остоин, чтобы целовать подошвы ее туфель!
   - Я виновата, Федерико, не знаю, что и сказать,  -  задумчиво  произнесла
Магги.
   - Вы ведь не любили его, Маргарет? Мануэль не мог вам нравиться.
   Мужчина смотрел прямо в ее глаза. Как он близко сидел! В какой-то  момент
поток мужественной силы, постоянно исходящий  от  него,  чуть  не  лишил  ее
дыхания. Горло Маргарет свело, руки и ноги онемели.
   - Да, он мне не нравился, - слабым голосом согласилась она.
   - Я благодарю Бога, что гадких черт Мануэля  нет  в  его  сыне,  -  хмуро
сказал Федерико. - Когда я впервые увидел мальчика, то  испытал  шок.  Чисто
внешне он - копия отца, но и только. Душа у Рикардо совершенно другая.
   Федерико положил кулак на грудь, его глаза мужественно  горели.  Маргарет
поежилась.
   - Думаете, я слишком суров к собственному брату?  -  достаточно  спокойно
произнес он. - Но я догадываюсь, вы мало чего понимаете  в  делах  любви,  в
отношениях между людьми,  потому  что  молоды.  Мы  с  Мануэлем  никогда  не
нравились  друг  другу,  даже  до  того  момента,  как  брат   узнал   тайну
собственного рождения. Гнев и злоба его объяснялись  также  и  тем,  что  он
считал, что его место в семье занял я.
   Маргарет чувствовала себя бесконечно виноватой. Никакие слова не  шли  ей
на ум. Она понимала поступки Мануэля, а также понимала и Федерико: он не мог
простить брату зло, причиненное их матери.
   - Мануэль сказал... - Маргарет осеклась. Правильно ли она  сделает,  если
окончит свою мысль?
   - Да? Что он сказал? - бесстрастно поинтересовался Федерико.
   - Мануэль сказал, будто бы родительская семья разорвала с ним  отношения,
когда он женился на Карен. Мол, родные не желают знать мою сестру,  считают,
что она ему не пара.
   - Не правда. Это абсолютная не правда, - мерцающие металлическим  блеском
глаза мрачно взглянули на Маргарет. - Вы же видели  мою  мать,  неужели  она
способна так несправедливо поступить с собственным сыном? Мой отец тем более
старался постоянно сглаживать острые  углы,  возникающие  между  Мануэлем  и
матерью. Не хочу вам лгать, - Федерико выдержал  паузу,  -  отец  был  очень
огорчен поведением Мануэля. У меня лично такие же чувства. И никто из нас  -
ни я, ни отец - не могли винить в семейном раздоре только нашу мать. Мануэль
сделал ее больной, она  перенесла  нервный  припадок,  болезнь  обострилась,
когда ее старший сын уехал в Данию. Отец каждую минуту помнит об этом,  ведь
он до сих пор трепетно любит маму.
   До чего Федерико похож на своего отца, подумала Маргарет. И  проснувшийся
внутренний голос подсказал ей, что отец и сын обожают Камиллу,  а  проступок
Мануэля остро переживают до сих пор.
   Магги  вдруг  осознала,  что  последние  полчаса  ищет  оправдание  всему
неприятному, связанному с Федерико, и  теперь  хочет  думать  о  нем  только
хорошее. Смешно! А ведь они готовы были вцепиться  друг  другу  в  глотки  с
первой же минуты знакомства. Теперь  он  кажется  ей  совершенно  иным,  чем
поначалу.  Такое  направление  собственных  мыслей   ввело   ее   в   полное
замешательство.
   - Я верю вам. Конечно, я  верю  вам,  -  торопливо  сказала  Маргарет.  -
Камилла такая милая. Она не могла причинить Мануэлю боль.
   - Мама - замечательная женщина, - тихо промолвил Федерико.
   Голос его делался  нежным,  когда  он  говорил  о  матери.  Это  Маргарет
заметила с самого начала. И еще  она  целый  день  наблюдала:  Бартоломео  и
Федерико обходятся с Камиллой как с драгоценным, редким фарфором.  Наверное,
здорово быть обожаемой двумя сильными, замечательными мужчинами -  преданным
мужем и любящим сыном... Я назвала его замечательным. Совсем с ума сошла!  -
сказала себе, усмехнувшись, Маргарет.
   - Федерико,  спасибо  вам,  что  вы  доверили  мне  семейную  историю.  Я
постараюсь ее передать сестре. Уверена, она решит сама, рассказывать все это
Рикардо или нет. Может, мальчику лучше  ничего  плохого  не  знать?  Кстати,
малыш всегда лучше и естественнее чувствовал себя  с  Феликсом  -  партнером
Мануэля по ресторанному бизнесу, чем с отцом.
