и он отвезет тебя домой.
     В это мгновение в библиотеку с подносом, полным пустых бокалов из-под шампанского, вошла Эди Малхолланд - она сегодня тоже здесь работала.
     - Что вы такое говорите? - весело воскликнула она, заглушив слабые протесты Дезире. Дорси показалось, впрочем, что веселье ее не вполне искреннее. - Чтобы Лукас отвез Дезире домой? Да с ним она никогда до дома не доберется!
     - Это еще почему? - удивился Адам.
     - Ну что вы... Лукас Конвей! - Видя, что такого объяснения недостаточно, Эди развила свою мысль:
     - Как можно доверять ему хорошенькую девушку в таком состоянии?
     - Что ты такое говоришь? - в свою очередь удивился Адам. - Лукас - единственный знакомый мне мужчина, которому можно без опаски доверить хорошенькую девушку в таком состоянии.
     Дорси заметила, что Эди удивлена, и мимолетно задумалась о том, почему подруга принимает моральные установки Лукаса так близко к сердцу.
     - Почему? - недоумевающе спросила Эди. - Он что, "голубой"?
     Адам расхохотался.
     - Лукас Конвей - "голубой"? Нет, конечно! Просто ему и в голову не придет воспользоваться беспомощностью пьяной женщины. Это не в его духе.
     Эди удивленно подняла брови - и Дорси, кстати, тоже. Что там этот наглец собирался сотворить с Лорен Грабл-Монро, предварительно раздев ее и привязав к столбу под палящим солнцем пустыни? Если это не называется "воспользоваться беспомощностью", то...
     Часы пробили четверть одиннадцатого, и Дезире, по всей вероятности, восприняла этот гулкий удар как разрешение забыться. Она уже давно хлопала ресницами и клонилась набок, а теперь рухнула на стойку и, если бы Адам в последний момент ее не поймал, непременно плюхнулась бы физиономией в свой нетронутый "Космополитен".
     Зря он ее поймал, подумала Дорси.
     Адам тяжело вздохнул и взглянул на часы.
     - Черт побери! - пробормотал он. - Похоже, эта вечеринка никогда не кончится!

9.

     Гости разошлись далеко за полночь.
     Заглянув в библиотеку - посмотреть, как Мак справляется с посудой, - Адам невольно подумал, что никогда еще не видел ее такой усталой. Кажется, за последние дни она похудела и осунулась. Неудивительно: днем вкалывает в "Северне", вечером - в "Дрейке", в промежутках корпит над диссертацией - есть от чего переутомиться! Работа, работа, работа - и никакого просвета!.. Странно, никогда бы не подумал, что у них с Мак есть что-то общее!
     Но Адам своей работой наслаждается; а Мак, несомненно, рада была бы избавиться от кучи утомительных обязанностей. И зачем она так выматывается? У Адама все ясно: он в поте лица своего зарабатывает деньги, а затем наслаждается своим богатством. И не испытывает ни малейших угрызений совести, когда покупает себе очередную безумно дорогую машину, музыкальный центр или еще какую-нибудь мужскую игрушку. Все, что у него есть, честно заработано: он не тратит наеебя ни копейки из семейного состояния.
     Что же касается Мак...
     Странно: живет она гораздо хуже, чем, судя по всему, зарабатывает. Ни собственной квартиры, ни машины. Едва ли проводит отпуск на курортах (если вообще когда-нибудь берет отпуска). А ведь преподавателям в "Северне", насколько ему известно, очень прилично платят, да и клиенты "Дрейка" не скупятся на чаевые. Куда же она девает деньги? Да и зачем работать на износ, если твоя мать живет в шикарном районе и одевается, словно модель с обложки "Вог"? Странная семья, интересно, какие у них с матерью отношения?
     - Выпей со мной, Мак, - услышал он свой собственный голос. - Мне кажется, тебе не помешает выпить.
     Мак поставила в ящик пустые бутылки и выпрямилась, усталым жестом убирая с лица упавшую пряди волос. Рыжие волосы ее, как обычно, были стянуты в тугую косу - как мечтал Адам ее распустить! "Скоро, - сказал он себе. - Уже скоро".
     По крайней мере, она ослабила галстук, расстегнула две верхние пуговицы и закатала рукава. Адам невольно улыбнулся при виде этой картины.
