. Но ты несколько по-другому понимаешь слова "сделать
дом уютным". На самом деле, это значит..,  это  значит...  -  Чэз  начал
жестикулировать, - переставить мебель,  постелить  новый  ковер,  купить
яркие диванные подушки, ну, может, сломать какую-нибудь стенку... но  не
это!
   - В ванной комнате Сариты я хочу переделать всю сантехнику так, чтобы
маленькой девочке было удобно. Что в этом такого?
   - Ты считаешь, что маленькой девочке везде нужны перила?
   - Да, особенно в душе. А еще необходимо прикрепить на  стену  большую
полку, где будут стоять  детские  шампуни  и  гели.  Девочки  их  просто
обожают.
   -  Хорошо,  -  Чэз  терпеливо  стиснул  зубы.  -  Но  зачем  ей   два
умывальника?!
   - Сразу видно, что в твоем доме никогда не было женщин, - усмехнулась
Шейн.
   - Одна маленькая девочка и ты - это отнюдь не толпа женщин, -  развел
руками Чэз.
   - Потом их будет больше: Сарита непременно захочет  праздновать  день
рождения с подружками. Девочки любят устраивать  также  и  "Вечеринки  в
пижамах".
   - "Вечеринки в пижамах"? - побледнел Чэз.
   - Именно, - безжалостно подтвердила  Шейн,  вспоминая,  что  тетя  не
разрешала ни устраивать, ни посещать подобные вечеринки. -  Правда,  это
бывает уже в школьные годы. Но  раз  ты  отец  маленькой  девочки,  тебе
придется научиться обращаться с роем ее подруг...
   - Роем... - автоматически повторил шокированный Чэз.
   - ..смеющихся, визжащих любительниц косметики.
   - Косметики? Но Сарите всего три года! Шейн впервые видела его  таким
растерянным и озадаченным.
   - Девочки очень быстро растут, - улыбнулась она.
   - Только не моя дочь.
   - Нечто подобное и Рейф говорил обо мне, когда наконец вернул меня.
   - Вернул? - удивился Чэз.
   - Мы поговорим об этом позже, хорошо? А сейчас мне нужно  встретиться
с электриком. В комнате у девочки обязательно должно быть  свое  стерео;
и, конечно, ей не обойтись без собственного телефона... Естественно,  не
сейчас, а когда она немного  подрастет.  Консультация  специалиста  ведь
никогда не повредит, верно? И еще надо  не  забывать  про  телевизионный
кабель. - Шейн ободряюще погладила Чэза по руке и поспешила из ванной.
   - Что, черт возьми, случилось с моим полом?
   - Не смотрите на меня, босс, как  волк  на  ягненка!  -  оправдывался
Джимбо. - Это идея вашей жены.
   - И где же сейчас моя драгоценная супруга?
   - В вашем кабинете, босс...
   Чэз  нахмурился.  Ему  это  определенно  не  нравилось:  кабинет  для
настоящего мужчины - место уединения, и женщине там не место.
   - Чтобы не было больше ни единой дырки в моем полу! Ясно?  -  рявкнул
он, направляясь в кабинет.
   - Прошу прощения, босс, но с недавнего  времени  я  подчиняюсь  вашей
жене, - крикнул ему вслед  Джимбо.  -  Вы  сами  сказали  мне,  чтобы  я
выполнял все ее приказы. Что я и делаю. Рабочий должен  просверлить  еще
шесть дырок...
   Чэз почувствовал, как в нем  закипает  кровь.  Он  быстро  подошел  к
наглецу и объяснил все более доходчиво:
   - Оставь все как есть, дубина, а не то я оторву тебе уши!
   - Уши оторвете? - присвистнул тот. -  Теперь  я  убедился,  что  брак
меняет людей: раньше вы были более красноречивы.
   Чэз понимал, что Джимбо в чем-то прав, и от этого злился еще сильнее:
   - Неужели? Знай, друг мой, счастливые дни в твоей  жизни  сочтены,  и
она очень скоро превратится в сплошной кошмар, если ты не будешь держать
язык за зубами. Кроме того, в этом доме будет жить  моя  дочь,  и  я  не
потерплю неуважительных слов в ее адрес. Моджо это тоже касается.
