думал, ты работаешь только днем.
     - Подменяю Дорси, - улыбнулась она. - У нее сегодня какие-то дела.
     - А-а, понятно!
     Дела Дорси Лукаса совершенно не интересовали, а потому он сказал просто:
     - Мне "Танкерей" с тоником, пожалуйста!
     - Будет сделано! - отрапортовала она - как всегда, бодро и радостно.
     Лукас с трудом сдержал стон.
     А затем, не удержавшись, впился взглядом в ее изящные ручки, сноровисто порхающие над стойкой. Конечно, от Сладенькой Эди его тошнит, но, надо признать, дело свое она знает.
     - Спасибо, - поблагодарил он, потянувшись за бокалом.
     - Не за что, - лучезарно улыбаясь, ответила она.
     Сделав добрый глоток, Лукас поднял взгляд - и, к величайшему своему неудовольствию, обнаружил, что Сладенькая Эди по-прежнему торчит перед глазами. Ах да, она ведь из тех девиц, что любят - господи, помоги! - поболтать с клиентами. Лукас не собирался потворствовать этой мерзкой привычке, но вдруг, к большому своему удивлению, услышал собственный голос:
     - Как прошел день, Эди?
     Она, разумеется, просияла. Каким-то чудом Лукасу удалось не скорчить гримасу.
     - Просто чудесно! - с воодушевлением ответила она. - Только вот после обеда...
     - И что же после обеда? - покорно спросил Лукас.
     Хорошенькое личико ее омрачилось, и Лукас мысленно возликовал.
     - Я нарушила верность, - тихо и горестно призналась она.
     Ух ты! Вот это новость! Лукас уже готов был вскочить на стойку и исполнить победный танец, как вдруг вспомнил, что Эди некому изменять.
     - Погоди-ка. Как ты могла нарушить супружескую верность, если ты не замужем?
     Эди удивленно заморгала, а в следующий миг залилась краской, словно майская роза.
     - Да нет, не супружескую! Что вы! Такого я бы никогда не сделала! Я изменила своему парикмахеру.
     - Парикмахеру? - изумленно переспросил он. Она кивнула.
     - Мне очень нужно было подровнять волосы, а мой обычный парикмахер куда-то уехал. И я... - Она оглянулась направо, потом налево, чтобы удостовериться, что их никто не слышит, и понизила голос. - Я пошла к другому!
     - Э-э... понимаю, - соврал Лукас.
     - И знаете, что хуже всего? - добавила она, хотя он мысленно молил ее не продолжать. - Оказалось, что этот парикмахер стрижет лучше, и теперь я хочу и в следующий раз пойти к нему. Наверное, это просто нечестно. Прямо не знаю, что мне делать.
     - М-да, - вздохнул Лукас. - Представляю, как это отравляет твое безмятежное существование. Действительно, серьезная проблема!
     - Но в остальном день был просто чудный! - радостно сообщила Эди.
     - Эди, - спросил вдруг Лукас, - ты когда-нибудь просыпаешься в дурном настроении?
     - Никогда! - лучезарно улыбнулась она.
     - Почему?
     Она беззаботно пожала плечами.
     - Потому что это пустая трата времени.
     - Пустая трата времени? - недоверчиво переспросил Лукас.
     Она кивнула.
     Лукас отпил из бокала и задал следующий вопрос:
     - Слушай, а ты часом не инопланетянка?
     Она весело рассмеялась.
     - Да ладно, я никому не скажу! - уговаривал Лукас.
     - Нет, не инопланетянка, - добродушно ответила она.
     - Тогда, значит, ты из параллельного мира, - предположил он. - Ты вселилась в тело Эди Малхолланд, а настоящую Эди твои сообщники держат где-нибудь в космической тюрьме. И, держу пари, она просыпается в очень дурном настроении. Если просыпается вообще.
     Голубые глаза Эди весело блеснули.
     - Нет, я не из параллельного мира. Просто не вижу смысла поддаваться отрицательным эмоциям.
     Лукас изумленно уставился на нее.
     - Отрицательные эмоции, - провозгласил он, - это двигатель прогресса! Что бы мы без них делали? Всеми великими достижениями цивилизации человечество обязано отрицательным эмоциям!
     - Например? - с сомнением, но все равно чертовски бодро и радостно поинтересовалась Эди.
     Он на секунду задумался.
     - Ну, например, Римская империя. Римлян просто снедала жажда крови - вспомни все эти гладиаторские бои, игры со львами и прочее. И что же? Эти ребята создали великую цивилизацию.
