Нет! - Он оттолкнул ее от себя. - Не тогда, когда ты так меня просишь.
   Его  слова  пробудили  ее  сознание,  и  дрожащими   руками   она   стала
приглаживать волосы.
   - Прости. Я не хотела тебя задеть.
   - Не вини меня,  что  я  не  хочу  целовать  девушку,  которая  старается
вообразить, что ее целует другой мужчина.
   - Это было так очевидно?
   - Для меня, да. Это Пол, не так ли?
   - Да.
   - Он знает об этом?
   - Конечно, нет.
   Такси замедлило движение у светофора, остановилось, потом снова рванулось
вперед.
   - Что ты собираешься делать? Ты никогда не выбросишь его из головы,  если
будешь продолжать работать у него.
   - Мне не хочется говорить об этом, - она смягчила свои слова  улыбкой.  -
Все дают мне советы, которые я не хочу принимать!
   - Не знаю, кого ты имеешь в виду, говоря  "все",  -  неуступчиво  заметил
Десмонд. - Но я отношусь к тебе по-особому.  И  не  хочу,  Энн,  чтобы  тебе
причинили боль.
   - Знаю. Но все равно, я должна сама разобраться со всем этим.
   Такси  остановилось  около  ее  дома,  она  торопливо  открыла  дверцу  и
выскочила.
   - Спокойной ночи, Десмонд. Не беспокойся обо мне. Я уже взрослая!
   Когда на следующий день Энн  прибыла  в  Хэмпстед  Мьюз,  она  удивилась,
увидев, что холл украшен гирляндами из ветвей, а уйма рабочих  сооружают  во
дворе беседку-шатер. Она поспешила на кухню спросить Смизи, что происходит.
   - Вечеринка для труппы. Мистер Моллинсон делает это при постановке каждой
своей пьесы.
   - Почему он не сказал мне об этом?
   - Он только вчера  решил.  Не  знаю,  как  ему  удается  все  так  быстро
организовать, но как  только  он  принимает  решение,  его  ничто  не  может
остановить.
   Заинтригованная Энн отправилась  разыскивать  Пола.  В  легких  шерстяных
брюках и спортивной рубашке он громоздился на верхушке лестницы,  прикрепляя
к одной из стоек шатра лиственную гирлянду.
   Остановившись у подножия лестницы, она подняла голову к нему.
   - Что-то уж очень неожиданно.
   - Самый лучший способ устраивать вечеринки. На репетициях  слишком  много
напряжения, добрая старая попойка все это снимет.
   "Или взорвет", - подумала она про себя, передавая ему несколько  гвоздей,
и поинтересовалась:
   - Кто придет?
   - Все, кто  связан  с  пьесой,  включая  вашего  доброго  друга  Десмонда
Барклая.
   - Ревнуете? - спросила она и сразу же пожалела об этом, увидев  выражение
его лица.
   - Почему я должен вас ревновать? По-моему, Барклай хороший парень.
   Она проигнорировала его слова.
   - Пол, я хочу поговорить с вами.., где-нибудь наедине. Это очень важно.
   - У меня нет времени сейчас. Если хотите мне что-нибудь сказать, говорите
здесь. И пока говорите, передавайте мне еще гвозди.
   Она взяла горсть гвоздей и подала  ему,  он  положил  их  около  себя  на
ступеньку лестницы и стал по одному приколачивать.
   - Продолжайте, я слушаю.
   - Я не могу говорить в этом грохоте, - крикнула она. - Не могли бы вы  по
крайней мере спуститься вниз?
   - Только когда все кончу.
   - Тогда мне придется подождать.  Она  почти  вышла  из  шатра,  когда  он
окликнул ее:
   - Вы мне так и не сказали, что вы думаете о вчерашней репетиции.
   Энн повернулась и посмотрела на него. Ответ на его вопрос  был  настолько
очевиден, что казалось непонятным, что ему надо об этом спрашивать.
   - Ну, чего вы ждете?  -  Он  положил  молоток  и  перегнулся  через  верх
лестницы. - Судя по выражению вашего лица, вы, как  я  понимаю,  согласны  с
Эдмундом?
   - Я не вижу, как кто бы то ни был может с ним не согласиться.  Совершенно
же ясно, что в пьесе что-то не так.
   - И полагаю, вам известно, что именно?
   - Да, известно. - Глаза ее смотрели на него прямо и бескомпромиссно. -  Я
много раз говорила вам об этом раньше. Вы слегка  переделали  пьесу,  но  не
нашли в себе мужества изменить ее в достаточной степени.
   - Только не надо снова об этом! - закричал он. - Не повторяйте мне  этого
снова!
