которой тебя забрал Рейф?
   Шейн кивнула:
   - Раньше я ни с кем об этом не  говорила,  даже  с  братом.  Но  ради
Сариты, ради ее благополучия.., я расскажу тебе свою печальную историю.
   - Дорогая, если это причиняет тебе боль, то не надо...
   Но Шейн уже не слушала его, ее мысли были далеко в прошлом.
   - У нас с Рейфом были разные матери. Ты знаешь об этом?  Впрочем,  не
важно... Моя мать и отец погибли, врезавшись на  катере  в  причал.  Мне
тогда было три года, а Рейфу - шестнадцать. Мы остались одни, мать Рейфа
умерла от какой-то болезни еще до того, как познакомились мои  родители.
И  ему  пришлось  взвалить  на  свои  плечи  огромную   ответственность:
управлять  кофейной  плантацией,  присматривать  за  мной,  распределять
семейный бюджет...
   - Я ничего не знал... - Чэз нежно обнял Шейн за плечи  и  посадил  на
кровать. - И что же случилось потом?
   - Он все потерял. Наш дом, деньги... Рейф был в отчаянии: нам  нечего
было есть.
   - И что он сделал?
   - Рейф собрал оставшиеся деньги, позвонил сестре моей мамы и попросил
ее забрать меня к себе. Тетя Джеки прилетела и забрала меня  во  Флориду
как раз накануне Рождества...
   - А как же он?
   - Тетя сказала, что Рейф не имеет к ее семье  никакого  отношения,  и
отказалась заботиться о нем. С тех пор она даже не произносила его имени
и уж, конечно, не говорила о его дальнейшей судьбе.
   Чэз никак не мог представить Рейфа - мужественного, волевого человека
- беспомощным подростком.
   - Она что же, бросила его на произвол судьбы?
   Шейн молча кивнула и продолжила свой рассказ:
   - Я очень не хотела уезжать. Я была готова жить с  Рейфом  на  улице,
лишь бы остаться в Коста-Рике. Но кто станет слушать маленького ребенка!
   - И как тебе жилось у нее? - осторожно спросил  Чэз,  прижимая  ее  к
себе и чувствуя, как она дрожит.
   - Тетя Джеки  любила  рассказывать  о  том,  какой  легкомысленной  и
порочной была моя мать и что она была против  ее  брака  с  моим  отцом.
Первое, что она сделала, когда мы приехали  во  Флориду,  -  сожгла  мое
скудное имущество, в том числе и любимую куклу - подарок  Рейфа...  -  У
Шейн задрожали губы и на глазах выступили слезы. -  Ты  часто  спрашивал
меня, почему мне так хочется иметь на  Рождество  елку...  Понимаешь,  у
тети Джеки ее никогда не было... Я росла, как Золушка у злой мачехи...
   - А как же Рейф? - спросил Чэз, когда она немного успокоилась.  -  Он
искал тебя?
   - Да, и нашел.
   - Сколько тебе было тогда лет?
   - Двенадцать.
   "Девять лет - вечность для маленькой сироты! - подумал Чэз. -  Девять
лет! Я искал тебя так же долго, Шейн!" Вслух он поинтересовался:
   - И тетя Джеки вернула тебя?
   - Нет, - Шейн брезгливо поморщилась,  как  будто  испачкалась  чем-то
мерзким. - Она продала меня ему.
   Чэз  почувствовал,  что  всей  душой  ненавидит  эту   отвратительную
женщину. Он еще крепче прижал к себе Шейн, шепча ласковые слова.
   - Нет, Чэз, -  остановила  она  его,  -  ты  меня  не  так  понял.  Я
рассказала тебе эту историю не для того, чтобы ты меня пожалел!
   - Не волнуйся, все хорошо...
   - Нет, - Шейн спрятала лицо у него на груди, все плохо! Я знаю, ты не
можешь любить меня, но Сарите очень  нужна  твоя  любовь.  Она  невинный
ребенок, не заставляй ее страдать, как страдала я. Девочка  нуждается  в
бабушке. Прошу тебя, Чэз, выполни мою просьбу!
   - Не надо, не плачь...
   Шейн торопливо вытерла слезы:
   - Прости меня, я больше не причиню тебе боли... Дом для Сариты  готов
- и я ухожу.