   - Думаю, он вас послушает, только если вы перегородите вход  в  кухню
гигантским валуном с этой надписью, босс, - усмехнулся Джимбо.
   Губы Чэза тронула чуть заметная улыбка.
   - Что ж.., я поручу это жене.
   - Тогда он точно будет смирен, как ягненок.  Вот  уж  не  думал,  что
женщина сможет сделать его таким ручным...
   - А когда сюда переедет моя дочка, бедняга совсем перевоспитается,  -
улыбнулся Чэз, выходя из комнаты.
   Чэз несколько раз повернул ручку двери - заперто.  Это  же  форменное
безобразие: жена прячется от мужа в его кабинете да  еще  запирается  на
ключ!  Не  желая  мириться  с  таким  положением  дел,  он  отпер  дверь
собственным ключом и прямо с порога поинтересовался:
   - Шейн, что, черт возьми, ты сделала с моим полом?
   Она сидела за письменным столом и что-то увлеченно писала. Шейн  была
так  прекрасна  в  своей  рабочей  одежде  с  распущенными   золотистыми
волосами, что Чэз невольно вспомнил тот памятный день две недели  назад,
когда они, забыв обо всем на свете, занимались любовью. И  его  охватила
знакомая дрожь. Увы, с тех пор Шейн  не  подпускала  его  к  себе,  лишь
иногда, засыпая, целовала его в щеку и бормотала сонным  голосом  нежные
слова. "Неужели она забыла о том, что было между нами?" - тоскливо думал
он иногда.
   Аккуратно сложив бумаги на столе, Шейн подняла глаза и заметила Чэза.
   - Подожди немного,  -  сказала  она,  поднимая  телефонную  трубку  и
набирая нужный номер, через минуту я освобожусь.
   - Шейн, нам надо поговорить...
   Но она уже оживленно беседовала по телефону:
   - Да...Он поймет, что я имею в  виду...  Отправьте  посылку  почтовым
самолетом...  Мне  все  равно,  сколько  это  стоит,  Челита,  я  оплачу
издержки... Попросите Марвина обо всем позаботиться...
   "О чем это она говорит? - размышлял Чэз, чувствуя внезапную ревность.
- Кто такой этот Марвин, черт побери?!"
   А Шейн уже заканчивала разговор:
   - Спасибо, Челита. Я еще позвоню.
   - Проклятье, кто такой этот Марвин? Что тебя с ним связывает?  -  Чэз
потребовал объяснений, не дожидаясь, когда она положит трубку.
   - Он мой друг. Мы росли вместе. Марвин живет в деревне неподалеку  от
нашей плантации.
   - И что же тебе должны прислать из Коста-Рики?
   - Одну декоративную вещь, - уклончиво ответила Шейн.
   - Ясно...  -  недоверчиво  протянул  Чэз.  -  А  теперь  поговорим  о
наболевшем. Что ты сделала с моим полом?
   Не успела Шейн ответить, как дверь открылась, и вошел  обнаженный  до
пояса молодой человек  с  грудой  инструментов.  "Похоже,  мне  придется
выяснить еще один вопрос: почему к моей жене вот  так  запросто  заходят
другие мужчины,  -  нахмурился  Чэз.  -  Интересно  будет  послушать  ее
оправдания".
   - Привет, Тим. Как дела? - поздоровалась Шейн.
   - Все в порядке, я сделал нужные отверстия. Не хотите взглянуть?
   - Эй, парень, подожди, - вмешался Чэз,  когда  рабочий  направился  к
двери. - Не смей больше сверлить мой пол, ясно?
   Шейн улыбнулась Тиму самой обворожительной  улыбкой  (Чэз  был  готов
растерзать наглеца!) и сказала:
   - Спасибо. Я сейчас подойду.