   Федерико кивнул.
   - Вы сказали с Феликсом? Мои родители хорошо знают этого человека и ценят
его за добрый нрав и деловые  качества.  Замечательно,  что  у  Карен  такой
компаньон.
   Маргарет отметила, как Федерико вдруг закрылся, помрачнел. Было очевидно,
насколько тяжело было ему рассказывать о грустных фактах из жизни родителей.
Нужно вести себя ласково, мягко, чтобы не травмировать его, решила про  себя
Маргарет.
   Теперь-то она окончательно  поняла,  отчего  он  с  первых  мгновений  их
знакомства вел себя несколько иронично. Наверное,  подумал:  эта  платиновая
красотка дружила с Мануэлем, любила его как родственника. Вот откуда взялась
их пикировка, вот почему он язвил в ее адрес.
   Маргарет поднялась со своего места.
   - Мне пора идти.
   Халат она не решилась снять и отдать  Федерико,  опасаясь  того,  что  он
немедленно вернет полотенце, которым прикрывался.
   Бокерия-сын тут же встал. Господи! Да что это с  ней  творится?  Маргарет
все время не оставляли мечты о его мощном мускулистом теле.  Ее  сексуальное
возбуждение снова начало нарастать, голова закружилась, тело напряглось, она
таяла, как мороженое, и будто издалека услышала слова:
   - Надеюсь, когда-нибудь эти обстоятельства бесследно канут в  прошлое,  и
вы,  ваша  сестра,  Рикардо  будут  просто  радоваться  пребыванию  в   моей
прекрасной стране.
   Конечно, последнее, сказанное  Федерико,  звучало  очень  иронично.  Ведь
трудный разговор они  провели,  при  весьма  романтических  обстоятельствах.
Среди благоухания лунной ночи, сидя рядом друг с другом  в  весьма  интимном
виде. Маргарет глубоко вдохнула ароматный воздух и еще раз произнесла:
   - Благодарю вас!
   Мрачное выражение исчезло с его лица. Теперь  оно  было  таким,  таким...
Маргарет окончательно потеряла голову.
   - Я напугал вас, Маргарет? Вы все еще видите во мне угрозу? - спросил  он
так мягко, так нежно, что ее сердце бешено забилось.
   - Конечно нет.
   Она хотела ответить живо, раскованно, непринужденно, но ничего у  нее  не
получилось.
   - Я вообще не вижу в вас никакой для себя угрозы, - соврала Маргарет.
   - Хорошо.
   Он  улыбнулся.  Это  была  медленная,  сексуальная  улыбка,   заставившая
Маргарет подумать о побеге, но оказалось, что она не в состоянии  двигаться.
Его глаза чернели, как полночь, они притягивали к себе без  всякого  усилия,
его лицо приближалось к ней все ближе.
   Его губы встретились с ее губами, нежными и полуоткрытыми. Он прикоснулся
к ней всем телом, одной рукой обнял за спину, другая его рука приподняла  ее
подбородок для того, чтобы поцелуй был более чувственным.  От  него  исходил
аромат холодной чистой воды и ночи.
   Маргарет показалось - они целуются вечность. И когда она смутно подумала,
что поцелуй должен вот-вот оборваться, Федерико снова и снова продолжал его.
Молодая женщина ощущала пьянящий вкус его слюны, его языка...  О,  Федерико,
желанный,  чувственный,  опытный  партнер!  Он  не  брал  ее   стремительным
натиском, контролировал, сдерживал себя. И,  что  интересно,  этот  контроль
доставлял удовольствие им обоим.
   Ее руки невольно обхватили его широкие плечи, она  даже  не  поняла,  как
произошло их взаимное объятие. Она была  так  плотно  прижата  к  нему,  что
чувствовала его всего: и грудь, и живот, и сильные ноги, и всю его плоть.  О
Боже, поднявшуюся плоть. Ощущение было таким, будто  она  летит  на  луну  в
странном сладком завораживающем вихре.
   Федерико целовал ее глубоко, медленно, вызывая в ней  все  нарастающее  и
нарастающее желание. Да, это  был  непередаваемый,  неописуемый  чувственный
восторг. Ничто на свете не могло  заставить  Маргарет  оторваться  от  этого
мужчины.
