жете
исправить ваши отношения.
   - Я говорила с ним сегодня днем, - ответила Энн, - и ничего  хорошего  из
этого не вышло. Он меня ненавидит.
   - Я этому не верю.
   Энн посмотрела на мать, лицо ее было залито слезами.
   - А я верю, мама! Если я не буду в это верить, то не смогу его забыть.
   Анжела отодвинула в сторону полотняный водопад.
   - Не хочу знать, что произошло между тобой и Полом, потому что это не мое
дело. Но кое-что я скажу хочешь ты этого или нет. - Она глубоко вздохнула. -
Ты не можешь продолжать свою помолвку с Десмондом.
   - Именно это я собираюсь делать! Десмонд знает, как я к нему отношусь,  и
если он может быть счастлив со мной...
   - Ни один мужчина не сможет быть с тобой счастлив, пока  ты  томишься  по
кому-то еще.
   - Он никогда об этом не узнает.
   - Чушь. Интуиция есть не только у женщин. Не пройдет и нескольких недель,
как он будет знать, что ты несчастна.
   Энн пошевелилась, раздумывая, что ей делать: совет матери  был  полностью
противоположен совету Марти,  и  непонятно  было,  кто  прав.  Да,  ее  мать
говорила, исходя из опыта счастливого брака, но зато Марти знала, каково это
потратить жизнь на бесплодные надежды.
   Внезапно дверь отворилась, и вошел Лори в сопровождении Эдмунда Рииса.
   - Простите за вторжение, - сказал постанов-шик, - но я хочу поговорить  с
Энн.
   - В чем, собственно, дело?
   - Это зависит от вас. Пол позвонил и сказал, что  Сирина  играть  в  этой
пьесе не будет и что я должен поискать кого-то другого.
   Энн встала.
   - Вы хотите сказать, что он все-таки решил продолжать?
   - У него нет выбора.  Если  он  сейчас  снимет  пьесу  с  постановки,  он
потеряет все до последнего пенни.
   Анжела Лэнгем аккуратно сложила свое шитье и обвела взглядом комнату.
   - Что за глупость: вкладывать свои собственные  деньги.  Я  уверена,  что
недостатка в желающих финансировать пьесу Моллинсона не было бы.
   - Те, кто финансирует,  знают  факты,  -  возразил  Эдмунд,  -  а  фактом
является то, что у Пола подряд три провала. - Он вытащил из кармана берет  и
стиснул его в кулаке, потом стал скручивать его то  в  одну  сторону,  то  в
другую. - Мне необходимо найти настоящую Мэри-Джейн. От этого сейчас зависит
все.
   Анжела пожала плечами и вышла из  комнаты,  сказав,  что  позаботится  об
обеде, а Лори, налив себе виски, передал его Эдмунду, а сам  со  стаканом  в
руке стал перед камином.
   - Эдмунд пытается спросить, малышка, не возьмешься ли ты за эту роль.
   Это был вопрос, которого Энн ждала с момента встречи с Полом, но задавать
этот вопрос должен был он, иначе все это не имело никакого значения.
   - Не думаю, что смогу.
   - Конечно, сможешь, если преодолеешь свою гордыню.
   - У меня нет ни гордыни, ни гордости, - яростно запротестовала она.  -  Я
этим сыта по горло.
   - Тогда берись за эту роль.
   Энн стала ходить взад-вперед по комнате, ее высокие каблуки оставляли  на
толстом ковре круглые вмятинки.
   - У Вектора меня ничто не держит, - рассуждала она вслух,  почти  сама  с
собой. - Я знаю, он не станет препятствовать,  если  у  меня  появился  шанс
сыграть в пьесе на Вест-Энде, - она остановилась перед камином и  посмотрела
сначала на отца, потом на Эдмунда. - Я возьму эту роль  при  одном  условии.
Если Пол сам попросит меня об этом.
   - Он знает, что я хочу дать роль тебе, - проговорил постановщик, -  Разве
этого недостаточно?