   Чэзу хотелось кричать, плакать, ругаться на чем свет стоит, но..,  он
не мог, сраженный неожиданным известием: она все же собирается  уйти  от
него!

Глава 10

   Чэз удивленно замер в дверях гостиной, увидев, что Пенни  беседует  с
доньей Изабеллой. И не просто беседует, а учит играть в карты!
   - Боюсь, вы расстроитесь, увидев мои карты, ухмыляясь, заявил Пенни.
   - Я постараюсь держать себя в руках.
   - Масть! Вы проиграли!
   - Сыграем еще раз, сеньор Пенворси?
   - Охотно, сеньора! Только не называйте меня полным именем.
   - Как вам угодно, сеньор Пенни.
   - Так, уже лучше! - усмехнулся тот, выкладывая карты на стол.  -  Два
туза, два короля.
   - Впечатляет, - улыбнулась донья Изабелла. -А у меня четыре  дамы.  Я
выиграла, не так ли?
   "Вот уж не думал, что настанет такой день, когда я увижу  этих  двоих
играющими в карты!" -  подумал  Чэз,  ухмыляясь.  На  этом  сюрпризы  не
закончились. Войдя на кухню, он увидел, как Моджо и Сарита вместе  пекут
печенье. Они стали неразлучными друзьями с тех  пор,  как  она  случайно
забежала на кухню. Моджо в тот момент сидел за столом и чистил картошку.
   Сарита  резко  остановилась  и,  вместо  того,  чтобы  испугаться,  с
интересом уставилась на его шрамы, потом забралась к нему  на  колени  и
стала осторожно складывать очищенный картофель в миску с водой...
   Несмотря на то, что все было более чем прекрасно, Чэз  страдал:  Шейн
ушла от него! Он каждую минуту вспоминал о ней, о ее  страстном  желании
нарядить рождественскую елку, о том, как отчаянно она  нуждалась  в  его
любви. Чэз ненавидел себя  за  то,  что  своим  малодушием  растянул  их
страдания на девять долгих лет и не смог своей любовью исправить ошибку,
когда они снова встретились. Неожиданно ему пришло в голову  одно  очень
важное решение, и он направился в кабинет. Там он открыл выдвижной  ящик
письменного стола, достал визитную карточку Рейфа и набрал нужный номер.
Раздался гудок.
   - Бьюмонт слушает, - раздался знакомый голос.
   - Ты сказал, что я могу обратиться к тебе за помощью...
   - Макинтайр?
   - Угадал. Ты не мог бы сделать мне одолжение?..
   Несмотря на зиму, Сан-Франциско встретил Чэза  моросящим  дождем.  Он
стоял напротив какого-то музея и ждал появления  Рейфа.  "Почему  он  не
позвал Шейн к телефону? - размышлял Чэз. - Если он злится на меня, тогда
зачем назначил встречу?"
   - Рад, Макинтайр, что ты все-таки пришел, раздал знакомый голос.
   Чэз обернулся: Рейф. Они обменялись крепким рукопожатием.
   - Ты не оставил мне выбора.
   - Так оно и есть, - усмехнулся тот. - Я должен сказать тебе  кое-что,
чтоб сестра не слышала.
   - И для этого я потащился в Сан-Франциско?
   - Не только, поверь мне... Мы могли бы осмотреть город.
   В своей "дружеской" беседе оба не скрывали враждебности друг к другу.
Они не спеша прошлись вокруг музея. Разговор не  клеился.  Наконец  Рейф
решился:
   - Зачем ты просил меня позвать Шейн к телефону?
   - Она должна знать, что я ни за что на  свете  не  откажусь  от  нее,
особенно теперь, когда знаю, сколько она пережила, в том числе  и  из-за
меня.
   - Значит, она рассказала тебе о тете Джеки?
   - Да.
   - И об автомобильной аварии?
   - Да.
   - И о том, что она купила тогда билет на Рождественский Бал Золушки?
   - Но я не видел там ее! - удивился Чэз.
   - Потому что я забрал у нее этот билет и отправился туда сам.  В  тот
вечер мы с Эллой поженились.
   - Значит, ты снова украл ее у меня?! - прорычал Чэз, сжимая кулаки.
   - Признаю, я был не  прав.  Но,  согласись,  если  бы  обстоятельства
сложились по-другому, в твоей жизни не было бы Сариты.