     - Всему, что знали римляне, - возразила Эди, - они научились у этрусков. А этруски были очень приличные люди. Правда, они приносили человеческие жертвы - это, конечно, нехорошо, - уточнила она. - Но что ж делать, тогда это было в порядке вещей. А в остальном этруски жили мирной и спокойной жизнью.
     - Ну хорошо, положим, - прищурился Лукас. - Но этруски были покорены, а римлян никто не мог покорить. Это они всех поработили.
     - А кельты? - мягко возразила Эди. - Кельты в Британии их разбили в пух и прах
     - Ах да, об этом я как-то забыл, - нахмурился Лукас.
     - Эти кельты, - уверенно продолжала Эди, - хоть и были очень дикие, умели ценить безмятежную красоту окружающей их нетронутой природы.
     - Ладно, - предпринял новую попытку Лукас. - Оставим в покое римлян. Возьмем другой пример. Когда русские запустили своего парня в космос, мы разозлились, решили во что бы то ни стало их перегнать - и отправили своих на Луну! Вот тебе и сила отрицательных эмоций!
     Но улыбка Эди стала только шире.
     - Наши космонавты высадились на Луне, - возразила она, - не потому, что мы разозлились на русских, а потому, что верили: у нас все получится. Вера в лучшее - положительная эмоция.
     Что толку с ней спорить? - сказал себе Лукас. Они никогда не сойдутся. Эди - неисправимая оптимистка: для нее стакан всегда наполовину полон, а для него... чаще всего - почти пуст. По счастью, в этот миг с другого конца стойки Эди окликнул новый посетитель. Обернувшись, Лукас узнал в нем этого... как его... Дейвенпорта. Странно, обычно этот парень бывает в "Дрейке" днем... когда работает Эди. Похоже, этот Дейвенпорт из тех, кто не прочь приударить за хорошенькой барменшей. Сам Лукас, впрочем, такой же - флиртует напропалую со всеми девушками в "Дрейке". Кроме Сладенькой Эди, разумеется.
     Может быть, кто-то и видит в ней сексуальный объект, но у Лукаса это маленькое-миленькое-сладенькое-беленькое-мягонъкое существо ничего, кроме тошноты, не вызывает. Нет, она совершенно не в его вкусе. Он предпочитает смуглых брюнеток. Нетребовательных, покладистых и не обремененных предрассудками. А Эди наверняка мечтает о белом подвенечном платье, свадебном марше и собственном домике в пригороде!
     Оборвав эти размышления - они могли слишком далеко завести, - Лукас вернулся к своему бокалу. Но наслаждаться "Танкереем" ему пришлось недолго: скоро ушей его достиг звонкий и невыносимо счастливый смех Эди.
     Невольно повернув голову, Лукас обнаружил, что Дейвенпорт тоже хохочет вовсю. Должно быть, только что отпустил какую-то шутку. Скорее всего, в миллионный раз произнес свою коронную фразу: "Эди, тебе нужен мужчина, который сможет о тебе позаботиться!"
     А вот дальше произошло нечто неожиданное. Протянув руку, Дейвенпорт осторожно и ласково погладил Эди большим пальцем по щеке.
     К немалому своему удивлению, Лукас увидел, как она отшатнулась и прижала руку к лицу, словно обжегшись.
     Заметив на физиономии Дейвенпорта нескрываемое изумление, быстро опомнилась, выпрямилась и пробормотала что-то, отчего ее ухажер расцвел в улыбке. Но Лукаса было не обмануть: наметанный глаз журналиста ясно видел, что Эди потрясена почти до обморока.
     От этой сцены внутри у него болезненно сжалось. И не оттого, что Дейвенпорт нарушил одно из неписаных, но твердых правил Линди: никто и никогда не дотрагивается до ее служащих, - а от того, как Дейвенпорт смотрел на девушку. Так, словно знает о ней какой-то секрет. Словно что-то замышляет. Словно готов на все, чтобы добиться своего.
     От его взгляда у Лукаса мурашки по коже поползли. А ведь Лукаса не так-то просто напугать. Он бывал в таких переделках, какие этому Дейвенпорту и не снились. Да и чего бояться, раз опасность (если вообще можно говорить об опасности) угрожает не ему?
     Кто для него Эди? Не сестра, не любовница, не подруга. Она ему даже не нравится... И тут же Лукас с удивлением услышал свой собственный голос:
     - Эди, поди-ка сюда!
