том Джо, - и она извлекла из коробки другую куклу - солдата в черной форме коммандос. - А твоя Барби такими глупостями не увлекалась: она бегала по пустыням и джунглям, боролась с кровожадными тиранами, защищала от истребления тропические леса.
     - Да, моя Барби спасала мир! - кивнула в ответ Дорси.
     - А моя - просто жила. И наслаждалась жизнью.
     Дорси задумчиво подняла глаза на мать. Та уже отложила солдата в сторону и теперь обряжала свою Барби в кружевной персиковый пеньюар.
     - Карлотта!
     - Что?
     - Ты уверена, что тебе не подменили ребенка при рождении?
     Мать улыбнулась в ответ.
     - Совершенно уверена. С тех пор как ты вылезла из меня и подняла крик, я глаз с тебя не спускала.
     - Правда? - Дорси чувствовала, как к глазам подступают слезы.
     - Правда.
     - Спасибо.
     - За что же, милая? Тебе спасибо, что ты есть.
     Сидя рядышком на полу, с полуодетыми куклами в руках, обе несколько минут не произносили ни слова. Наконец Дорси решилась:
     - Сегодня я потеряла работу.
     - В "Дрейке"?
     Дорси кивнула. Она чувствовала на себе внимательный взгляд матери, но боялась поднять глаза.
     - Работу в "Северне", наверно, тоже скоро потеряю. И еще, - добавила она, чувствуя, что больше не может держать это в себе, - еще я потеряла Адама.
     Несколько секунд мать молчала. Затем спросила осторожно:
     - Что случилось? Вы разошлись?
     Дорси горько усмехнулась:
     - Как мы могли разойтись, когда еще по-настоящему не сошлись?
     - Может быть, расскажешь мне все с самого начала? - вздохнула Карлотта.
     Дорси встретилась глазами со взглядом матери и торопливо, чтобы не успеть опомниться, выложила ей всю историю. О том, что произошло в кабинете Линди. Об откровениях хозяйки "Дрейка" и о том, как (точнее - никак) воспринял их Адам. О том, что теперь Линди грозит подать на нее в суд. Что Лорен Грабл-Монро грозит публичное колесование на потеху толпе.
     Не рассказала она только об одном - что смертельно боится будущего, а одна мысль о жизни без Адама наполняет ее невыносимым отчаянием. Не рассказала, потому что это и так ясно. Она слышала нотки отчаяния и страха в собственном голосе - не сомневалась, что слышит их и Карлотта.
     Выслушав печальную повесть до конца, Карлотта заметила:
     - Во-первых, ни засадить тебя в тюрьму, ни привлечь к суду Линди Обри не сможет.
     - Ты уверена?
     - Абсолютно. Ты не сделала ничего противозаконного. Вот если бы ты опубликовала книгу, вывела в ней Линди под собственным именем и обозвала ее стервой - тогда да. Да и то сначала ей пришлось бы доказать, что она не стерва. И, ручаюсь, едва эта стерва вышла бы на свидетельское место, суд принял бы твою сторону.
     - Не знаю...
     - Линди угрожала тебе, потому что очень разозлилась. И испугалась. Она обратится к адвокатам, и они объяснят, что преследовать тебя не за что. Так что не беспокойся, Дорси. Бояться нечего.
     - Тогда она меня просто прикончит, - фыркнула Дорси. - Держу пари, у нее полно дружков-гангстеров! А может, и сама нажмет на курок.
     - Перестань, - нахмурилась Карлотта. - Работа, диссертация - все это мелочи. Как быть с Адамом?
     Дорси надеялась избежать этой темы - как видно, зря надеялась.
     - Что ты ему скажешь?
     Плечи Дорси поникли:
     - Ничего не скажу.
     - Что?!
     - Карлотта, он не станет меня слушать. Я пыталась ему все объяснить там, в "Дрейке", но он уже сделал выводы и встал на сторону Линди. Он мне не поверит.
     Несколько секунд Карлотта пристально всматривалась ей в лицо.
     - Объясни, пожалуйста, - заговорила она, - почему ты держала свои записи в "Дрейке"?
     Мысли Дорси сейчас были так далеки от этих трижды проклятых записей, что она не сразу поняла, о чем спрашивает мать.
