унд задумалась.
     - Очень немногие станут отрицать, - заговорила она наконец, - что мужчины и женщины совсем не похожи друг на друга. Мы по-разному видим мир, по-разному думаем, по-разному действуем. Разумеется, это не значит, что мужчины лучше женщин или наоборот - просто мы разные.
     "Звучит очень знакомо, - подумал Адам. - Впрочем, это расхожая истина".
     - Многие теоретики, - продолжала Лорен, - утверждают, что мужчин и женщин побуждают к близости совершение различные желания, уходящие корнями в далекие первобытные времена. Мужчина хочет продолжить свой род; женщина ищет защиту от опасностей окружающего мира. Возможно, на заре истории это так и было, но мне представляется, что эволюция, изменившая человека до неузнаваемости, развила и преобразовала эти примитивные нужды. Теперь, думается мне, мужчина и женщина стремятся друг к другу с одним и тем же желанием - дарить и принимать любовь.
     "А ведь она хорошо говорит! - невольно думал Адам. - Да и сама она... наглая баба, стерва, хищница - но до чего же хороша!"
     Некоторые выводы о Лорен Грабл-Монро Адам сделал вполне уверенно.
     Судя по всему, у нее высшее образование. О многих вопросах философии и психологии она рассуждает с легкостью, какую дает только академическая подготовка. Ясно, что у нее за спиной колледж - а может, и университет. Но зачем образование профессиональной содержанке? И откуда она взяла деньги на обучение, когда семья ее - если верить рекламной брошюре, которой Адам ни на йоту не верил, - осталась без гроша? Зачем женщине, посвятившей себя совсем иной... гм... карьере, тратить время и деньги на учебу?
     Кроме того, она родилась и выросла в Чикаго. Типичный выговор уроженки Среднего Запада не оставляет в этом сомнений. С какой же стати женщина, тщательно скрывающая свое настоящее имя, остается в городе, где прошла вся ее жизнь, где ее многие знают, где в любой момент может объявиться какой-нибудь бывший "благодетель"? Тем более теперь, когда, заработав на книге несколько миллионов, она может бросить прежнюю профессию и ехать куда угодно - хоть загорать в Рио-де-Жанейро, хоть кататься на лыжах в Швейцарии.
     И вот что еще странно, рассуждал про себя Адам. Лорен - яркая женщина, такую нельзя не заметить. И сама она явно наслаждается своей известностью. То, что сам он ее не знает, легко объяснить, Чикаго город большой; но почему создается впечатление, что у нее в городе вообще нет ни родных, ни друзей? Почему не являются на свет божий школьные подруги, бывшие любовники, дальние родственники, изнывающие от желания прославиться и подзаработать? Почему обиженные жены не кидаются разоблачать разлучницу? Почему никто из Адамовых приятелей по "Дрейку" не хвалится: я, мол, спал с Лорен Грабл-Монро? Почему никто не видел ее в театре, на концертах, на великосветских тусовках? Такое впечатление, что она выходит из дому только ради интервью и встреч с читателями.
     Кто же, черт побери, она такая, эта Лорен Грабл-Монро?
     За эти полтора месяца Адам испробовал, кажется, все виды частного сыска, но так ничего и не узнал. Агент Лорен молчала, не помогали никакие посулы. Выследить таинственную писательницу не удавалось.
     Оставалось одно: прочесть эту чертову книгу. Может быть, там Адам найдет ключ к разгадке?
     - Наша встреча подходит к концу, - объявила вдруг Лорен. - Есть ли у кого-нибудь вопросы по темам, которых мы еще не касались?
     - У меня есть вопрос, который мы еще не осветили, мисс Грабл-Монро, - раздался вдруг звучный женский голос из центра зала.
     С места поднялась женщина, очень напомнившая Адаму его мать: лет пятьдесят с небольшим (да нет, пожалуй, ближе к шестидесяти), безукоризненно элегантный серый костюм, тщательно уложенные седеющие волосы, нитка жемчуга на шее, аристократизм в каждом движении.
     - Слушаю вас? - приветливо улыбнулась Лорен. - О чем вы хотите спросить?
     - Я хотела бы знать, - заговорила женщина, - спокойно ли вы спите по ночам?
     С хорошенького личика Лорен стерлась улыбка. И неудивительно, подумал Адам.
     - П-простите? - пробормотала она растерянно.