   - Иначе я выбил бы тебе все зубы. Рейф продолжал  говорить,  даже  не
обратив внимания на угрозу Чэза:
   - Тем более поздно вспоминать прошлое...
   - Поздно, слишком поздно, - согласился тот.
   - Ты уверен, что это не гордость говорит в тебе?
   - Если бы во мне осталась хоть капля гордости, я не стоял бы здесь.
   - Нет, за всем этим  скрывается  еще  что-то.  О  чем  ты  не  хочешь
говорить. Давай же, поделись со мной!
   - Ты напрашиваешься на неприятности, Бьюмонт!
   - Хорошо, - усмехнулся Рейф. - Тебе все равно придется это сделать. -
Он протянул ему довольно большую картину (странно, но Чэз  почему-то  не
заметил, что он что-то держит в  руках).  -  Это  недавно  прислали  нам
авиапочтой. Шейн просила передать ее тебе. Она сказала, ты все поймешь.
   Чэз взглянул на картину и замер: это было мозаичное панно, и  на  нем
был изображен он - Чэз Макинтайр! Он поднимался по лестнице  на  балкон,
частично оставаясь в тени, частично освещенный светом из  окна;  наверху
его с нетерпением ждала женщина, протягивая навстречу руку.  Внизу  было
написано название "Вечная любовь" и стояла подпись - подпись Шейн!
   Чэз был готов кричать от радости!
   - Бедная моя сестра любит тебя. А ты до сих пор сомневаешься,  любишь
ли ее, - услышал он голос Рейфа.
   "Нет, не сомневаюсь! - восторженно  думал  Чэз.  -  Наша  бессмертная
любовь навеки связывает нас! Как жаль, что я боялся  признаться  в  этом
раньше!"
   - Спасибо тебе, Рейф! - Чэз дружески похлопал его  по  плечу.  -  Мне
пора домой! Она ждет меня там!
   "Скорее, скорее... - вихрем проносились торопливые  мысли,  когда  он
садился в машину. -Завтра Рождество, и у меня  есть  уютный  дом,  дочь,
донья Изабелла, немного надоедливые слуги... Но самое  главное,  у  меня
есть любящая жена, которую я люблю всем сердцем!"
   - Что он там делает? - шепотом поинтересовалась Шейн у  Джимбо  (уже,
наверное, в третий раз), проходя мимо запертой двери кабинета.
   - То же, что и всегда, - угрюмо ответил тот, пьет и пишет письма.  Он
проводит так каждый сочельник.
   - Но почему?
   - Не знаю. Может, вам пойти к Моджо на кухню? Там всегда есть работа.
   - Нет, спасибо. Не сейчас.
   Джимбо пожал плечами и направился по своим делам.
   Шейн на цыпочках подошла к двери, стараясь расслышать, что происходит
внутри.
   - Я могу вам чем-нибудь помочь, хозяйка? -Это Пенни.
   - Нет. Я только...
   - Подслушивали?
   - Что-то вроде того, - вздохнув, призналась она.
   - Что ж, продолжайте. Только хочу предупредить вас:  до  утра  он  не
выйдет из кабинета. Так было всегда.
   Шейн бросила последний взгляд в сторону запертой двери и поспешила  в
спальню. Увы, в этом  доме  не  будет  настоящего  Рождества,  с  елкой,
цветными огоньками, подарками... Она взяла  в  руки  яркую  коробочку  -
подарок Чэзу. А какой замечательный сюрприз она приготовила для  Сариты!
Не в силах больше сдерживаться, Шейн упала  на  постель  и  разрыдалась.
Поплакав вволю, она заснула.
   - Тише, болван!
   - Но, босс, вы требуете невозможного: протащить такое большое  дерево
в такой узкий дверной проем...
   - Если ты разбудишь жену или дочь, я тебе голову оторву!
   - Куда ставить-то, босс? - кряхтя, поинтересовался Моджо.
   - У окна.
   - Я принес, что вы просили, - в дверях гостиной показался Джимбо.
   - Если ты немедленно не прекратишь топать  как  слон,  я  свяжу  тебя
этими гирляндами, а на уши повешу хрустальные шары!