   - Он должен попросить меня, а не вы. Эдмунд начал было говорить, но  Лори
замахал на него руками. Поняв  его,  маленький  толстяк  замолчал  и,  чтобы
прикрыть паузу, поднял свой стакан и осушил его.
   - Если твоя душа требует этого.., что ж, ладно. А сейчас, извините, пойду
позвоню Коре: предупрежу ее, что не поеду домой, чересчур много дел здесь.
   Оставшись наедине с дочерью. Лори посмотрел на нее.
   - Так ты хочешь, чтобы Пол валялся у тебя в ногах?
   - Дело совсем не в этом, - твердо  ответила  она.  -  Я  хочу,  чтобы  он
признался, что был не прав.
   - Хорошо. Не буду с тобой спорить. - Он пошел к двери. - Я скажу Эдмунду,
чтобы немедленно позвонил ему.
   Когда режиссер вернулся в гостиную,  он  ничего  не  сказал  ни  о  каком
телефонном звонке, а Энн решила не спрашивать его об этом. К  обеду  приехал
Десмонд, и ей пришлось собрать  все  свои  силы,  чтобы  скрыть  волнение  и
выглядеть спокойной.
   Они кончили десерт, и  она  разливала  на  боковом  столике  кофе,  когда
услышала в холле до боли знакомый мужской голос. Кофе выплеснулся из  чашки,
и она стала промокать пятно салфеткой, упорно не поднимая головы,  чтобы  не
смотреть на вошедшего в комнату Пола.
   Лори вскочил на ноги.
   - Почему ты не сообщил нам, что приедешь сюда? Мы бы тебе оставили обед.
   - Спасибо, у меня нет времени. Я заехал по пути в аэропорт.
   - Аэропорт? - повторил, как эхо, Эдмунд. - Ты ничего не сказал, когда  мы
с тобой беседовали раньше.
   Пол ничего не ответил. Энн поставила на стол чашку Десмонда и  подошла  с
другой стороны к его стулу. Анжела наклонилась вперед и взмахнула рукой.
   - Если не хотите есть, то хоть выпейте что-нибудь. Энн, налей Полу кофе.
   Энн скованно повернулась к нему спиной и стала наливать. Чашка  угрожающе
дребезжала на блюдце, выдавая ее волнение, когда она ставила ее перед ним на
стол. Он поднял глаза, но встречаться с ней взглядом не стал, а она  так  же
скованно вернулась на свое место.
   Все молчали. Пол вынул сигарету и закурил. Прыгающее пламя спички бросило
тень ему на лицо. Одет он был в темный дорожный костюм, который  Энн  видела
раньше, на запястье у него были  золотые  часы,  на  которые  он  все  время
поглядывал.
   - Мне скоро придется ехать, - сказал он и, подняв голову, посмотрел прямо
в глаза Энн. - Я  не  должен  опоздать  на  самолет,  но  сначала  хотел  бы
поговорить с тобой. Мы можем где-нибудь поговорить наедине?
   - В гостиной.
   Энн встала и повела его через переднюю. Никто не пошел за  ними,  и  Пол,
закрыв за собой дверь, прислонился к деревянной панели.
   - Мне жаль портить тебе вечер, Энн, но я должен был с  тобой  повидаться.
Почему ты не рассказала мне, что на магнитофоне был твой голос?
   - Я даже не знала, что ты его слышал. Когда ты сказал мне, что  предложил
роль Сирине, ты же не говорил, что сделал это из-за  услышанного  на  пленке
монолога.
   - А где еще, по-твоему, я мог ее услышать? На частном прослушивании?
   - Мне очень жаль. - Голос ее  был  таким  тихим,  что  потерялся  в  этой
большой комнате. Она откашлялась и повторила погромче:
   - Пол, мне очень жаль.