     - Я спрашиваю, - возвысила голос женщина, - спокойно ли вы спите по ночам? Не мучает ли вас совесть?
     - Я не совсем вас понимаю... - пробормотала Лорен, совершенно потерявшись.
     - Да что вы, мисс Грабл-Монро! - торжествующе пропела дама. - Вы умны и образованны, вы с блеском выходите из любой ловушки - а такой простой вопрос ставит вас в тупик! Может быть, оттого, что совести у вас попросту нет?
     Лорен выпрямилась, сжав губы.
     - Вы правы, я в тупике. Потому что мне крайне редко приходится сталкиваться с такой откровенной и непристойной злобой. Право, не знаю, как себя вести в такой ситуации.
     - Непристойной? - язвительно переспросила дама. - Это вы мне говорите? Разве я зарабатываю на жизнь услугами известного сорта? Разве я увожу из семьи достойных мужчин? Разве я разрушаю браки и оставляю детей без отцов? Нет, все это - ваша работа! - прошипела она.
     "Ух ты! - подумал Адам. - Становится жарковато! Ну-ка, посмотрим, как выпутается блистательная Лорен".
     И не он один - вся аудитория обратилась в слух.
     Несколько секунд писательница молчала, скрестив взгляд с ненавидящим взглядом пожилой дамы. Наконец заговорила - негромко, размеренно, выверяя каждое слово:
     - Я не разрушила ничьей семьи.
     - Как же! - перебила дама. - Кто бы говорил! Вы же прямо признаетесь, чем зарабатываете на жизнь!
     - Никогда, - все так же размеренно продолжала Лорен, - ни одного мужчину я не заставляла изменять жене. Мужчина ищет себе любовницу - и находит. Если из-за этого рушится семья, очевидно, виноват мужчина. Хотя, если он начал искать развлечений на стороне, очевидно, с браком с самого начала что-то было не в порядке.
     "Один - ноль в пользу разрушительницы семейных очагов!" - подумал Адам.
     Однако сердитая дама не собиралась сдаваться
     - И вы смеете утверждать, - с убийственной холодностью проговорила она, - вы смеете утверждать, что мужчина способен по доброй воле оставить любящую жену и броситься в объятия дешевки вроде вас! Но этого вам мало - теперь вы учите своему ремеслу невинных молодых девушек!
     Аудитория зашумела - одобрительно, с удивлением понял Адам. Удивительно, как быстро меняются симпатии толпы!
     Лорен вздохнула:
     - Очевидно, мистер Дариен - не единственный в этом зале, кто осуждает мою книгу, не удосужившись ее прочесть.
     Адам поморщился.
     - Видите ли, мисс... - Лорен замолкла, ожидая, что ее противница представится. Сердитая дама расправила плечи.
     - Я миссис, - холодно поправила она. - Миссис Харрисон Энрайт.
     "Что-то неладно у нее в семейной жизни", - подумал Адам.
     - Миссис Энрайт, - уже мягче произнесла писательница, - уверяю вас, я вовсе не проповедую измену и внебрачные связи. Я просто учу женщин использовать свои природные данные. Надеюсь, вы прочтете мою книгу и сами увидите...
     - Никогда! - объявила миссис Энрайт. - За бесстыдные откровения публичной женщины я гроша ломаного не выложу! И вот что я вам скажу, мисс Грабл-Монро: можете жить как хотите и с кем хотите, только держитесь подальше от моего мужа!
     Адам поздравил себя с верной догадкой: значит, не совсем еще утерял журналистский нюх.
     Лорен удрученно вздохнула и потерла лоб.
     - О господи! - пробормотала она. Усиленное микрофоном, это восклицание звучно разнеслось по залу.
     И сейчас Адам Дариен был с ней совершенно согласен.

12.

     - Так вот, эта старуха буквально орет на нее, в глаза обзывает проституткой и дешевкой, а бедняжка Лорен, не поднимая глаз, лепечет что-то вроде: "Не виноватая я, он сам пришел!" - увлеченно рассказывал Адам.
     Дорси выслушивала эту историю уже в третий раз.
     Первый был в воскресенье вечером. Тогда они ужинали в ресторане, потом танцевали, а потом самозабвенно целовались на крыльце. На крыльце ее дома, разумеется. К Адаму Дорси, несмотря на все его уговоры, не поехала, сославшись на усталость.