     - Не стоит отказываться, - улыбнувшись, согласилась Мак
     Достав широкий стакан, она положила туда льда, плеснула немножко "Джонни Уокера" и долила содовой.
     Адам вздохнул, разочарованно покачал головой.
     - Ты пьешь виски, как барышня.
     - Не оскорбляй женщин. - Она поднесла стакан к губам.
     Он усмехнулся:
     - И не думаю. Хорошо, ты пьешь виски, как никудышный мужичонка. Что за цыплячья порция? Да еще и разбавленная. - Помолчав, он добавил:
     - Что ж, по крайней мере, ты не пьешь ничего... - он поморщился, - розового. Быть может, я неисправимо старомоден, но выпивке не идут пастельные цвета.
     - В следующий раз, - лениво заметила Дорси, - ты пожалуешься на феминизацию баскетбола.
     - Уже жалуюсь, - ответил Адам.
     - Как, ты отказываешь женщинам в священном праве напяливать идиотскую форму и проливать семь потов, неизвестно зачем гоняя по полю мяч? - Она ласково улыбнулась. - А я так надеялась, что наконец-то встретила разумного и просвещенного мужчину!
     Дабы похоронить ее надежды, Адам сделал хороший глоток неразбавленного виски.
     - Вы, женщины, все у нас отбираете, - проворчал он.
     - Ах, бедный! Подожди минутку - возьму платок, утру скупую женскую слезу.
     Он рассмеялся.
     - Я серьезно. Ты не читаешь мои ежемесячные обзоры в "Жизни мужчины"?
     - Я не читаю "Жизнь мужчины", - немедленно откликнулась Дорси.
     - Врешь, - улыбнулся он. - Прочитываешь от корки до корки. Я же только и слышу, как ты критикуешь наши материалы!
     - А тебя жаба душит? - невозмутимо заметила Дорси. - Не нравится, когда женщина лезет в ваш мужской мир?
     - Вовсе нет, - честно ответил он. - Что бы там обо мне ни говорили, я не шовинист, не сексист и не самодовольная свинья.
     Дорси насмешливо вздернула брови.
     - Сенсация! Побегу звонить на телевидение!
     - Это правда, - отсмеявшись, серьезно прот должал Адам. - Я никогда не думал, что мужчины в чем-то лучше женщин.
     Она не отрывала от него пристального взгляда, задумчиво водя пальцем по ободку стакана. Это простое движение словно загипнотизировало Адама. В горле у него пересохло, и он залпом опрокинул в себя остатки виски. Однако крепкий напиток не усмирил его, он разогрел еще больше.
     - Значит, ты считаешь, что мужчины и женщины ничем друг от друга не отличаются? - спросила она.
     - Нет, - ответил он. - Мы совсем разные.
     - Хм... Не думаешь, что это сексизм?
     - Конечно, нет. Я ведь не говорю, что мужчины умнее, способнее, порядочнее женщин - или наоборот. Мы просто разные. У каждого пола свои сильные и слабые стороны. И мне кажется, - добавил он, - что мужчины и женщины идеально друг друга дополняют.
     - В чем же? - с интересом спросила она. Он пожал плечами.
     - Мужчины сильнее физически; женщины более выносливы эмоционально. Мужчины все делят на белое и черное; женщины умеют различать оттенки. Мужчины ищут кратчайший путь к цели; женщины наслаждаются путешествием.
     Дорси смотрела на него круглыми глазами.
     - Удивительно, - проговорила она. - Наконец-то мы с тобой в чем-то согласились!
     - Ты согласна, что мужчины и женщины не похожи друг на друга? - не скрывая удивления, переспросил Адам. - Мне казалось, ты из тех, кто твердит, что мы во всем равны. Я думал, ты ярая феминистка.
     - Я и есть ярая феминистка, - с готовностью ответила она. - Я считаю, что оба пола важны и необходимы, но не говорю, что они одинаковы! Конечно, мужчины и женщины устроены совсем по-разному. По-разному воспринимают мир, по-разному говорят, действуют. Мы должны понять, в чем мы похожи, а в чем - нет, и научиться уважать друг друга - вот моя позиция.
     - Так ведь и в моем журнале об этом! - воскликнул он. - Мы рассказываем о том, что делает мужчин мужчинами, и даем жизненно важные сведения о прекрасной половине человечества.