   - Чего? - громко сказал он. - Моего разочарования! Того,  что  я,  думая,
что достиг дна, оказался еще ниже! - Он подошел поближе к ней. - Скажи, есть
на свете что-нибудь такое, на что  не  пойдет  женщина,  добивающаяся  своей
цели? Когда я думаю обо всей  этой  лжи,  притворстве,  обмане...  С  самого
первого момента, когда ты прочла мою пьесу, ты захотела сыграть Мэри-Джейн и
сделала все, что было в твоей власти, чтобы подогнать эту роль по себе.
   - Как ты смеешь говорить мне это! Забери себе  свою  мерзкую  пьесу...  Я
сыта по горло разговорами о ней. Меня не удивляет. Пол Моллинсон, что у тебя
провал за провалом. Ты будешь проваливаться все время, если не повзрослеешь.
   - А-а, так я только проваливаюсь? -  хрипло  проскрежетал  он.  -  А  мои
удачи? Пять сверхуспехов за столько же лет, по-твоему, ни о чем не говорят?
   - Давай, давай, - издевалась она, - оглядывайся назад. Это все, что  тебе
осталось.., потому что у тебя нет будущего!
   Он резко отступил назад, лицо его стало пепельно-серым, и она испугалась:
   - Прости меня, Пол. У меня нет права так говорить.
   Он не ответил, и в страхе, что он повернется и  уйдет,  она  подбежала  к
двери и загородила ее собой.
   - Что ты собираешься делать? Я не могу дать тебе уйти так.
   - Обо мне не беспокойся, - тихо и горько произнес он. - Отойди от двери.
   - А что будет с твоей пьесой?
   - Мне все равно. - Он не мигая смотрел на  нее.  -  Возможно,  ты  права,
когда говоришь, что я кончился.
   - Нет, - выдохнула она, - Не принимай  это  близко  к  сердцу.  Тебе  еще
многое надо сказать людям. И в тебе это есть!
   - Преподнести им еще один провал?
   - Не правда. У тебя были неудачи, потому что ты был несчастлив,  а  когда
ты снова найдешь счастье, я уверена, с ним придет успех.
   Ничего не ответив ей, он протянул руку и мягко  отодвинул  ее  от  двери.
Дверь открылась, потом закрылась за ним, и  Энн  в  отчаянии  опустилась  на
стул. Она снова проиграла. Она жестоко ударила Пола, считая это единственным
способом привести его в чувство, заставить понять, что жизнь  не  кончилась,
несмотря ни на что. Она закрыла  лицо  руками,  чтобы  скрыть  слезы,  и  не
подняла головы, когда услышала, что дверь снова открывается.
   - Мэри-Джейн.
   Невольно она оглянулась и растерянно прошептала:
   - Пол, ты вернулся.., ты назвал меня...
   - Я назвал тебя Мэри-Джейн.., потому что ты и  есть  Мэри-Джейн.  Поэтому
тебе ее и играть.
   - Ты приедешь посмотреть на меня?
   - Я не тот мужчина, который тебе нужен, - тихо  проговорил  он.  -  Пусть
смотрит на тебя Десмонд. Ты будешь счастлива с ним.
   - Пол, я этого не вынесу.
   - Ты должна, - тихо ответил он. - Это входит в твое повзросление.
   Дверь снова закрылась, и на этот раз Энн знала, что больше он никогда  ее
не откроет. Входит в ее повзросление... Зачем взрослеть? Чтобы  жить  пустой
жизнью, в которой не будет  его,  его  голоса,  его  каприза,  его  страсти?
Прерывисто дыша, она сжала руки и стала молиться,  чтобы  Бог  дал  ей  силы
вынести это.
   Хотя Энн была уверена,  что  никогда  не  настанет  день,  когда  она  не
вспомнила бы о Поле, но вскоре выяснилось, что  это  совсем  не  так.  Снова
пошли репетиции пьесы, и она была настолько занята, что ни на  какие  другие
мысли, кроме работы, времени уже не оставалось.