     Эди, удивленная, но явно благодарная, поспешила к нему.
     Черт, что же дальше? Как он объяснит, зачем позвал ее, если еще не допил свою порцию? Не раздумывая, Лукас поднес почти полный бокал ко рту и опустошил его тремя торопливыми глотками.
     На лице Эди отразилось настоящее смятение.
     - Да, мистер Конвей?
     В первый раз за все время знакомства он не испытал неприязни при виде ее улыбающегося личика. Может быть, потому, что в глазах ее еще отражалось пережитое потрясение, и улыбка стала какой-то... ну, более естественной, что ли.
     А может, все дело в двух унциях джина, - это спиртное так подействовало на нее.
     - Пожалуйста, повтори, - попросил он. Эди взглянула на него с опаской.
     - Вы уверены? - поинтересовалась она. - Я хочу сказать, та, первая...
     - Ее уже нет, - прервал Лукас. - Отличный повод налить вторую.
     Эди подняла бровки, затем, пожав плечами, ответила: "Хорошо" - и потянулась за пустым бокалом.
     Пока маленькие ручки ее порхали над бокалом, Лукас перевел взгляд на Дейвенпорта. Тот косился на Лукаса подозрительно, словно чуял какой-то подвох.
     Лукаса вдруг охватило безумное желание показать ему язык и крикнуть: "Ну что, взял? Не получишь, не получишь!"
     С чего бы это? Какое ему дело до Эди Малхолланд?
     Обернувшись к ней, он - совершенно неожиданно для себя - задал вопрос:
     - Кстати, Эди, откуда ты столько знаешь о римлянах?

     Когда Лукас Конвей свалился под стол, Эди Малхолланд встревоженно перегнулась через стойку, чтобы взглянуть, не ушибся ли он. Лукас был цел: пострадало лишь его самолюбие.
     Что на него нашло? - удивлялась Эди. Он редко заказывал больше одной порции и никогда не напивался. А сегодня каждый раз, стоило ей подойти к другому столику, как Лукас требовал новую порцию выпивки, а заодно задавал вопросы типа: "Я, кажется, позабыл, что такое акведук..." или: "Расскажи поподробнее про эту... как ее... Паппиеву дорогу?"
     Нет, пожалуй, это случалось не каждый раз, - вспоминала Эди, озабоченно наблюдая, как Лукас поднимается на ноги, отряхивает пострадавшее самолюбие и взгромождается на табурет. Только когда ее подзывал мистер Дейвенпорт.
     Однако мистер Дейвенпорт уже полчаса как ушел - но Лукаса это не остановило. Даже напротив: именно в последние полчаса их с Эди беседа приобрела чересчур личный характер.
     На личные вопросы Эди, разумеется, не отвечала и поскорее сворачивала на римлян. Ибо ничто так не охлаждает любовное пламя - пусть даже это сомнительный жар, подогретый алкоголем, - как древняя история, покрытая пылью веков.
     Мужчины стараются не вспоминать о прошлом, а вот Эди никогда о нем не забывает. И не только потому, что изучает историю в колледже.
     - С вами все в порядке, мистер Конвей? - заботливо поинтересовалась она, с некоторой тревогой следя за тем, как он садится на табурет и очень осторожно ставит локти на стойку.
     Разумеется, с ним не все в порядке. Он пьян как сапожник. Но сказать об этом Эди прямо не может. Линди ее уволит, если узнает, что она, простая буфетчица, посмела сделать клиенту замечание.
     - Все хорошо, Эди, - откликнулся он. - И, пожалуйста, зови меня Лукасом.
     "Ага, как же!" - подумала она.
     Одно дело - думать о нем как о Лукасе, и совсем другое - называть его по имени вслух! Сначала она назовет по имени. Потом скажет, что он пьян. Потом стащит дневную выручку. А под конец вскочит на стойку и спляшет "Ла Вида Лока", одновременно декламируя последнее письмо Вертера. Погибать - так с музыкой!
     По-настоящему следовало бы доложить Линди, что Лукас напился. Линди пьяных не терпела и приказывала обо всех подобных случаях сообщать. Но Эди кое-что останавливало. Во-первых, Лукаса, в отличие от многих здешних завсегдатаев - как пьяных, так и трезвых, - можно было не опасаться. Во-вторых, такое с ним приключилось в первый раз. У всякого бывают дурные дни, когда хочется отключиться и обо всем забыть. У всякого - только не у Эди. Она-то себе такого не позволяет. Просто не может позволить.