   Как только дверь за молодым  человеком  захлопнулась,  она  перестала
улыбаться и внимательно посмотрела на Чэза:
   - Мне кажется, ты сам хотел, чтобы  я  изменила  твой  дом  в  лучшую
сторону. Что не так?
   - Все хорошо, но...
   - Насколько я помню, никаких "но" в этом вопросе наш  устный  договор
не предусматривал. Ты сказал,  что  я  могу  делать  все,  что  посчитаю
нужным, не так ли?
   - Я уверен, что не давал согласия на  то,  чтобы  сверлили  мой  дом,
превращая его в швейцарский сыр!
   - Не кричи.
   - Я имею  право  кричать,  -  Чэз  начал  энергично  жестикулировать,
выпуская пар, - ругаться, в общем всячески выражать недовольство,  когда
моя жена развлекается с полуобнаженными мужчинами!
   - Ты что, ревнуешь меня к Тиму? - удивилась Шейн.
   - Да, я ревную тебя к  Тиму!  -  Чэз  посмотрел  на  нее  в  упор.  -
Предполагается, что ты должна создать уютный дом  для  моей  дочери.  До
приезда старой дьяволицы осталось меньше двух недель.
   - Ничего не скажешь, прекрасное сравнение, усмехнулась Шейн.
   - Ты знаешь, как я к ней отношусь, - помрачнел Чэз.
   "Моя жизнь мне не принадлежит: слуги дерзят, жена обращается со  мной
как с надоедливым братом. Я не могу сказать ни слова,  не  подумав.  Мне
остается одно: коротать дни в кабинете. Принесу сюда пива и  запрусь,  -
размышлял он. -Никаких женщин. Никаких дырок в полу  и  стенах.  Никаких
наставлений". От горестных мыслей его отвлекла Шейн. Она подошла к  нему
и нежно погладила по спине, что-то говоря, но  что  именно,  он  не  мог
понять, скованный внезапной истомой. Чэз попытался перевести  дыхание  -
напрасно; тело отказывалось ему служить. Он снова чувствовал  сильнейшее
возбуждение.
   - Не.., делай.., этого, - с трудом выговорил он.
   - Не делать чего? - не поняла Шейн. - Что-нибудь не так?
   Чэз пытался  объяснить,  но  язык  отказывался  слушаться  его.  Шейн
терпеливо ждала. Наконец, громко выдохнув воздух из легких, он  произнес
хрипло:
   - Нет.
   - Хорошо, - она еще раз погладила его  по  спине.  -  Тогда  я  пойду
рассчитаюсь с Тимом за работу. Увидимся позже.
   Чэз не знал, сколько времени  простоял  без  движения  у  письменного
стола. Очнувшись, он направился работать в сарай. Было довольно холодно,
зима быстро вступала в свои  права.  Если  ковбои  и  заметили  странное
поведение босса, то благоразумно помалкивали.
   - Я не возражал, когда ты переделывала одну из ванных комнат, когда в
полу появились ужасные  дырки  и  пришел  ненормальный  электрик,  меряя
шагами гостиную, Чэз пытался убедить свою жену  не  совершать  очередную
ошибку. - Я был воплощением понимания и терпимости...
   - Неужели?! - усмехнулась та.
   - Да,  я  был  смирной  овечкой.  -  В  глазах  Чэза  читалась  такая
искренность, что Шейн почти поверила его словам.  -  Боже,  есть  ли  на
свете мужчина, способный сохранить голову на плечах во время  ремонта  в
доме! На этот раз ты зашла слишком далеко! Что это за ящики стоят в моем
кабинете?
   - Я решила поставить их туда ненадолго, чтобы...
   - Я не могу пробраться к письменному столу!
   - Зато я могу. Если тебе  что-нибудь  понадобится,  скажи  мне,  я  с
удовольствием принесу все необходимое.
   - Дело не в этом. В ящиках лежат рождественские украшения, не так ли?
- нахмурился Чэз, как будто Шейн совершила что-то ужасное.
   - Я подумала, что...