     - Поначалу я оставляла их дома - боялась, что в клубе они попадут в чужие руки. Но скоро выяснилось, что это очень неудобно. Наблюдения и идеи необходимо записывать сразу же - через несколько часов они забываются. Поэтому я носила блокноты с собой и делала записи в перерывах и после работы. И потом, мне казалось, что Линди... - Она пожала плечами. - Что она не станет копаться в чужих вещах. Она просто помешана на неприкосновенности собственной частной жизни и, мне казалось, с уважением относится и к чужой. Не думала я, что она на такое способна. Я ей доверяла.
     - Так же, как Адам доверял тебе, - заметила Карлотта.
     - Да, - тихо ответила Дорси.
     - А теперь он думает, что ты предала его доверие.
     - Знаю. В этом-то и беда. Не такой он человек, чтобы простить измену.
     - Вот как? - переспросила Карлотта. - А какой он человек?
     Закончив одевать Барби, Дорси положила ее на пол рядом с Кеном и съежилась, прижав колени к груди. Поза эмбриона, подумала она. Что дальше? Назад в материнское чрево? Ну нет, на такое Карлотта не согласится.
     - Адам, - заговорила она наконец, - человек властный, твердый, решительный. Безжалостный. Готов на все, чтобы защитить себя и то, что ему дорого. Он с радостью бросит Лорен Грабл-Монро - то есть меня - на растерзание волкам.
     - Ты так думаешь?
     - А ты, Карлотта? Ты же знаешь, как он ненавидит эту книгу! Да он своими руками меня на клочки разорвет!
     - Может быть, он и готов был разорвать на клочки Лорен Грабл-Монро. Но не тебя, Дорси. Ты сама сказала: он на все готов, чтобы защитить то, что ему дорого.
     - Я ему не дорога, - пробормотала Дорси.
     - Вот как?
     Дорси медленно покачала головой.
     - Что бы ты там ни говорила, - продолжала Карлотта, - Адам не бросит тебя на растерзание волкам.
     - Не уверена.
     - А я уверена.
     - Почему?
     - Потому что он похож на тебя, Дорси. А ты бы никогда так не поступила.
     - Он совсем на меня не похож! - изумленно воскликнула Дорси.
     - Похож как две капли воды, - возразила мать. - Поэтому тебя так тянет к нему. Поэтому ты так отвечаешь на его зов. Ты узнаешь в нем себя.
     - Нет, он... я... мы... - Беспокойно вздохнув, она попыталась объяснить то, чего сама как следует не понимала:
     - Он совсем не похож на мужчин, которые мне нравились раньше. Отчего же мне так больно его терять?
     - Неужели до сих пор не. понимаешь? - мягко улыбнулась Карлотта. - В этом твоя беда: ты всегда выбирала Кенов, не понимая, что тебе нужен солдат Джо.
     - О чем ты? - непонимающе уставилась на мать Дорси.
     - Посмотри на Кена. - Она указала на куклу, лежащую рядом с Барби. - Таких мужчин всегда выбирала себе я. Добродушный. Бесхарактерный. На все согласный. С ним всегда легко. Никаких неожиданностей. Он стабилен и предсказуем.
     - Позволь спросить, что же в этом такого ужасного?
     - Для меня это прекрасно, - объяснила Карлотта. - Но не для тебя. Ты сильная женщина, Дорси. Тебе нужен сильный мужчина. Достойный противник и равный партнер. В Кене ты этого не найдешь - однако до Адама ты встречалась только с Кенами.
     - Кен не так уж плох, - заметила Дорси. Карлотта вздохнула:
     - Дорси, ты всегда одевала Барби в деловой костюм, а Кена - в тенниску и шорты. И сейчас так делаешь. Заметила?
     Дорси взглянула на кукол. В самом деле, Барби готова была хоть сейчас отправляться на работу, а Кен выглядел так, словно вышел вынести мусор.
     - Да, ну и что? Кену идут шорты.
     - Это значит, что ты никогда не принимала Кена всерьез, - объяснила мать. - Для твоей Барби он всегда был всего-навсего игрушкой. А вот солдат Джо... - Карлотта протянула ей другую куклу. - Вот где сила, которую ты ищешь!
     Отложив белокурого и белозубого Кена с безжизненной улыбкой, Карлотта положила на его место солдата - сурового, с резкими чертами обветренного лица, с шрамом через бровь.
     - Посмотри на них. Вот это настоящая пара! Такого бравого парня нельзя не принимать всерьез. От него не отмахнешься, как от Кена. Нет, Кен - это для моей Барби.