     Второй раз она выслушала историю своего унижения два дня назад, когда Адам вводил в курс дела Линди Обри. Линди слушала с интересом, чем немало удивила Дорси - ей-то казалось, что хозяйка "Дрейка" ничем, кроме своей персоны и своего драгоценного клуба, не интересуется. Когда же Линди удовлетворенно заметила: "Так этой шлюхе и надо!", Дорси почувствовала, себя так, словно начальница ее предала.
     Теперь же историю падения Лорен Грабл-Монро слушал Лукас Конвей. И слушал, надо сказать, с большим энтузиазмом.
     В джинсах, в белой оксфордской рубашке, с ярким платком на шее, Лукас сидел на своем обычном месте и лениво потягивал неизменный "Танкерей" с тоником. Их с Адамом рабочий день закончился - а у Дорси он только начинался. Что в последнее время безумно ее раздражало. Надоело все работать и работать, не видя никакого просвета.
     - Начала объяснять, что не отвечает за мужей, решивших погулять на стороне, - продолжал Адам. - А сама одета - ты бы только видел! Красная короткая юбка, совершенно ничего не скрывающая, от одного взгляда на которую сердце...
     Дорси, не выдержав, громко прокашлялась.
     - В самом деле? - поинтересовалась она, вопросительно изогнув бровь. - Ты заметил, что на ней надето? Я думала, мужчины никогда не обращают внимание на женские наряды!
     Адам явно смутился:
     - Э-э... м-да...
     - Точно, - поддержал Лукас. - Не замечают. За одним-единственным исключением: если на тебе красная мини-юбка, совершенно ничего не скрывающая, от одного взгляда на которую... Ну вы сами понимаете...
     - Кстати, Мак, - запоздало вставил Адам, - на тебе сегодня очень милый галстук
     - Правда? Ну спасибо. Надеюсь, у тебя сердце падает, когда на него смотришь?
     - В самом деле, замечательный галстук, - подтвердил Адам и снова повернулся к Лукасу:
     - А эта миссис Харрисон Энрайт, должен тебе сказать, выражений не выбирала!
     - Неудивительно, - откликнулся Лукас. - Ты что, не знаешь, кто такая эта миссис Харрисон Энрайт?
     Адам нахмурился:
     - Нет. А кто она?
     - И еще называешь себя журналистом? - Лукас возвел глаза к потолку. - Дружище, последние дни все только о ней и говорят!
     Дорси заметила, что Адам метнул быстрый жаркий взгляд в ее сторону.
     - Видишь ли, Лукас, - объяснил он, - в последние дни я был занят... э-э... другими делами.
     "Точнее, одним-единственным делом, - поправила про себя Дорси. - Старался затащить меня в постель".
     Воскресным вечером Адам не делал секрета из своих намерений - и был очень разочарован, когда Дорси твердо попросила отвезти ее домой. Всю неделю она поддерживала статус-кво, отговариваясь от свиданий то занятиями в "Северне", то работой в "Дрейке". Адам понимал и не настаивал. Но приближались выходные, когда и Дорси Макгиннес, и буфетчице Мак положено наслаждаться отдыхом. Да что там - даже Лорен Грабл-Монро выпала редкая возможность отдохнуть!
     Хотя, если вдуматься, ничего хорошего в этом не было. Встреча с читателями в большом книжном магазине была отменена в последний момент, поскольку группа местных церковных активистов пригрозила устроить у дверей пикет с плакатами типа: "Блудница и прелюбодейка Лорен Грабл-Монро растлевает наших детей!"
     Как видно; сердитая миссис Харрисон Энрайт - не единственная, кто испытывает к Лорен недобрые чувства. Это всерьез беспокоило Дорси; но хуже всего, она не понимала, откуда эта ненависть.
     - Миссис Харрисон Энрайт, - продолжал тем временем Лукас, - основательница и бессменная председательница НАЖИМа.
     - Что такое НАЖИМ? - поинтересовалась Дорси, хотя Лукас обращался вовсе не к ней.
     - Сокращение "Независимая Ассоциация Жен И Матерей". Борются с тяжелым роком, порнографией и прочими "сатанинскими" штучками. А теперь переключились на Лорен Грабл-Монро. Эта миссис Энрайт умело взялась за дело - уже провела несколько передач на радио и телевидении и привлекла на свою сторону немало людей.