   Эдмунд не мог сдержать своего волнения с первого прогона пьесы.
   Как же ты подходишь к этой роли! Насколько же  все  стало  правильным,  -
обратился он к Энн в конце репетиции. - Это очевидное,  единственное  верное
решение: ты должна протянуть руку к Фрэнку. Каким же я был дураком,  что  не
понял этого раньше. - С головы  немедленно  слетел  берет,  а  пухлые  ручки
взметнулись к небу. - Если бы только Пол был здесь и видел все это!
   - Он об этом прочтет, - небрежно  заметила  Энн,  разглядывая  кольцо  на
своей руке, знак ее помолвки.
   - Возможно, на это обратит его внимание  Сирина.  -  Эдмунд  снова  надел
берет. - Ее тоже нет в городе. Возможно, они где-нибудь вместе.
   Энн подняла голову.
   - Я возвращаюсь домой, Эдмунд. Если у  вас  с  отцом  будут  какие-нибудь
соображения по моей роли, он сможет рассказать мне о них утром.
   - Прекрасная мысль. Работы осталось немного.
   Энн медленно пересекла сцену, спустилась по боковой  лесенке  и  пошла  к
выходу.  Еще  одна  репетиция  закончилась.  Приближался  день  премьеры,  и
наверняка где-то за тысячу километров отсюда Пол думал о  них.  Она  толчком
открыла дверь и  вышла  наружу.  От  стены  отделилась  тень,  и  сердце  ее
лихорадочно застучало, заметив Десмонда. Она успокоилась.
   Он был недоволен.
   - Еще пять минут - и я бы решил, что ты пропала навеки.
   - Прости. - Она принужденно улыбнулась. - Но мы дважды  прошли  финальную
сцену.
   - Последнюю неделю я тебя почти не видел, -  ворчал  он,  хватая  ее  под
руку. - Еще три дня, - и мы узнаем, будем ли мы зимой без работы.
   - Ты бы мог постараться говорить о  премьере  с  большим  энтузиазмом,  -
резко заметила она. - Ты ведь тоже в ней занят.
   - По моему теперешнему настроению,  мне  все  равно,  провалимся  мы  или
прославимся.
   - Десмонд! Как ты можешь так говорить! Он пожал плечами.
   - Что ж.., тупой? Я ненавижу и презираю Моллинсона.  Почему  меня  должно
волновать, что будет с его пьесой?
   - Десмонд! Ты устал. - Она отодвинулась от  него  и  пошла  по  тротуару.
Последнее время всякий их разговор заканчивался ссорой, потому что, как  она
ни старалась, Пол как приведение стоял между ними и мешал сближению.
   Десмонд поспешил за ней и схватил за руку.
   - Прости меня, Энн. Не знаю, что со мной происходит.
   - Ты ревнуешь, - ровным голосом проговорила она, - и нечего это скрывать.
Последние несколько недель мы только спорим. Я больше так  не  могу.  -  Она
остановилась и повернулась к  нему.  Свет  уличного  фонаря  посеребрил  его
волосы, углубил морщины, которые пролегли с обеих сторон.
   - Все бесполезно, Десмонд. Ты так же хорошо,  как  и  я,  знаешь  это.  Я
думала, что мы сможем быть счастливы, и старалась, как могла.
   - Да, - сухо сказал он. - Ты честно старалась  не  вздрагивать,  когда  я
целовал тебя, старалась не воображать, что это руки Пола обнимают тебя, а не
мои.
   Он схватил ее руку и повернул перстенек с сапфиром, знак  помолвки,  так,
что камень оказался снизу, а сверху остался видным только платиновый обруч.
   - Я надеялся, что однажды на этом пальце  будет  такое  кольцо,  но  вижу
теперь, что так никогда не будет. - Он повернул  кольцо  по-старому.  -  Это
было прекрасно, пока это длилось, любимая. Лицо ее сморщилось.
   - Я чувствую себя такой ужасной из-за тебя.
