на говорить. Она не помнила себя. Ее не было.
   - "Машина гестапо остановилась..." - прошипел из-за кулис Арнольд Бектор.
   Энн подняла голову: "Машина гестапо остановилась  перед  домом,  отец..."
Слова отчетливо прозвучали на весь театр, и зал, откинувшись в креслах, стал
смотреть и слушать.
   Когда опустился занавес после первого акта, Энн поспешила в свою  уборную
и заперлась там. В этот момент она хотела быть одна, чтобы вчувствоваться  в
настроение сцены суда. Ей  повезло:  она  играла  в  пьесе,  которую  многие
считали шедевром Пола, но только когда она произнесла текст роли перед живой
аудиторией, она ощутила всю магию слов и чувств, в них  выражавшихся.  Какое
значение имело то, что в жизни он капризен, жесток и несправедлив? Человека,
который смог написать такую пьесу, можно было судить только по его законам.
   Высокий безличный голос за дверью напомнил ей,  что  антракт  закончился.
Она встала, вытерла со лба испарину и уверенно пошла к сцене.  Бектор  снова
стоял за кулисами, но на этот раз она с ним не заговорила и вообще почти  не
осознала, что он здесь. Для нее существовала лишь  одна  реальность:  сцена,
превращенная в камеру тюрьмы. Она подошла к жесткой скамье и  вытянулась  на
ней, как раз когда пошел занавес. Никто  не  двинулся,  никто  не  кашлянул,
когда сцена дошла до своего трагического финала.
   Это был триумф Энн. Когда стихли ее последние слова и она  опустилась  на
землю, наступила долгая тишина, величайший знак признания актера. Затем весь
зал встал, как один, и буря аплодисментов потрясла  здание.  Снова  и  снова
подымался занавес, шквал за шквалом проносились овации, пока наконец  только
исполнение гимна смогло их прекратить и позволить актерам уйти со сцены.
   В своей уборной Энн не могла пошевелиться из-за набившегося  народа.  Все
пришли за кулисы поздравить ее. Все, за исключением человека, который значил
больше всех. К ней подошел отец и со слезами на глазах поцеловал.
   - Лучший спектакль в моей жизни, - сказал он охрипшим голосом. -  Я  ждал
этого с момента твоего рождения.
   Стараясь не заплакать, Энн повернулась к матери.
   - Теперь тебе надо справляться не с одним, а с  двумя  актерами  в  одном
доме.
   - Я помогу твоей матери справиться с этим. Это был Десмонд,  его  бледное
лицо раскраснелось от волнения; он наклонился и поцеловал ее в щеку:
   - Энн, ты была потрясающа. Я всегда верил, что в тебе это есть.
   - Я знаю, что ты верил.
   Она  улыбнулась  ему,  но  больше  ничего  не  успела  сказать:  Десмонда
оттеснила публика. Пробравшись  к  туалетному  столику,  она  начала  кремом
снимать грим и, не обращая внимания на шум голосов за спиной, напудрилась  и
причесалась. Она все еще была в серой тюремной одежде  последнего  действия,
которая подчеркивала ее бледность и худобу Она наклонилась  вперед  и  вдруг
встретилась в зеркале с взглядом Пола. Он стоял прямо за  ней,  и  лицо  его
было почти таким же бледным, как у нее. Медленно она обернулась и посмотрела
на него.
   - Поздравляю, - тихо произнес он. - Я полагаю, что мне не нужно  говорить
тебе, как хорошо ты сыграла.
   Слишком усталая, чтобы притворяться, Энн сказала правду:
   - Я предпочитаю, чтобы из всех людей, кто здесь был, это сказал мне ты.
   У него на щеке около рта задергалась  жилка,  и  словно  ощутив  это,  он
втянул и сжал рот.
   - Пока я не видел тебя в  роли  Герды,  я  всегда  думал  о  ней,  как  о
фанатичке, заслужившей свою смерть.