   - Прошу прощения, но вы сами меня спросили. Мэри-Джейн и Фрэнк не  должны
в конце последней сцены  расставаться.  Они  должны  бежать  навстречу  друг
другу, когда занавес начнет падать.
   - Полагаю, вы хотите сказать, надо "простить и забыть"? - Пол  потер  лоб
рукой, его лицо было таким бледным,  что,  казалось,  приобрело  зеленоватый
оттенок от листьев, украшавших шатер. - Я  не  собираюсь  это  переделывать.
Единственно закономерный финал - грустный.
   - Грусть не закономерна, Пол. Разве вы это не понимаете?
   На его лице появилось выражение загадочной замкнутости.
   - Вам бы быть проповедником, Энн, и обращать  в  свою  веру  безбожников!
Боюсь, на меня ваше красноречие не действует.
   - Только потому, что вы не хотите ничего понимать.
   Он повернулся к ней спиной.
   - Жду вас сегодня на моей вечеринке.
   - Я лучше не приду.
   - Боюсь, придется прийти. Считайте это своей сверхурочной работой.
   У нее перехватило дыхание, но она не  успела  ответить  ему,  потому  что
вошли несколько рабочих и стали сколачивать  столы  для  буфета.  Полотняные
стены так усилили грохот, что она закрыла уши руками.
   - Пол, мне так хочется, чтобы вы спустились вниз, хоть на  минутку,  -  с
отчаянием проговорила она. - Мне необходимо поговорить с вами.
   - Придется подождать до завтра. Там у меня на столе список людей, которых
я прошу вас обзвонить. Скажите им, что я сегодня устраиваю вечер и приглашаю
их прийти после восьми в любое время.
   - Вы им немного даете времени на сборы.
   - Ко мне они придут, - самодовольно ответил он.
   - А если нет? - Она повернулась на каблуках и вышла.

Глава 8

   Анжела Лэнгем вошла в спальню дочери и ошеломленно замерла на пороге.  На
постели, на стульях, на полу грудами  разноцветного  шелка,  атласа  и  тюля
лежали вечерние платья.
   Энн подняла одно из них и приложила к себе:
   - Мама, что ты  скажешь  об  этом?  Или  мне  надо  надеть  что-то  менее
изысканное?
   С решительным видом Анжела очистила себе место на постели и села.
   - Мне все равно, что ты наденешь, лишь бы  ты  покончила  с  этим  глупым
обманом. Или ты скажешь Полу всю правду, или ее скажу я.
   Энн опустилась на стул  около  туалетного  столика.  Последние  несколько
недель  она  чувствовала,  что  матери  все  больше  и  больше  не  нравится
сложившаяся ситуация и что еще немного, и родительское терпение  иссякнет  -
ее заставят объясниться. Ужасно было то, что мгновение это наступит в  вечер
приема у Пола.
   - Мама, ты не должна ему говорить! Предоставь это мне!
   - Ты говоришь это чуть ли не  каждый  день  в  течение  всего  последнего
месяца. Как я понимаю, ты все равно еще надеешься на честную открытую борьбу
между тобой и Сириной.
   -  Больше  не  надеюсь,  -  тихо  сказала  Энн.  -  Нельзя   бороться   с
неизбежностью. Я пыталась объяснить все Полу сегодня утром, но он не захотел
меня выслушать. Если сегодня вечером мне представится возможность...
   Анжела без слов посмотрела на свою дочь и увидела,  как  большие  зеленые
глаза наполнились слезами. Она вздохнула и пошла к двери.
   - Хорошо. Я предоставляю тебе самой рассказать ему все...  Но  делай  это
побыстрее. Иначе тебе будет только хуже и больнее.
   Облегченно вздохнув оттого, что смогла успокоить мать, Энн, напевая  себе
под нос, начала одеваться и только, когда была совсем готова, решила поехать
туда не с родителями, а в одиночку. Предвидя, что если она скажет  об  этом,
то начнется долгий спор, она просто оставила для  них  записку  на  столе  в
передней и сбежала по лестнице на улицу и села в такси.
   Все комнаты в Хэмпстед Мьюз были залиты светом.  В  нижних  повсюду  была
масса букетов бронзоволистых и  золотистых  хризантем,  на  их  фоне  пылали
разноцветные георгины. Шатер на лужайке за домом был преобразован в  райский
сад: полотняные стены размещались так, что внутри  шатра  оказалась  большая
яблоня. Оркестр  уже  был  на  месте.  Одетые  в  свободные  зеленые  плащи,
оркестранты сливались с окружающей обстановкой,  создававшей  иллюзию  живой
природы.