     И она положила Кена рядом с собственной Барби - утонченной красавицей в кружевном пеньюаре. Нельзя было не признать, что с ней рядом он смотрится куда лучше.
     - Моя Барби будет с ним мягкой и нежной, - продолжала Карлотта. - Она будет заботиться о нем, опекать, как мать опекает дитя. А ты, Дорси, не сможешь быть мягкой и нежной. Не сможешь никого опекать. Это не твое. Ты сильная женщина, - повторила она. - Ты знаешь, чего хочешь, и не сомневаешься в своих силах. Ради победы ты готова на все. И заслуживаешь, чтобы рядом с тобой был такой же сильный мужчина.
     - Значит, я заслуживаю солдата Джо? - принужденно улыбнулась Дорси.
     Карлотта задумчиво склонила голову, разглядывая кукол.
     - Знаешь, дорогая, - заметила она, - а ведь они оба - евнухи. - И с этими словами убрала и солдата Джо. - Взгляни, дорогая. Барби осталась одна. Она улыбается, но, кажется, ей не очень-то весело. И я ее понимаю. Как можно найти счастье с бесполым куском пластмассы?
     Она помолчала. Дорси подняла глаза, догадываясь, что мать скажет дальше.
     - Ей нужен мужчина, - со значением проговорила Карлотта. - Тебе нужен мужчина. Настоящий мужчина. Похожий на тебя.
     - Адам Дариен, - договорила Дорси. Карлотта кивнула.
     - Он - достойный соперник, Дорси, и достойный товарищ. Сильной женщине нужно и то и другое. - Она тяжело вздохнула. - Ты, дорогая, совсем не похожа на меня, и я этому рада. С каждым годом я все яснее вижу, какие мы разные. Совсем по-разному думаем, чувствуем, стремимся к разным целям. Но это прекрасно, Дорси. Это не мешает нам любить друг друга.
     - Мне кажется, стремимся мы к одному и тому же, - возразила Дорси.
     - Например?
     - Например, к стабильности, - немедленно ответила она. - Зачем же еще, по-твоему, мы затеяли эту авантюру с книгой?
     Карлотта покачала головой:
     - Не ради стабильности, дорогая моя, а ради денег.
     - Какая разница?
     Карлотта загадочно улыбнулась.
     - Боюсь, этого ты никогда не поймешь. Да, я хотела заработать немного денег, чтобы обеспечить свою старость. Но при чем тут стабильность? Если бы я хотела стабильности, вышла бы замуж за кого-нибудь из тех, кто предлагал мне руку и сердце...
     - Так-так! - прервала ее Дорси. - Это что-то новенькое! Кто-то предлагал тебе руку и сердце? Их даже было несколько? Почему же ты не согласилась?!
     - Я же говорила, что ты не поймешь, - покачала головой Карлотта. - Не согласилась, потому что не хотела. Никакой муж мне не нужен.
     - Карлотта, что ты такое говоришь! - схватилась за голову Дорси. - Тебе предлагали выйти замуж, и не один раз, а ты... почему ты мне ничего не рассказывала?
     Наступило короткое молчание. Затем Карлотта проговорила:
     - Пожалуйста, Дорси, не обижайся, но, видишь ли... откровенно говоря, это не твое дело.
     - Что?!
     - Это не твое дело, - безмятежно повторила Карлотта.
     - Но...
     Карлотта ясно дала понять, что лучше оставить эту тему. Но прежде Дорси должна была получить ответ на один вопрос. Только на один.
     - Скажи, пожалуйста, - осторожно заговорила она, - мой отец... он тоже делал тебе предложение?
     Карлотта молчала, поправляя пеньюар на Барби. Молчала так долго, что Дорси уже хотела спросить еще раз (и повторять вопрос, пока не получит честного ответа!), но Карлотта подняла голову и взглянула ей прямо в глаза.
     - Да, - ответила она. - В том числе и твой отец.
     Дррси тяжело сглотнула, но промолчала, надеясь услышать что-нибудь еще.
     - В первый раз он предложил, когда узнал, что я беременна, - начала рассказ Карлотта. - Долго уговаривал, но я стояла на своем.
     - Но почему?
     - Дорси, он был женат. Женат на женщине слабой, беспомощной, которая во всем от него зависела. Если бы он ушел из семьи, ей пришлось бы в одиночку растить троих детей. Он отвечал за свою семью.
     - А... а как же я? - пробормотала Дорси, не в силах удержаться, хоть и понимала, как холодно и эгоистично это звучит.