   - Ну что вы привязались к моим ушам, босс! Они абсолютно  не  годятся
для того, чтобы украшать их.
   - Точно! - усмехнулся Пенни.
   - Да замолчите вы, наконец!
   - Все еще не  могу  поверить,  босс:  вы  в  трезвом  виде  собрались
наряжать рождественскую елку... Что случилось с вашим любимым коньяком?
   - Я с ним расстался навсегда. Пенни.
   - Я знал, что женитьба плохо влияет на мужчину, - усмехнулся тот.
   - Может быть, - улыбнулся Чэз. - Всем спасибо.  Теперь  идите  спать.
Дальше я сам управлюсь.
   - Вы не хотите, чтобы мы вам помогли? - удивился Пенни.
   - Я должен сделать все сам, - ответил Чэз и подумал: "И это  доставит
мне огромное удовольствие!"
   На следующий день Шейн проснулась удивительно  рано.  Чэза  рядом  не
оказалось, как и предупреждал Пенни. Она выскользнула из постели, надела
халат и поспешила  к  его  кабинету.  Ей  предстояла  последняя  попытка
убедить Чэза справлять Рождество... Кабинет был открыт, но  его  там  не
оказалось.  Тогда  Шейн,  бесшумно  ступая  босыми  ногами  по  паркету,
направилась в гостиную и.., замерла на пороге Ее муж  спал  на  полу,  а
рядом с ним стояла... Шейн протерла глаза.  Да,  она  не  ошиблась:  это
живая рождественская елка! Наверное, она вскрикнула от  радости,  потому
что Чэз заворочался и открыл один глаз.
   - О, Чэз, - прошептала Шейн, - ты сделал всю эту красоту один?
   - Доброе утро, дорогая! С Рождеством!
   - Ты, оказывается, знаешь, какой сегодня день! - усмехнулась она.
   - Конечно, знаю. А ты?
   - И я тоже. Не могу поверить: это же рождественская елка!
   - Где? - хитро сощурился Чэз. - Я же не справляю  Рождество,  забыла?
Странно, как она сюда попала...
   - Ты даже украсил ее... О, Чэз!
   - Дорогая, не плачь! Я  сделал  это,  чтобы  порадовать  тебя,  а  не
огорчать.
   - Я не плачу, - всхлипнула  она.  -  Я  счастлива!  Чэз  улыбнулся  и
поцеловал ее. Его поцелуй говорил ей о любви и страсти больше,  чем  все
слова на свете.
   - С Рождеством, жена... Шейн прижалась к нему:
   - Значит, ты ночью притащил сюда елку и наряжал ее до утра?
   - Что-то вроде того.
   - Но почему?
   - Потому что  я  понял,  что  ошибался.  Вы  с  Саритой,  как  никто,
заслужили это Рождество.
   - Ты даже приготовил подарки...
   - Для тебя у меня есть совершенно особенный подарок.
   - И какой же?
   - Не скажу. Это сюрприз.
   Шейн хотела задать ему еще очень много вопросов, но  тут  в  гостиную
вбежала Сарита.  Увидев  огромную  елку,  богато  украшенную  различными
огоньками,  гирляндами  и  шарами,  и  разноцветные  подарки,  аккуратно
сложенные под ней, девочка радостно взвизгнула и обняла отца.
   - С Рождеством, принцесса! - в один голос сказали Шейн и Чэз.
   Тут в гостиную вошли донья Изабелла, Моджо, Джимбо и Пенни.
   - Замечательно! - похвалили они.
   Следующие несколько часов были самыми счастливыми в жизни Шейн.
   Быстро позавтракав, все  отправились  открывать  подарки.  Счастливая
Сарита, открыв свои подарки, расцеловала всех,  но  особенно  нежно  она
целовала своих родителей - Чэза  и  Шейн.  И,  конечно,  они  не  смогли
сдержать слез. Шейн только сейчас поняла,  как  сильно  она  любит  свою
приемную дочь, а Чэз был  просто  на  седьмом  небе  от  счастья.  Моджо
получил в подарок большой  удобный  нож  для  резки  мяса  ("Без  всяких
намеков" - как сказал Чэз),  Джимбо  -  специальную  планшетку,  которую
можно пристегивать к поясу ("Для записи важных дел", - улыбнулась Шейн),
а Пенни - новую колоду карт ("Вместо старых", -  подмигнул  Чэз).  Донья
Изабелла оценила по достоинству махровый халат и уютные тапочки.