     Вот почему она не побежала с докладом к Линди. А вместо этого предложила:
     - Хотите, я вызову вам такси?
     Лукас расплылся в улыбке:
     - Лучше вызови во мне желание! - Последнее слово он протянул нараспев, словно подражал героям любовного сериала, а в следующую секунду звонко, по-мальчишески расхохотался.
     Эди укоризненно покачала головой, но и сама невольно улыбнулась. Слава богу, Лукас не буен во хмелю. Ей много раз случалось иметь дело с пьяницами, но не с такими милыми.
     - Как-нибудь в другой раз, - пообещала она. - А сейчас вам гораздо нужнее такси.
     - Мне нужна ты, - упрямо возразил он.
     На этот раз Лукас не смеялся: глаза его опасно потемнели, и на миг Эди почудилось, что он вполне трезв и прекрасно владеет собой.
     Удивительно, что это она так взволновалась? Никогда прежде Лукас с ней не заигрывал. Наоборот, с самого начала ясно дал понять, что она ему абсолютно безразлична. Не хамил, не обижал, но Эди знала, что за глаза он именует ее Сладенькая Эди и Эди-Солнышко.
     На такие прозвища она не обижалась. Скорее, носила с гордо поднятой головой. Ведь не от рождения она была Сладенькой Эди. Нет, чтобы превратиться в диснеевскую Белоснежку, ей пришлось немало потрудиться. Она вышла из такого ада, о каком Лукас Конвей, при всем своем журналистском опыте и скороспелом цинизме, не имеет представления. Зубами и ногтями прокладывала она свой путь наверх. Каждая ее улыбка, каждый невинный взмах ресниц, каждое мгновение спокойной жизни оплачены слезами и кровью. Лучше, чем кто бы то ни было, она знает цену простым человеческим радостям. Она не позволит какому-то сопливому пижону из тех, что настоящего горя никогда не видели, разрушить мир, созданный ее волей и мужеством.
     И плевать, что он такой красавчик!
     И все же - почему ей так нравится смотреть на него сейчас, когда глаза его затуманились, по лицу блуждает смутная улыбка, когда он выглядит таким беззащитным и таким... счастливым? Да, несомненно, Лукас Конвей счастлив - или это джин так размягчил его? Никогда прежде она не видела его счастливым. Интересно, почему?
     "Осторожнее, Эди. Не лезь не в свое дело".
     - Вам нужна чашка горячего кофе и холодный душ, - твердо заявила она, без особого успеха убеждая себя, что глаза у него сияют вовсе не оттого, что он на нее смотрит.
     Лукас снова улыбнулся широкой добродушной улыбкой пьяного.
     - Э...ди... - протянул он. - Зайка ты моя... рыбка... кро... крохо... -Запнувшись, недоуменно пошевелил бровями. -...Кро-хо-тулечка... Если хочешь, только скажи, и мы примем душ вместе...
     "Ладно, пора звать Линди", - решила про себя Эди.
     Но Лукас, кажется, сообразил, что зашел слишком далеко.
     - Извини, - пробормотал он, и на лице его отразилось искреннее раскаяние. - Ты права. Я слишком много выпил... не смогу сам добраться домой. Сейчас... - Тут он порылся в кармане брюк - Вот... возьми. Ключи от машины.
     Прежде чем она успела отказаться, прежде чем сообразила, чего он хочет, он перегнулся через стойку и взял ее за руку. Инстинктивно - она не выносила прикосновения мужских рук - Эди выдернула руку и отшатнулась. Он, похоже, удивился не меньше мистера Дейвенпорта, да и Эди разозлилась не меньше, чем в тот раз. Но почему-то с Лукасом ей не хотелось сдерживать гнев.
     Почему, черт побери, мужчины считают себя вправе хватать все, что вздумается, даже не спросив разрешения? И еще: почему всегда стараются взять больше, чем ты можешь дать?
     - Прости, - пробормотал Лукас, явно ошарашенный ее реакцией. - Я не хотел... то есть... я знаю, Линди не разрешает... Я не собирался тебя трогать...
     - Тогда зачем трогали? - зло поинтересовалась Эди.
     Он недоуменно заморгал.
     - Просто... хотел отдать тебе ключи, только и всего.
     Эди коротко кивнула. Сердце ее отчаянно колотилось.
     - Хорошо. Положите ключи на стойку.