     - О том же и в книге "Как заарканить миллионера". Она тоже дает женщинам жизненно важные сведения о мужчинах
     Адам поперхнулся. Как она осмелилась упоминать об этой трижды проклятой книге? Более того - как осмелилась сравнить эту дешевую книжонку с его солидным журналом?
     - Ну, я бы так не сказал! - выдавил он наконец.
     - Так оно и есть, - настаивала Дорси. - Твой журнал воспевает радости мужской жизни, а книга Лорен Грабл-Монро рассказывает о радостях жизни женской и о том, как их заполучить. Да, способы предлагаются не совсем честные, но мужчины сами виноваты, что не дают женщинам играть честно!
     Адам закатил глаза:
     - Опять ты о том, как мы вас угнетаем!
     Он отошел от стойки и сел на диван у камина, где плясали оранжевые язычки пламени. Поставил свой бокал на стол, скрестил руки на груди. Не одна Мак предпочитала внешнему блеску комфорт: устроившись поудобнее, Адам скинул пиджак и ботинки, расстегнул рубашку и ослабил узел галстука.
     - Сколько же раз ты обвиняла нас во всех смертных грехах? Веришь или нет, я помню каждый случай. Могу подсчитать. - Тут он принялся загибать пальцы:
     - Первый раз, второй, третий, четвертый...
     - И не замолчу, - прервала его Мак, - пока положение не изменится к лучшему. Тысячи лет мужчины не давали женщинам работать и зарабатывать. И эта традиция действует и по сей день.
     Дорси вышла из-за стойки, пересекла комнату и, не дожидаясь приглашения, села на край дивана. Она тоже сняла туфли с усталых ног и непринужденно облокотилась на подлокотник. Адам невольно улыбнулся при виде такой самоуверенности.
     - Мужчины ни в чем не стесняют женщин, - возразил он.
     Голос его прозвучал резко, но поза оставалась спокойной и расслабленной. Давненько ему не было так уютно и спокойно... Если быть точным - целую неделю. Оказывается, ему очень не хватало споров с Мак! Впрочем, скорее ему не хватало самой Мак.
     - Женщинам нравится зависеть от мужчин, - продолжал Адам. - Да, это не всегда легко, но они получают свою, награду. Безопасность. Любовь. Наконец, нас самих.
     Дорси расхохоталась:
     - Да ты шутишь! "Вас самих" - тоже мне награда!
     Адам покачал головой.
     - Нет, я совсем не шучу. Мужчины - действительно желанная добыча. И доказательство тому - пресловутая книжка о миллионерах и способах охоты на них. Хоть я и всеми фибрами души ненавижу Лорен Грабл-Монро, не могу не признать: эта женщина нашла в себе смелость выйти вперед и прямо объявить то, что все вы думаете, но сказать боитесь.
     - Так скажи, сделай милость, - сладко улыбнулась Мак, - о чем же мы все думаем, но боимся сказать?
     - О том, как здорово жить за спиной сильного мужчины, который о тебе заботится и тебя защищает.
     Мак поднесла руку ко лбу и покачала головой, словно изумляясь его непроходимой тупости.
     - Ты понятия не имеешь, чего на самом деле хотят женщины, - произнесла она наконец. - Потому что не представляешь, что значит быть женщиной в мире мужчин. И не представляешь, что значит быть бедным. Не только потому, что ты из богатой семьи, но и потому, что... - Она пожала плечами. - Ты мужчина.
     "Ну наконец-то подошли к делу!" - подумал Адам.
     - Рад, что ты это заметила.
     - Адам... - строго начала она. Он шутливо поднял руки, как бы прося пощады, и вернулся к теме разговора:
     - Хочешь сказать, что тебе все это знакомо. Ты знаешь, что значит быть бедной, а что касается женщины в мужском мире...
     Тут он окинул ее ленивым взглядом - от свободно болтающегося галстука и расстегнутого воротника до мягких округлостей груди, особенно заметных под строгой рубашкой мужского покроя. Взгляд его торопливо пробежал по ее бедрам и длинным ногам.
     - Да, ты, несомненно, женщина, - заключил он.
     - Ну, спасибо, рада, что ты это заметил!
     Осмотра с головы до ног она предпочла не заметить.
     - Так вот почему ты пошла изучать социологию? - поинтересовался он. - Потому что принадлежишь к угнетаемому классу?
     Адам с любопытством ждал ответа. Ему было интересно, почему Мак направилась по стезе общественных наук. Она, умная и способная девушка, могла бы проявить свои таланты в чем угодно. Почему бы не заняться чем-нибудь... ну, чем-нибудь таким, что приносит деньги?