   Плотное прикосновение его  груди,  живота,  ног...  Властность,  мощь,  с
которой он снимал сладость с ее языка, обессиливали все ее существо. Она  не
могла  поверить,  насколько  обессиливали.  Никогда  в  жизни  она  так   не
целовалась, никогда не переживала подобных восторгов, они  захлестывали  ее,
заставляли таять и гореть в мужских руках. А  он,  этот  искушенный  опытный
Федерико, знал,  как  усиливать  сладостное  пламя,  в  котором  она  сейчас
сгорала.
   Груди ее ныли сладкой болью. Соски напряглись. Между ног, в  лоне,  стало
горячо и влажно. Это сводило  ее  с  ума.  Она  знала,  тело  ей  больше  не
повинуется.
   Раньше  Маргарет  была  невысокого  мнения  о   собственном   сексуальном
темпераменте, потому что желание заниматься любовью с Арнольди  возникало  у
нее раз в четыре или пять недель и не захватывало ее целиком. Союз  супругов
Верн считался комфортным: они были уверены друг в друге, как старые  друзья,
и ничего больше... Арнольди был для отдыха,  домашнего  времяпрепровождения.
Занятия же сексом негласно считали обычным  делом,  как  субботний  семейный
обед или гуляние в парке.
   Но то,  что  она  испытывала  сейчас!..  Это  захватывало  ее  полностью,
пробуждало желание  за  желанием,  экстаз  за  экстазом,  такие  сумасшедшие
ощущения были ей раньше неведомы. С каждым мгновением  она  желала  Федерико
больше и больше, теряла контроль над собой. Это было опасно...
   Напоминание об опасности тревожно вспыхнуло в мозгу и заставило  Маргарет
дернуться прочь из жарких объятий. Она даже  вскрикнула,  словно  вспугнутая
птица. Господи, да она сошла с ума, готова наплевать на правила,  отказаться
от собственных принципов. В конце  концов,  ей  двадцать  восемь  лет  -  не
девочка  же,  обязана  справиться   со   своим   болезненным,   полубезумным
состоянием. Да, да, жуткая  тяга  к  Федерико  не  что  иное,  как  болезнь,
лихорадка.
   - Не прикасайтесь ко мне! - выкрикнула она высоким взбешенным голосом.
   И через волну стыда, гадкого ощущения, что ее растоптали, унизили, до нее
дошло: Федерико подчинился. Он  оторвался  от  нее,  отстранился,  хотя  они
страстно хотели друг друга.
   - Я не хочу! Не буду! Я здесь  потому,  что  вы  просили  меня  выслушать
историю, связанную с Мануэлем. Это все!
   Кому она кричала - Федерико или себе? В  отчаянии  Магги  не  могла  даже
вспомнить, с чего вдруг вспыхнула их страсть, кто послал первый  импульс,  -
она или он? Это было сумасшествие, необъяснимое сумасшествие. Как можно было
себе позволить целоваться, обниматься, прижиматься, гореть, таять, сходить с
ума? И с кем? С человеком, которого встретила всего несколько часов назад? С
Федерико Бокерия!
   - Маргарет, послушайте...
   - Нет, нет, не приближайтесь ко мне, ради Бога!
   Ее  охватила  паника,  в  смущении   она   стала   произносить   какие-то
бессмысленные, непростительные слова.  Бежать,  бежать!  Вот  спасение,  вот
избавление от его рук, губ, магического притяжения голоса и глаз,  постоянно
меняющих свой цвет. И она побежала от него  по  темным  дорожкам  парка,  по
теплым камням, хранящим дневной солнечный жар,  мимо  таинственных  силуэтов
кустов и деревьев. Она неслась раненой птицей, приговаривая:
   - Вы все похожи... Мануэль и его отец... Стараетесь заполучить от  женщин
одно... Гадкие, гадкие, ненасытные!
   Она не заметила, как халат соскользнул  с  плеч  и  упал  на  землю.  Она
неслась к дому, будто за ней гнались насильники или хуже -  дьявол  дышал  в
спину.
   Когда она ворвалась, как ураган, в свою комнату, грудь ее разрывалась  от
бешеного дыхания, а в голове помимо ее воли звучало: "Дура! Идиотка! Что  ты
наделала!"
   Маргарет бросилась на постель. Беглянку переполняли  последние  мгновения
ночного свидания, разговора с Федерико, и она ругала себя почем зря. Ах, как
она могла, как могла сказать ему,  что  он  похож  на  Мануэля!  И  на  того
сумасшедшего рыбака-насильника! Зачем бросала в лицо ужасные слова?
   Она сидела на постели,  дрожа,  трясясь,  в  голове  проносились  ужасные
картины. Маргарет рыдала.