   - А теперь?
   - Когда ты упала, умирая, - медленно проговорил он, - мне  хотелось  быть
там и поднять тебя на руки.
   Энн задержала дыханье и первый раз посмотрела  прямо  ему  в  глаза.  Они
стояли так близко, что она увидела в них свое отражение.
   - Актриса может сыграть только то, что есть в роли, - прошептала она. - Я
играла твою пьесу. Он покачал головой:
   - Многие женщины играли Герду до  тебя,  но  только  актриса,  обладающая
истинным пониманием и сочувствием, могла вдохнуть в нее жизнь.
   Энн качнулась к нему:
   - Если ты веришь в это, тогда ты должен понять, что  это  относится  и  к
Мэри-Джейн. Ради Бога, Пол, очнись, пока не поздно!
   Прежде чем он смог ответить, между ними втиснулась Сирина, ее заостренное
личико было полно яда.
   - Пол, эта уборная чересчур переполнена людьми. Пойдем, я не  могу  здесь
дышать.
   - Разве ты не собираешься поздравить Энн?
   - Конечно. Ты была изумительна, дорогая. Я бы сама не сыграла  лучше.  Ты
такая чудная актрисочка, что по сравнению с  этим  сыграть  секретаршу  Пола
было для тебя детской забавой!
   - Замолчи! - резко оборвал ее Пол. - Энн заслужила свой триумф. Я  думаю,
что мы достаточно взрослые люди, чтобы забыть прошлое.
   - Не могу не согласиться с этим, - закивала его нареченная. - Я  надеюсь,
что ты не считаешь нас врагами.
   Энн ничего не ответила, и Сирина надула губки.
   - Ты  все  еще  дуешься  на  меня,  а  я  хочу  доказать  свое  дружеское
расположение к тебе. Как насчет  того,  чтобы  стать  подружкой  у  меня  на
свадьбе?
   - На свадьбе? - выдохнула Энн. - Ты хочешь  сказать,  что  уже  назначена
свадьба?
   - Люди не остаются помолвленными вечно! - Сирина упивалась  произведенным
эффектом. - Мы с Полом решили окунуться в  семейное  счастье  Мы  собираемся
пожениться в субботу, после премьеры в Лондоне.
   Все чувства, все инстинкты Энн взбунтовались, протестуя против того,  что
она услышала, но приличия обязывали  к  сдержанности.  Нервно  глотнув,  она
повернула голову и увидела протискивающегося к ней  сквозь  толпу  Десмонда.
Почти не соображая, что делает, она протянула ему руку, и тепло его  пальцев
вернуло ей голос.
   - Нам надо поделиться с Полом и Сириной нашими новостями,  дорогой.  Пора
перестать держать это в секрете. - Обернувшись к Полу и Сирине, она выдавала
из себя улыбку. - Вы тоже должны поздравить нас. Мы с Десмондом вчера решили
обручиться.

Глава 10

   Весь следующий день  Энн  одолевали  поздравительные  телефонные  звонки.
Неизвестная дебютантка вчера, она сегодня стала новой  сценической  звездой.
Днем состоялась ее  первая  пресс-конференция,  такая  же  пугающая,  как  и
вчерашний дебют.
   Только вечером она смогла поговорить с Десмондом наедине, причем из  всех
последних испытаний это оказалось  самым  тяжким.  Она  нервно  металась  по
гостиной, крутила в руках платок, пока он не  превратился  в  мятую  влажную
тряпку.
   - Я не могу объяснить, Десмонд, почему я вчера  так  сказала.  Просто,  я
должна была нанести ей ответный удар.
   - Тебе не надо мне ничего объяснять. - Он закурил  сигару  и  неторопливо
задул спичку. - Я очень хорошо понимаю мотивы твоих поступков.
   - От этого  я  себя  чувствую  еще  хуже.  Что  мне  сделать,  чтобы  все
исправить?..