     - Нет, потому что принадлежу к униженному полу.
     Он воздел руки:
     - Опять?!
     - Ты сам спросил.
     - Да, действительно. - Он снова скрестил руки на груди. - Раз спросил, должен выслушать ответ.
     Дорси раздирали совершенно несовместимые желания. "Беги от него!" - говорил ей внутренний голос, но тут же она осознавала, что больше всего ей хочется броситься ему на шею. Как они забрели в такие дебри? Неужели она расскажет ему то, о чем не рассказывала даже самым близким подругам?
     Вздохнув, она положила голову на руку и запустила другую в рыжую копну непокорных волос. Может быть, сослаться на поздний час и сбежать домой? Забыть о том, как это здорово - быть рядом с Адамом. Не вспоминать, как тосковала она без разговоров с ним... и без поцелуев... и как она мечтала, что когда-нибудь Адам наконец... Нет, об этом она вообще не должна думать.
     Но вместо того чтобы забыть обо всем и отправиться домой, она вдруг услышала свой собственный ГОЛОС:
     - Ты, конечно, знаешь мою мать.
     - Очаровательная женщина, - кивнул Адам.
     - Да, Карлотта очаровательная, - согласилась Дорси.
     - Почему ты называешь ее Карлоттой? - с любопытством спросил Адам.
     - Ну, как тебе сказать... Прежде всего, потому, что ее так зовут.
     Он усмехнулся:
     - Нет, я спрашиваю, почему ты не зовешь ее мамой?
     - А разве Карлотта похожа на мамашу взрослой дочери? - искренне удивилась Дорси. Адам на секунду задумался.
     - Пожалуй, не похожа. Но все равно это необычно.
     - Может быть. Но я всегда ее так называла. Наверно, потому, что с детства слышала, как все вокруг зовут ее Карлоттой - так это и осталось. Но мы отклонились от темы, - добавила она
     - Да, мы говорили о том, что Карлотта - очаровательная женщина.
     - Ничего удивительного, это ее работа.
     - То есть?
     Дорси тяжело вздохнула, поставила стакан на столик и проговорила:
     - Это часть ее работы - очаровывать мужчин.
     - И где же она работает? - недоуменно спросил Адам.
     - Моя мать - образец женщины "по Адаму Дариену". Всю жизнь она мечтала об одном: чтобы ее защищали и о ней заботились. Вот о ней и заботились... все, кто попадется.
     - Не уверен, что я тебя понимаю, - озадаченно произнес Адам.
     - Конечно, понимаешь. Ты же не дурак. Ну, подумай немного.
     Адам открыл рот. Затем снова его закрыл. Наконец опять открыл и проговорил:
     - Так что же, твоя мать всю жизнь провела в любовницах у какого-то мужчины?
     - Думаю, Карлотта могла бы называть себя куртизанкой. И почему ты говоришь об одном мужчине? Их было много. Но в главном ты прав. Всю свою сознательную жизнь моя мать зависела от милости мужчин.
     Адам молчал - видимо, переваривал свалившееся на него известие. Неудивительно, подумала Дорси. Не каждый день узнаешь такое: твоя знакомая - плод преступной любви. Если, конечно, можно назвать подвиги Карлотты "любовью". Нет, если бы кто-то из "друзей" Карлотты всерьез ее любил, под старость лет она не осталась бы у разбитого корыта. Ее к мужчинам влекли только их деньги, а их к ней...
     Честно говоря, Дорси не очень понимала, что в Карлотте привлекало мужчин - кроме секса, разумеется. Ясно одно: любовью там и не пахло.
     - В тот вечер твоя мать сказала, что никогда не была замужем, - прервал паузу Адам.
     - Это правда, - кивнула Дорси.
     - Но все-таки я думал, что она и твой отец... - Адам не закончил фразу, боясь причинить боль Дорси.
     Вот и пришло время, подумала Дорси. Неожиданный поворот разговора не застал ее врасплох. Ни сама Дорси, ни ее мать никогда не скрывали обстоятельств ее появления на свет - хоть и не показывали пальцем на Реджинальда Дорси.
     Не в первый раз Дорси приходилось объяснять, почему у всех есть отцы, а у нее нет. За прошедшие годы она выдумала множество историй об отсутствующем отце - такое множество, что в конце концов сама перестала понимать, где правда, а где ложь во спасение.