   Несколько минут спустя она машинально  посмотрела  в  маленькое  зеркало,
лежащее на столике рядом с кроватью, и ужаснулась: красное лицо, заплаканные
опухшие глаза, спутанные, как у ведьмы, волосы. Боже! На дне какой  пропасти
она оказалась? Надо обязательно попросить у  него  прощения.  Она  поступила
подло, жестоко, мерзко, гнусно и презирала теперь себя. Ее поступок  лег  на
душу тяжелым камнем.
   Конечно, сеньор Бокерия не виноват. Он такой, какой есть, пусть  и  похож
на плейбоя из глянцевого журнала. Джеймс Бонд, вот он кто... Если уж  на  то
пошло - она сама сплоховала, поднесла себя на тарелочке.
   Тут  не  надо  долго  размышлять  -  мужественность,  здоровье,   красота
Федерико, безусловно, притягивают к нему женщин,  которые  по  одному  слову
подобных типов выстраиваются в ряд, в очередь... Нет сомнений,  пошевели  он
мизинцем, любая из этой романтической очереди побежит к  нему  с  восторгом:
"Большое спасибо, что  вы  заметили  меня,  сеньор  Бокерия.  Я  согрею  вам
постель". И ей тоже не удалось избежать его  магического  обаяния.  Идиотка!
Нет, он сам идиот!
   Она заскрежетала зубами. Что же корить себя:  чего  хотела,  то  и  почти
получила.
   Маргарет закусила губу, пока не почувствовала вкус крови.  Надо  же,  она
вела себя как нимфоманка с человеком, который  только  что  рассказал  ей  о
страшной семейной трагедии, доверил одну из главных тайн их  рода.  О  Боже!
Она не помнит, ничего не помнит, знает единственное, что, пожалуй,  сошла  с
ума.
   Миссис Верн застонала и, обхватив голову, еще долго сидела,  раскачиваясь
на постели... Так, стоп. Может помочь только холодный душ. Затем она  ляжет,
положит на глаза холодное влажное полотенце.  А  то  иначе  утром  семейство
Бокерия, собравшись за завтраком, решит, что она - боксер, проведший ночь  в
бесконечных тяжелых раундах.
   В Копенгагене, в среде модных  агентств  она  имеет  репутацию  холодной,
хорошо контролирующей себя женщины. Это был образ, который она  поддерживала
на протяжении последних лет. Вот и надо его блюсти  впредь,  она  не  Кармен
какая-нибудь, зачем ей вспенивать вокруг собственной персоны океан страсти?
   Итак, что же случилось на протяжении последних  двадцати  четырех  часов?
Федерико  Бокерия  случился...  Безумие,  вне  всякого  сомнения,   но   что
произошло, то произошло.
   Она встала под душ, смыла с себя кошмар  ночных  будоражащих  ощущений  и
легла в постель. Холодная фланель мокрого полотенца успокаивала  воспаленные
веки, легкие шелковые простыни нежно принимали ее  измученное  тело.  И  тут
неожиданно  она  сообразила,  что  надо  делать.  Завтра  же  ей  необходимо
связаться со своим секретарем Анной, попросить  девушку  перезвонить  в  дом
Бокерия и вызвать ее, Маргарет, в Копенгаген.
   Она достаточно узнала Камиллу и Бартоломео, чтобы быть уверенной: Карен и
Рикардо среди друзей. С сестрой и племянником можно будет контактировать  по
телефону. С ними ничего плохого не  должно  случиться.  Конечно,  раньше  бы
Маргарет и в голову не пришло оставить Карен  в  чужой  стране  на  произвол
судьбы,   но   исключительные   обстоятельства   заставляют   ее   принимать
исключительные меры. Необходимо, чтобы между ней и Федерико Бокерия пролегло
хотя бы спасительное расстояние, измеряемое часами перелета. Все решат,  что
она сбежала? Пусть. Ей необходимо покинуть  Испанию,  как  для  собственного
блага, так и для спокойствия всей семьи Бокерия.
   Решение было принято. Через тридцать секунд Магги уже крепко спала.

Глава 5

   На  следующее  утро  Маргарет  была   разбужена   Карен,   нежной   рукой
прикоснувшейся ко лбу сестры. Та озабоченно спросила:
   - Тебе получше? Я так беспокоилась из-за твоего  внезапного  ухода.  Дать
тебе аспирину или чего-нибудь еще?
   Полотенце, которое Маргарет намочила ночью и положила  на  лицо,  к  утру
совершенно высохло. Она была в полном порядке, но чувство вины сохранялось.
   - Спасибо, не беспокойся, пожалуйста. Голова почти не болит, правда.  Это
все от жары или от усталости после перелета. Приму душ и спущусь к завтраку,
хорошо?