   - В моем доме этого не должно быть.
   - Нет?
   - Я не справляю Рождество.
   Шейн была шокирована его словами:
   - Что ты имеешь в виду?
   - Никаких электрических огоньков, елок, глупых керамических ангелов и
Санта-Клаусов, никаких гирлянд и  шаров,  ничего  зеленого  и  красного.
Ясно?
   - Нет, - возразила Шейн.
   В голубых глазах Чэза засверкали молнии.
   - Нужно повторить еще раз?
   - Я своего решения не изменю.
   Прежде чем ситуация вышла из-под контроля, в дверях показался Джимбо.
   Он посмотрел на Шейн, потом на Чэза и понимающе хмыкнул. Шейн  решила
обратиться к нему за подтверждением:
   - Твой босс сказал, что не справляет Рождество. Это правда?
   Но Джимбо счел за лучшее поддерживать нейтралитет.
   - Я просто работаю здесь, мэм, и ничего не знаю об этом.
   - Не знаешь или не хочешь говорить? - сурово поинтересовалась Шейн. -
Давай же, Джимбо, скажи мне! Никакого Рождества? Никогда?
   - Я знаю босса только пять лет, -  нервно  начал  тот.  -  Обычно  он
запирается в кабинете с бутылкой, пишет письма и напивается в стельку.
   - Джимбо!
   - Что? Что я такого сказал?
   - Если бы я хотел, чтобы жена знала о моих слабостях, то рассказал бы
ей обо всем сам. Не забывай, кто платит тебе деньги за работу!
   - Но я обязан отвечать на ее вопросы, она моя хозяйка.
   Шейн поняла, что пора вмешаться. Она  быстро  встала  между  мужем  и
Джимбо и мягко спросила:
   - Ответь, пожалуйста, Чэз: почему ты так не любишь Рождество?
   Чэз многозначительно посмотрел на Джимбо и кивнул  в  сторону  двери.
Тот поспешил удалиться.
   - Пожалуйста, ответь: в чем дело?
   - По правде говоря, Рождество пробуждает во мне тяжелые воспоминания,
- признался Чез.
   "У меня тоже есть горькие воспоминания о Рождестве, но  я  все  равно
люблю этот праздник", подумала Шейн и мягко спросила:
   - Больше тебе нечего мне сказать?
   - Прости, я не намерен это обсуждать. Шейн было  больно  слышать  эти
слова, но она знала, что самое главное сейчас - переубедить  его,  а  не
допрашивать, поэтому она попыталась еще раз:
   - Я понимаю тебя, Чэз,  но  ты  не  можешь  не  справлять  Рождество.
Подумай о Сарите...
   - Не вмешивай в это мою дочь! - помрачнел Чэз.
   Но Шейн не собиралась сдаваться:
   - Неужели ты и вправду думаешь,  что  тебе  удастся  вычеркнуть  этот
праздник из своей жизни?
   Чэз равнодушно пожал плечами:
   - Меня это устраивает.
   - А меня нет. И Сариту тоже. Уверена, донья Изабелла  не  обрадуется,
узнав об этом.
   - Она ничего не узнает, потому что не  будет  встречать  Рождество  с
нами.
   - А как же я? Мне ты разрешишь быть с вами?
   Или мои желания не в счет?
   - Я еще не решил. Скажи, ты беременна? У Шейн перехватило дыхание, на
глазах выступили слезы, "Чэз изменился: он не такой,  каким  был  девять
лет назад, - убеждала она себя. -Обстоятельства изменили его, сделав его
сердце холодным как  лед.  Что  же  случилось?  Что  сделало  его  таким
жестоким? Как мне вернуть прежнего Чэза?"
   - Я не знаю точно, - уклончиво ответила  она.  Чэз,  очевидно,  понял
свою ошибку, потому что обнял ее и тихо сказал:
   - Прости, Шейн, мне не следовало вспоминать об этом.
   - Накануне праздника от  тебя  ушла  Мадлен,  поэтому  ты  не  любишь
Рождество? - мысленно готовясь к новым оскорблениям, спросила она.