   - Ты можешь выйти за меня замуж. Она прикусила губу.
   - Не думаю, что ты женишься на мне, зная, что я все еще люблю Пола...
   - Мне все равно, кого ты  любишь.  Все,  чего  я  хочу,  это  возможности
научить тебя сердечно относиться ко мне!
   - Ты слишком хороший, чтобы быть "за неимением лучшего".
   - Пусть это будет моей заботой. - Он слегка  улыбнулся.  -  Придумай  еще
какую-нибудь отговорку, дорогая.
   - Я не ищу отговорок, мне просто не хочется быть несправедливой  к  тебе.
Давай отменим помолвку. Я скажу, что это я виновата и...
   - И признаешься Сирине, что соврала? Через мой труп! -  Он  наклонился  к
ней, в голосе уже не было смеха. - Поверь мне, Энн, я люблю тебя  глубоко  и
искренне и хочу жениться на тебе. Не отвечай  мне  сейчас  ничего..,  просто
помни, что я буду рядом.., ждать.
   - Я никогда не думала, что ты можешь быть таким добрым, - прошептала она.
   - Ты многого обо мне не знаешь. Он притянул ее к себе,  и  сквозь  тонкую
материю своего платья она почувствовала, как сильно бьется его сердце. Ее не
на  шутку  испугало,  что  она  так  глубоко  волнует  его.  Энн  попыталась
освободиться от его объятий.  Брак  -  это  было  что-то  слишком  огромное,
значащее, чтобы решаться на него вот так.., без любви.., только от отчаяния.
   - Дай мне время, - пробормотала она, когда его  губы  прикоснулись  к  ее
губам. - Десмонд, дорогой, умоляю тебя, дай мне время.
   Анжела и Лори приняли весть о помолвке с Десмондом без вопросов.  Но  Энн
страстно желала лишь одного - снова быть свободной. Только мысль о том,  что
пройдет всего несколько недель и Пол женится на Сирине, останавливала ее  от
расторжения помолвки.  Оставалось  лишь  надеяться,  что  со  временем  "все
образуется". Впрочем, эта надежда мало успокаивала. Где бы она ни была,  все
ее мысли были только о Поле, о  нем  думала  она,  оставаясь  одна  в  своей
комнате.
   Ни Десмонд, ни отец ничего не говорили о новой пьесе, и только от  матери
она узнала, что в начале следующего месяца они начинают недельные гастроли с
этой пьесой в Брайтоне. Гордость не позволяла ей расспрашивать, поэтому лишь
во время уик-энда перед премьерой Десмонд рассказал ей, что его на следующей
неделе не будет в городе, и  спросил,  не  хочет  ли  она  приехать  туда  и
посмотреть спектакль.
   - И поставить всех в неловкое положение? - с горечью сказала она. -  Нет,
спасибо. Я посмотрю его, когда спектакль приедет в Лондон.
   - Ты хочешь сказать,  "если"  приедет  в  Лондон,  -  подчеркнул  Десмонд
интонацией слово "если".
   - Все так плохо? -  испуганно  спросила  она,  и,  когда  он,  ничего  не
ответив, отвернулся, тревожное предчувствие охватило ее.
   Весь понедельник Энн старалась чем-то  занять  себя.  Как  она  объяснила
Десмонду, на этой неделе она не была занята в "Кипарис-театре" и  по  совету
Арнольда Бектора несколько дней посвятила отдыху. Но отдых не  принес  покоя
ее душе. Она  мысленным  взором  видела  своего  отца  в  Брайтоне  и  почти
чувствовала напряжение,  нараставшее  по  мере  того,  как  близилось  время
спектакля. Весь вечер она не могла сосредоточиться. Энн ходила из комнаты  в
комнату, ставила пластинку за пластинкой, но не слышала их; включала  радио,
чтобы тут же его выключить, и, наконец, уселась за ужин, но так  и  оставила
его в неприкосновенности.