   Никого из гостей еще  не  было,  и  Энн  перебегала  от  стола  к  столу,
поправляя столовые приборы и ставя вазы со сладостями.  В  белом  струящемся
платье с распущенными по плечам белокурыми  волосами,  она  скользила  среди
лиственных гирлянд и зелени, как лесная нимфа, больше похожая на  мифическое
созданье, чем на реальность. Склонив голову набок, она оглядела шатер: нужно
было добавить цветов на середину стола. Возможно, стоило небрежно бросить на
серебристо-зеленую скатерть несколько роз? Раздвинув  полотнища  входа,  она
вышла в сад и там отобрала несколько роз. С цветами в руке она  повернулась,
чтобы идти назад, но тут заметила куст с алыми  бутонами.  Она  стремительно
протянула к ним руку и тут же с восклицанием ее отдернула, уколовшись острым
шипом.
   - Поделом вам. Вы этого добивались.
   Оглянувшись,  она  увидела  Пола.  В  строгом  черном  смокинге  с  белой
манишкой, он выглядел еще более неприступным, чем когда небритый,  в  халате
отрешенно шагал по комнате, диктуя свою пьесу.
   - Мне показалось, что нужно  еще  немного  цветов,  -  объяснила  она.  -
Посмотрите на эту розу, какая она прекрасная.
   - Прекрасная, - не отрывая глаз от Энн, Пол  наклонился  и  сорвал  белую
розу. - Приколите эту к платью, Энн. Она похожа на вас!
   Она, покраснев, взяла цветок и поместила его в легкие складки  шифона  на
груди. Медленно подняла  она  голову,  и  он  невольно  сделал  шаг  вперед,
протягивая руку к розе.
   Из дома донесся  какой-то  крик,  и  они  разом  вздрогнули.  Он  тут  же
отшатнулся, на губах его застыла явно искусственная улыбка.
   - Лучше вам прикрепить розу куда-нибудь еще. Это будет безопаснее.
   - Я не хочу безопасности!
   С этими словами она кинулась  со  всех  ног  в  дом,  ощущая  спиной  его
пристальный взгляд.
   Гости  съезжались  почти  одновременно:  большие   американские   машины,
приземистые  английские  и   превосходящий   их   всей   своей   старомодной
элегантностью "ролле" 1930 года. К девяти часам вечер был в полном  разгаре,
буфетные столы быстро пустели, а положенный поверх лужайки паркет  барабанно
гудел под ногами танцующих.
   Энн наблюдала за всем происходящим со стороны. Она любовалась  матерью  и
отцом, засмотрелась на Сирину в окружении толпы молодых  поклонников.  Через
эту толпу пробирался Пол, и Энн вжалась в тень, мучительно стараясь подавить
вспышку ревности, когда он обнял актрису и повел ее танцевать.  Энн  сердито
отвернулась и чуть не столкнулась с Десмондом.
   Энн, я везде искал тебя. Пойдем, потанцуем. Она  беспокойно  дернулась  и
как-то сжалась, когда он притянул ее к себе.
   - Не надо, Десмонд. Я не в настроении.
   - Вчера ты не возражала. Она лишь вздохнула в  ответ  и  нехотя  уступила
ему. Какое-то время они танцевали молча.
   - Ну и толпа здесь  сегодня,  -  проговорил  Десмонд.  -  Это,  наверное,
влетело Полу в копеечку.
   - Он может это себе позволить.
   - Не уверен. Последние годы у него были засушливыми. - Он  усмехнулся.  -
Но, наверное, что-то осталось, раз Сирина от него не отходит.
   - Ей тоже есть что предложить, -  едко  ответила  Энн.  -  А  большинству
мужчин большего и не надо.
   - Только не мне! - Десмонд прижался щекой к ее волосам. - Ты девушка моей
мечты... И так решит большинство присутствующих здесь мужчин.
   - Пол думает иначе.
   Он открыл было рот, чтобы ответить, но Энн, чувствуя, что больше не может
говорить о Поле, сменила тему разговора:
   - Ты не рассказал мне, как получил роль в этой пьесе. Когда я видела тебя
в последний раз, ты вел переговоры с Арнольдом Вектором.
   - А вместо этого получил возможность прослушаться для этой  пьесы.  Кроме
меня пробивались на эту роль еще шесть парней, но мне повезло.
   - Скромник Десмонд!
   - А ты как думала?! - он  ухмыльнулся.  -  Хотя  у  Пола  было  несколько
провалов, попасть в его пьесу все равно  престижно.  Единственная  роль,  на
которую не было конкурса, - это Фрэнк, и то потому что сразу было ясно,  что
она создана для Лэнгема. А на Мэри-Джейн было много претендентов.