   Но Чэз проявил терпение и спокойно ответил:
   - Это никак не связано с ней, не люблю я этот праздник, и все.
   - Это твое последнее слово?
   - Да.

Глава 8

   Моей давно потерянной невесте

   Сам не знаю, почему я решил написать тебе в этом году. Сила привычки?
А может, мне нравится страдать? Я  не  люблю  тебя.  Нет,  не  люблю!  Я
неспособен больше любить! Все чувства умерли во мне давным-давно! Почему
же я до сих пор сравниваю всех женщин с тобой?  Они  так  не  похожи  на
тебя!
   Шейн, что случилось с нашей любовью? Почему я не могу забыть тебя?

***

   - Мы же обсуждали этот вопрос! Я не справляю Рождество! -  воскликнул
Чэз, увидев, что Шейн  стоит  на  стремянке  в  гостиной  и  развешивает
гирлянды вдоль стен.
   - Что ты имеешь в виду? - невинно поинтересовалась она.
   - Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, терпеливо объяснил  Чэз.  -
Эти рождественские украшения. Мы же договорились: никакого  Рождества  в
моем.., в нашем доме!
   - Нашем доме? - Шейн сделала вид, что удивлена: ей было очень  весело
сегодня.
   Чэз улыбнулся в ответ, но тут же вспомнил, что сердится  на  жену,  и
помрачнел:
   - Я хочу, чтобы ты немедленно выкинула всю эту ерунду!
   -  Не  глупи,  Чэз!  Эти  украшения  не  для  встречи  Рождества,   -
улыбнувшись, солгала она.
   - Зачем тогда тебе эти разноцветные лампочки?
   - Клянусь, они не для Рождества.
   - Неужели?
   - Хочешь, докажу?
   - Давай. Очень интересно послушать.
   - Рождественские огоньки обычно красные или зеленые, а  эти  розовые.
Шары же невозможно повесить на елку - они такие хрупкие!
   - Да, действительно, ты права. А  еще  у  них  неподходящий  вишневый
цвет! - улыбаясь, уступил Чэз.
   - Как видишь,  здесь  нет  ни  сосновых  шишек,  ни  омелы  -  ничего
рождественского!
   - А это что такое? - поинтересовался он, поднимая одну особенно яркую
гирлянду.
   - Это для украшения интерьера. Посмотри, у нее даже другой цвет.
   - И какой же? Саламандрово-красный?
   - Хватит издеваться, - улыбнулась Шейн. -Ты же сам прекрасно  видишь,
что она голубая.
   Вернее, цвета голубой ели.
   - А я думал, что ель - вечнозеленое растение...
   - Необязательно.
   - Ох, устал я от твоих доказательств! - улыбнулся он и  тут  же  стал
абсолютно серьезным:
   - Я своих привычек не меняю, поэтому.., прошу убрать отсюда  всю  эту
ерунду и не украшать  мой  дом  гирляндами.  Кто-то  может  наступить  и
пораниться, - добавил он несколько мягче.
   К ногам Чэза змейкой упала гирлянда.
   - Знаешь, - тихо сказала Шейн, - я удивлена, что  ты  не  упомянул  о
дырках в полах и стенах. Все электрокабели проведены, и Джимбо обещал  к
вечеру заделать все дырки.
   - Интересно, как он это сделает?
   - Не имею представления. Он хочет удивить тебя.
   -   Надеюсь,   его   сюрприз   не   будет   таким   шокирующим,   как
нерождественские гирлянды?
   Шейн не успела ответить, потому  что  в  дверях  гостиной  показалась
донья Изабелла. Рядом с ней,  вцепившись  ручонками  в  бабушкину  юбку,
стояла испуганная малышка.
   - Донья Изабелла! Какой  приятный  сюрприз!  -Ослепительно  улыбаясь,
Шейн подошла к гостям. - Это, должно быть, Сарита? Здравствуй, милая.