   - Но, милая моя, завтрак давно окончился!  Уже  начало  одиннадцатого!  -
воскликнула Карен. - Кристина приготовила тебе поесть, не торопись,  лежи  в
постели. В доме лишь ты да я.
   - А где остальные?
   - Бартоломео с Федерико уехали по делам,  а  Камилла  показывает  Рикардо
окрестности усадьбы.
   Упоминание  об  Федерико  заставило  Маргарет  покраснеть.  Чтобы  скрыть
смущение, она наклонила голову; волна платиновых, шелковистых волос  закрыла
ее горящие щеки. Господи, она не знала, как ей теперь смотреть ему в глаза.
   - Правда, здесь замечательно? - Карен поставила перед сестрой  поднос  со
свежеиспеченными круассанами,  фруктами,  апельсиновым  соком.  Прошлась  по
комнате,  распахнула  дверь  на  балкон,  полюбовалась  прекрасным  видом  и
обернулась к Маргарет.
   - Не представляю, как мог Мануэль отказаться от такой красоты,  от  такой
роскоши, что вынудило его уехать в Данию? Камилла и  Бартоломео  -  милейшие
люди, Федерико тоже. Трудно поверить, что он и Мануэль - братья... Почему ты
молчишь?
   Магги все ниже опускала  голову.  Карен  насторожилась.  Молчание  сестры
показалось ей чересчур многозначительным.
   -  Ты  что-то  хочешь  мне  сказать?  -  замерла  она.  Случилось  что-то
серьезное?
   - Сядь, пожалуйста, - нашла в себе силы поднять голову Маргарет, - а  еще
лучше, пойдем на балкон, поговорим.
   Они поставили кресла рядом, устроившись под лозой дикого винограда, плечи
их соприкоснулись. Давным-давно, когда еще были девчонками, да  и  потом,  в
юности, учась в орхус-ском университете, сестры любили именно так беседовать
по душам...
   Настал решающий момент, необходимо было выполнить просьбу  Бартоломео.  И
Маргарет ничего не оставалось, как  сдержанным,  тихим  голосом  пересказать
Карен ночной разговор с Федерико. Та слушала внимательно  и  все  время,  не
отрывая  взгляда,  смотрела  на  прекрасные  клумбы,  залитые  ослепительным
солнечным светом. Лицо ее оставалось спокойным, но Маргарет поняла  по  чуть
приподнятым  бровям  и  крепко  сжатым   губам,   что   сестру   захлестнули
воспоминания.
   - Да, - наконец заговорила Карен, -  твой  рассказ  многое  объясняет,  а
может быть, и все сразу. В сущности, мне  тяжело  жилось  с  Мануэлем  и  до
замужества, и после свадьбы. Он ведь преследовал меня с того момента, как мы
познакомились, буквально проходу не  давал.  Наверное,  точно  так  же,  как
Камиллу отец Мануэля. Удивительно, мне  поначалу  все  это  нравилось,  даже
льстило, я думала, он сходит по мне с ума...
   - А потом?
   - Потом? Он пугал меня, - продолжала вспоминать Карен. - Хотел,  чтобы  я
видела только его, говорила только с ним, думала только о  нем.  Я  уверена,
когда родился Рикардо, он ревновал меня даже к малышу, ведь  сын  отнимал  у
него часть моего внимания. А жуткие  припадки  гнева,  случавшиеся,  если  я
говорила с кем-то по телефону слишком долго? В такие моменты к нему  страшно
было подойти. Рикардо боялся и избегал отца, прятался от него.
   - Может, Мануэль был не вполне нормален? -  осторожно  спросила  Маргрет,
боясь причинить сестре боль.
   Но Карен ответила вполне обыденным тоном, слегка пожав плечами.
   - Я думала об этом. Да, он был болен, страдал  от  неврастении.  А  после
рождения сына к нему вообще стало не  подступиться.  Мануэль  не  терпел  ни
слова возражения.
   Бедняжка Карен! Маргрет с жалостью смотрела на сестру.
   - Почему ты не оставила его? Почему не рассказала мне о своей беде?
   - Муж не позволил бы этого сделать. Я говорю  о  разводе.  Любая  попытка
ухода окончилась бы трагедией. Ты его совсем не знала, не  предполагала,  на
что он способен. Потому я и не рассказывала ничего. Ты не представляешь, что
было бы, догадайся он, что я кому-то жалуюсь!
   Карен посмотрела в глаза своей собеседницы и с нежностью произнесла:
   - Я полная противоположность тебе, сестричка. Не способна к борьбе, я  не
воительница.
   - Хочешь сказать, я воительница?
   - Да, - уве