   Мне нечего тебе сказать.
   - Ничего и не  говори,  -  улыбнулся  он.  -  Обещаю,  что  буду  сильнее
стараться разлюбить тебя, чем ты  старалась  полюбить  меня!  -  Он  тихо  и
ласково поцеловал ее в лоб. - Я сейчас не пойду с тобой дальше.
   Он зашагал по аллее прочь. Энн шагнула было за ним:
   - Десмонд, куда ты?
   -  Пойду  напьюсь,  -  отозвался  он,  -  как   могут   напиваться   лишь
провалившиеся актеры.
   Позже  вечером  Энн  рассказала  родителям,  что  помолвка  с   Десмондом
расторгнута. Они никак не прокомментировали это, и она с  горечью  подумала,
уж не надеются ли они на восстановление ее отношений с Полом. В  первый  раз
после того, как она взялась за ведущую роль в его пьесе, Энн позволила  себе
думать о нем. Лежа ночью в постели, она  решила,  что,  если  не  получается
выкинуть его из головы, ей надо будет научиться жить с мыслями о нем.
   - Посмотри в лицо фактам, - вслух сказала она. -  Ты  предоставлена  сама
себе, и что ты сделаешь со своей жизнью, мисс Лестер, зависит от тебя самой.
   Быстро бежали оставшиеся дни, и неотвратимо приближался вечер премьеры.
   - Дождались, малышка, - тряхнув головой, пробурчал в день премьеры  Лори.
- Через несколько часов Лэнгемы выйдут на сцену  вместе.  Я  этого  хотел  с
самого момента твоего рождения, но никогда не толкал тебя на эту дорогу.
   - Актерами родятся, а не становятся, - улыбнулась она в ответ. -  Сколько
раз ты мне это говорил!
   - И это правда.., как,  впрочем,  и  драматургами.  Нельзя  научить  быть
драматургом, человек может стать им, только если в нем это заложено.
   Энн молчала, и в голове снова и снова звучали слова отца: "Нельзя научить
быть драматургом". Как верно! Первоначальные талант и тяга  писать  приходят
изнутри, а окружающие могут лишь  сочувствовать,  поддерживать,  предлагать,
ободрять. Она содрогнулась, вспомнив свои жестокие слова Полу,  и  подумала,
что если она не хочет, чтобы они лежали таким  грузом  у  нее  на  душе  всю
жизнь, то должна покаяться делом. За нее должны говорить ее поступки.
   Энн и Лори поехали в театр вместе. Во время поездки ни  один  из  них  не
промолвил ни слова. Молча, они прошли за сцену и  расстались  перед  дверьми
своих уборных. Глядя на серебряную звезду, нарисованную на своей двери,  Энн
невольно подумалось, как бы счастлива была она, если бы шесть месяцев  назад
кто-нибудь сказал ей, что она будет играть главную роль  в  "Маррис-театре".
Она вздохнула и вошла в комнату. Успех - понятие  относительное.  Он  значит
много или мало - в зависимости от приносимого им счастья.
   В уборной было трудно  двигаться  из-за  букетов.  Бессчетное  количество
телеграмм было пришпилено на одной  из  стен  и  лежало  большой  грудой  на
туалетном  столике.  Она  бегло  просмотрела  их  перед  тем,   как   начать
переодеваться. Это напомнило ей дебют у Арнольда Вектора. В  тот  вечер  все
прислали  ей  пожелания  успеха,  все,  кроме  Пола.  Она   надела   простое
темно-синее платье, зачесала назад волосы и  обильно  побрызгала  их  жидкой
помадой, пока они не повисли тяжелыми прямыми прядями вдоль ее лица.
   Раздался стук в дверь.
   - Занавес поднимается, мисс Лестер.
   - Спасибо, Джонни.
   Она вышла из уборной и поднялась по лесенке к боковой кулисе.  Реквизитор
передал ей в руки собачий поводок и  библиотечную  книжку,  и  она  в  шелку
декорации увидела зал, розовое море  неразличимых  лиц,  голубой  сигаретный
дымок, проплывающий в свете прожекторов.