   Поздно вечером, почти ночью она позвонила в "Куинз-отель" и поговорила  с
Десмондом. Даже на  расстоянии  она  почувствовала  его  уныние  и,  еще  не
спросив, как приняли пьесу, знала, что он ответит.
   - Убийственно! Коррида! - Его голос в телефоне  звучал  очень  мрачно.  -
Слава Богу, что мы открылись здесь, а не в Лондоне. Сирина забыла все,  чему
ее учил Эдмунд.
   Нервный пот прошиб Энн.
   - Что теперь будет?
   Понятия  не  имею.  Утром  огласят  протокол  вскрытия.  Твой  отец   был
великолепен. У него отзывы будут хорошие.
   Она немного приободрилась. Как я рада этому!
   - Но это не спасло премьеры, - продолжал Десмонд. - В  столице  пьеса  не
продержится и недели.
   - Бедный папочка, - вздохнула Энн, а непроизнесенными  осталось:  "Бедный
Пол. Бедный слепой упрямец Пол".
   Она положила трубку и начала раздеваться. Все  ее  опасения  сбылись,  но
радости от сознания своей правоты она не испытывала. Успех - поражение,  две
крайности движения маятника. Кто-то теряет, кто-то  находит.  Пол  проиграл,
она выиграла.  Но  могла  ли  она  отделить  Пола  от  себя?  Его  боль  она
чувствовала, как свою, а может быть, и более остро.
   Каждый вечер Десмонд звонил Энн, но ничего хорошего  рассказать  не  мог.
Эдмунд был бессилен спасти пьесу от провала, а в  четверг  публика  выразила
свое неодобрение насмешливыми криками  и  шиканием.  Она  предположила,  что
только профессиональная ответственность  и  жесткий  контракт  заставили  их
поработать неделю. Когда родители и Десмонд вернулись поздно ночью в субботу
домой, подтвердилось, что она была права.
   Лори тяжело вошел в комнату и бросился на диван.
   - Двадцать пять лет в театре... Это будет мой второй провал!
   Энн поспешила к серванту и налила им два бокала.
   - Мне не надо, - сказала мать. - Я с премьеры сижу на кофе.
   - А мне, пожалуйста, просто виски. - Десмонд подошел и обнял ее за талию.
- Хорошо было уехать.., хотя бы ради удовольствия вернуться! - С  бокалом  в
руке он опустился на  кресло.  -  Кажется,  через  две  недели  мы  окажемся
безработными.
   - Почему через две недели?
   - Через две недели премьера в "Маррис-театре".
   Она обернулась.
   - Ты хочешь сказать, что Пол настаивает на продолжении?
   - Еще как! - Десмонд поглядел на Лори.  -  А  вы,  сэр,  сколько  времени
дадите этой пьесе?
   - Одно представление, - лицо Лори было усталым и напряженным. - Поедем  в
понедельник  со  мной  на  репетицию,  Энн,  и  сама  увидишь.  Может  быть,
что-нибудь посоветуешь.
   - Нет! - Она села рядом с Десмондом. - Я сыта по горло и  советов  больше
никому не даю.
   - Но кто-то должен что-нибудь сделать. - Лори  шлепнул  себя  ладонью  по
колену. - Проклятье, мы должны заставить Пола посмотреть правде в глаза.
   - Не заводи себя, - предостерегла его Анжела. - Толку от этого не  будет,
а ты только расстроишься и заболеешь.
   - Давление повысится, - пробормотал он. - Вот  и  все,  чего  я  добьюсь,
гипертонического криза!
   Продолжая сердито  бормотать,  он  позволил  увести  себя  из  комнаты  в
спальню. Как только дверь за родителями закрылась, Энн вскочила с места.
   - Если ищешь сигареты, - сказал Десмонд, - возьми мои.
   Он протянул ей портсигар, но она покачала головой.
   - У меня есть.