     Дорси слушала, открыв рот, не в силах произнести ни слова
     - Не только блюстители нравственности нападают на Лорен, - продолжал Лукас. - Ребята из "Гарвардского обозрения" написали пародию на ее книжку. Называется: "Как сделать конфетку из дерьма". Я читал - прикольная штука! Так что, похоже, слава Лорен Грабл-Монро близится к закату.
     Дорси зажмурилась и замотала головой. Во рту стоял отвратительный привкус страха. И раньше ей приходилось слышать насмешки и упреки в адрес Лорен Грабл-Монро, но откуда вдруг столько Лорено-ненавистников?
     Последние несколько дней она не читала газет и не смотрела телевизор. И неудивительно - вымотавшись на двух работах, она приходила домой и без сил падала в постель. Поэтому и не знала, что против Лорен уже развернута целая кампания и множество людей жаждет ее крови.
     - А ты читал статью в последнем выпуске "Роллинглбтоун"? - не унимался Лукас. - Называется "Королева макулатуры". Ух, как они проехались и по ее книжке, и по ней самой!
     - Я не понимаю, - не выдержав, дрожащим голосом заговорила Дорси, - что, всем этим людям заняться больше нечем? Мало ли на свете занятий, чтобы убить время, - можно вышивать крестиком, или расписывать фарфор, или искать следы пришельцев... Что им всем сделала Лорен Грабл-Монро?
     - Это еще что! - с энтузиазмом откликнулся Лукас. - Ты в Интернет загляни и почитай, как ее там кроют! Эти ребята в выражениях не стесняются: самое мягкое...
     - И слушать не хочу! - отрезала Дорси.
     - Типичный парадокс американской массовой культуры, - вступил Адам. - Сначала создаем себе героев из воздуха, а потом начинаем втаптывать их в грязь.
     - Точно, - согласился Лукас. - Затаптываем так, чтобы человек больше не поднялся, а потом пинаем еще пару раз, для верности. Надеюсь, я не открываю для тебя секрета? - обернулся он к Дорси.
     - Конечно, не открываешь, - вздохнула она. - Не понимаю только, почему все так набросились на Лорен Грабл-Монро.
     - Она - яркая личность, - объяснил Лукас. - В одночасье прославилась. Заработала кучу денег. Представляешь, как завидуют ей обыкновенные серенькие людишки?
     - Не думаю, что все американцы такие, - проговорила Дорси. - Конечно, озлобленные крикуны всегда на виду, но...
     Лукас язвительно рассмеялся - от его смеха по спине у нее пробежал холодок.
     - Думай как хочешь. Одно тебе скажу: будь я на месте Лорен Грабл-Монро, я бы не расставался с огнеметом. Кто знает, что взбредет в голову взбудораженной толпе?

     В тот вечер Адам оставался в "Дрейке" почти до закрытия. Не мог заставить себя уйти. Всю неделю он так редко видел Мак, и с каждым днем ему все сильнее ее не хватало. От насыщения голод лишь возрос: с того самого воскресного утра Адам не чувствовал себя удовлетворенным (во всех смыслах, не только в сексуальном). Чего он только не делал, чтобы направить мысли в иное русло! Но испытанные средства - часовая утренняя пробежка, занятия на тренажерах, плавание в бассейне - не помогали: он по-прежнему думал только о Мак, только ее желал.
     Однако Адам понимал, что Мак - женщина занятая, и уважал ее занятия. В конце концов, в числе прочего он любит в ней и эту преданность своему делу...
     Стоп! Перекрутим-ка назад!
     В числе прочего он любит в ней и эту преданность своему делу... Он любит в ней... любит...
     "Возможно ли это?" - спрашивал себя Адам, прихлебывая кофе и наблюдая, как Мак запирает бар. Неужели он в нее влюбился?
     До сих пор Адам любил, а скорее, полагал, что любит, лишь свою бывшую жену. Да и ее он почти забыл. А может, их брак был обречен на гибель оттого, что оба они по-настоящему не любили друг друга? Или любили, но не настолько, чтобы прожить вместе всю жизнь? Вот почему, узнав о ее измене, Адам не захотел ее простить. И она не попыталась загладить вину, добиться его прощения. Они разошлись без объяснений, без надрыва и двинулись каждый своим путем.
     Тогда-то Адам и решил, что попросту не способен любить. Что чистое, глубокое, самоотверженное чувство - не для него. А значит, ему суждено остаться холостяком - что, впрочем, до сих пор его нимало не угнетало.