   Девочка спрятала личико среди многочисленных складок бабушкиной юбки,
но потом  все-таки  решилась  осмотреться.  Донья  Изабелла  внимательно
взглянула на Чэза, затем на Шейн и сказала:
   - Кажется, мы пришли в неподходящий момент.
   - И, конечно, не нарочно, - сухо заметил Чэз.
   - Не обращайте на него внимания, донья Изабелла, - улыбнулась Шейн. -
Вы нам не помешали. Чэз очень переживает из-за дыр в полу.
   - Дыр в полу? - переспросила гостья.
   - Чэз тоже удивился, когда увидел их,  но  он  выражал  свои  чувства
гораздо громче.
   - Шейн! - возмутился тот.
   - Да, именно так, - улыбнулась она. Тем временем  Сарита  внимательно
рассматривала украшения на стенах.
   Неожиданно она произнесла, чуть картавя, на испанском;
   - Abuelita, mira! Que bonita.
   "Abuelita? - подумал Чэз, пряча улыбку;  он  немного  знал  испанский
язык, и смысл сказанного ему был вполне ясен. - Вот  уж  не  думал,  что
кто-то может называть строгую донью бабуленькой!"
   - Она говорит, что здесь очень красиво, - перевела донья Изабелла.  -
Действительно, вы хорошо потрудились, Шейн.
   Конечно, ей было приятно слышать такие слова от  строгой  старухи,  и
она торжествующе посмотрела на Чэза, прежде чем ответить:
   - Спасибо. Мы очень старались.
   Тот решил тоже проявить немного такта:
   - Рад, что вам понравилось, донья  Изабелла.  Но  Шейн  преуспела  не
только в этом. Она долго и упорно  трудилась,  чтобы  сделать  весь  дом
таким же красивым, как эта комната.
   - Разрешите, я покажу вам все, -  поспешила  предложить  Шейн,  чтобы
избежать возможного конфликта. - Я охотно выслушаю ваши советы,  если  в
них возникнет необходимость.
   - Что ж, я не возражаю.
   - Прекрасно! С чего бы вы хотели начать?
   - Вы приготовили спальню для Сариты?
   - Это был  мой  первый  проект.  Пойдемте.  Сарита  бросила  на  Чэза
осторожный взгляд и поспешила за Шейн и доньей Изабеллой. В  ее  взгляде
было что-то до боли знакомое. Чэз закрыл  глаза.  Ему  вдруг  захотелось
выпить, много выпить, чтобы заглушить внезапную необъяснимую боль.
   - Мы можем изменить цвет стен, поменять мебель, если вы  захотите,  -
говорила  Шейн,  ведя  гостей  по  коридору;  детская  ладошка   приятно
согревала руку.
   - Вы очень предусмотрительны, - похвалила донья Изабелла.
   Но что-то в ее тоне смутило Шейн.
   - Простите, но ваши слова звучат как-то.., обидно.
   - Я с вами искренна, поверьте.
   Шейн открыла дверь в комнату  Сариты  и  пропустила  девочку  вперед,
осмотреться. Следом вошла донья  Изабелла.  Подождав,  пока  она  окинет
взглядом  спальню,  Шейн  быстро  заговорила,  очевидно  боясь,  что  ее
прервут, не дав высказаться:
   - Я никогда не буду лгать вам, донья Изабелла, или притворяться,  что
чувствую не то, что чувствую. Я  обещаю  вам  заботиться  о  Сарите  как
родная мать. Клянусь, она никогда  не  усомнится  в  нашей  родительской
любви, никогда не будет чувствовать себя обузой.
   - Обузой? - повторила донья. -  Что  вы  имеете  в  виду?  Объясните,
пожалуйста.
   Шейн не хотела отвечать, но завоевать  доверие  доньи  Изабеллы  было
просто необходимо, и она решилась рассказать ей один секрет,  о  котором
знали лишь близкие родственники.
   - Когда мне было три года, я потеряла родителей,  -  начала  Шейн.  -
Меня воспитывала тетя.
   - И у вас были натянутые отн