   Она нервно достала сигарету из ящичка на столе и наклонилась закурить  ее
от стоявшей на столике у дивана  зажигалки.  Когда  она  потянулась  к  ней,
Десмонд накрыл ее рукой своей и безжалостно притянул к  себе,  не  отпуская,
пока их тела не соприкоснулись.
   - Перестань ходить вокруг, как кошка по горячим  кирпичам,  -  мягко,  но
требовательно проговорил он. - Я тебя не укушу.
   Поняв, что спорить бесполезно, она поникла в его руках, а он  прижался  к
ней еще теснее. Голос его от страсти дрогнул и стал низким.
   - Боже, как я скучал по тебе! А ты скучала?
   Разумеется, скучала, - вяло и бездумно произнесла Энн.
   - "Разумеется, скучала", - передразнил он. - Ты что, не можешь вложить  в
эти слова больше чувства?
   Она извернулась в его руках и оттолкнула его.
   - Я  не  хочу  перед  тобой  притворяться.  Я  говорила  тебе,  когда  мы
обручались, что не люблю тебя, а помолвка эта - блеф.
   - Я думал, ты постараешься полюбить.
   - Я же стараюсь! - Она стиснула руки, чтобы прекратить  их  дрожь.  -  Ты
обещал дать мне время. Почему ты торопишь меня?
   - Чем дольше мы ждем, тем меньше ты хочешь продолжать помолвку.
   - Я вообще расторгну ее, если ты будешь все время понукать меня!
   - Понукать тебя? Господи, Боже мой, Энн, разве ты  не  понимаешь,  что  я
чувствую? Я с ума схожу по тебе и не могу видеть, как ты мучаешься и тратишь
свои душевные силы на Пола. Он собирается жениться на Сирине, и ты ничего не
можешь с этим поделать.
   - Если бы я действительно верила, что он ее любит, я завтра бы  вышла  за
тебя замуж, - внезапно охрипшим голосом проговорила Энн.
   - Почему ты в это не веришь? Потому что он раз или два поцеловал тебя?
   Она ничего не ответила, и он запрокинул ее лицо и посмотрел  ей  прямо  в
глаза.
   - Множество мужчин занимается любовью с женщинами, не имея в виду  ничего
серьезного. Они страстно целуют их, удовлетворяют свое желание,  но  это  не
означает любви.
   Энн отодвинулась от него и, подойдя к окну, невидящими глазами уставилась
в темноту. Стекло отразило ее, и она увидела себя тенью  -  худой,  бледной,
бесплотной.
   - Я ни разу как следует не разговаривала с Полом с  той  ночи,  когда  он
узнал, кто я, - наконец сказала она. - Именно это я  и  сделаю  прежде,  чем
буду думать о браке с тобой. Я поверю только тогда, когда он скажет мне сам,
что не любит меня.
   - Какая же ты мазохистка! - Десмонд раздраженно встал и схватил пальто  и
шляпу. - Удостоверься, что он тебя не хочет, и потом возвращайся ко  мне.  Я
буду тебя ждать, как последний дурак.
   Он вышел, а она осталась посреди комнаты, дрожа от нервного возбуждения и
усталости. Жестоко было так разговаривать с Десмондом, причинять  ему  боль,
но другого выхода не было. Прошло уже много недель с того времени,  как  Пол
узнал, что она Энн Лэнгем. Наверное, теперь он сможет выслушать  ее  доводы?
Если он увидит и обнимет ее,  он  сразу  поймет,  что  только  с  ней  будет
счастлив.
   Она старалась думать об этом,  когда  в  понедельник  вошла  в  вестибюль
"Маррис-театра" и увидела Пола, разговаривающего с Эдмундом. Это был горячий
спор, и ни тот, ни другой не заметили ее, пока она не  поравнялась  с  ними.
Тогда толстяк-режиссер схватил ее за руку.
   - Как чудесно повидать тебя, Энн. Я слышал, что ты можешь в любой  момент
улететь в Голливуд.