     - А за тебя, - спокойно ответила Карлотта, - отвечаю я. Так я и сказала Реджи.
     - Но...
     - И никаких "но", - твердо ответила мать. - В то время, Дорси, мир был не таким, как сейчас. Бросить жену и детей и жениться на беременной любовнице - значило вызвать скандал, надолго, если не навсегда, замарать свою репутацию. Твой отец - не сильный мужчина. Намерения у него были самые добрые, но я понимала: такого испытания он не вынесет. И все это плохо кончится. Плохо для всех нас.
     - Но он остался с тобой! Я ведь его помню!
     - Да, он не хотел с нами расставаться, и я не возражала. Но он по-прежнему упрашивал меня выйти за него замуж, твердил, что готов ради нас оставить жену и детей. Я каждый раз отвечала: "Нет", но он не отставал. Однажды я сказала: "Еще раз заговоришь об этом - и между нами все будет кончено". Скоро он заговорил об этом снова. И тогда я с ним порвала.
     - Карлотта...
     - Я не любила его. Точнее, может быть, и любила, но не настолько, чтобы прожить с ним жизнь. Не уверена, что ты меня поймешь, но все же постарайся. Я никого никогда не любила - так, например, как ты любишь Адама. Мне нравятся мужчины, Дорси. Все они. Нравится, как они говорят, как двигаются, как флиртуют, как занимаются любовью, нравится просыпаться с ними рядом. Но никто из них не нужен мне навсегда. Никогда я не отдам себя мужчине.
     В каком-то смысле Дорси понимала и уважала решение матери. Но поняла она и другое: они действительно совсем разные. Потому что ей нужен один мужчина - и навсегда. Она хочет отдать себя любимому. Всю, без остатка. И столько же получить взамен.
     И зовут этого мужчину Адам Дариен.
     Но разве он уже не отдал ей свою душу и сердце? Разве не раскрылся весь, без остатка? Он поступил с ней куда благороднее, чем она с ним: не скрывал своих намерений, не притворялся кем-то другим. Не лгал.
     Дорси опустила глаза на одинокую Барби в элегантном деловом костюме. Карлотта права: Барби улыбается, но вид у куклы не очень-то счастливый. Можно делать карьеру, можно спасать мир, но все это не согреет тебя долгими одинокими ночами.
     - Что же мне теперь делать? - прошептала Дорси, словно обращаясь к самой себе.

     Когда Адам закончил чтение последнего документа, неоспоримо удостоверяющего тождество личностей Мак и Лорен Грабл-Монро, за окном уже светало, а клуб "Дрейк" уж три часа как был закрыт. Последние полтора часа Линди сидела за столом напротив - посасывала сигару, потягивала "Арманьяк" и читала "Доктора Живаго" в бумажной обложке. Один раз Адам заметил, что она вертится на табурете и как-то странно шмыгает носом - должно быть, дошла до какого-нибудь трогательного эпизода. Приятно видеть, что и Линди Обри не чужды человеческие чувства
     Да, ее сыщик поработал на совесть. Разузнал о Мак все, кроме разве что размера ее белья. Трусики - шестого размера, лифчик - 36В, вспомнил Адам и поздравил себя с тем, что знает о своей возлюбленной немного больше, чем ищейка Линди.
     Он не прочел блокноты Мак, как обещал, с первого до последнего слова. Главным образом потому, что ничего там не понимал - настолько напичканы были ее записи всякими заумными социологическими терминами. Адам едва не заснул, разбирая первую страницу. Что взять с академических сухарей - они даже приятное местечко вроде "Дрейка" способны выпотрошить, засушить и засунуть под пыльное стекло!
     Книгу на таком материале едва ли напишешь. А вот диссертацию...
     Хоть Линди и уверяла, что Адам встретит в записях свое имя, он не нашел там вообще никаких имен. Только прозвища. Серый Кардинал, Священная Корова, Мямля... Несколько раз появлялся некто Плейбой - может быть, это он? Хотя Адаму куда больше понравилось бы встретить в блокноте персонажа по имени Мой Самый Главный Человек...
     В одном Линди ошиблась - или сознательно исказила истину: Адам не нашел в блокнотах никаких подтверждений тому, что Дорси интересовалась его частной жизнью. Или же - что хотела написать скандальную разоблачительную книженцию. Ее черновики никак не тянут на скандал - скорее уж на снотворное средство.