   Какое-то время спустя Чэз привел жену в спальню.
   - Я хочу вручить тебе свой подарок наедине, объяснил он.
   - И я тоже. Кто будет первым?
   - Я подожду. Вот. Открой это.
   Шейн послушалась: в  небольшой  шкатулке  с  позолоченной  окантовкой
лежали письма.., для нее! Волнуясь, она достала то, что лежало сверху  -
Я так и не решился послать их тебе... - объяснил Чэз. - Прочти его...
   Шейн кивнула и вскрыла конверт.

   Моей вновь обретенной невесте Мне осталось  сказать  только  одно:  я
люблю тебя! Я так долго отказывался  признаться  в  этом  даже  себе,  а
теперь смело говорю: я люблю тебя, жена моя, моя единственная!
   Навеки твой,
   Чэз.

   -  Ты  написал  это  вчера,  когда  заперся  в  кабинете,  верно?   -
воскликнула Шейн, закончив читать.
   - Да, - улыбнулся Чэз. - В этой шкатулке лежат все письма, которые  я
писал тебе в годы нашей разлуки, но так и не решился  отправить.  И  еще
кое-что... - многозначительно добавил он.
   Шейн дрожащими руками перебрала письма  в  шкатулке  и  извлекла  два
золотых билета на следующий Бал Годовщины.
   - О, Чэз! - выдохнула она, не в силах больше сдерживать слезы.
   - Нам придется долго ждать,  но  все-таки...  Шейн  прижалась  к  его
груди. Они помолчали.
   - Скажи, - спустя какое-то время поинтересовалась она,  -  почему  ты
так долго не решался признаться мне в любви?
   - Я любил тебя, Шейн, но мне мешала злость. Я злился на Рейфа за  то,
что он разлучил нас тогда. Я злился на тебя за то, что ты  не  вернулась
ко мне. Но на себя я злился еще сильнее за то, что  сдался  и  не  нашел
тебя.
   - Понимаю...
   - Я всегда буду любить тебя, дорогая... Шейн не дала  ему  закончить,
страстно и искренне поцеловав его.
   - А теперь мой подарок...
   Чэз торопливо разорвал яркую обертку и нашел  в  маленькой  коробочке
детский чепчик. Сердце бешено забилось.
   - Ты беременна? - догадался он. - На самом деле?
   - На самом деле, - улыбнулась она.
   - Это.., самый лучший подарок на свете! Интересно...
   - Что?
   - Нет, это слишком глупо...
   - Чэз!
   -  Интересно,  -  усмехнулся  он,  -  уж  не  Моджо  ли   был   твоим
консультантом?
   - Я беременна. Это абсолютно точно.
   - Как ты думаешь, он сумеет "разглядеть" нашего следующего ребенка?
   - Следующего?
   - Я хочу еще детей от тебя, дорогая...
   - Поживем - увидим, - улыбнулась Шейн.

ЭПИЛОГ

   Шейн стояла около рождественской елки и с улыбкой смотрела  на  мужа,
который увлеченно щекотал Сариту,  а  та  заливалась  звонким  искренним
смехом. Ей уже исполнилось восемь лет, и  она  была  заботливой  старшей
сестрой для Кейтлин и для недавно родившихся девочек-близняшек,  которых
Моджо "распознал" еще до того, как это сделали врачи.
   Все  пять  лет  супружеской  жизни  с  Чэзом  Шейн  была   безмятежно
счастлива. Дочки, донья  Изабелла,  Моджо,  Джимбо,  Пенни  -  они  тоже
окружали ее теплом и трогательной заботой. Она жила в атмосфере любви  и
понимания.
   Чего же ей  еще  желать  в  новом  году?  Подмигнув  озорникам,  Шейн
направилась  в  кабинет  Чэза,  села  за  стол.  Ей  хотелось   написать
что-нибудь приятное мужу.  Каждое  Рождество  они  посылали  друг  другу
любовные записки, и она была  уверена,  что  так  будет  всегда.  Кто-то
осторожно потянул ее за рукав. Шейн обернулась: это  была  Кейтлин.  Она
посадила дочку на колени и начала писать: Любимый мой...