   - Вы что-то не то слышали.
   - Нет, то, - запротестовал он. - Я во время уик-энда видел Бектора, и  он
рассказал мне о том, что ты получила предложение.
   - Я получила пару предложений, но не приняла  их.  -  Она  посмотрела  на
Пола. - Как поживаешь?
   - Очень хорошо. - Он избегал смотреть ей в глаза  и  снова  повернулся  к
Эдмунду. - Говорю тебе, я не могу сейчас снять ее  с  показа.  Я  финансирую
постановку, и она должна быть успешной.
   - Такая, как она сейчас, она не продержится и недели.
   - Полагаю, ты имеешь в виду Сирину?
   - Ты правильно полагаешь! - Эдмунд вскинул руки  к  небу.  -  Я  понимаю,
почему ты дал ей роль: вы с ней помолвлены, и ты хотел осчастливить  ее.  Но
если тебя волнует судьба пьесы, тебе надо взять другую Мэри-Джейн!
   - Сирина - единственная, кого я вижу в этой  роли!  Когда  я  первый  раз
услышал ее, это было чудесно. Ты должен поверить мне!
   Эдмунд пожал плечами, и, увидев этот жест, Пол сжал кулаки.
   - Если бы я мог доказать тебе, что знал, что делал, когда  давал  ей  эту
роль... Если бы я смог доказать, что дал ей эту роль не  потому,  что..,  не
из-за других соображений.., тогда ты бы успокоился?
   - Как ты можешь доказать это?
   - Подожди и увидишь. По правде говоря, я сам не знаю, почему  не  подумал
об этом раньше.
   Пол сердито выскочил из театра, и Энн поспешила за ним.
   - Пол, подожди! Я хочу поговорить с тобой.
   - Нам нечего сказать друг другу, - ответил он, не оборачиваясь.
   - Пол, ну, пожалуйста!
   - Я занят.
   Она побежала быстрее.
   - Но ведь тебе все равно надо есть? Ты же идешь на ланч?
   Он не замедлил шага, и она должна была почти бежать рядом. Они прошли  по
Срэнду, пробираясь через толпу,  мимо  Олдвича,  перешли  главную  дорогу  и
повернули  на  боковую  улицу.  Выбившись  из  сил   и   задохнувшись,   Энн
остановилась, грудь ее судорожно вздымалась, на глаза навертывались слезы.
   Как будто почувствовав, что ее уже нет рядом, Пол  обернулся  и,  увидев,
что  она,  шатаясь,  стоит  на  мостовой,  вернулся  к  ней.  По  лицу   его
промелькнуло выражение, показавшее, что в нем проснулись угрызения совести.
   - Что ты хочешь мне сказать?
   - Я не могу.., говорить, - задохнулась она. - Ты ходишь слишком быстро.
   - Мне некогда.
   - Может, мы где-нибудь выпьем кофе? Он нахмурился.
   - Хорошо. Там дальше по шоссе есть кафе. Через несколько минут они сидели
за  столом  в  маленьком  ресторанчике,  скрытые  от  посторонних   взглядов
колонной, разрисованной под мрамор.
   Оказавшись лицом к лицу с ним, она  никак  не  могла  собраться  духом  и
выложить то, что накопилось у нее на  сердце.  Она  взяла  ложечку  и  стала
мешать кофе.
   - Мне было очень грустно, услышать о твоей пьесе,  -  наконец-то  неловко
проговорила она. - Отец рассказал мне...
   - Твой отец был изумителен.
   - Я очень рада. Я знаю, что ему очень нравится роль Фрэнка.
   - Он просил освободить его от контракта.
   Она была потрясена.
   - Я понятия не имела. Он мне ничего не сказал. Пол пожал плечами.
   - Я не виню его. В конце концов это должно было стать его возвращением, и
не к лицу ему участвовать в провале.
   - Но это была очень хорошая пьеса, - запроте