     Почему же чувства его к Мак не похожи ни на что, что случалось испытывать в прошлом? Что, если он действительно в нее влюбился? Влюбился... Или полюбил?..
     Что ж, это не так уж страшно. Ну, влюбился - и что? Во всяком случае, пугаться тут нечего. И удивляться тоже не стоит. С самого начала у него с Мак сложились приятельские отношения, несомненно, их влекло друг к другу, а когда они поняли, что ничто не мешает им быть вместе, сделали следующий шаг и стали любовниками.
     И, боже, какими любовниками! Такого глубокого, всепоглощающего наслаждения Адам не знал еще ни с однй женщиной. Возможно, думал он, дело в том, что в Мак он видит не только возлюбленную, а подругу. Секс и скрепляет их отношения, и придает им новое измерение. Еще до всякого секса Адам научился любить Мак и доверять ей - доверять, как ни одной женщине в жизни.
     Ни с одной женщиной он не делился своими задушевными мыслями! Даже с женой. Почему-то ему казалось: заговорив о том, что его волнует, он потеряет часть себя. Так было всегда, со всеми, но только не с Мак
     С первого дня он почувствовал, что с Мак можно говорить обо всем. В чем тут причина - в том ли, что она была замужней женщиной и потому безопасной, то ли в разделяющей их стойке и клубной униформе, но ей он не боялся довериться, с ней не боялся потерять себя. Что-то в ней привлекло его с первого дня знакомства - и какой смысл теперь думать да гадать, что именно?
     Какая разница, откуда пришло это чувство? Главное, что оно пришло и остается с ним. Важно, что Адам любит Мак, она нужна ему. Он не мыслит себе жизни без нее. Стоит день или два ее не видеть - и его охватывает невыносимая тоска одиночества. Да, надо признать - он хочет быть с ней.
     Как можно чаще. И как можно дольше.
     - Еще кофе? - отвлекая его от размышлений, послышался рядом ее чувственный низкий голос.
     Он поднял взгляд - лишь для того, чтобы утонуть в ее бездонных зеленых глазах, а сейчас еще и очень грустных. Да и сама Мак выглядела измотанной. Хотел бы он знать, зачем, черт побери, она надрывается на двух работах?
     - Поедем сегодня ко мне! - предложил он вдруг. - Проведем выходные вместе.
     Приоткрыв рот от изумления, Мак торопливо огляделась кругом - не слышал ли кто? Но бар уже опустел, и даже Линди уже часа два не выходила из своего кабинета, где, вероятно, подсчитывала недельную выручку. Разоблачение им не грозило; и все же на лице Мак отразилась тревога.
     - Адам, я очень хотела бы, но не могу, - тихо ответила она.
     - Почему? Тебе не нравится мое предложение?
     Мак молчала, подыскивая подходящий предлог - предлог, которому он поверит.
     "Так-так! - сказал себе Адам. - Значит, ее ничто не удерживает - ничто, кроме страха и неуверенности. Что ж, могу себе представить. Если ее чувства хоть немного походят на мои - ей сейчас нелегко приходится".
     Мак удрученно покачала головой.
     - Не могу, Адам. За эти выходные мне нужно много всего сделать, позаниматься.
     - Возьми книги с собой, - предложил он, не желая смиряться с провалом такого прекрасного плана.
     - И еще мне надо отоспаться, - заметила она со значением.
     - Что? А у меня в кровати ты спать не сможешь?
     Мак выразительно вздернула брови.
     - Понимаю, понимаю! - рассмеялся Адам. - До сих пор тебе в моей кровати много спать не приходилось. Но послушай, Мак... - Он потер виски напряженными пальцами, словно отваживаясь на серьезное признание. - Я очень хочу, чтобы ты была рядом. Всю неделю мы почти не виделись, и теперь я хочу побыть с тобой. Неважно, чем ты будешь заниматься. Пока ты читаешь, я могу просматривать материалы для журнала. Захочешь спать - я лягу в другой комнате. Нам ведь необязательно... ну, ты понимаешь. Не пойми меня неверно, - поторопился он добавить, - я очень хочу... ты понимаешь - чего. Очень! - И пожал плечами. - Но, если ты устала, я просто побуду рядом с тобой. Только ты и я - больше никого. По-моему, будет зд