   - Если Сирина оказалась лучшей, - вздохнула Энн, - могу себе представить,
каковы были другие.
   - Этого никому узнать не довелось, - продолжил Десмонд.  -  Эдмунд  хотел
устроить прослушивание, но ворвался Пол  и  потребовал,  чтобы  роль  отдали
Сирине.
   Энн споткнулась и пропустила такт.
   - Не могу поверить, что  он  позволил  личным  чувствам  возобладать  над
делом.
   - Тем не менее именно так и случилось. Все в труппе терпеть ее не  могут.
Поверь мне, только любовь может  сделать  человека  настолько  слепым  к  ее
полной неспособности справиться с ролью.
   Энн остановилась посередине танцевальной площадки.  Ноги  у  нее  не  шли
дальше. Вечер потерял для нее всякий интерес, музыка стала казаться чересчур
громкой и резкой.
   - Прости меня, Десмонд... Я должна кое-что сделать.
   - Но я думал, мы вместе поужинаем. Энн, подожди минутку...
   Не обращая на него внимания, она выбежала из шатра в дом. В библиотеке  и
гостиной было полно народа, и она остановилась на мгновение в холле, а потом
открыла дверь в маленькую столовую. Та была пуста, и со  вздохом  облегчения
Энн вошла в нее и закрыла за собой дверь. Не зажигая света, она опустилась в
легкое кресло и закрыла глаза. Значит, весь актерский состав знал,  что  Пол
даже не пытался выбрать актрису на ведущую роль, а просто  отдал  ее  Сирине
из-за.., из-за чего?
   "Уж точно не  из-за  актерского  таланта,  скорее  в  качестве  платы  за
интимные услуги", - горько подумала она и закрыла лицо руками.
   Постепенно мучительный  приступ  сердечной  боли  прошел,  и  она  смогла
открыть глаза. Уличный фонарь светил прямо в комнату, резко очерчивая стол и
накрытую тканью птичью клетку около  окна.  Из-под  ткани  доносился  легкий
шорох. Она подошла к клетке и, приподняв накидку, посмотрела  на  маленького
зеленого попугайчика. Задрав клювик, он уставился на нее бусинками глаз.
   - Тебе тоже  не  нравится  шум?  -  мягко  спросила  она.  -  Бедненький.
Бедненький маленький пленник!
   В холле послышались шаги, она затаила дыханье, ожидая,  что  они  пройдут
мимо. Но вместо этого, к ее досаде, дверь отворилась.  Она  осталась  стоять
неподвижно, но человек, возникший на пороге, увидев  ее,  вошел  в  комнату,
закрыв за собой дверь. Хотя она не могла разглядеть его лица, но  узнала  по
фигуре Пола, и сердце ее забилось.
   - Что вы здесь делаете? - спросил он.
   - У меня разболелась голова, а это единственная тихая комната в доме.
   - Болит голова? На вас это не похоже.
   - Я с самого начала чувствовала, что это произойдет. Я же  вам  говорила,
что не хотела приходить.
   - Вы мой секретарь, ваша обязанность быть здесь.
   Она передернулась и сжала кулаки.
   - Слава Богу, мисс Финк скоро вернется! Тоска в ее голосе прозвучала  так
явно, что он шагнул к ней и заглянул в лицо, пытаясь в полумраке  разглядеть
выражение глаз.
   - Простите меня, Энн. Я не должен был так говорить. Но я же предупреждал,
когда вы  начинали  у  меня  работать,  что  со  мной  будет  трудно.  -  Он
нахмурился. - Правда, с вами я вел себя хуже, чем обычно.
   - Удивляюсь, почему? - прошептала она.
   - Сам не знаю толком. - Он вытащил сигарету и постучал ею  по  пальцу.  -
Простите меня. Хотите сигарету?
   - Нет.., да, пожалуй.
   Он раскурил сигарету и передал ей, а сам взял себе другую.
   - Мне хотелось бы рассказать вам о нас с Сириной, - неожиданно начал  он.
- Я не знаю, какие сплетни вы слышали, но уверен, что они искажают правду.
   - Я лучше не буду слушать. И потом мне самой надо сначала вам  рассказать
кое-что.
   - Потом. - Он коснулся ее руки. - Сядьте, Энн, я не хочу  зажигать  свет,
чтобы не привлекать внимания.
   В темноте подошла она к камину и села около него, глядя,  как  Пол  ходит
туда-сюда по комнате. Наконец  остановился  около  стола,  облокотившись  на
него. Даже в темноте она различила его сведенные брови и мрачное лицо.