     Лукас молча сделал, как она велела. Эта внезапная покорность изумила, даже смутила Эди. Лукас не похож на мужчину, способного безропотно подчиниться приказу женщины! Да что там - ни безропотно, ни с ропотом повиноваться не станет! Особенно пьяный. И особенно - служащей в собственном клубе. Ему ведь достаточно слово сказать, и у Эди будут большие неприятности.
     Однако он подчинился. Кажется, даже с охотой. Эди не привыкла командовать мужчинами и не знала, как истолковать такую уступчивость - а потому решила об этом не задумываться.
     Протягивая руку за ключами, она старалась забыть о прикосновении Лукаса. Забыть, что его теплая сильная рука так несхожа с иными руками - холодными, грубыми, жестокими. Что глаза его, когда он до нее дотронулся, сияли каким-то особым светом - светом, который смутил ее и одновременно пробудил в ней надежду. Надежду на что?! Не желая выдать себя, Эди поспешно взяла связку ключей.
     - Точно хотите, чтобы они остались у меня? - переспросила она, понимая, что при любом ответе ключей не отдаст - не в том он сейчас состоянии, чтобы садиться за руль.
     - Я тебе доверяю, - ответил он.
     Что ж, приятно слышать.
     - Где вы живете? Я вызову для вас такси, а ключи отдам водителю.
     Лукас долго молчал. Так долго, что Эди уж забеспокоилась: может быть, его затуманенные мозги не в силах понять фразу более чем из трех слов? Да нет, не так уж много он выпил. Он ведь крупный: выше ее на голову, широкий в плечах, мускулистый, весит, должно быть, килограммов восемьдесят. Бутылка джина могла его развеселить, но, чтобы превратить мозги в кашу, одной бутылки не хватит.
     - Мистер Конвей! - окликнула она его. - Где вы живете?
     Улыбка его из рассеянной вновь превратилась в игривую.
     - Не скажу, - улыбнулся он.
     Похоже, он решил усложнить ей задачу.
     - Почему?
     - Не хочу, чтобы ты явилась ко мне в гости без приглашения.
     "Ишь, размечтался!" - подумала Эди.
     - Лучше попроси кое-чего другого! - пробормотал он, подкрепив свои слова выразительным жестом.
     - Мистер Конвей! - отпрянув, негодующе воскликнула Эди.
     Господи, ну почему у мужиков на уме одно и то же?!
     До сих пор заигрывания пьяного Лукаса ее... ну, скажем так, забавляли. Но теперь он явно зашел слишком далеко. Счастье еще, что он не пускает в ход руки! Может быть, и этого недолго ждать?
     - Вы забываетесь, мистер Конвей, - сухо объявила она. - Скажите свой адрес, и я вызову вам такси. Иначе мне придется обо всем сообщить Линди, а она запросто может исключить вас из клуба.
     Лукаса эта угроза не испугала. Откинувшись назад, он пробормотал:
     - Неважно. Все равно меня скоро исключат.
     - Почему?
     "Мне до этого никакого дела нет, - напомнила себе Эди. - Честное слово! Просто... просто любопытно".
     - Потому что мне никак не дается эта трижды проклятая статья для трижды проклятого журнала о трижды проклятой книжке, - туманно объяснил Лукас и, видимо, желая прояснить ситуацию, добавил:
     - Будь оно все трижды проклято!
     - Да о чем вы говорите?
     Ей просто любопытно, больше ничего!
     - Никак не могу найти одного человека, - заговорщически произнес он.
     - Ну, не у вас одного такая проблема, - вырвалось у Эди, прежде чем она сообразила, что этого говорить не стоит.
     Он удивленно уставился на нее:
     - Вот как?
     Эди не ответила, надеясь, что он сменит тему. Но не таков был Лукас Конвей: почуяв запах жареного, он вцеплялся в собеседника, словно собака в кость.
     - И кого же ищешь ты? - поинтересовался он.
     - Никого я не ищу. Вы меня не правильно поняли.
     - Нет, ты определенно кого-то ищешь, - настаивал он, - поделись со мной своим секретом. Честное слово, я умею хранить тайны.
     - Я, видимо, неверно выразилась, - отрезала она. - Я никого не ищу.
     Он явно не поверил, но, как ни странно, промолчал. Отчаянно желая увести разговор подальше от своей личной жизни, Эди подняла ключи и выразительно ими позвякала.
     - Ну ладно, - сдался он нак