     Но больше всего заинтересовали его документы из "Рок-Касл Букс", на каждом из которых красовалась несомненная подпись Дорси Макгиннес. Договор о продаже рукописи: в графе "выплата" стоит внушительная, но вовсе не астрономическая сумма. Соглашение о конфиденциальности, где издатели обязывались держать настоящее имя и личность автора в тайне. И, наконец, документ, согласно которому все доходы от продажи книги выплачивались не Дорси Макгиннес, а ее матери!
     Именно это окончательно убедило Адама, что Мак - не бездушная авантюристка, какой постаралась ее представить Линди. Да, она написала книгу ради денег, но не ради личной выгоды. Она отказалась от плодов своего труда в пользу матери. Что может быть благороднее?
     Конечно, она вела себя не совсем честно. Но не ради себя. Этого и ожидал Адам от Мак, которую успел узнать и полюбить. Да, полюбить: до сих пор он это только подозревал, но на исходе ночи уверился в своих чувствах. Несмотря на все, что узнал о ее обманах, несмотря на то, что Мак многое от него скрывала, несмотря на то, что она сочинила эту трижды проклятую книгу, - он ее любит.
     Любит - и не хочет потерять.
     Адам не обманывал себя - до безоблачных дней еще далеко. Дорси придется многое объяснить и ответить на множество вопросов. Один бог знает, во что превратится ее жизнь, если Линди выполнит свою угрозу и раскроет тайну Лорен Грабл-Монро. Но какие бы ловушки ни ждали их на пути, Адам не сомневался: вместе они преодолеют все.
     Но об отдаленном будущем Адам подумает после: сейчас его волновало будущее самое что ни на есть ближайшее. Линди убеждена, что Мак хочет погубить дело ее жизни - клуб "Дрейк". И готовится нанести удар первой. Адам пытался ее отговорить, но все было напрасно. У Линди много друзей, в том числе и среди журналистов. Стоит ей шепнуть кому-нибудь, что Лорен Грабл-Монро - на самом деле скромная преподавательница по имени Дорси Макгиннес, телефон такой-то, адрес такой-то, в такие-то часы можете застать ее в колледже "Северн"...
     Словно почувствовав, что Адам думает о ней, Линди оторвалась от книги.
     - Итак? - спросила она.
     - Что "итак"?
     - Что вы намерены делать?
     - Не знаю, Линди, - ответил он. - Честно говоря, не знаю.
     В последний раз пыхнув сигарой, Линди затушила ее в хрустальной пепельнице.
     - Хорошо. Думайте. Я-то прекрасно знаю, что мне делать.
     Адам понимал ее не переубедить. Да и как, если в голове у него вертятся два слова: "Бедняжка Мак!"?
     Часы Лорен Грабл-Монро сочтены. И чтобы их пересчитать, хватит пальцев на одной руке.

16.

     Одинаковые безликие кирпичные дома. Одинаковая чахлая зелень у подъездов. Одинаковые видавшие виды машины у бортика тротуара. Одинаковые хмурые прохожие. Должно быть, потому Эди Малхолланд и выбрала этот район, что здесь легко слиться с асфальтом.
     Неделю назад она велела Лукасу оставить ее в покое. Всю неделю он старательно исполнял ее желание. В "Дрейке" появлялся только по вечерам, после окончания ее смены. Колледж "Северн" объезжал за несколько кварталов. Всякий раз, как его охватывало искушение набрать ее номер, старался занять себя чем попало.
     И что же получил он в награду за свое благородство?
     Тоску. Уныние. Одиночество.
     Многого он еще не понимал в Эди Малхолланд, но одно понял определенно. Кто-то обидел ее в прошлом. Не просто обидел - искалечил ее душу. Научил бояться близости. Отскакивать в ужасе от чужих невинных прикосновений. В каждом мужчине видеть зверя-насильника.
     Быть может, Эди готова провести жизнь в одиночестве, но Лукас с таким решением не согласится. Ибо в один прекрасный или поганый вечер - бог знает почему - его охватило желание приблизиться к ней. Прикоснуться. Сжать в объятиях и никогда не отпускать. Понять, что ранило ее нежное сердце, и научить снова доверять людям. И желание это росло и росло, пока не стало для Лукаса сильнее всего на свете.
     Почему? Черт его знает. Должно быть, потому, что Эди его удивила. С первого дня знакомства он видел в ней Сладенькую Эди, беленькую, миленькую и добренькую, этакую сказочную фею, ду