   - Как вы знаете, я был единственным ребенком. Я родился,  когда  родители
были уже старыми, и они относились  ко  мне  так,  как  будто  я  сделан  из
фарфора. Меня баловали и портили, и я вырос, считая, что этот мир создан для
меня и принадлежит мне. К несчастью для меня, долгое время так и было: слава
пришла ко мне без провалов, без тяжкой работы. Моя первая пьеса пользовалась
сумасшедшим успехом, и в течение пяти лет каждая  пьеса,  которую  я  писал,
была лучше и ярче, чем предыдущая. Потом комедии мне надоели. Я  решил,  что
знаю, как сделать мир лучше, и захотел рассказать об этом.
   - Разве не поступаем так все мы - раньше или позже?
   - Возможно, - вздохнул он. - Но я  имел  возможность  сделать  это.  И  я
сделал. Не знаю, видели ли вы пьесу "В тисках"?
   - Да. Я специально приезжала для этого в Лондон.
   Сейчас появилась возможность рассказать ему о том, что Лори ее  отец,  но
ей не хотелось прерывать течение его мыслей.
   Он хотел что-то рассказать ей и, пока он не сделает этого,  она  подождет
со своим секретом.
   - Что же случилось потом? - поторопила она  его.  -  Вы  мне  никогда  не
рассказывали. Он облизал губы и нервно потер висок.
   - Я влюбился в Сирину, а она сбежала с моим лучшим другом.
   - Это случилось со многими людьми. Почему вы делаете из этого трагедию?
   - Потому что для меня это было трагедией. Я был любимцем Фортуны - все  и
всегда складывалось для меня так, как я хотел, пока я не встретил Сирину.  Я
хотел ее больше всего на свете. Когда она оставила меня,  мой  мир  разбился
вдребезги, Мне пришлось собирать его из осколков, как китайскую головоломку.
- Он отвернулся. - Но  в  собранной  фигуре  все  время  не  хватало  одного
кусочка.., имевшего форму Сирины.
   Энн заморгала, и, как будто заметив блеск слез  в  ее  глазах,  он  снова
обернулся к ней.
   - После этого я перестал считаться с людьми. Я снова стал писать  комедии
и обнаружил, что утратил способность смеяться. Остальную историю вы  знаете:
три провала, один за другим. Все говорят,  Энн,  что  меня  заговорили,  что
вундеркинд прогорел, растерял свой дар. Эта  новая  пьеса  -  моя  последняя
карта. Надеюсь, я нашел в ней ответ, который ждет публика.
   Энн наклонилась вперед, стараясь сдержаться и не  задать  ему  неизбежный
вопрос, при этом зная, что обязательно задаст его.
   - Вы верите, что нашли этот ответ?
   Даже в полумраке она увидела, как он  нахмурился.  Отойдя  от  стола,  он
подошел к ней вплотную и оперся рукой на каминную полку.
   - Я верю в это, - медленно проговорил он, - и  думаю,  что  вы  и  Сирина
помогли мне найти этот ответ. Да, и вы, - повторил он, как бы  не  сознавая,
что говорит, как будто эти мысли выговаривались сами собой, помимо его воли.
- Вы больше, чем кто-либо  другой,  заставили  меня  осознать  многое,  чего
раньше я не понимал.
   - Как я хотела услышать это, - прошептала она.
   Он отбросил сигарету и, прежде чем она поняла, что  происходит,  притянул
ее к себе, его губы скользнули по щеке, в поисках ее рта. В этом поцелуе  не
было притворства. Он был страстным и глубоким,  и  Энн  сжала  в  руках  его
темноволосую голову, согреваясь его близостью, вздрагивая от его касаний.
   - Энн, дорогая, ты такая милая, - почти не  слышно  шептали  его  губы  у
самых ее губ. - Я слишком циничен для тебя, дорогая моя, ты  все  еще  ищешь
идеального рыцаря.
   Его дыханье шевелило мягкие волосы у нее на шее.  Она  вздрогнула,  и  он
притянул ее ближе.
   - Мне надо кое-что сказать тебе, Пол.
   -  Не  теперь,  -  смех  звучал  в  его  тихом  голосе.  -  Ты  выбираешь
удивительные моменты для дискуссий.
   - Но я хотела...
   Вспыхнул свет, и они растерянно отшатнулись  друг  от  друга.  На  пороге
стояли Сирина и Анжела Лэнгем.
   - Так, так, - протянула Сирина. - Прости, что  помешала,  дорогой,  но  я
думала, ты ищешь что-нибудь выпить.
   Пол вытер платком рот.
   -