховена.
   - Великими судьбами подчас управляет единый дух, - отвечал он. - А  кроме
того, мне и впрямь есть что сегодня праздновать: мы идем строго по графику.
   Проклятье. Неужели он хочет сказать, что завладел всеми необходимыми  ему
ценными бумагами и уже готов переходить ко  второй  части  пари  -  вложению
капитала? А я все еще топчусь на месте.  Ведь,  пока  Тавиш  с  командой  не
подберется к нужным мне файлам, я не имею  возможности  завладеть  обменными
фондами. И в эту минуту мысль о заключенном пари стала действовать  на  меня
угнетающе.
   - И что же ваша троица намерена предпринять для празднества? - спросила я
его, стараясь переменить тему беседы.
   - Мы с Джорджиан, конечно, весь день работали, - сообщил он.  -  К  концу
недели уже покончим с печатью. А Лелия отправилась в  Европу,  чтобы  помочь
нам не прозевать сигнал к старту.
   Итак, я располагала как хорошими,  так  и  плохими  новостями.  Хорошими,
безусловно, являлись те, что они провозятся  еще  несколько  дней,  -  стало
быть, в моем распоряжении остается вся следующая неделя. А вот  плохие...  я
решила, что их надо уточнить.
   - Вы что же, отправили Лелию в  Европу  совсем  одну?  -  спросила  я.  -
Надеюсь, вы хорошо сознаете, на что пошли.
   - Ей совершенно ничего не грозит, - возразил он. - Она повезла с собой те
самые оригиналы  ценных  бумаг,  которые  мы  подменили  фальшивками,  чтобы
открыть кредитные счета в различных банках континента. Никому и в голову  не
придет подробно расспрашивать даму, подобную ей, тем более что она открывает
такие большие счета. Но она не просто превращает ценные бумаги в  наличность
- она готовит все к тому, чтобы в  нужное  время  мы  могли  завладеть  этой
наличностью.
   - Остается  только  надеяться,  что  стартовый  сигнал,  который  вы  так
стараетесь не прозевать, не обернется против вас, - предупредила я. - Я знаю
Лелию достаточно давно. Она обожает всем вертеть по-своему.
   - Представь мне судить об этом самому, - невозмутимо отвечал он. - Ну,  а
кроме того, кто-то же должен пустить пробный шар. К концу недели, как только
мы закончим печатать и подменять облигации, будет уже слишком поздно,  чтобы
суетиться с открытием  европейских  счетов.  Ведь  Рождество  на  носу  -  и
европейские банки закроются на каникулы. В  противном  случае  нам  придется
дожидаться начала года.
   Боже правый, а ведь так оно и есть! А я-то совершенно  упустила  из  виду
то, что у меня в распоряжении всего четыре дня, а там  -  сочельник,  и  вся
наша банковская машина будет приостановлена для ежегодного профилактического
осмотра. И если до этого я не успею  ввести  программы,  с  помощью  которых
собираюсь ограбить обменные фонды, - мне  тоже  придется  дожидаться  первых
чисел Нового года. Тогда мы отстанем  от  Тора  на  целые  недели  -  и  все
огромные суммы, которые можно было бы прибрать к рукам в  момент  повышенной
банковской активности перед концом года, уйдут как вода в песок! Как я могла
оказаться в дураках?!
   - А как продвигается твоя маленькая кража, моя дорогая? - поинтересовался
Тор, словно читая мои мысли.
   - Просто великолепно, - браво солгала я, про себя  чертыхаясь  из-за  его
пресловутой прозорливости и пытаясь собраться с мыслями.
   Чайник на плите засвистел. Я машинально сняла его и  чуть  не  выплеснула
кипяток себе на ноги. От моего неловкого скачка телефон с грохотом  свалился
на пол. Подняв его, я услышала смех Тора на другом конце провода.
   - Послушай, у тебя совсем ничего, не выходит? Ну, я  и  не  сомневался  в
том, что ты излишне самоуверенна.  Зато  тебе  будет  весьма  приятно  вновь
оказаться в Нью-Йорке после стольких  лет  отсутствия  и  быть  занятой  той
работой, которая тебе уготована самой природой. Почему бы тебе прямо  сейчас
не признать свой проигрыш?
   - Цыплят  по  осени  считают,  -  гордо  возразила  я,  размазывая  ногой
образовавшуюся на полу лужу. - Почему ты так уверен, что  я  уже  пропустила
первый мяч?
   - О, я всегда отдавал должное твоей выдержке - даже в преддверии  полного
и неотвратимого краха, - признался он. - Но  ведь  тебе  так  и  не  удалось
проникнуть даже в простые файлы, скажи честно?
   - Я просто заранее готовлю максимально выгодную позицию,  -  сообщила  я,
ковыляя вместе с телефоном в гостиную со стеклянными стенами,  занавешенными
белесым туманом. - И даже если мне не повезет - и придется работать на тебя,
- это все равно не будет моим крахом, это будет всего лишь  выплатой  долга.
Тебе не удастся запереть меня в клетке.
   На том конце провода последовало продолжительное молчание. Наконец Тор  с
сочувствием произнес:
   - Ты успела нагородить вокруг себя столько стен, что мне бы и в голову не
пришло лишний раз укреплять их, возводя какую-то клетку.  И  я  хочу  только
одного: разрушить все эти стены и дать тебе свободу. Ты мен