     Но сейчас не время для лжи. Почему-то Дорси не хотелось ничего выдумывать.
     Реджинальд Дорси был одним из бесчисленных покровителей Карлотты. Их связь ничем не отличалась от всех предыдущих и последующих... кроме одного: Карлотта забеременела и родила девочку. Первые шесть лет жизни Дорси Реджинальд заботился о дочери, но, когда Карлотта ему наскучила, вышвырнул их обеих из своей жизни. С тех пор Дорси его больше не видела.
     Знала она о нем достаточно - и не только из воспоминаний Карлотты. Реджинальд Дорси был известен в своем кругу - видный бизнесмен местного масштаба. Долго и счастливо - насколько она знала - женатый. Дорси знала и то, что он овдовел в прошлом году. Трое законных детей, все старше Дорси. Живет один, если не считать слуг, в огромном и величественном особняке в Хинсдейле.
     Поскольку Карлотта продолжала вращаться в том же кругу, время от времени они сталкивались - в театре или на приемах. Обменивались парой вежливых слов и расходились. Очень редко Реджинальд спрашивал о дочери.
     У Дорси же был свой круг общения, и она с Реджинальдом не встречалась и не делала таких попыток.
     Карлотта и не таила обиды на Реджинальда, объяснив себе его предательство издержками профессии. Но Дорси не состояла у него на жалованье и простить не могла.
     - Мой отец, - ответила она теперь, - был одним из "благотворителей" матери. Много-много лет назад, - добавила она, хотя это и так было ясно.
     - Ты говоришь в прошедшем времени, - заметил он.
     - Да, потому что все в прошлом.
     - Он больше не видится с твоей матерью?
     - Думаю, нет.
     - А с тобой?
     - Тем более нет.
     - Ты знаешь, кто он?
     Дорси почувствовала, что краснеет, разозлилась на себя и от этого покраснела еще гуще. Чего ей стыдиться? Не ее вина, что она незаконнорожденная. И вообще, кого это волнует в наш просвещенный век?
     К сожалению, двадцать лет назад это волновало очень и очень многих. Например, учителей в школе, родителей ее школьных подруг...
     - Да, - ответила она. - Знаю.
     - А он знает о тебе?
     - Да.
     - И он никогда не пытался наладить с тобой контакт?
     - Никогда.
     Адам молчал, скрестив руки на груди и пристально вглядываясь в ее лицо. Дорси тоже молчала. Ей было интересно узнать, что-то он теперь скажет. Ей уже подумалось, что он онемел навеки, когда Адам заговорил:
     - Знаешь, милая моя Мак, я наконец-то начинаю тебя понимать.
     "Тоже мне, психолог доморощенный!" - сердито подумала Дорси, изо всех сил стараясь не
     Растаять от нежного обращения. Почему он назвал ее "милой"? И что же он понял? Лучше об этом не думать... и безопаснее всего вернуться к вопросу, который Адам задал раньше.
     - Вот почему я заинтересовалась социологией, - объяснила она. - Из года в год, наблюдая... м-м... социальное поведение матери, задавалась вопросом: что же происходит между мужчинами и женщинами? И вот что я тебе скажу: хотя мужчины правят миром, и это, конечно, безобразие, на самом деле, мне кажется, не так-то просто понять, кто главнее.
     - Хочешь сказать, что миром правят женщины? - заинтересовался Адам.
     - Нет, миром, конечно, правят мужчины. Но вспомни, сколько царей, полководцев, героев ставили на кон и теряли все, что имели, из-за женщины! Взять хотя бы Антония и Клеопатру... И посмотри, - продолжала она, незаметно для себя увлекаясь любимой темой, - какой получается занятный парадокс: миром правят мужчины, а мужчинами - женщины. Почему же женщины не возьмут власть в свои руки? Почему мирятся со своим подчиненным положением? Почему мы по-прежнему позволяем себя унижать?
     - На этот вопрос легко ответить, - заметил Адам.
     - Так ответь.
     - Потому что твоя гипотеза ошибочна. Женщины не властвуют над мужчинами.
     - Да неужели?
     - Конечно. Ты сама сказала: твоя мать всю жизнь зависела от милости мужчин. Не она над ними властвовала, а они над ней.
     - Я пока не спорю, - осторожно заметила Дорси, - просто размышляю вслух. Подумай вот о ч