   Отец подошел к ней и поцеловал в щеку.
   - Удачи тебе, малышка.
   - И тебе тоже, папа.
   - Энн, слава Богу, я поймал тебя.  -  Рядом  с  ним  возник  Эдмунд,  его
круглое лицо блестело от пота. - Там пришла Смизи  и  настоятельно  просила,
чтобы я передал тебе это.
   С легким восклицанием Энн взяла пакетик, но ее руки,  так  тряслись,  что
она не смогла его развернуть, а просто разорвала бумагу, в которой оказалась
маленькая белая коробочка.
   Эдмунд отвернулся, и она, открыв крышечку, увидела золотую подвеску - "на
счастье". Это была пишущая машинка, размером с кусочек сахара, но точная  во
всех деталях. Она взяла ее из коробочки и увидела под ней карточку: "Я нашел
ее в магазине, и она напомнила мне о тебе. Надень ее на счастье".
   Подписи не было, но Энн знала, что она от Пола, и  глаза  ее  наполнились
слезами.
   - Осталась минута, мисс Лестер, - прозвучало за сценой. - Вы готовы?
   Энн сунула счастливую подвеску в карман.
   - Я готова, - ответила она и  ступила  на  сцену.  Премьерная  публика  -
публика беспокойная. Она приходит, чтобы людей посмотреть и  себя  показать.
Ее больше интересовала не сама пьеса, а то, что Лоренс Лэнгем после перерыва
возвращается на сцену и возвращается вместе с дочерью. Однако постепенно, по
мере  того  как  разворачивалось  действие,  атмосфера  в  театре  менялась.
Пробудился интерес сначала слабый, потом сильнее,  напряженнее  и,  наконец,
дошедший до такого накала, что это почувствовали за кулисами.
   Неторопливо  закончились  первый  и  второй   акты.   Никто   ничего   не
комментировал. В антракте Эдмунд вышел послушать, что говорят в публике,  но
вернулся, ничего не узнав.
   - Никто ничего не говорит, - пожаловался он. - Это может  быть  и  плохим
признаком и очень хорошим.
   Но Энн, углубившись в себя, ничего не слышала. Кульминация пьесы  еще  не
наступила. Следовало сыграть его с блеском. Она сосредоточенно одевалась для
последнего выхода.
   - Полегче, - шепнул ей отец. - Это твоя ударная сцена.
   Насколько ударная, понимала только она, потому что в ней было все, во что
она верила.
   Медленно открылся занавес. Начался третий акт: приезд  в  третьеразрядный
пансион около Кинг-Кросс в жалкую комнату, открытие  того,  что  Фрэнк  тоже
живет здесь, диалог с хозяйкой и  долгий  диагональный  проход  по  сцене  к
выходу. Вот она  прошла  по  холлу  мимо  него,  дошла  до  двери,  апатично
остановилась, обернулась.., уронила чемодан и подняла голову.  Зал  качнулся
вперед, как бы притянутый невидимой силой. Тишина была такая, что, казалось,
слышно, как горят огни рампы.
   - Фрэнк, - вскрикнула Мэри-Джейн и бросилась на авансцену. - Фрэнк!
   Занавес упал. Энн бросилась в объятья отца.
   - Послушай их, - прошептал Лори. - Ты только послушай их.
   Они вместе подошли к краю сцены, а занавес снова  и  снова  поднимался  и
опускался. И с  каждым  разом  аплодисменты  становились  все  громче,  пока
наконец в них не прорезался крик:
   - Автора! Автора! - гремел театр. Партер и ложи, амфитеатр  и  галерка  -
все требовали Пола. Энн  схватила  отца  за  руку,  но  слова,  которые  она
собиралась произнести, замерли у нее на губах,  когда  от  группы  людей  за
кулисами отделилась вы